Точка невозврата

      Несколько дней подряд Джихён прожила, закрывшись от внешнего мира. Ожидание было похоже на скачки, когда заведомо ставишь на самую сильную лошадь, предполагая, что она безоговорочно выиграет, а в итоге к финишу приходит хромая, но хитрая кляча. Закутавшись в серый плед и уставившись в одну точку, девушка провалялась на полу несколько суток. Впервые в жизни Джихён сомневалась в связях Кай и его семьи. Несколько лет назад при знакомстве она желала ему не меньше того, что должен был предъявить ему в скором времени прокурор, но уже сейчас ей становилось понятно, что ни с одним из этих обвинений она не сможет никогда смириться. Она толком не могла понять, в какой именно момент времени Чонин, нагло вторгнувшийся в её серую и размеренную жизнь, начал рушить все её устоявшиеся представления о справедливости. Последние несколько дней слова Сехуна об относительности добра и зла не давали ей покоя, а принцип, что хорошо для одного, то плохо для другого, так вообще разрушал все бабушкины заветы о чести и достоинстве. Она была уверена в том, что всю свою жизнь двигалась по касательной бок о бок с окружностью, которой выступало общество и его мнения. Но теперь, кажется, настал тот момент, когда пора было уже отделиться, найдя свою точку зрения.       Кажется, Джихён была уже в том возрасте, который должен был помочь ей принять несправедливость всего грешного мира, но она как будто всё ещё пыталась её отвергнуть, выталкивая из себя руками как машину, застрявшую в грязи. Теперь понятие о справедливости не могла описать ни конституция, ни уголовный кодекс. Она на своём опыте могла видеть, как бесчестные политики вершат своё правосудие — в тот момент, когда преступникам, в какой-то степени очень даже честным, платящим, как выяснилось налоги, в своих же преступных кругах это делать запрещается. В эти дни она не только с виду, замотавшись в плед, была похожа на клубок ниток, но и внутренне ощущала себя комком противоречий. Она всё ещё пыталась найти ту меру, которая могла бы измерить мораль, и ей было жаль, что учёные всерьёз не озадачились этим вопросом, как озадачились, когда придумывали единицы измерения для длины, массы и времени. Единственное, в чём она пока, пожалуй, была уверена, так это в том, что Кай не заслуживает смертного приговора.       В очередное утро, клонившееся уже ко обеду, девушка не в силах встать с кровати, умыться и приготовить себе завтрак, валялась на полу, когда уверенно позвонили сначала в домофон, а потом, не получив разрешения войти снизу, позвонили в дверь. Похоже, консьерж, которого она сторонилась и побаивалась был не такой уж сильной преградой, раз второму человеку без труда удалось его миновать. Всё также не собираясь никому открывать, Джихён затаилась, накрываясь колючим пледом с головой. Впрочем, кажется, незнакомец был не из тех, кто умел сдаваться так просто — через пару минут телефон оглушительно застучал по деревянному полу. Выглянув из колючего убежища, Джихён увидела имя Исина на разбитом сенсорном дисплее. Двое суток подряд он звонил ей не переставая. Не выражая желания разговаривать, девушка снова развернулась в сторону окна. Не доиграв бодрую мелодию аргентинской сальсы, звонок резко оборвался глухим звуком сообщения — сначала одним, потом вторым. Пару минут изучая стену, девушка не решалась повернуться, но любопытство всё-таки взяло вверх. Перекатившись с одного бока на другой, она пробежалась глазами по тексту: «Я знаю, что ты дома. Открывай». Экран потух. Не заинтересовавшись предложением, Джихён снова собиралась развернуться, как потревоженный кем-то кот, выбрав себе новое место для грусти, но телефон снова брякнул, выводя на экране ещё одно послание: «Я могу его вытащить. Для тебя».       