***
Я шагала по зеленой траве и тряслась не только от нервов, но и от холода. В замке мне казалось, что солнце на улице — признак тепла, но ветер был пронзительным и от него не спасала моя толстовка. Нет, я не забыла о том что я волшебница и могу наложить согревающие чары — холод помогал мне справляться с нервами и приводил сознание в норму. Издалека я заметила облаченную в багровую мантию маму, которая о чем-то беседовала с Хагридом. На его фоне она выглядела очень маленькой, хотя относительно других людей она была довольно высокой. — Привет, мам. Доброе утро, Хагрид, — я улыбнулась им обоим. — Привет, — мама немного виновато взглянула на меня, и не знала, обнять ей меня или не стоит. — Здравствуй, — полувеликан добродушно махнул огромной рукой. — Такой холод, может, зайдете ко мне на чайок? Вижу Ева совсем промерзла. — Спасибо, Хагрид, но в другой раз. Мы с Евой прогуляемся, поговорим о нашем, о девичьем, — мама улыбнулась Хагриду и взяла меня под руку. — Приходите, когда найдете время, — он помахал на прощание и пошел к своей хижине. Мы неспеша пошагали в сторону озера. Его гладь слегка поблескивала, а кальмар лениво махал своими щупальцами. — Я свою учебу тут вспомнила. Как мы отрывались, до утра гуляли, как сидели вечерами у Хагрида и слушали его истории, — мама пустилась в ностальгию, но я ее прервала. — Ты точно не для этого сюда пришла. Что-то случилось? — я остановилась и взглянула прямо в ее голубые глаза. Там одновременно плескались неуверенность, страх и тревога. — Ничего не случилось. Я просто должна тебе сказать кое-что важное. И, кстати, — она осмотрела меня с ног до головы, взмахнула палочкой и я почувствовала как по телу разлилось тепло. — Я думаю, если ты заработаешь себе воспаление легких, то ничего хорошего из этого не выйдет. Мама снова продолжила медленно идти и мне ничего не оставалось кроме как идти рядом с ней и не отставать. — Как я поняла, ты попросила Готэрми отложить помолвку на два месяца, правильно? — Откуда ты… — Элементарно. Ему самому нет необходимости откладывать, а вот тебе — вполне это пригодится. Хотя, должна признать, это неплохой ход. — Ты приехала выговаривать меня за это? — огрызнулась я. — Ты же сама прекрасно понимаешь что я за него не выйду — либо сбегу до свадьбы, либо во время. — Понимаю, — мама остановилась и обернулась ко мне. На ее лице возникла немного хитрая улыбка. — Восемнадцать лет назад я была точно такой же, как и ты. Жертвой брачной дипломатии. — К чему ты ведешь? — Давай сначала ты выслушаешь меня, а потом сделаешь свои выводы, хорошо? — она заправила мне за ухо непослушную прядь, и потянула меня к скамейке. Как только я села, она начала свой рассказ. — Двадцать лет назад, в день моего пятнадцатилетия, родители мне сообщили, что в семнадцать я выхожу замуж за очень богатого и красивого парня. Все говорили, что я буду хозяйкой в большом доме, у меня будет много детей и хороший муж, поэтому я должна радоваться. И я радовалась, — она рассмеялась, словно сама не верила в то, насколько глупой она была. — Но только до тех пор, пока в середине шестого курса не познакомилась с твоим отцом, Маркусом Вилсоном. О свадьбе с ним и речи быть не могло — я чистокровная ведьма с древнего и благородного дома, а он — внебрачный сын французского аристократа и магглорожденной британки. Но мне было все равно, ведь я любила только его. Я хорошо знала все традиции чистокровных, поэтому решила воспользоваться самым действенным способом предотвращения брака. Весь год я сидела тихо, а потом, приехав после выпуска домой, сказала что беременна и срок уже довольно большой. Я понимала, какое наказание за это может быть, но мне было все равно. Как назло, в тот день мой будущий жених, Розье, был в том доме — хотел повидаться с невестой. И этот паразит сказал что примет меня, а ребенка вырастит как своего. Но я не особо расстроилась, ведь потом, конечно, сбежала за полчаса перед церемонией прямо в церковь к Маркусу и мы поженились, но это уже другая история. — Я знаю, что ты хочешь сказать этим. Но заводить детей ради избежания свадьбы я не буду и не хочу, — успокоила я. — У меня другие планы на