Меланхолия

Город Линкольн. Штат — Небраска. Всю неделю в Линкольне стояла знойная жара: асфальт потрескался, светофоры плавились, деревья чахли. В обеденное время только безумец высунулся бы на улицу. Ранним утром все бежали на работу под прохладу кондиционера или вовсе отсиживались дома, сокрушенно переводя взгляд на скачущую вверх красную полоску термометра. Владельцы магазинчиков обмахивались веерами или сидели, направив на себя сразу два стареньких вентилятора. Те обдували теплым воздухом, нисколько не спасая от жары. Дожди обещали еще на прошлой неделе, но вот уже шел седьмой день, а на небе не было видно и облачка. Он поправил козырек кепки и вытер ладонью крупные капли пота со лба. Идти оставалось недолго. Мимо длинного ряда цветочных магазинчиков, две остановки и одну крупную пиццерию, куда ему хотелось бы завернуть. Ведь он не ел с самого утра, и теперь желудок жалобно урчал. Линкольн пришелся ему по вкусу. Мало людей, тихий город и много отличных пиццерий почти на каждом углу. Было бы только время зайти хоть в одну. — Простите, — обратился он к пожилой женщине, сидящей возле фонтанчика с белым зонтом в руках. — Вы не могли бы подсказать, как пройти к Университету Небраски-Линкольна? — О! Тут совсем недалеко, — ответила она, поправляя пляжную шляпку. — Видите вон то десятиэтажное здание из красного кирпича? Идите вниз, прямо, до парка. Как выйдете, так сразу и наткнетесь. — Благодарю, — Чуя улыбнулся и почесал за ушком маленького пуделя, которого она держала под мышкой. Если бы не его топографический кретинизм в смеси с пофигизмом, университет он нашел бы еще два часа назад. Но было куда интереснее еще побродить по новому городу и ознакомиться с достопримечательностями. Пройтись мимо Капитолия, который на фотографиях казался ему куда выше. Сделать пару добротных снимков и позже вставить их в свой коллекционный альбом. Сходить в музей, обойти несколько забегаловок с едой быстрого приготовления. Пожилая леди его не обманула. Университет на самом деле находился совсем недалеко. А он, сделав круг, обошел его с обратной стороны и таким образом пропустил. Линкольн — город небольшой, но планировка тут странная. Некоторые улицы узкие, длинные, с обеих сторон у них возвышаются высокие здания, бросая друг на друга здоровенные тени, а где-то на огромные улицы приходилось всего несколько стареньких кофеен, где от силы сидело человек пять. Полупустой бутик и одна-две пиццерии. Коих, как казалось Чуе, было слишком много. Но это Линкольну только в плюс. Какой безумец станет возмущаться подобному? Он перекинул рюкзак на другое плечо и встал напротив раздвижных стеклянных дверей. Из коридора веяло холодом и сыростью. С одной стороны, ему хотелось сделать последний рывок и ощутить долгожданную прохладу, а с другой — повернуть обратно и продолжить исследовать скучный, безлюдный городишко. После Японии это место казалось пустым. Заброшенным. И слишком тихим. Машины почти не проезжали. Чаще можно было встретить человека на велосипеде, нежели на машине. Он предпочел первый вариант. Идти еще куда-либо просто не было сил. Чуя был на ногах с самого утра. С тех самых пор, как сошел с самолета. Двери в очередной раз приветливо распахнулись. От соприкосновения влажной кожи с холодным воздухом по спине пошли мурашки, волосы на руках встали дыбом. Знаменитый в Линкольне университет он представлял немного иначе. Но вместо шумного приветствия его встретила тишина. Чуя бегло пробежал глазами по огромным витражным окнам, картинам, нарисованным неизвестным художником, скорее всего, выпускником этого же университета. Каждую высокую колонну обвивали вьющиеся растения, непонятно, искусственные