Девушка тут же подскочила с места, запутавшись как пациент психбольницы в смирительной рубашке — ей даже понадобилось время, чтобы разобраться с щетинистой тканью. Кажется, резко забыв обо всём на свете, Джихён даже не обратила внимание на то, что она всё ещё была не причесана и одета в застиранную пижаму в горошек. Пожалуй, она смутилась и поняла, в чём явилась перед гостем только тогда, когда распахнула дверь и осмотрела педантичного Исина, одетого как всегда с иголочки в костюм насыщенного тёмно-шоколадного цвета, изготовленного из английского твида, того самого, что предпочитал Шерлок Холмс.       – Доброе утро, – усмехнулся мужчина, прекрасно понимая, что на самом деле сейчас уже обед, но внешний вид девушки явно говорил об обратном. От него не утаилось, что в этом доме несколько дней кряду жили по своему времени.       – Доброе, – смущённо приглаживая волосы, нелепо улыбнулась Джихён, с виду напоминая провинившуюся школьницу, проспавшую несколько первых уроков и застуканную родителями с поличным.       – Надеюсь, я тебя не разбудил? – оттеснил он её несколькими размашистыми шагами сразу в конец коридора.       – Не разбудил, – качнула она головой, подхватывая руками сунутый Исином тёплый бумажный пакет, от которого приятно веяло чем-то свежеиспечённым. – Я встала ещё до твоего звонка.       – Отлично, значит ты позавтракаешь, а я пообедаю, – подмигнул он ей, медленно стягивая с пальцев перчатки, а потом скидывая с плеч зимнее пальто и аккуратно разуваясь у входа. В отличие от Кая незваному гостю не хотелось изучать чужие апартаменты: уже по коридору он понял, что ему здесь не нравится, именно поэтому он сразу решил пойти на кухню.       Просеменив следом с прижатым к груди презентом, Джихён поставила на газовую плитку чайник, после чего улизнула в ванную, чтобы привести себя в порядок и переодеться. Впопыхах расчесавшись, почистив зубы и натянув свитер с лосинами, Джихён подоспела к моменту, когда мужчина разливал заваренный им зелёный чай по кружкам.       – Как ты? – ласково улыбнулся он, привычным жестом поглаживая большим пальцем ручку кружки, как будто в руках его были изящные тонкие женские пальцы, а не кусок грубой китайской керамики.       – Нормально, – сипло соврала Джихён, и ему не составило труда так просто раскусить её по тёмно-фиолетовым синякам под глазами от очередной неспокойной ночи.       – Хочешь, чтобы я перешёл к делу? – раскрыл он пакет с принесёнными сладостями. Джихён показалось, что в подобной ситуации для того, чтобы достать выпечку из пакета, он предпочёл бы элегантно взять круассаны и рогалики специальными кондитерскими щипцами. Но за неимением подобного в чужом доме ему пришлось выкручиваться и выкладывать на тарелку мучное с помощью салфетки, чтобы не испачкать руки в глазури и проглядывающей в некоторых местах ягодной начинке распухших круассанов. В этот момент Исин был действительно забавен в своей брезгливости. Джихён вдруг стало интересно, как именно он избавляется от своих врагов, раз так боится запачкать руки в малиновом и вишнёвом конфитюре, который рядом с кровью вообще не стоял.       – Сначала хочу услышать ответ на один вопрос.       – Хорошо, задавай, – великодушно снизошёл до неё король. Не сдержавшись, Джихён фыркнула. Со стороны было похоже на то, что ей разрешили прикоснуться губами к королевской мантии. Как бы ни старался Исин прятать в себе свою властность, временами она мимолётно проскальзывала в его интонации.       – Ты знаешь, кто я?       – Потерявшаяся в себе и своих ощущениях девочка, – рассмеялся он, настоятельно пододвигая в сторону Джихён тарелку с выпечкой.       – Я серьёзно, ты же понял, что я имею в виду, – глянув на блюдо с аппетитно пахнущими круассанами, она долго не решалась что-либо взять, но в желудке уже давно противно посасывало.       – Ты — дочь Ёнхо, – обыденно произнёс он так, как будто это не являлось всё это время тайной за семью печатями.       – Давно ты знаешь? – всё-таки откусила она кусочек мягкого зарумяненного теста, внутри которого находилась сливочная начинка.       – С самого начала, – челюсть напротив, пытающая тщательно прожевать круассан, остановилась. Джихён тяжело сглотнула. Кусок теста встал поперёк горла. На миг ему показалось, что девушка подавилась — уж слишком сильно перекосилось её лицо. – Точнее сказать, как только услышал твоё имя. В средней школе твои волосы были совсем короткими, – дотронулся он до чёрной пряди, начав накручивать её себе на палец, – кажется, ты стала их отращивать после того, как забросила бег и тебя исключили из школьной сборной. В то время ты носила одни мешковатые спортивные костюмы, пряча за ними худобу и, кажется, отказалась от своего спортивного образа только тогда, когда призналась в любви саксофонисту из параллельного класса, который в итоге отверг твои чувства, сказав, что ты для него недостаточно женственная. Я не смог узнать тебя в казино сразу, но как только тебя представили — всё встало на свои места. – Джихён хотела подпрыгнуть со стула, но смысла сбегать из собственной квартиры не было. – Твой саксофонист был идиотом. Надеюсь, ты не приняла его слова близко к сердцу? Ты милая девушка, Джихён. Милее многих, которых я когда-либо встречал в своей жизни, и уж точно умнее почти каждой второй.       – Объяснись, – нахмурилась она, резко теряя аппетит и откладывая надкусанный в середине круассан, из которого тут же на стол начала вытекать сливочная помадка.       – Муж Сольхи, – начал он, но потом, усмехнувшись, поправил сам себя: – бывший муж Сольхи, как ты помнишь, был одним из тех, кто помогал Ёнхо выстраивать его империю. Они были достаточно близки.       – Неужели он смог доверить ему тайну?       – Не всю, – покачал головой мужчина, – бывший муж Сольхи знал только о твоей матери и о том, что друг бредил ею. О тебе же не знал никто, я предполагаю, что даже Ёнхо. Впрочем, думаю, тебе всё-таки об этом лучше спросить у Лау. Хотя к чему такая официальность? Поздравляю, похоже, ты обзавелась дядюшкой, – Джихён непроизвольно дёрнула носом. – Не рада? Но уж, как известно, родственников не выбирают.       – И как же ты вышел на меня? – опустила девушка взгляд на мужскую руку, которая всё ещё назойливо играла с прядью волос.       – Природное чутьё, – пожал он плечами. – Сидел как-то у себя в кабинете и размышлял, как бы узаконить узурпированную власть.       – Ты бы мог жениться на Сольхи, думаю, она бы не возражала.       – Она не кровный родственник, она всего лишь жена одного из основателей. В моём случае, чтобы получить признание преступного мира, нужно было стать членом какого-нибудь крупного клана. Посуди логически: я ведь даже не кореец. Я — китаец-эмигрант. А тут, как ты должна была заметить, таких не любят. Корея толерантная страна только к туристам, – впервые решив прикоснуться к кружке с чаем, он бросил недовольный взгляд на маленький скол на краешке, который другому человеку пришлось бы разглядывать под лупой, но в этом был весь Исин: неидеальность всегда бросалась ему в глаза что в людях, что в вещах. – Озадачившись вопросом женитьбы, я начал рассматривать фамильные древа известных преступных семей, пока не наткнулся на Дженни.       – Сестру Чонина?       – Ага, – не выдержав, вытер он салфеткой измазанный сливочным кремом, вылезшим из круассана, стол. – Дочь Ёнхо была идеальной кандидатурой.       – Чонин никогда бы за тебя её не выдал.       – Думаешь? – накось ухмыльнулся он. – Ты многого не знаешь о нём, милая. Он намного коварнее, чем тебе кажется. Он прекрасный манипулятор, готовый пойти на многое ради достижения своих целей. Ему нельзя доверять. Напомнить тебе, что он лично отдал Момо в руки Джеки?       – Это вышло непреднамеренно, – поморщилась девушка от неприятной истории, всплывшей за чаепитием.       – Возможно, но Кай удивительная личность, готовая нарушать свои же правила в попытке чего-нибудь добиться, – дотянувшись до сахарницы, он взял двумя пальцами парочку кубиков рафинированного сахара, начав тереть их друг об друга, пока в чашу не посыпалась белая пыль. – Так вот, как только я остановил свой взгляд на Дженни, до меня долетели слухи о том, что Ёнхо вообще не мог иметь детей, и те двое, что были представлены преступному миру, на самом деле являются приёмными. Не поверив в то, что король втайне не наплодил бастардов, когда славился любовной связью со всеми самыми красивыми женщинами этой страны, я принялся искать. Тогда мне показалось, чем чёрт не шутит? Вдруг где-то в закромах завалялась так необходимая мне принцесса? – холодная мужская рука дотронулась до холодной женской, спокойно лежащей на столе. Джихён не понравилась эта схожесть. Холодное к холодному. В голове всплыл Чонин, с ним всегда было иначе — он согревал. – Найти тебя было трудно, но возможно. Сольхи знала от мужа историю про полевого медика, в которого был влюблён глава мафии, а после я уже сопоставлял даты и факты твоего рождения. После того, как я удостоверился в твоей чистокровности, я избавился от всех возможных улик, по которым нашёл тебя и которые могли бы привести ещё гору таких же любопытных, как и я. Думаю, поэтому кто-то вроде Джеки, так и не смог о тебе ничего узнать.       – Значит, в средних классах я встретила Сольхи не случайно?       – Не случайно. Я хотел с тобой познакомиться, но мне нужно было сначала прощупать почву. Я боялся спугнуть тебя, поэтому, точно зная, что ты будешь на фестивале, отправил Сольхи. Тогда она запретила мне к тебе приближаться, сказав, что ты ещё не готова. К тому же у меня и с бизнесом ещё ничего толком не ладилось. Сейчас я жалею, что всё так произошло. Я не мог предвидеть, что судьба захочет сама столкнуть тебя с Чонином, и тем более я не мог предвидеть, что он воспылает к тебе какими-либо чувствами, – его рука, вдруг резко приподнявшись, дотронулась до девичьей щеки. Джихён вздрогнула. – А теперь к делу. Через два дня главный следователь Юн и прокурор Кан вынесут Каю смертный приговор. Обычно на его исполнения уходят годы, а то и десятки лет. Но в его случае, я думаю, процесс попытаются ускорить. Полгода, год, два. Не знаю, не буду гадать. Но факт остаётся фактом, в этот раз его никто не оправдает, в этот раз за него взялись очень серьёзные люди, одни из тех, кто были на стороне Джеки, и одни из тех, кто не хотят больше видеть Кая главой преступного клана. Сейчас, пока есть возможность, они попытаются его тихо убрать руками государства. Я тебе говорил, последнее время у него были разногласия с местными бандами, да и то, что он утаивал тебя, не пошло ему на пользу.       – У тебя есть выход? – прошептала Джихён, двумя руками хватаясь за чужую ладонь и отнимая её со своего лица.       – Ты умная девочка, ты знаешь, о чём я попрошу.       – Знаю, но всё ещё не нахожу в этом смысла.       – Смысл есть, – встал он из-за стола одёргивая пиджак. – Я приду на место Ёнхо, соединив воедино расколотую мафию. Сейчас у меня есть только та доля, что принадлежала мужа Сольхи, но, если ты выйдешь за меня, я смогу претендовать на бесхозную долю Джеки, за которую сейчас идёт перепалка, и долю Кая, которая теперь ему уже ни к чему.       – Чонина выпустят, если я выйду за тебя?       – Нет, – покачал он головой, – Кая никаким законным путём уже не выпустят. Единственное, что я могу сделать, так это помочь ему сбежать и предоставить частный самолёт.       – Неужели... – девушка поднялась следом за мужчиной.       – Он никогда не сможет уже вернуться в Корею, потому что будет в розыске. Международном розыске, Джихён. Если ему удастся сбежать, ему будет несладко в любой точке мира, – поймав растерянный взгляд, он улыбнулся. – Даю на раздумья неделю. Я не жадина, не подумай. Просто после того, как ему выдвинут обвинения, количество конвоиров рядом с ним увеличится в несколько раз — и тогда я точно уже ничем не смогу ему помочь. Так что ты выберешь? Пожертвуешь ли своей свободой ради чужой?

