Морские Дьяволы

      Может, это кажется странным, но, находясь в полной тишине в темном месте, слушая собственное сердцебиение, от скуки начинаешь либо вспоминать прошлое, которое уже никак не вернуть, либо отчаянно хвататься за настоящие, которое мимолетно ускользает между пальцев, либо становишься пленником собственных фантазий, которые то и дело манят своей несбыточностью. Находясь вдали от родных и любимых, тех, кто волнуется за тебя, иногда конкретно так выбешивая этим и сводя с ума, начинаешь задумываться о собственных чувствах, эмоциях, которые ты испытываешь к ним, таким образом мысленно ставя либо стены, отстраняющие, либо возводя мосты, чтобы сохранить. Мне, просидевшему на самой глубокой точке океана, удалось все же обдумать кое-что очень важное, взвесить все риски и найти ответы на некоторые довольно серьезные вопросы касательно собственной жизни.       Может, это кажется странным, но я не раз задумывался о том, чтобы выйти на сушу, вернуться к родным, к солнечному свету… Но все же мне пришлось возвести стены, спрятать это теплое чувство и надежду где-то глубоко в себе, даже не ставя самого себя в известность, а стоит ли это делать вообще. А ведь так хотелось вернуться к нему…       Странно влюбиться в человека, лишь проведя с ним один вечер… судьбоносный и столь сумасшедший вечер… Странная встреча повлекла за собой столько всего, но я не могу не сказать, что все это было мне в тяжесть и были моменты, когда я отчаянно хотел, чтобы этого и не происходило вовсе… Да, такое было, и в какой-то момент боль в груди стала такой невыносимой, что хотелось просто вырвать сердце, задаваясь немым вопросом «почему же ты так болишь?» Но так же были те моменты, когда резкое осознание, что все мною пережитое есть часть моей жизни и этого ничто не может изменить, все же охватывало меня, то приходилось останавливаться, прикладывать ладонь к груди и слушать, как бьется сердце.       Билл стал для меня самым важным человеком, и пусть, что мы были знакомы всего ничего. Эта привязанность, появившаяся в ту тихую ночь, лишь росла с каждым днем разлуки. В один из тихих дней, когда до меня никому не было дело, я сел в укромном уголке и стал искать именно то мгновение, когда я понял, что влюбился в этого отважного, сильного, приверженца строгости и жестокости пирата, самого первенца, сильнейшего монстра… «Морского дьявола»… Билла, черт возьми, Сайфера. Во что именно в первый раз зацепилось мое сознание? За дерзкий характер или за первую сказанную фразу? Был ли это все его чарующий и глубокий голос, такой, которому невозможно было не подчиниться, не последовать за ним. За мягкие волосы, в которые я тогда зарылся пальцами, или светлые, но наполненные гаммой эмоций глаза, один взгляд которых может с точностью пережать то, что чувствует их обладатель? Или же это была вся его внешность, начиная от забавно оттопыренного большого пальца на ногах и заканчивая небольшой складочкой между хмурыми бровями и ямочками на щеках от искренней улыбки? А все же может быль все вместе?       И теперь, когда он находится со мной в непосредственной близости, буквально колено к колену и плечо к плечу, я сижу, погруженный в собственный мысли, так же раздумывая обо всем, что произошло за нашу долгую и мучительную разлуку. Я вижу его обрывками, когда зрение проясняется, а перед глазами не плавают туманные облака, чувствую его тепло местами, когда вновь могу шевелить ногами, когда неприятный мертвый холод все же отступает и дает вновь тело под контроль. Странно, но в кольце его рук я чувствую себя умиротворенно, спокойно, словно именно здесь мое место.       Билл что-то шепчет мне в перерывах между короткими поцелуями, которыми уже и так усыпана каждая открытая клеточка моей кожи. Шершавые ладони то и дело гладят меня под рубашкой, приятно царапая мягкую кожу на животе и боках, но никак не двигаясь куда-то дальше. Спиной я то и дело чувствую, как вздымается и опускается его грудь, когда он глубоко вдыхает воздух, уткнувшись носом мне в изгиб шеи. Горячие дыхание обжигает, но от этого лишь хочется прижаться теснее к чужому телу.       