или настоящие. Что Чуя незамедлительно и проверил. Ядовито-зеленый, с черными точками, листок легко отпал и свалился на его ладонь. Чуть поодаль были слышны глухие удары молотка и звон разбивающегося кафеля. Видимо, меняют. Он был совсем старый, с виду потертый, облупленный. Чуя покопался в карманах, вытащил мятый желтый листок, некогда поспешно вырванный из блокнота, и в очередной раз прошелся глазами по заученной наизусть цифре «45». Но как он должен отыскать проклятую аудиторию, если в ряду одинаковых дверей не было никаких отличительных знаков. Стучать в каждую дверь, выставляя себя на посмешище, и спрашивать, в какую аудиторию он попал. Именно это он и собирался делать. — Вы кого-то ищете? — спросил чей-то робкий, тихий голос за спиной. Чуя отлип от листка и повернулся на звук. Юноша этот был слишком худой и высокий. Один глаз закрывала челка, а второй нервно и нерешительно оглядывал его с ног до головы, словно делая какие-то мысленные заметки в голове. Чуя этот взгляд видел множество раз. Из разряда «друг или враг». — Я ищу свою аудиторию, но… — он, улыбаясь, обвел рукой ряд одинаковых дверей. — Жалею, что обделен телепатическим даром. Парень засмеялся. За время их короткой беседы он успел несколько раз заправить за ухо жирную челку. На нем была университетская форма: белая рубашка, бордовый галстук и бордовые брюки в клетку. Форма на нем смотрелась нелепо и явно была не по размеру. Определенно за кем-то донашивал. — А вам какую? У нас сейчас ремонтные работы. Все таблички поснимали. Меняют на новые, — ответил он, нервно обрывая зубами заусенцы вокруг ногтя. Теперь уже Чуе не терпелось избавиться от его компании. — Сорок пять. — Круто! И я оттуда же. Могу провести. Меня, кстати, Райли звать. — Чуя… Накахара, — произнес он, стараясь выдавить из себя что-то похожее на улыбку. Внезапно раздался громкий звонок. Райли подпрыгнул от испуга, а Чуя принялся незаметно разглядывать его. Над губой у парня только начал расти легкий пушок, когда остальные юноши уже вовсю брились. Огромный рот был окружен россыпью мелких прыщей, от одного вида которых у любого пропал бы аппетит. Выглядел он каким-то дерганым, словно кто-то держал вагу над его головой. — Рад знакомству! Пойдем, я проведу тебя. Двери аудиторий открылись одновременно, как по команде. Чуя лениво шел за Райли, не без интереса рассматривая интерьер. Скульптуры, картины, декоративные вазы и пустые рамки. Высокие колонны, скользкую и гладкую плитку, потолок, который был искусно разукрашен. Кто-то даже попытался повторить знаменитый потолок Сикстинской Капеллы. И получилось совсем неплохо. В свободное время и сам Чуя любил провести денек или вечер за холстом. Но еще больше ему нравилось занять какую-нибудь высокую наблюдательную «вышку» и рисовать движение. Нечеткие лица людей и очертания, а именно изображать их в действии. Этот навык требовал хорошей памяти и ловкости рук, чем Накахара, к счастью, не был обделен. — Вон та дверь, слева, — сказал Райли, возвращая свою нервозность и неловкое дерганье рук. — Ага, спасибо, — кивнул Чуя, собираясь избавиться от компании нового знакомого. Дверь аудитории «45» распахнулась, и из нее, звонко смеясь, вышли две китаянки. А за ними остальная масса, уныло сворачивающая чертежи и спешно закидывающая толстые учебники в сумки. Чуя, собирающийся войти и наконец занять свое законное место, внезапно прирос к скользкому кафелю и завороженно распахнул голубые глаза. — А это кто? — спросил он Райли, который все еще околачивался возле него. Тот проследил за его взглядом и похолодел. — Который из них? Если тот чернокожий, то это Бертон. Тупая агрессивная псина, — с нескрываемой