***

      Два дня пролетели незаметно, Джихён хотела ухватиться за них, попытаться растянуть как липкую карамель, но ничего не выходило: карамель липла к пальцам, как нехорошие мысли к голове. Единственная весточка от Чанёля, всё-таки позвонившего ей накануне, говорила о том, что с делами действительно всё скверно. Она до сих пор не понимала, почему Чонин, разрабатывая план мести на протяжении года, не продумал все детали и так глупо попался. Он ещё за пару дней должен был узнать, что Чондэ получит ордер на задержание Джеки и точно явится в ресторан с оперативной группой на его задержание. Ей всё ещё до последнего хотелось верить, что у него есть путь к отступлению. Ведь не он ли ей доказывал недавно, что он не является глупым продавцом обезьян?       В будний день в кафе было тихо, даже студентов, грызущих гранит науки перед экзаменами, встретить было практически невозможно. Расположившись в дальнем углу зала на мягком диванчике с высокой спинкой, которая со стороны скрывала всё, включая чёрную макушку, Джихён пыталась насладиться капучино с шоколадом, поливавшем пухленькие маршмэллоу, которые вместо того, чтобы повышать уровень эндорфина в крови, только противно прилипали к зубам, вызывая раздражение.       – Здравствуй, извини, что задержался, – сбрасывая зимнюю дублёнку на вешалку и располагаясь напротив девушки, произнёс мужчина.       – Здравствуйте, – напряжённо впечаталась она глазами в собеседника, пытаясь найти что-то схожее. Он был высокий и подтянутый. Должно быть, ему было уже за пятьдесят: виски были белоснежные, как снег на вершине горы Халласан*, а глаза такие же таинственные, как у каменных Будд храма Кванымса*. – Я обещал встретиться с тобой, когда всё закончится, изначально планируя, что это не займёт больше суток, но мне пришлось подзадержаться.       – У Чонина серьёзные проблемы? – отставила Джихён в сторону кружку.       – Очень серьёзные, – поймал он растерянность на чужом лице, после которой между ними возникло неловкое молчание, которое долго никто не решался нарушить.       – Зачем вы писали мне вместо родителей? – с колючей враждебностью посмотрела на него девушка.       – Чтобы ты не чувствовала себя брошенной.       – Зачем тогда перестали?       – Потому что ты достигла того возраста, когда пора было уже начать мириться с правдой, – впервые мягко улыбнулся он, и у неё развеялось предположение, что делать этого он не умеет.       – В десять лет ещё сложно с ней мириться, не считаете?       – В нашей семье все равно взрослеют, – едва пожал он плечами в тот момент, когда в Джихён как-то неприятно срезонировало слово «нашей» — только сейчас она начала понимать, к какой именно семье принадлежит.       – Ёнхо не знал обо мне до последнего? – решила всё-таки поинтересоваться девушка.       – До последнего, – утвердительно кивнул он — холодный взгляд лёг на плечи тяжёлым ватным одеялом. – В последние несколько месяцев его терзало предположение, но он не успел его проверить, – распахнув полы пиджака, он вынул серый конверт с вышарканными от старости марками в уголке и выцветшими красными печатями на них. – Она единственный раз написала ему что-то в ответ.       – На то послание о просьбе вернуть ему его сердце, если она не готова отдать своё? – дотронулась Джихён до конверта, погладив его пальцами. Грустные солнечные зайчики плясали в её усталых глазах.       – На него.       Отогнув язычок конверта, девушка достала жёлтый лист бумаги с неровной бахромой по краю. Похоже, лист был вырван из медицинского журнала, которых Джихён не так давно пересмотрела целую стопку. Рассматривая маленькое чернильное пятнышко в углу, девушка долго не решалась перевести глаза в центр, где было всего лишь одно предложение: «Твоё сердце больше не со мной. Ищи его в другом месте». К глазам подступили слёзы.       – Это обо мне?       – Я так думаю, – дотянувшись до белоснежных салфеток, мужчина положил их перед девушкой. – Никогда не показывай свои слабости на публике.       – Это тоже правило семьи? – шмыгнула она в предложенную салфетку. – Когда выдадите весь список?       – Твои слабости когда-нибудь могут сыграть против тебя, ты и сама должна это понимать. В обществе незнакомцев ты всегда должна носить маску, и только в кругу близких должна её снимать.       – Моя бабушка всегда говорила нечто подобное.       – Она была умной женщиной.       – Так значит после смерти Ёнхо вы решили проверить мою мать?       – Я приехал к её родителям и встретил тебя.       – Но как вы поняли, что я дочь вашего брата?       – Если скажу, что по глазам, поверишь? – снова улыбнулся он, и только сейчас она поняла, что всё-таки в складках его губ было странного и непохожего на сотни таких же — его губы спотыкались. Каждый раз, когда он улыбался, его рот резко дёргались вверх, а потом вниз. Это была забавная спотыкающаяся о зубы улыбка, спотыкающаяся точно так же, как ноги спотыкаются о преграду в виде камней. – Тебе было около четырёх, когда его убили, ты явно меня не запомнила.       – Не запомнила, – покачала девушка головой.       – Но зато запомнило твоё сознание, – дотронулся он указательным пальцем до виска. – Синдром Ундины, к несчастью, это я его спровоцировал.       – Точно, – напряжённо выдохнула девушка, вспомнив встречу в бойцовском клубе и брошенную в воздух фразу, – когда-то Вы сказали мне, что я не должна никогда больше забывать дышать. Иначе будет рецидив.       – Как только я тебя увидел, то сразу же вознамерился забрать. Тогда моё поведение было достаточно грубым, чтобы испугаться. Оторвав тебя от груди бабушки, я увёз тебя на пару суток из дома.       – Но ведь в итоге вернули.       – Вернул. Твоя бабушка умела уговаривать. Мы пришли к выводу, что не самая лучшая идея прятаться тебе со мной в Китае, когда у нас проблемы с Джеки. Мы договорились, что до совершеннолетия ты остаёшься в доме родных, а после, когда придёт нужное время, ты вернёшься в нашу семью. Кто знал, что тебя даже возвращать не придётся, – скрестил он в замке пальцы. – Судьба удивительная штука. Не правда ли, Джихён?       – Вы сразу рассказали Чонину, кто я?       – Через пару недель после того, как встретился с тобой на званом вечере. Мне не хотелось, чтобы он, в принципе, пока был в курсе, но я побоялся, что он может случайно перегнуть палку, заигравшись с тобой в шпионов.       – Он не стал после этого относиться ко мне лучше, – себе под нос проворчала девушка.       – От красивого цветка нет толку, если он не умеет себя защищать. Не думаю, что его мнение о тебе вообще как-то изменилось после того, что он узнал.       – Ему правда грозит смертная казнь?       – Правда, – лицо стало суровым, вырисовывая морщинистые борозды на лбу и в уголках губ.       – Вы можете что-то сделать?       – Как раз пытаюсь, – тяжело откашлялся он в кулак, после чего глянул на наручные часы. – Я доверил ему весь бизнес в Сеуле, когда сам обосновался в Пекине. У меня не так много хороших связей, способных вытащить его.       Вернувшись домой, Джихён стянулась с себя шерстяное платье, после чего в белье и колготках забралась под одеяло. Захотелось расплакаться. Лау говорил, что нельзя показывать слёзы на публике, но теперь она была в одиночестве и четырех стенах, которым она точно могла доверить свои секреты и слабости. Рука дотянулась до сотового телефона. Сначала она собиралась позвонить Чанёлю, но в итоге, передумав, отправила свой ответ Исину. Ответ, который она уже озвучила про себя, когда впервые услышала нечестное предложение, и ответ, который ей суждено было уже через несколько дней, чуть не уронив свадебное кольцо, произнести у алтаря нелюбимому мужчине. Я согласна.