Молочная луна

Это все на свете знают. <...> Знать не знаешь только ты! Р. Альберти

9 апреля 1973 г. раннее утро Здравствуй, дорогой Марко. Вот нашу жизнь расцветили новые яркие краски. С одной стороны — хорошо, но с другой… Теперь у меня есть еще тысяча и одна причина для беспокойства. И у милой профессора Минервы тоже. Уверена, она подозревает: теперь ее беспечные мальчишки вооружены. С картой их проделки стали куда хитроумнее. И поймать ребят — нелегкая задачка! Я написала папочке о карте. Не смогла молчать! Как ни странно, он пришел в восторг. Но и озабоченность сквозила в его ответе. Отец надеется, я не брожу по замку ночью. С волшебной картой подмышкой! Ох, папа, папа… Вчера Лупоглазый уломал составить им компанию. К слову, мы едва влезаем под мантию-невидимку вчетвером. Если Лохматоголовый продолжит расти, как на дрожжах, то летом… осенью, когда мы вновь встретимся… Ой, Марко, срочно нужна еще одна мантия! Иначе наши ноги будут шастать по коридорам отдельно от других частей тела! Со стороны выглядит именно так. Одним словом, ребята звали. А я согласилась. Блэк сказал: «Шалость великолепна, Прим. Тебя скрючит от смеха, обещаю». «Сириус, - говорю с сомнением, - не уверена, что хочу такой смерти». «Прости, другой предложить не могу», - скалится он. Стало любопытно. Как же без этого? Полночь. Замок спит. Сморило и Эдварда — он еще так мал… и пока не готов жить в совятне. Черные коготки, пальцы покрыты мехом… Вороненок вцепился в резное изголовье кровати Блэка. Глаза зажмурены. Мы выходим на цыпочках. Поттер разворачивает мерцающую ткань. Пит довольно сопит, хоть и трусит. Я в нетерпении. «Вперед?» - вопрошает Лупоглазый. Голову даю на отсечение — когда-нибудь мы попадемся!! за завтраком Сириус: - Эй, Блэкки, твоя работа? - Фрэнк перегибается через стол. Губы его блестят, перемазанные желтком. Алиса хищно зыркает в нашу сторону — следит. Фрэнк — ее прыщавый принц-на-белом-коне. - О чем ты, Пупа? - Сам знаешь! Липучки-колючки. Ночь. Слизеринские подземелья! Э-хе-хе… слышал от старшекурсников — ор и вой стояли будь здоров… Ну, снимаю шляпу, так сказать! - С какой стати ты так рад поражению зеленых галстуков? - я изобразил недоверие. - Факультетам нельзя ссориться, чего тут неясного? Огорчаешь, Фрэнки! Мы должны соблюдать Устав… жить в мире… гармонии… Не разочаровывать своими распрями призрака Годрика-его-святейшество-Гриффиндора… обниматься со слизеринцами при встрече, всё такое… - Блэкки, ну ты притворщик! - Сириус, если нашкодил, так хоть имей смелость отвечать! - Лилс слушала нашу полушутливую беседу. - Ты и Поттер… может, еще и Петтигрю с собой таскаете? Как вам удается всё это? Не сдам МакГонагалл лишь потому, что не хочу терять факультетские баллы. Но дурость из вас так и лезет… - Можно не быть такой нудилой? Я тут же ойкнул — Прим больно ткнула локтем под ребра. - Сириус, не груби Лили! Глаза полезли на лоб. Ох уж эти подружки! Поразительно! Прим… вредина Прим! Она сама участвовала в создании чудо-карты. И кралась по ночным коридорам. Жарко дышала мне в затылок под мантией. Какого дьявола она прикидывается невинной овечкой?! Все оборотни такие хитрые и ловкие? Да уж, и с кем мы связались... В глазах Люпин странный огонек. Я открыл рот, чтоб возразить. Но вижу, как