ненавистью в голосе ответил он. — Нет, другой… — произнес Чуя, улыбаясь непонятно чему. — Тот, что рядом. — Еще хуже, — Райли фыркнул, — Осаму Дазай. Та еще гнида. Его папочка каждый год жертвует кругленькую сумму для университета. Поэтому, как ты уже сам понял, он у нас вип-персона. Ему даже преподаватели побаиваются лишнее слово сказать. — Ты его не любишь, потому что он богатый? — спросил Чуя, вытаскивая фотоаппарат. — Да дело не в этом, — Райли вздрогнул, когда объект его бурных сплетен всего на секунду бросил на них равнодушный взгляд. — Просто он отморозок. Как тебе еще объяснить? Зло по плоти. Они с Бертоном не разлей вода. Посмотришь на них как-то не так, и уже за это тебя головой в сортир мокнут. — Понятно, — Чуя не мог отвести от него взгляд. Даже фотоаппарат все еще бездейственно лежал у него в руках. — Красивый, черт бы его побрал… — Что? — Райли удивленно вытянул шею. Чуя уже вовсю улыбался, глядя на него. Не в состоянии сдерживать широкую радостную улыбку даже прикусил губу. Дазай несколько раз ловил на себе его взгляд и не менее удивленно озирался по сторонам, сбитый с толку, не понимая, на кого тот беспрерывно пялится уже десять минут. А Чуя бы не прочь, приличия ради, хоть на одну минуту опустить глаза или вперить скучающий взгляд в кого-нибудь другого, но не мог. Его глаза упорно возвращались к лицезрению этого парня. Высокого, красивого, статного. С теплыми шоколадными глазами, густыми вьющимися волосами, которые он постоянно нервно сдувал с лица. А милый вздернутый носик вызвал странное умиление, желание заключить незнакомца в крепкие объятия и изъясняться ему в любви до гроба. Это можно назвать любовью с первого взгляда? Впрочем... — Я скоро вернусь, — сказал Чуя быстро. — Что? Ты куда? — Райли хотел кинуться за ним следом, но утренние воспоминания о том, как Бертон едва не сломал ему нос, были еще слишком свежи. Он остался стоять там, где стоял. А новичка он предупредил. В своих бедах он виноват будет сам. Чуя тем временем обошел трех активно беседующих девиц, протиснулся мимо компании ботаников, помог поднять чей-то упавший учебник по черчению и, ловко перекинув рюкзак на правое плечо, встал напротив Дазая и Бертона. Если первый растерялся, то второй сразу насторожился, готовый к драке в любой момент. — Привет, — сказал Чуя беззаботно. — Я тут новенький. Знакомлюсь со всей группой. Дазай и Бертон удивленно переглянулись. У Бертона галстук небрежно торчал из кармана штанов. Да и вся форма в целом смотрелась на перекачанном теле очень нелепо. Чего нельзя было сказать о Дазае, небрежный стиль которого только придавал ему красоты. Галстук был переброшен через плечо. Рукава белой рубашки были высоко подвернуты, обнажая крепкие жилистые руки. Три верхние пуговицы были расстегнуты, выставляя на обзор бледную кожу и кадык. — Катись отсюда, — смеясь, сказал Бертон и вновь повернулся к Дазаю, чтобы продолжить разговор, на котором их нагло прервали. — Да я как бы не к тебе обращаюсь, — ответил Чуя равнодушно и перевел взгляд на Дазая. — Хотел тебя щелкнуть на фотоаппарат, если ты не против. Я… собираю фотографии для университетской газеты. Бертон хотел что-то сказать, но Дазай приложил палец к его губам и гаденько улыбнулся. — Конечно, не вопрос. — Чувак, ты шутишь?! — все не унимался Бертон. — Не-а, — Дазай наклонил голову вбок, расплываясь в довольной улыбке. — Чего вылупился? Фоткай. Накахара почувствовал подвох, но был из тех людей, кто жил сегодняшним днем и не заботился о том, что будет завтра.

