Вопреки всему

      Я уютно сидела в кресле в гриффиндорской гостиной, стараясь спрятаться от чужих глаз. Огонь в камине согревал ноги, из-за чего я сбросила с ног кожаные ботинки и они сейчас просто валялись на полу возле старых карточек из шоколадных лягушек, помятых пергаментов и сломанных перьев. Здесь было очень много людей, впрочем, как и каждого холодного вечера, но это не мешало мне тренироваться играть на гитаре.       Я тихо бормотала себе под нос аккорды, чтобы не сбиться, но смотрела не на гриф, а в угол комнаты. Там одиноко сидел Макс Коллер. Он со злобой прожигал взглядом беззаботную и радостную, как соплохвост, Стеф, которая что-то весело обсуждала со своими подругами. Среди них я заметила и Йоко Миано, которая счастливо улыбалась. Наверное, из-за того, что оказалась в такой крутой компании. Компании дорогих и бездушных кукол.       Чёрт, струна порвалась. Мои пальцы ловко вытянули порванную струну, но другую я не вставляла — мне лень было идти в свою комнату и искать запасную. — Привет, Ева, — прозвучал возле меня голос Макса. — Что такое? Опять поиздеваться решил или твоя Молл прогнала? — я даже не посмотрела на бывшего друга. — Я хотел извиниться, — пробормотал Макс, перебирая пальцами галстук и с поддельным интересом рассматривая собственные пальцы — Зачем? Иди дальше на поводке Стефани. Она же твоя Госпожа и Богиня. — Она не понимает, — он прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла. — Чего не понимает? — Тебя. Меня. Людей. Мир. Она живёт далеко от мира сего, в мире роскоши, богатства и дорогих шмоток. Ты же сама это видишь, — он посмотрел на меня, как побитый пёс. — Прости меня, дурака. — Хорошо, что ты это осознал, — пробормотала я, едва улыбаясь. Возможно, я слишком быстро простила его, но я знала Макса уже семь лет — он привык сначала делать, а потом осознавать ошибку.       Он не прекращал мять в пальцах галстук. Обычно, Макс так делал, когда нервничал или переживал. — Что с тобой? — спросила я. — Да так, ничего. — Говори уже. — Моя сестра в больнице, — вздохнул он. — У тебя есть сестра? — Да, её зовут Розана. Она младше меня на два года. — Я о ней никогда не слышала. — Мой дражайший папочка отправил её учиться в Бобатон. — Что с ней случилось?       Макс не мог выдавить даже слово, только смотрел в огонь, который уже медленно угасал. — Её избил мой отец. — Что? — я не хотела верить в услышанное. Раньше я видела мистера Коллера на платформе 9 и ¾ — он не выглядел опасным или агрессивным, но выделялся из толпы своей мраморной кожей и немного желтоватыми глазами. — Директор Бобатона вызвала моего отца в академию, потому что моя сестра отличилась своим поведением. Из-за этого он и избил её прямо в школе. — Твой отец… Он постоянно это делает? — спросила я, подобрав ноги под себя. — Когда меня нет, Роза ходит вся в синяках. Раньше он и меня бил, у меня до сих пор шрамы остались, — он закатал рукав и показал белый шрам, который едва выделялся. — Но потом я стал сильнее, и после этого он не рискует поднять на меня руку. — Из-за чего он так с вами? — тихо спросила я. — Это началось после смерти мамы. Мой отец — вампир, а мать — обычный человек. Была им. Когда я родился, она едва не погибла, а рождение Розаны не просто ослабило её, а убило. — Извини. Я не хотела тебя об этом спрашивать. — Именно из-за отца я на каникулы еду домой — если меня не будет, то он убьет Розану. Но тут я не уследил, — парень схватился за волосы. — Что теперь будет? — Скорее всего, отца посадят в Азкабан. Через неделю будет суд и там всё решится. — Ты хочешь, чтобы он сел в тюрьму? — Я… я сам не знаю. С одной стороны — он мой отец, а с другой — он рано или поздно убьет Розу, когда меня не будет. А может убьет ещё и меня. — Всё будет хорошо, — подбадривающе улыбнулась я ему, положив руку на плечо теперь уже настоящему другу.

***

      Камин почти потух. Уже была полночь, и все разошлись по своим комнатам, оставив после себя только обёртки от конфет на полу и исписанные пергаменты.       Мне уже хотелось спать, но желания возвращаться в комнату у меня не было. Мне не хотелось видеть своих «подруг», ведь тогда нужно было бы слушать их бессмысленную трескотню о шмотках или новых любовных зельях кратковременного действия.       Я заметила в углу, в кресле, чей-то силует.       «Только бы не…»       Это был Вуд. Он поднялся с кресла, и его высокую фигуру было хорошо видно даже во тьме. Чёрт, только не он. — Ева, мне нужно с тобой поговорить, — его голос был стальным.       «Прямо как на тренировке» — Мне тоже, — ответила я так же холодно. Он на миг он остановился, удивлённый моей реакцией. — Э-э-э… Ну я это… — он растерялся. — Я хотел сказать, что тот… случай в раздевалке… это вообще случайность. — Я уже и забыла об этом, — я небрежно махнула рукой, но на меня волной накатил гнев — на моих щеках появился румянец, а глаза немного сузились.       «Хорошо, что здесь темно.» — Да? Вот и хорошо. Спокойной ночи, Ева. — И тебе, — в конце реплики мой голос сорвался.       Лучше бы он этого не говорил.       Лучше бы того дня вообще не было.       Лучше бы я не оставалась в гостиной.       Этот кретин просто воспользовался ситуацией. Вот у меня назрел вопрос — он что, надеялся, что я сразу же обрадуюсь и буду с восторгом цепляться ему на шею?       Я сама дура. Нужно было просто туда не идти. Или просто стоять за метр от него. Или же оттолкнуть сразу.       Я сама позволила думать ему, что я легкодоступная.       Я резко поднялась со своего места, едва не перевернув кресло. Громко топая, я направилась из гостиной в коридор. Сейчас у меня совершенно не было желания оставаться здесь даже минуту.       Коридор встретил меня холодом и бледным лунным светом из окон, который едва освещал тёмный коридор. Я опёрлась о стену и без сил сползла на пол. Чёрт, ну у меня конечно и суперспособность — портить отношения с людьми буквально за несколько секунд.       Я никогда не плакала. Никогда. Слёзы — это слабость, а свою слабость не нужно никому показывать, так меня всегда учили родители-авроры. Но сейчас я не смогла удержаться. Я беззвучно всхлипнула и прижала ладони к лицу.       Я чувствовала какую-то горечь, которая расплывалась волной по моей душе. Это было очень неприятное чувство.       Сквозь собственные раздумия и тихий плач я даже не поняла, что возле меня кто-то оказался. — Тише, тише… Не реви, всё будет хорошо. Что случилось? — я услышала тихий голос. Это был Алан. Он прижал меня к себе, и я, уткнувшись носом ему в мантию, лишь шморгнула носом. — Что такое? — опять спросил он у меня, аккуратно гладя по голове. Его мягкий голос действовал как успокаивающее зелье.       Я промолчала. Может, лучше будет, если он ничего не будет знать. — Скажи, что с тобой. Может, тогда и полегчает, — прошептал Алан. — Ничего, Алан. Ничего, — проговорила я, поднимаясь на ноги и вытирая галстуком слёзы.       Он поднялся на ноги следом за мной и посмотрел мне прямо в глаза. В стёклах его очков едва отражалось мое собственное красноватое лицо и взъерошенные короткие волосы. — Точно? — Да.