Часть 3
30 апреля 2018 г. в 19:19
Усопп и в Гедзеле оказался случайно. Мать его умерла не вследствие долгой болезни, а потому, что на ней применили лекарство, которое вызвало непереносимость. Индивидуальная реакция организма. Спазм легких. Помощь не удалось оказать.
Он мог уехать к дальним родственникам, когда нечаянно обнаружил в отложенных матерью деньгах записку с адресом отца. Скромные похороны, пришедшие едва знакомые люди и глаза младших друзей, полных сожаления — все, что он запомнил, прежде чем отбыл с родины.
О Ясоппе он знал мало. Отец не стал выдающейся фигурой его жизни, исчез в детстве и не подавал признаков жизни. Усопп даже не был до конца уверен, что тот еще жив и в Гедзеле ли, но паром уже отбыл, и времени для сомнений не стало.
Некому было его встретить, а когда он спрашивал о необходимом районе, люди не советовали идти. Посмотрев через призму опыта, Усопп понял, чего они опасались. А вот почему при упоминании имени отца реагировали удивлением, еще не разузнал. Но любопытство, появившееся у него с детства, продолжало прорастать в разуме.
Ясопп жил в районе акул. Квартира оказалась открытой, трусость отступала перед соблазном развеять все домыслы об этом человеке. Усопп пнул коврик при двери, и ключ, отскочив, звякнул. Тогда он и столкнулся с выскочившим на этот малый шум отцом.
Объясняться не пришлось: Ясопп узнал его при первом взгляде, а осознав, при каких обстоятельствах сын мог оказаться здесь, повел на кухню и налил выпить.
— Я любил ее, как и прежде. Но в нашей жизни возникли препятствия, и мы разошлись. Она была счастлива до того, как… ушла?
— Крепилась, но, когда задыхаешься, трудно притворяться.
Усопп впервые говорил о матери цинично и так, как того не требовали устои, не опасаясь быть непонятым. Он не сумел сдержать слезы подобно отцу, не способному сказать вслух о смерти любимой женщины. Им обоим стало легче, они продолжили безмолвно заполнять бокалы, пока на душе утихомиривалось беспокойство.
Он даже почти привык к Гедзелю, понемногу освоился и не придал значения словам отца, что не стоит ходить незнакомыми дорогами, выходить в определенное время и что не стоит говорить, что именно он его отец.
И если первые два довода оправдались, последний открылся без желания с обеих сторон. Нечаянно.
Банда конфликтовала с плохими ребятами. Иронично. Заниматься незаконной торговлей, промышлять этим и иметь претензии к кому-то еще. Но как бы неправильно ни было заниматься такой перепродажей относительно законов, ребята являлись хорошими. И это даже не сравнивая с другими группировками Гедзеля.
Показавшийся тихим Гедзель все больше норовил заставить Усоппа вздрогнуть от открывавшихся деталей.
В городе убивали, занимались разбоем и воровством людей, как и прочими аморальными действами. Банда Мугивар с их угоном у воров транспорта была продолжателем Робин Гуда, и никак иначе.
Луффи неоднократно разбивал им лица, а себе кулаки, то и дело освобождая украденного человека. Поначалу ребята говорили не вмешиваться, но уже скоро речи Монки назойливо проникали в сердца и застывали гранитом, не давая их извлечь. Конфликты перерастали из межличностных в стычки между группировок.
Тайна разорвалась мыльным пузырем, когда нашлась избитая девушка из акул. Ее обнаружил — кто бы подумал, — Луффи. Она рыдала, растирала слезы по лицу и не желала, чтобы ее касались и уж тем более жалели. Огрызалась, вся гордая, не подавала виду, что унижена. Но стоило Монки привести ее в «Арахну», налить горячего чая и уставиться прямо в глаза, как она не выдержала. Задрожала, точно выброшенная в стужу, и попросила даже не пристанища — помочь выручить сестру.
— Останешься здесь? Мы все решим.