***

Райли подловил его в столовой и, схватив за руку, усадил за свой столик. Серые глаза смотрели одновременно и с осуждением и с любопытством. — Зачем ты это сделал? Разве я не предупредил тебя? — спросил он, поспешно закидывая в рот маленькие кусочки помидора, словно кто-то вот-вот выскочит из-за колонны и убежит с его подносом. — О чем? — справился Чуя, сложив руки на груди. — О них! Несколько человек одновременно посмотрели в их сторону. Райли испуганно сглотнул и какое-то время молчал, уткнувшись взглядом в стол. — А по-моему, милые парни, — ответил Чуя, откинувшись на спинку стула. — Ты всегда такой дерганый? Райли снова заправил челку. Это начинало раздражать. Почему бы просто ее не срезать? Еда на подносе стремительно уменьшалась. Чуя был и сам не прочь перекусить, но он предпочитал сочную пиццу с большим количеством колбасы, помидоров и тянущимся вкусным сыром. Ради такого обеда и потерпеть еще часик-второй было не жалко. — В любом случае я тебя предупредил. И все-таки, — Райли приблизил лицо к Накахаре, быстро дожевывая нарезанные огурцы, — что ты им сказал? Осаму выглядел растерянным, когда ты подошел. — Сказал, что хочу сделать его фото для университетской газеты, — Чуя пожал плечами. — И он любезно согласился. Райли замер с открытым ртом. — Какой еще газеты? — спросил он. — Только не говори, что… Райли покачал головой. — Чувак, серьезно? В каждом университете есть своя газетенка. — Нет, — сказал Райли, ковыряя в зубах. — У нас ее нет. Чуя с минуту молчал, а потом начал громко смеяться, вновь привлекая внимание окружающих. — Так вот почему он согласился. — Тебе весело? — Райли сощурил глаза. — Да, — хохотнул Чуя. Когда вновь прозвенел отвратительный звонок, Чуя едва не разбил стакан с водой в руке. До того он был раздражающий и непривычный после звонков в японских школах. Райли, поспешно закидывая остатки еды в рот, схватил поднос и поплелся сдавать его в буфет. Спустя какие-то две-три минуты он услышал испуганный вскрик, звон бьющегося стекла и смех. Смеялась почти вся толпа, что стояла в очереди у буфета. Чуя нехотя поднялся и, протискиваясь через плотную толпу, дошел до места, откуда раздался крик. Райли ползал на карачках, дрожащими руками собирая битое стекло и ошметки еды. Никто и не думал ему помочь. Его, громко смеясь, снимали на телефон, перешептывались и кидали колкие, грязные шутки. Что-то подсказывало Чуе, что упасть Райли помогли те двое, что, опустив руки в карманы, лениво наблюдали за ним. Сам он никогда не был приверженцем насилия и грубой силы. Но Райли он искренне не понимал. Ему даже без дня в этом университете было понятно, что этот парень тут козел отпущения, игрушка для битья. Так почему бы не научиться постоять за себя? Записаться на бокс, карате, да что угодно. Нет, он не станет сильным за один день, не выучит особые приемы, не побьет этих парней. Но даст отпор. А пацанам только этого и надо. Если ты слаб и жалобно скулишь, то игрушкой для битья быть тебе вплоть до окончания учебы. Либо Райли этого не понимал, либо его устраивало положение дел. Чуя даже не думал помогать ему или заступаться. Не потому, что он сам струсил, и не из-за того, что Райли, по сути, ему никто. Он не хотел, чтобы этот паренек увидел в нем защитника. Может, рано или поздно ему надоест вытирать полы своим телом. Может, рано или поздно желание отомстить станет сильнее страха. Дазаю, видимо, наблюдать за его ползанием надоело. Он хотел было уйти, но случайно его взгляд зацепился за Чую. Голубые глаза смотрели в упор с каким-то осуждением, возможно, неодобрением. Дазай вынул руки из карманов и подошел к нему. — Ну что, как продвигается работа над газетой? — спросил он насмешливым тоном. Чуя пожал плечами. — Я обманул. Не было никакой газеты, — ответил Чуя, отвечая не менее дерзкой улыбкой. — Просто ты мне