Перехватив одну из его ладоней, я переплетаю наши пальцы, сравнивая. Моя рука тоньше его, пальцы кажутся ниточками по сравнению с его, но это только забавит, потому что с Биллом мне очень хочется соревноваться, вести равный бой и ни в чем ему не уступать.       — Что-то не так? — тихо, ни на что не намекая и говоря словно в пустоту, спрашивает Билл, аккурат прижимая меня спиной к себе. — Ты долго молчишь…       Мягко пройдясь языком по пересохшим губам, я мягко улыбнулся, качая головой.       — Все в порядке, просто задумался.       — Ты еще в состоянии здраво мыслить и даже глубоко задумываться, когда я сижу рядом с тобой? Сосна, это удар ниже пояса.       Тихо смеясь, я перевожу взгляд с мирно покачивающихся волн моря на него, забавно утыкаясь кончиком носа в его мягкую щеку. Он отвечает на эту нежность беззлобным смешком, сжимает мои пальцы сильнее. Шумно выдохнув, я прикрыл глаза, откидываясь спиной ему на грудь.       Прошло чуть больше двух месяцев, как Хелен рассказала мне о ее с Гриммом встречи с Биллом, когда он узнал, что я жив, что я на суше и что я у Хелен. Тогда, вместе со своим возвращением, они вернули мне тот дневник, который я оставил Биллу, вместе с ним отдав мне совершенно новый, подобный прошлому, дневник и письмо, в котором пират предложил мне вести дневник вместе с ним, записывая в него все, что кажется важным. На первой странице дневника уже была первая запись от него… Эта запись содержала в себе такое количество его мыслей, эмоций и чувств, что мне приходилось вынужденно прерываться, чтобы предотвратить остановку собственного сердца — столь пронзительным, душевным и важным было это послание для меня. В нем же Билл признался мне в любви.       Сейчас эти два дневника лежат рядом с нами на теплом песке, ненавязчиво прося записать на своих страницах хоть что-нибудь.       — Как думаешь, с нас хватит? — спросил я с порывом ветра.       — О чем ты?       — Я больше не хочу никаких приключений, не хочу никаких страданий, скитаний и отвратительных чувств, что когда-то переполняли меня. Я устал от всего этого. В детстве, да, я мечтал об этом: захватывающие приключения, страх смерти, поиски ответов на вселенские вопросы и прочее — но не сейчас. Я понял, что таким образом я в какой-то момент просто потеряю ориентир, потеряюсь сам и потеряю собственное счастье. Я не хочу этого. Я хочу, чтобы все осталось так, как сейчас. Ты наконец-то со мной, я жив, относительно здоров, никто больше не страдает и все мои близкие счастливы. Это то, конца чего я никак не хочу. Поэтому, как ты думаешь, сможем ли мы остаток жизни провести мирно, так, как сейчас?       Шум моря успокаивал, убаюкивал, с каждой волной становилось все сильнее сдерживать настигающий сон.       — Я пойду за тобой хоть на край света, Мейсон, и не важно, какие опасности будут меня ждать. Я прожил слишком долго, выдержал слишком много, поэтому ни за что не позволю счастью ускользнуть у меня прямо из-под рук. Ты, Мейсон, единственное, что у меня есть, самое дорогое мое сокровище. И я люблю тебя всей душой, всем сердцем, и никогда не отпущу больше. Никогда. И никуда. Поэтому если ты желаешь, чтобы ничто не мешало нашему счастью, я сделаю все, что от меня зависит: найду тихое место, построю дом, заведу скот, небольшой огород и сад. И буду жить с тобой до самого скончания времен, и даже после него. Ведь сейчас мы бессмертны и вольны делать со своей жизнью все, что только захотим.       — Это самое лучшее, что я когда-либо слышал в своей жизни… Люблю тебя…       — И я тебя люблю…       И лишь где-то далеко я слышал смех детей и крики чаек. Может, со временем, но я все же обрету свободу, ту самую, которая позволит мне остаться с Биллом навсегда… Конец.

Сильные мира сего рано или поздно тоже уходят на покой. И только Атланты, не люди, воины, стоят и держат этот хрупкий мир своими руками, лишь для того, чтобы дети их могли рождаться, проживать свою жизнь и умирать, ни в чем не разочаровываясь. Такова работа.