Усопп и Зоро не желали верить бывшей прислужнице акул, шли только потому, что возглавлял их Луффи. За ним можно было следовать куда угодно, ведь он сделал для них многое. Не удастся отплатить.
Даже будь она самим злом, они помогут Луффи.
Акул возглавлял синюшний от незаживающих гематом и с гадкой улыбкой Арлонг. Усопп стоял на стреме, проверял безопасность товарищей и опирался на биту, чтобы не потерять равновесие. Слишком тревожно, чересчур неправдоподобно. Друзья вооружились кастетами, битами и перемотали кулаки с ногами — минимизация травм.
Будь это другая ситуация, не увидь он гордячку, избитую, как собаку, не знай даже клок всей истории города, он бы засомневался с кем дружит. А так сам подал Сабо кусок трубы, когда были разобраны биты.
Акул было много, но только один Зоро сражался за троих — даже как-то становилось ясно, почему он остался без глаза. Мугивары были сплоченные, вот что отличало их и вот что подвигало пробираться все глубже в базу, не размениваясь на слабых подчиненных. Усопп замыкал процессию, его меткий взгляд оглядывал округу. Именно он откинул Френки прочь от пули. И успел заметить, кто держал револьвер.
Сопоставлялись пазлы, отчего отец был скрытен, держал дверь нараспашку и так остро на все реагировал.
Ясопп работал на акул. Поэтому жил в этом районе. Поэтому уехал от матери и поселился в этом омытом кровью городе.
Ребята поспешили, а Усопп, полный решимости, смотрел в глаза отца. Понимал, что весь его интерес, все предположения так глупы и наивны. Он считал, что отец служит, космонавт, в субмарине под тысячами лье, волшебник, марсианин. Кто угодно. Он не считал его мафиози или плохим парнем. Не рисовал в его пальцах спускового крючка даже в образе полицейского.
Мать улыбалась, держала рисунки и гладила по голове. Ей, должно, тоже было проще примерять на него иные роли.
Ясопп не мог держать наведенным дуло на него. Взгляд сына так отличался от того, каким он смотрел, рассказывая о семье.
Все равно что забивать ягненка.
Нет.
Не так. Это был его ребенок. Продолжение жизни любимого человека. Его плоть, выросшая в отдельное создание. Не просто эссенция жизни, стоящая напротив.
Усопп обернулся спиной, уходя за друзьями, и не побоялся выстрела, того, что пуля выйдет из солнечного сплетения.
Ворвался ветер, сметавший старые устои, и позволявший спокойно насыщаться воздухом, глубже дышать.
Появись такая банда раньше, Ясопп бы привез жену с сыном сюда. Он бы не был связан обещанием с Арлонгом, над небом не пролетали души убитых.
Усопп с каждым побежденным бандитом ощущал, как наполнялся смелостью, точно та капала в его грудь, обтекала сердце и ткала душу. Он не желал думать о том, что это была за встреча с отцом. Он следовал за сиявшим, точно огнями маяка, Луффи. И руки его подымались, а глаза зоркими взглядами смотрели именно для того, чтобы обеспечить его сохранность.
Именно в этой битве он ощутил, что сердцем и душой отдан трем вещам на свете: Кае, Мугиварам и неподходящему сейчас рисованию. Он собирался выжить и посвятить себя им, сохранить этот камень смелости в себе и прибегать к нему как потребуется. А так ему и трусом можно побыть, друзья прощают. В них безбашенности хватало на всех.
Арлонг и не пожелавшие уходить пешки были связаны. Среди тех, кто уходил, было столько счастливых лиц и лишь одно задумчивое. Коренной японец, прослывший как преданный и способный боец, он смотрел на них свысока и так за все время не напал.
— Смотрел я на вас, как вы отворяете двери, как позволяете всем собрать свои вещи и пуститься прочь отсюда, и не смог поднять руки. С вашего позволения, хотел бы пропустить чоко теплого саке. Традиционно, это связывает мужчин узами, близкими к семейным.