настолько приглянулся, что я решил запечатлеть твою милую мордашку на память. Улыбка с лица Дазая сошла мгновенно, а взгляд стал тяжелый, злой. За его спиной тут же вырос Бертон. Он сложил руки на груди и стал непонятливо смотреть то на Чую, то на Дазая. У него была необычная внешность. Прямой нос, с легкой горбинкой. Видно, заядлый любитель подраться. Полные губы. Широко посаженные глаза серого цвета, а белки глаз желтоватые, с красными сосудами. То ли не спал всю ночь, то ли переусердствовал с сигаретами. Табаком от него разило за версту. Черные курчавые волосы были коротко пострижены, виски выбриты, а над ухом тянулись две тонкие полоски. — Опять этот хмырь, — буркнул он. Чуя засмеялся. — Притормози, машина для убийств, — он вытянул руки в примирительном жесте. — Мы просто мило беседовали, — Накахара вновь перевел взгляд на Дазая. — Если хочешь, я могу принести тебе одну копию снимка. На красивом лице выступили желваки. Кулаки яростно сжались, а глаза стали совсем дикие, злые. Но и тут Чуя невольно залюбовался. Красив, чертяка. И злой, и веселый, и даже с мерзко-прекрасной ухмылочкой на губах. — Какого черта здесь творится? — спросил кто-то старческим, но громким голосом. Бертон закатил глаза, Дазай отступил. Его лицо снова ничего не выражало, кроме вселенской скуки и пофигизма. — Гленн сейчас притащится сюда, пошли, — сказал Бертон на ухо Дазаю. Он кивнул, и вместе они покинули столовую через черный вход. Странные парни. Кто такой Гленн, Чуя понял, когда мужчина подошел ближе и всех присутствующих окинул строгим взглядом. Райли уже поднялся и снимал с колен клетчатых брюк остатки еды, на которые упал, когда Дазай пихнул его в плечо. Выглядел он так, словно ничего необычного не произошло. Спокойно поднял поднос, собрал раскиданную еду и, хромая, положил ее на круглый столик. — Чьих это рук дело? — спросил Гленн, поправляя очки на носу. Под мышкой он держал толстый учебник по архитектуре, карты и длинную линейку. Выглядел лет на пятьдесят пять, а то и больше. Глаза блеклые, впавшие, длинные брови, чуть ли не спадающие на глаза, и пятнистая кожа с огромной родинкой на кончике носа. — Я просто споткнулся, мистер Гленн, — сказал Райли тихим голосом. — Четвертый раз за неделю? — Да, — Райли кивнул. — Тогда, может, ты себя в порядок приведешь, чтобы видеть обоими глазами, а не одним? Может, и спотыкаться станешь реже. Чуя растерянно посмотрел на старого преподавателя. Разве он имел право обращаться, пусть и к учащемуся, в такой грубой форме? А тем более указывать на личные недостатки. Толпа зевак сразу разбежалась. В столовой остались только Чуя и Райли. Гленн перевел на него заинтересованный взгляд. — А вас я раньше не видел, — сказал он. — Я новенький. Сегодня первый день, — ответил Чуя безучастно. — А откуда перевелись? — Из Японии. — А чем вам университет в Японии не приглянулся, мистер… — Чуя, — сказал он. Райли прыснул. Звучало действительно глупо и забавно. Чуя сам кусал губы, стараясь не засмеяться в присутствии возможного преподавателя. — Прошу прощения, но мы должны бежать. Не хотелось бы опаздывать в первый же день. — Да, конечно, — Гленн быстро закивал. По широкому коридору они шли в тишине. Чуя время от времени кидал косые взгляды на Райли, пару раз открывал рот, собираясь что-то сказать, но умолкал на полуслове. Тот выглядел рассеянным и задумчивым. А взгляд порой становился таким, словно он вынашивал какой-то план мести. На белой рубашке в области груди красовалось большое желтое пятно, которое даже салфетками не удалось оттереть. Штанина в области колена чуть надорвалась, и на галстуке остался жирный след от пальцев. Чьих, еще поспорить бы. Возможно, и