жизнь. — И это может не помочь, как и мне. Поэтому, я хочу помочь тебе, как помогли мне. Я округлила глаза. Неужели мама это сказала? Она же сама хотела меня выдать замуж! — Деньги мы с отцом еще пытаемся найти, и, надеюсь, найдем, а твою жизнь ради кучи золота я не хочу портить. Поэтому, слушай внимательно. Летом, насколько я знаю, ты едешь на фестиваль… — Откуда ты это знаешь? — я удивилась. Дома я ниразу об этом не обмолвилась. — Это неважно. Но важно лишь одно — вам в любом случае нужно победить. Год тебе нужно будет пересидеть где-то за пределами страны. Семейным сейфом тебе не стоит пользоваться — могут отследить, поэтому, возьмешь сколько надо и все. — Ты могла мне об этом сказать на каникулах. — До тех пор мы с папой возможно будем в Азкабане. Я с опаской взглянула на мать — в глазах твердая уверенность, губы сжаты. Они с папой были готовы ради меня отправиться в Азкабан, но смогу ли я потом себя простить за это? — Вы не должны ради меня идти на такие жертвы. — О нас не думай, мы с Марком и не с такого дерьма выбирались. Между нами повисло молчание. Я провела ладонями по волосам, немного пригладив их, и таки спросила: — А если мы не выиграем фестиваль? — Насколько я знаю тебя и твоих товарищей, вы все равно попадете в Америку и с ними ты не пропадешь, — усмехнулась мама. — Я не знаю, получится ли это у меня. А если я не успею? Если у меня не выйдет уехать? А вдруг я не вытерплю проблемы самостоятельной жизни? Мама лишь пошатала головой и положила руку мне на плече. — В твоем возрасте я, которая привыкла жить в богатстве, комфорте и роскоши, должна была жить в крохотной однокомнатной квартирке в Лондоне, учиться в Академии Аврората и еще и при этом работать в аптеке за нищенские копейки. Если я, избалованная девчонка, смогла все это перетерпеть, то и ты сможешь. Ты сильнее меня тогдашней. И ты все сможешь. — Я никогда не стану такой как ты. — У тебя нет выбора. Либо ты сейчас бежишь, терпишь, и потом налаживаешь жизнь, либо выходишь замуж за того французишку, рожаешь ему дюжину детей и живешь всю жизнь в золотой клетке, — мама взглянула на наручные часы. — А теперь мне пора. Аврорат ждет. Она обняла меня на прощание и бодро пошагала в сторону Запретного Леса. В моей голове крутилось множество мыслей, и, если честно, то после этого разговора мне легче не стало. Я представила, сколько всего может навалиться на мою голову, и теперь мне страшно, ведь я могу не справиться. Но еще меня вот что интересует — откуда мама знает о моих товарищах и фестивале, если я ни разу не рассказывала о них?***
Как только я появилась в Выручай-Комнате, то застала живописную картину — Макс лениво водил палочкой в воздухе и, с книгой в руках, повторял заклинания, Чарли, сев по-турецки на полу, бормотал себе под нос Историю Магии, а Джек рассматривал какие-то чертежи. — Ого, бездельники, вы начали готовиться к экзаменам? — усмехнулась я, снимая тяжелые ботинки с ног. — А где еще два тунеядцы? — Они на кухню за едой пошли. Только я вот понял что мы поздновато готовиться начали, — пробормотал Джек, не отрываясь от чертежов. — Господи, да я никогда не выучу положение этих созвездий. — Астрономия фигня, а вот История Магии это просто проклятие, — Чарли с хлопком закрыл книгу и бросил ее на стол. — Никто не здаст Историю Магии нормально. Даю средний палец на отсечение, — сказал Джек, тяжело вздохнув. — Готов поспорить, — парировал Чарли. Чарли до сих пор казался мне очень замкнутым и загадочным человеком. Он мало говорил, ничего о себе не рассказывал. Он был самым неприметным из нашей компании, вообще ничем не выделялся. Мои раздумия прервал веселый смех Алана и Нила, которые завалились в комнату с двумя большими коробками в руках. — Уважаемые леди и джентельмены, позвольте сообщить вам одну радостную и одну довольно прискорбную новость, — наигранно аристократично начал Нил, поставив коробку на пол. — Первая новость заключается в том, что нам из сэром Аланом удалось героически добыть эликсиры под названием эль, сливочное пиво и огневиски, а также немного еды. — Сэр Нильсон, а какая же новость является прискорбной? — спросил Макс, с улыбкой