расширяются ее зрачки. Она стискивает рукав моей мантии и чуть поджимает губы. «Молчи, Бродяга», - сдавленным шепотом. Ладно. Будь по-твоему. - Забей, Лилс. Проехали. Спасибо, конечно. Что не заложишь нас, - стараюсь казаться невозмутимым. - Но, согласись, цветная паутина — весьма смешная штука. Этих ужей слизеринских облепило с ног до головы! Кстати, идея принадлежит Поттеру. Запомни, он — опасный парень. Прямо-таки человек-паук! Петтигрю и Люпин фыркают. Эванс закатывает глаза и отворачивается. Джим краснеет и пинает меня под столом. Ох! Мало ребер, так теперь еще и нога болит… Сюда спешит МакГи. Очки грозно блестят, шляпа колышется. Того гляди улетит. - Мистер Поттер! Мистер Блэк!! Питер… о Мерлин… Потрудитесь объясниться! Почему второкурсников профессора Слизнорта обмотала какая-то мишура?! Прямо возле их спален! Ловушка? Как прикажете понимать? Хихикают братья-близнецы Гидеон и Фабиан. МакКиннон прячет улыбку. Издалека вижу Нюнчика — он все-таки явился на завтрак. Злой и точно на карнавал вырядился. Волосы оклеены синими нитями. Мантия искрится желтым и лиловым. Наверно, он пытался сменить одежду… Не выйдет, дружочек! Не-а, теперь она к тебе надежно пристала. Точно-точно. Но тебе ведь не впервой? Я поднимаю на Минерву глаза. Ангельское выражение? Да пожалуйста! - Профессор МакГонагалл, не совсем понимаю, о чем вы, - хлопаю ресницами. * Самооправдание? Конечно, куда без него. На прошлой неделе я чуть не сломал ногу. Как это случилось? По правде, это Снегг чуть не сломал ее мне. Он, Эйвери и салоед Нотт устроили засаду неподалеку от нашей гостиной. Обычно я внимательный. Но тут замечтался. И не заметил веревку… Они растянули ее поперек коридора прямо перед лестницей. Нужно ли говорить, что я пересчитал задом десять ступеней?! Чудом не проломил черепушку, когда врезался в доспех на постаменте. Эти уроды гоготали, как стадо гусей. Я бы всем шеи посворачивал… Но вместо возмездия пошел к Помфри. Зализывать раны… вернее, замазывать синяки. Потому Фрэнк и подумал на меня, когда узнал о розыгрыше. Но Джим, Пит и Прим охотно приняли участие в операции «Паучья месть»! Паутинку я попросил у ребят со старших курсов. Взамен разрешил им погладить Эдварда. А он и счастлив — хоть и вальравн, а любит ластиться и играть. Вот и вся история… Я закрыл синюю тетрадь и кинул под матрас, позвал Эдварда. Он милый. Я осматривал его, щупал маленькое тельце. Если Хагрид прав, у птицы вырастут еще две лапы. Когда и как? Мы не знаем. Смотрю каждый день и уже надоел Эду. Он сердито клюнул мой палец: прекрати, друг, хватит мять бока. Выходит, два крыла да четыре ноги… Это почти грифон. И красивый черный хвост… Но пока зверь так мал! Не больше котенка. Он подрастет еще капельку и тогда переедет жить в совятню. Я уже скучал. Но Дамблдор обещал: это случится не раньше осени. К моему выпускному Эдвард станет совсем большим. Я смогу седлать его… Летать верхом… Мамаша написала: ах-ох, дорогой Сириус, я так рада, что ты завел такого чудного питомца! Дура набитая… Воображает, я буду скармливать вальравну младенцев-магглов? Не иначе. Я ответил вежливо: да-да-да, конечно, матушка, само собой, матушка… Но Джим знает, как бесит эта злобная мегера. Все в ней раздражает и вызывает отвращение. Как и в отце. Подавлять, пугать, наказывать — всё, что они могут. И, конечно, поощрять… Только то, что им нравится. Бедненький малыш Рег… Он так старательно отвечает на письма из дома. Я видел эти писульки. Выводит каждую буковку, а ответы прячет под подушку. Он любит мать. И любит меня. Как ему это удается? Как может он сохранять сердце любящим и благодарным?! Не понимаю!! Я никогда не пойму его! Так страшно… И грустно. 