самого Райли. — Прошу, не говори ничего, — сказал тот, поймав на себе осуждающий взгляд Чуи. — И не собирался. — С этими парнями лучше не спорить и не вступать в конфликт. — Прям как ты? — Чуя усмехнулся. Райли остановился и поджал губы. — Ты думаешь, я не пытался? Думаешь, я не давал им отпор? Все это бесполезно, дружище. Первый раз, когда я ответил этому ублюдку Осаму, он моей головой едва не проломил раковину в сортире, — он указал пальцем на шрам у виска. — Видишь? Он у меня с того момента. Еще через два месяца сломал мне нос, когда я случайно задел его в коридоре. Бертон дважды ломал мне руку. Лишь потому, что я указал на него пальцем. И слухи ходят, что он человека забил насмерть, но богатенький папаша его отмазал. — Так и Бертон из семьи богатеев? Райли кивнул. — У моих родителей нет столько денег, чтобы жертвовать их каждый год университету. Но я хочу достойно доучиться и найти высокооплачиваемую работу, — сказал он, шмыгая носом. — А твои родители? — У меня их нет, — Чуя пожал плечами. — Я живу у тетки. — Прости. — Все в порядке, — он завороженно посмотрел на разрисованный потолок. — Кстати, ты в курсе, что слишком высокий для японца? Сколько в тебе? — спросил Райли, становясь на носочки и поднимая руку. Чуя засмеялся. — Думаешь, все японцы низкие? Осаму, вон, тоже японец, а высокий. — Он не чистокровный японец. У него мать европейка. — Вот как… — Чуя мечтательно улыбнулся. Райли закатил глаза. — Ты псих. Чуя едва не прошел мимо заветной двери, но Райли его тихо окликнул. Подобное с ним происходило каждый раз. Он мог потеряться где угодно. В новом городке, в новой школе, в новом университете. Даже в большом доме. Что несколько раз и случалось. Когда они вошли в аудиторию, все уже сидели на своих местах. Не было только преподавателя и тех двоих, что проскользнули в столовой через черный вход. Райли, коротко кивнув, бросил свою сумку за первую парту. Чуя, изогнув бровь, прошелся взглядом по каждому. За первой партой, по классике, сидели одни заучки. И Райли был один из них. Все, как на подбор, с зализанными жирными волосами и очками на половину лица. Взгляд у них был какой-то смотрящий исподлобья, подозрительный, недоверчивый. И все какие-то дерганые. Видимо, были на то причины. Остальная же масса предпочитала отсиживаться на последних партах, из-за чего середина пустовала. Заметив два свободных места у окна, он, недолго думая, поднялся по скользкой плиточной лестнице и бросил сумку на изрисованную парту. Та часть, что ближе к окну, чистая, без единой помарки, а вот другая исписана пошлыми фразами и рисунками. Чуя усмехнулся и, вытянув стул, сел на изрисованную сторону. Ребята, не обращавшие ранее никакого внимания на новичка, внезапно оживились и стали тихо перешептываться. Кто смеяться, кто щелкать на телефон, а кто — даже сочувствующе покачал головой. Чуя, расслабленно покачиваясь на стуле, поймал испуганный взгляд Райли. Но намеренно отвел глаза, рассматривая огромную аудиторию. Обставлена она была весьма уютно и гармонично. Между двумя широкими колоннами висел ряд портретов знаменитых архитекторов. Таких, как Адольф Лоос с его знаменитой цитатой «Функция определяет форму». Далее Алвар Аалто, Альберт Шпеер, Альдо Ван Эйк, Густав Эйфель и Джованни Лоренцо Бернини. Огромная доска, занимавшая целиком всю стену, была исписана огромным количеством записей, чертежей и уравнениями. В уголке лежала коробочка с разноцветными мелками, губка, перепачканная мелом. Чуть поодаль стоял маленький широкий шкафчик, где лежала длинная железная рейсшина, несколько видов треугольников, циркуль огромных размеров, карандаши, тушь, рапидограф и совсем новенькая, нетронутая