«Дорога к тебе»

- Румянцева! - раздался бодрый окрик, - ты чего как на Северный полюс собралась? - Зима на дворе, не заметил? - вяло огрызнулась я, даже не оглянувшись на нашего шутника Золотарёва. - Знаю, что не лето,- не отставал он, - но мы-то в Европу едем! Я невольно втянулась в глупый, бессмысленный спор с этим балбесом. - И что? - Там зимы намного мягче и теплее, - пояснил он нравоучительным тоном, которым обычно объявляют прогноз погоды. - Посмотрим, пока мы всё ещё в Москве, - бросила я и отвернулась. Интересно, почему в нашей группе всех так волнует, не слишком ли тепло ты одета? Стоит осенью первой натянуть на голову шапку, как во дворе университета обязательно услышишь издевательский вопрос: - Румянцева, тебе не холодно? И ничего не приходит в голову в ответ, кроме такого же тупого: - А тебе не жарко? Раньше я очень сильно стеснялась, что обычно одета теплее всех, и всеми силами боролась с бабушкой, благодаря которой это и происходило. Когда-то давно дело дошло до маразма: собираясь в школу, тогда я училась в восьмом классе, первого сентября, я наотрез отказалась надевать тёплую куртку, желая обойтись лёгкой ветровкой. Утро тогда выдалось очень холодным, и по дороге я продрогла до костей. Заметив это, провожавшая меня бабушка поинтересовалась: - Не жалеешь, что в тёплой куртке не пошла? Ответ выдался по истине гениальный: - А почему ты не настояла? Этот случай доказал мои полную некомпетентность в вопросах выбора одежды и подарил бабушке прекрасный аргумент, которым она успешно пользуется при случае. Стоило мне отказаться от очередного утепления, как она немедленно вспоминала: - А помнишь, ты сказала?... И крыть мне было нечем. В этот раз я даже особо не сопротивлялась дублёнке и лёгком шарфе, который скорее всего напоминал хомут - хотя мы ехали в Европу, зиму никто не отменял, к тому же нам предстояли долгие и частые прогулки, а это тоже не располагало к лёгким курткам и осенним ботинкам. - Высокие у тебя отношения с одногруппниками, - прокомментировал незаметно оказавшийся рядом Егор. - Не выше твоих, Булочка, - отозвалась я заведённая спором с Золотарёвым. - Меня не волнует как одеты одногруппницы! - Да ладно! - не поверила я, - если ты им об это не говоришь, это ещё ничего не значит! - Думать и говорить - разные вещи, - не согласился он. Поняв, что и этот ненужный спор может затянуться, я предпочла не отвечать. Ну и день сегодня конечно! Казалось бы, сплошной восторг и умиротворение - мы с группой едем на зимнее каникулы в Париж, там же будем встречать Новый Год, первый раз за границу без родителей... Но парни, как обычно, умудрились испортить настроение. И если к приколам Золотарёва, да и к нему самому, я была по большому счету, равнодушна, споры с Егором, хоть и стали давно привычными, всё же оставляли на душе неприятный осадок. Булочка... Вообще-то, до недавнего времени Егор не являлся моим одногруппником. Мы с ним друзья с младенчества: познакомились в детском саду, там я и стала называть его Булочкой, потому что Булаткин, а Егор был и не против, и до сих пор не раздружились - конечно в основном благодаря крепкой дружбе наших мам. А вот в школы мы пошли разные, где и получились до одиннадцатого класса. Ну а дальше совершенно не случайно поступили в один и тот же университет. Я бы удивилась если, как здоровенного парня можно куда-то не отдать, если бы плохо знала Егора - пофигиста во всём, что касалось учёбы. Я подозревала, что он даже до сих пор не решился куда податься дальше - всего лишь подозревала, ибо мы с ним никогда эту тему не обсуждали. Стоило мне завести такой разговор, Егор отмахивался: - Видно будет, ближе к делу решим. - Куда уж ближе, - протестовала я,- скоро последний курс заканчивается! - Как ты зануда, мамочка, - морщился он. И я прекращала просветительские беседы - становится "мамочкой" мне совершенно не хотелось. И без этого в наших с Егором отношениях было много запутанного. Мы уже два раза путешествовали вместе: прошлым летом катались по Скандинавии, а в июле этого года ездили в Ирландию. И в обе эти поездки с нами случалось что-то вроде солнечного удара. В Норвегии у нас едва не завязался роман, который после возвращения домой увял, толком не начавшись. Лишь в редкие моменты, когда мне хотелось отвлечься от унылой реальности и мысленно перенестись куда-нибудь подальше, память воспроизводила до боли яркую картину - наш единственный поцелуй на ветреной набережной Осло. До сих пор вспоминаю его трепетные губы, что так нежно накрыли мои. Я так измусолила это воспоминание, что теперь мне уже казалось - ничего такого и не было, всё произошло только в моих фантазиях.