28 апреля 1973 г. Римма: - Сириус, Сириус, разреши посмотреть! Ого… да, здорово… Ты очень загадочный, знаешь? Ну, твой ворон… и эта штука… И то, как ты колдуешь! Получается великолепно. Ты ведь научишь и меня? Марлин не ждет, когда Блэк ответит. Она просто виснет на руке Луноглазого, заглядывает в лунные глаза, щебечет. Говорит-говорит-говорит без конца. Не дает ему и рта раскрыть. И при этом норовит отвести его в сторону. Так, чтоб подальше от нас. Поттер отмахивается, Петтигрю отвлекся на учебник. Только я и Лисичка — мы переглядываемся. Марлин и Сириус. Сириус и Марлин. Она делает все возможное, чтоб завладеть его вниманием. Он слабо сопротивляется. Но на губах появляется глупая самодовольная улыбка. Блэку плевать, когда говорят об успехах в колдовстве. Но он не может не гордиться Эдвардом. Всюду носит Эда с собой... На уроках прячет его в сумке или заталкивает под свитер. Эд хрипит и пытается высунуть башку из ворота. Профессор Минерва выгоняет двухголового Блэка из класса. Джим закусывает губу, чтоб не прыснуть, когда в очередной раз смотрит на МакКиннон. Заговорщицки бубнит: - Это все на свете знают. Это пильщик повторяет! - И точильщик распевает, и трактирщику носильщик эту тайну поверяет, - подхватывает Петтигрю, икая. Блэк хмурится — не может понять. - И лудильщик одобряет, а могильщик осуждает, мертвецы - и те всё знают!... Знать не знаешь только ты! - Поттер допел и разражается громким хохотом. Марлин боится вальравна. Но она видит, как растекается Блэк. Стоит только кому-то сказать, что Эдвард — очаровашка. Хитрожопая коварная Марлин! Зачем она делает это? Что ей нужно? Конспекты? Фокусы? Подарки? Или то, о чем я думаю? О чем подозревает и шепчет на ухо Лили? Надеюсь, нет. Боюсь, Лупоглазый не сможет увезти пернатого питомца домой. На лето. Он обеспокоен. Вдруг милый, мягонький, преданный Эдвард научится плохому в доме Блэков? Вдруг госпожа Блэк посадит птицу на сгиб локтя? Станет говорить с ней и гладить блестящие перья? Мальчик устроился на валуне за Школой и грустит. «Эдварду Гори нельзя на Гриммо, 12. Там из него сделают Гриндевальда с клювом. Нам придется расстаться на три месяца… я не рискну, Прим!» Но куда же вальравну деться? Остаться в Школе, жить в совятне? Или в хагридовом домике с собакой Лучиком… и флоббер-червями… Сириус говорит: «Эдвард — умница. Но он непутевый, как Рег. Не знает, что ему лучше. У мамаши на него виды. Эду нельзя ехать в Лондон, нельзя!» Голос Сириуса дрожит. Мне неловко и горько. Прежде я не видела его таким. Не представляю, что сказать, нужны ли утешения. Я просто хлопаю друга по плечу, и это глупо. Наверно, Марлин МакКиннон сообразила бы, что делать… Волнуется вересковое море. Дремлют на вытоптанных пятачках кролики. Жужжат сотни пчел. Ветерок сдувает редких комаров и мошек. Эдвард щелкает клювом, спрыгивает с плеча