готовальня. У Чуи она всегда небрежно валялась в сумке. — Это мое место, урод. В аудитории повисла гробовая тишина. Чуя озадаченно изогнул бровь и повернулся. Напротив него стоял Бертон, гневно раздувая ноздри. Его глаза были зло сощурены, а крупные руки крепко сжимали ремешок сумки. — Твое место? — с наигранным удивлением повторил Чуя. — А как понять, что это твое место? — он поднял свою сумку с парты и стал внимательно всматриваться в изрисованный стол. — Что-то нигде не вижу твоего имени. Дазай, стоящий позади Бертона, с трудом сдерживая смех, вытянул стул и плюхнулся на него, с интересом наблюдая за назревающим конфликтом. — Ты типа шутник у нас, да? — прорычал Бертон и грубо схватил его за ворот рубашки. — Мистер Прайс, не хотите присесть? — раздался грубый, скрипучий голос преподавателя. Чуя вырвал рубашку из его руки и стал поправлять мятый воротник. Бертон кидал растерянный взгляд то на Чую, то на преподавателя, то на Дазая. Последний спрятал лицо в изгибе локтя, стараясь не засмеяться в голос. Бертон же нехотя, скрипя зубами и тихо матерясь, спустился по лестнице вниз и занял пустующую посередине аудитории парту. Когда шумиха вокруг них, наконец, улеглась, Чуя незаметно подвинул стул ближе к Дазаю. Тот, уронив голову на парту, скучающим взглядом наблюдал за мистером Тейджем, который, активно жестикулируя руками, рассказывал тему. Время от времени что-то чертил на доске, задавал вопросы и сам же на них отвечал. Бертон и Райли иногда вытягивали шеи и глядели назад, пытаясь их рассмотреть. Если Райли смотрел взволнованно и со страхом, то у Бертона в глазах была одна лишь жажда крови. — Он всегда такой агрессивный? — спросил тихо Чуя, обращаясь к Дазаю. Тот его проигнорировал, повернул голову к окну и закрыл глаза. Чуя тяжело вздохнул, затем протянул руку и схватил пальцами волнистый локон. — Еще раз так сделаешь, я сломаю тебе пальцы. Чуя усмехнулся. — Знал же, что не спишь. Дазай резко повернул голову и сощурил глаза. — Не сплю, и что дальше? — Как думаешь, Осаму, это подходящий момент, чтобы признаться тебе в любви? — тихо прошептал Чуя, с трудом давя улыбку и не без удовольствия наблюдая за его реакцией. Дазай был в замешательстве. А когда до него дошел смысл слов Накахары, так и вовсе впал в ступор. Видимо, прежде мужчины никогда не изъяснялись ему в любви. Но засматривались, определенно. Он хоть понимал, насколько прекрасен? Снова повернувшийся Бертон, увидев потерянное выражение лица друга, напрягся. Но повышенный тон мистера Тейджа заставил его повернуться и вперить глупый взгляд в огромную, исписанную формулами доску. Дазай из прострации, наконец, вынырнул и тряхнул головой, вновь возвращая маску равнодушия. — Из какой психушки ты сбежал? — спросил он, толком не понимая, злиться ему или рассмеяться. — У тебя есть девушка? — ответили ему вопросом на вопрос. Чуя вновь протянул руку и беззастенчиво схватил каштановый локон. Кто-то с противоположной стороны аудитории щелкнул их на камеру и прыснул. Поднялся гул и тихий шепот. — Есть. А ты у нас заднеприводный? — спросил Дазай, ухмыляясь, и шлепнул его по ладони. Чуя с недовольством одернул руку и посмотрел на покрасневшую ладонь. — Нет. Мне нравятся девчонки, — он откинулся на спинку стула и весело помахал рукой Бертону, который бросил на него испепеляющий взгляд. — Считай, что ты исключение из правил. — И чем я обязан такой честью? — спросил Дазай с нотками раздражения в голосе. — Тем, что ты мне нравишься, — упрямо повторил Чуя, нагло рассматривая бледную кожу и кадык под тремя расстегнутыми пуговицами. Дазая этот разговор больше забавлял, нежели злил. Такой вот странный, необычный новичок с чертятами в