— Станешь моим самым старшим братом, — охотно согласился Луффи и уже прямо тогда готов был привести его в «Волосатую лапу Арахны», усадить за паучий стул и добавить к саке эля, пива и всей той выпивки, от которой было нереально отказаться, когда разливала Шакки или рядом садился Рейли, готовый выпить на спор.
Усопп думал, что этот японец — чистый якудза, и Луффи — смертник, раз тащит такого за собой. Вот только Монки Ди смотрел сквозь сердца и души, понимал людей как никто. Раз он кому-то доверял, ребята мирились. Именно в такие моменты Усопп понял, почему Мугивары так легко восприняли его появление, откуда были эти безутешные улыбки.
Из комнат сыпались люди. Монки Ди горланил, кому из них знакома рыжая плакса Нами, и схватил отозвавшуюся девчонку, потащил за собой, осветив всех их улыбкой. Ознаменовал свободу.
В доках акул стояли судна, на пристани припаркованы автомобили и байки. Френки осознал масштаб работы, ведь кто бы еще так разбирался в механике, как не он.
— Ну как ребят, справимся с яхтой?
— Луффи, а тебе лишь бы кусок побольше? — смеялся Эйс и уже бежал к трапу, чтобы увести добычу. Все заняли водительские места, готовые помчаться вперед.
Остались Усопп с отцом, Луффи с Ноджико, рассказывавшей о Нами и пытавшейся ругаться, что он назвал ее сестру плаксой, и Джимбей.
Говорить всем не выходило. Получалось как-то попеременно и невпопад.
— Мы оказались должны Арлонгу, — первым выдохнул Ясопп, выпустив из губ серебряный дым. — Я занял денег, думал обустроить дом и зажить счастливой жизнью семейного человека. Не сложилось. Джимбей выручал своих людей, которых ущемляли. После не смогли выбраться, пресс со стороны акул сильный: вцепились клыками. Никто вот так не рисковал собраться силами, чтобы что-то изменить. Трусы. Я — трус. Упустил все возможности, когда мог воспользоваться доверием. Ты не такой, сын.
В «Арахне» стало многолюдно. Бар уже не выглядел мрачным, слишком много света от людских улыбок, не давит тишина, ведь раздается смех, нет отчужденности. Царят дружба и любовь. Не паучье царство, а нежная сказка.
Бармен Шакки и Рейли только успевали разливать алкоголь, а также вместе с Каей слушать о произошедшем, события шли чересчур ускоренно, слишком насыщенно. Мугивары, спрятав добычу и удостоверившись в заключении акул, подтягивались к нескромной компании.
— Луффи, выпьем за тебя, — Усопп поднял бокал эля. Он не боялся дрогнуть голосом, сказать что-то не так. Говорил он искренне, потому считал, что лишь это важно, и никакая оговорка этого не испортит.
— Нэ? А что я сделал?
— Спас мою семью и многие другие. Избавил от страха. Ты — потрясающий идиот, каких не видел свет, но лишь это и отличает тебя от других. Я тоже хочу выпить за тебя, — Нами подняла полную пива кружку, больше не думая плакать и попадать к бандитам; активная поддержка начала разливаться вместе с алкогольной пеной, и Монки лишь засмеялся.
— Мы владеем огроменной яхтой, до меня мало дела. Пьем за Френки, Усоппа и Сабо, которые будут жить за работой еще месяц.
Оборот судьбы обретал новый виток.
Усопп верил, Гедзель может измениться усилиями таких людей, как они. Город способен быть тихим, чтобы слышен был прибой и не страшно выходить на улицу. Он желал запомнить его таким.
Приключения Усоппа только начинались. Он даже перестал врать и уже мог не приукрашивать рассказы для Каи. Благодаря банде его существование стало полно красок и событий, деть некуда, пересказать времени не хватит.
Силой случайности у Усоппа сложилась жизнь.