хозяина. Подрос и теперь с трудом умещается… Я давно уже не раздражена и не напугана. Потому что вижу, как светлы помыслы Блэка. Куда светлее его фамилии. Сириус: Прим замолкает, убирает руку. Тишина, только гудение насекомых и отдаленный гомон учеников. Достаю учебник. Притворяюсь, что читаю. Но постепенно увлекаюсь. МакКиннон права: чары — мое призвание! Я должен преуспеть хоть в чем-то. Кроме шалостей, разумеется. Проходит не меньше получаса. Отрываюсь от книжки. Чем там занята Прим… Что? Она достала из сумки нечто возмутительное. Девочка крутит в руках картонное сердце. Та гадкая штуковина… Которую Полосатым Щечкам подсунули на День Святого Валентина. Она носит ее с собой? Рассматривает втихаря? Такое вообще возможно? Это же нелепо… Прим — не круглая идиотка, вроде Алисы Фоули. Она — девочка-вервольф и к тому же мародер. Оборотни разве собирают свиняче-розовые валентинки?! Ловлю себя на том, что разинул рот. Пффф!! Мое ли это дело? Но мы друзья! Почему она ни разу не упомянула об этой открытке? Не посмеялась с нами вместе? Можно было бы подшутить над отправителем… Когда еще будет возможность? - Прим!! Она подпрыгивает и роняет подарок. Я его хватаю. Она цапает меня за кисть. Свободной рукой я ловлю ее пальцы. Но девчонка впивается в мою ладонь ногтями. Шипение. Черт, она очень сильная. - Отпусти. - Сама пусти! - Не то. Дай открытку!! Блэк! - Да ладно, просто посмотрю… почему ты не показала ее нам? - А должна была?! Блэк, хватит! - Люпин, ты чего… Высвобождаюсь. Валентинка на миг раскрывается. Глаза успевает резануть «конечно, только хорошее. П. П.» Конечно. Только хорошее. Питер Петтигрю. Пэпэ. Как много вокруг людей с такими инициалами? Сколько кругом романтичных придурков? У некоторых дома стоят маггловизоры. А маггловские родители смотрят маггловские кинокартины. Для них нормально — дарить открытки девочкам-вервольфам. Я задыхаюсь. Но не могу понять, почему. Наконец Прим завладевает своим сокровищем. И больно бьет меня по пальцам. «Сириус Орион Блэк! В комнату! Кикимер… да, двадцати раз хватит!!» Я мелко дрожу. Руки пульсируют. Прим вскакивает и хочет уйти. Вернулся Эдвард — он встревоженно шумит. - Дьявол, это Пит… ты же поняла, что Пит? - шепчу я. - Слушай, но это же не секрет! Да у него все на лбу написано! Честно! Могла просто сказать… мы же не обидим Хвоста! Ну мало ли, с кем не бывает... - Какая разница, кто, Блэк, зачем полез?! Если бы Питти хотел, чтоб ты знал… Ты бы узнал, уверена! Просто не твое это дело! - Тебе он нравится? Меня по-прежнему бьет озноб. И лучше не становится. Это всё из-за рук: откинуло куда-то назад. В темное, злое, мрачное, суровое. Зелень травы ослепляет. Я точно вижу зелень своей спальни: глупые занавески, полог кровати, обои… Всюду змеиный цвет. Собственное хриплое дыхание кажется дыханием матери. Я облизываю пересохшие губы и таращусь на Прим. Она передумала уходить, смотрит недоуменно. - Ты чего, Блэк? Эй, конечно, мне нравится Питер. Как и тебе. Он же наш друг. Ты из-за этого так?