голове. Он не подлизывался, нет. Таких слизняков Дазай сразу распознавал. И тон его пусть и был глумливый, но в словах чувствовалась неподдельная истина. Конечно же, при желании он мог легко подняться и врезать Чуе. И тогда даже присутствие Тейджа не стало бы помехой. — Прости, приятель, но ты не в моем вкусе, — сказал Дазай сухо. — Но, однако, ты продолжаешь меня слушать? — Чуя покрутил циркуль в руке и перевел взгляд на пустую тетрадь. А вот ребята с первой парты голов не поднимали, что-то жадно записывая и рисуя чертежи. Бертон, уставший бездельничать, пересел на второй ряд и нашел себе новое развлечение в лице Райли и Стьюи. Время от времени он грубо пихал ногой передние стулья и начинал тупо смеяться, издавая странные звуки, словно захлебывался водой. Чуя на это закатил глаза и вновь посмотрел на Дазая. Тот барабанил пальцами по столу и прожигал его сердитым взглядом. — С чего ты взял, что я тебя слушаю? — спросил он. — С того, что ты никак не определишься с эмоциями. Раздражаю я тебя или забавляю. С одной стороны, мое признание оскорбительно и тебе не терпится покрасить эту парту кровью из моего носа. А с другой стороны, ты такой мудак, что добрая половина этого университета тебя и твоего дружка обходит стороной. А чтобы кто-то вел себя открыто и даже в симпатии признался. Боже упаси! — Чуя покачал головой, когда Райли на очередной удар, никак не отреагировав, низко опустил голову, спуская баловство Бертону с рук. — А ты типа гребаный психолог? — Дазай снял галстук и небрежно запихнул его в карман. — Нет. Но неплохо разбираюсь в людях. Ты, например, избалованный, озлобленный на весь мир ребенок, — Чуя приветливо помахал рукой Дженни, которая не сводила с них заинтересованного взгляда. — Что, родители не уделяют внимания? — А ты, смотрю, решил в этом преуспеть? — Дазай помотал в воздухе кистью руки, словно отмахиваясь от Накахары, как от назойливой мухи. Но Чуя, наоборот, подвинулся еще ближе. Лицом к лицу. Дазай озадаченно посмотрел на него, но отстраняться не стал. — Перед тобой сидит человек, который клянется тебе в любви до гроба. — Только она мне и задаром не нужна, — ответил Дазай. — Хорошо, давай заключим пари? — Чуя весело сощурил ярко-синие глаза. — Ну? Я весь внимание, — сказал он, стараясь принять как можно более отстраненное выражение лица. — Если влюбишься в меня в течение этого года, я победил. И ты — мой. А если… Дазай громко засмеялся на всю аудиторию. Бертон удивленно посмотрел на него, не понимая причину внезапного веселья. Ведь смеялся он редко. И эти моменты можно было пересчитать по пальцам. — Можете посмеяться за дверью! — раздраженно крикнул Тейдж. — Как скажете, — произнес Дазай, задыхаясь от смеха. Он закинул учебник в сумку и поднялся со стула. Следом за ним встал и Чуя. Выходили они под напряженные, испуганные взгляды однокурсников и недовольный — мистера Тейджа. В коридоре оказалось прохладнее, чем в аудитории. Чуя, прислонившись к стене, смотрел на бригаду из трех людей, которые выковыривали белую плитку с пола. Дазай продолжал хохотать, как умалишенный, схватившись за живот. — Думаешь, это невозможно? — Чуя улыбнулся. Дазай вытер красные, слезящиеся глаза и ответил улыбкой на улыбку. Только какой-то гаденькой и темной. — А если ты проиграешь? — спросил он и ударил толстую колонну ногой от скуки. — Любое пожелание на выбор победителя, — сказал Чуя, опустив руки в карманы. — Идет, — тут же согласился Дазай. Они стояли, прислонившись спиной к холодной стене, и с интересом наблюдали за бригадой. За полным мужчиной, который, высунув язык, клал плитку, и другим, что собирал старую в высокую кучу. — Свалится. — Нет, — сказал Чуя. — Пари?