… Ох. Она сует что-то розовое в сумку. Перед глазами всё плывет. - Да ладно… Сириус, ну что с тобой? - Прим смотрит на мои руки. Следы от ногтей. Она не рассчитала силу, точно. - О, прости… Сириус, прости, тебе больно? Не совсем… просто я в ужасе. Первобытный ужас: через месяц я буду дома. В четырех зеленых стенах. Прим так огорчена. Все в ее облике выражает крайнее раскаяние. Я прикрываю глаза — изумрудные пятна пляшут на внутренней стороне век. - Это из-за твоей матери? Боже, ты ведь не вообразил, что я — как она?! Пожалуйста, скажи, что нет! Ну же, скажи хоть что-то! Эй! Она обнимает меня. «Блэк, ты у нас самый храбрый. Точно-точно. И для меня. И для Питера. И Джима… самый отважный львенок. Честно. Блэк, все в порядке, слышишь? Непременно покажу тебе в следующий раз все свои трофеи. Обещаю. На следующий Валентинов День сделаю тебя секретарем! Хочешь? Только не смейтесь над Питером. Он огорчится… можно посмотреть твои руки? Никак? Эй, Сириус Орион, не плачь. Хотя почему бы и нет… я точно не проболтаюсь. Все будут уважать тебя. И считать самым отважным гриффиндорцем. Ты найдешь Великий Потерянный Меч Годрика. Клянусь! Он является только смельчакам. И самым лучшим друзьям. Вот так! Ты мне веришь? Веришь же?» Прим продолжает бормотать в ухо какую-то бессвязную околесицу. Я успокаиваюсь. Мерзкие видения прячутся. Уходят. Их спугнула Примроуз. 15 июня 1973 г. Римма: - Прим! Его родители еще не явились. Регулус нежно и мягко улыбается нам, жмется к брату. Эдвард покачивается, обвивая Сириуса, как боа. Передние лапы на левом плече, задние — на правом. Друг отцепляет зверя и держит перед собой, как кошку или щенка. Отец подмигивает и слегка толкает меня в спину. - Да? Сириус мнется с ноги на ногу, наконец вытягивает руки. Вальравн крутит головой, разевает клюв. Вижу тонкий розовый язык. - Пожалуйста, возьми Эдварда, Примроуз, - волчьи лапы подрагивают и безучастно повисают. Вороненок устал вертеться. - Ты говорила, папа… - мальчик косится в сторону моего отца, - мистер Люпин не против. Позаботься о нем… я пришлю корма и, если понадобится, — денег. Всё, что будет нужно. Прошу! - Да, пожалуйста, - вдруг произносит Регулус Блэк тихо. Он застенчиво смахивает черные волосы, когда челка падает на глаза. Знакомый жест… Отец подходит и берет Эда из рук хозяина. Ворон не сопротивляется. Я тяжело вздыхаю. Сириус, Сириус, Сириус… - Если мать отпустит — приезжай. В любое время, когда захочешь, - говорит папочка к немалому нашему удовольствию. - Мы будем хорошенько кормить мистера Эдварда. И учить его грамоте. И счету. Он уже совсем большой парень. - Правда?! - В глазах Луноглазого пляшут смешинки. - И что, из этого будет толк? Ха-хах, он же ворон! - Вороны — очень умные птицы, - я заговорила впервые, и Сириус вздрагивает. Давно покинули перрон Поттеры. Нет и Пита с его мамой-магглой. Лили встретили сестра и отец. Носатого увел высокий мужчина с желчным лицом. И только мы стоим здесь — я, папочка с волшебным зверем и братья. Вижу миссис Вальбургу Блэк издали. Прямая, точно метлу проглотила. Дорогое платье изумрудного цвета. Перчатки на руках. Высокая прическа. Скрюченный эльф-домовик следует за ней по пятам. - Думаю, пора. Твоя матушка не обрадуется, если увидит, что мы забрали малыша, - говорит отец серьезно. - Попрощайтесь. Сириус гладит птицу, и мы уходим. Я оборачиваюсь. Регулус обнимает материны юбки где-то на уровне ее коленей. Она что-то выговаривает сыну. Львенок Сириус все еще смотрит нам вслед. Машет рукой. Сердце сжимается.