откладывая в сторону палочку и учебник. — Должен признаться, что благодаря этим эликсирам жизни и квинтэссенциям хорошего настроения мы, скорее всего, пропустим первый урок. — Эм, а вы уверенны, что стоит? — неуверенно спросила я, сложив руки на груди. — Все же ЖАБА и все такое… — Евочка, не будь занудой, — Нил подошел ко мне и приобнял за плечи. — Мы все совершеннолетние и все последний год в этой школе. Почему бы нам всем слегка не расслабиться после тяжелой учебной недели? Я картинно закатила глаза и все-таки села в кресло, захватив по дороге бутылку сливочного пива. Мне не хотелось пить с ними огневиски и превращаться в нечто, неспособное передвигаться и говорить. Все таки, я помню во что превратилась моя последняя пьянка. — Ты не с нами? — Макс кивнул на янтарную жидкость в стакане. — Нет. Пожалуй, сегодня я воздержусь. Голова болит. Итак, пока их пьянка начинается, я могу подумать. Алан. С ним мне придется играть на фестивале, путешествовать и, возможно, жить какое-то время. В последнее время он общался со мной лишь как с подругой. Возможно, у него была ко мне симпатия и она угасла? Но чтобы так быстро? Насколько я знаю Алана, он не столь импульсивный. Я немного отпила из своей бутылки. Не могу разобраться. Зато могу разобраться в том, что к Алану у меня нет никаких чувств, кроме как дружеских. Да и вообще умею я испытывать любовь к кому-то кроме родителей и друзей? В то время как у моих однокурсниц с четвертого курса уже была толпа поклонников, я не привлекала никакого внимания. Моя история на любовном фронте насчитывает всего одного парня, который появился у меня на пятом курсе. Тогда я аж целых две недели встречалась с Мартином Эданли из Хаффлпафа, парнем на курс старше. Эх, где мои пятнадцать лет, когда для того чтобы стать предметом обсуждения и восторженных взглядов достаточно было найти себе смазливого мальчика, который корчит из себя романтика и со всех сил пытается развести тебя на секс, целоваться с ним на перерывах под взглядами однокурсников и вечерами бегать к нему на свидание в один из коридоров, чтобы пообжиматься в нишах. Хорошо что я уже вышла из этого возраста. А вот некоторые мои ровесники до сих пор такие. — Эй, Ева, ты вообще нас слышишь? — Джек помахал рукой перед моими глазами. — А? Что? Извините, я отвлеклась. Можете повторить? — Я говорил о том, что на фестиваль мы поедем через неделю после выпускного, — повторил Алан, у которого язык уже немного путался. — Надеюсь у тебя не было никаких планов на июль? — Ни на июль, ни на весь следующий год. — Вот и прекрасно, — улыбнулся Макс. Он грациозно поднялся из кресла, обошел мое кресло сзади и наклонился, словно это и не он только что пил. Он положил холодную ладонь мне на плечо и негромко произнес: — Вижу, тебе здесь скучновато, как и мне, так что предлагаю прогуляться по замку и поболтать, ты не против? Я кивнула — мне не хотелось пребывать в компании уже наполовину пьяненьких подростков, тем более если я сама не была с ними на одной волне — за вечер я выпила лишь полбутылки сливочного пива. — Куда это вы собрались? — спросил Нил, обернувшись к нам и чуть не пролив стакан с огневиски себе на рубашку. — Прогуляться, свежим воздухом подышать, — буднично отозвалась я. — Эй, Макс, решил вместо виски свежей кровушки хлебнуть? — спросил Нил, не скрывая наглую ухмылку. — Ага, а если не соизволишь заткнуться и не перестанешь пускать эти шуточки, то я и твоей крови отведаю, — проворчал Макс. Я всегда знала, что его задевали подобные шутки. Скрыть свое происхождение он не мог — было сразу видно, что он явно не чистокровный человек. Слишком бледная кожа, слегка удлиненные клыки, неестественные, как для человека, глаза, да и скорость и пластика движений выдавали его с потрохами. А те, кто хоть раз видел его отца на платформе 9¾ — высокого, с мертвенно-бледной восковой кожей, длинными клыками и темными кругами под глазами, будто он не спал неделю, знали, какая кровь течет в венах Макса. Обычно, никто кроме Нила не смел так подкалывать Макса — большинство учеников просто побаивалось, хотя, как однажды сказал сам Макс, он ниразу не пробовал кровь из-за страха превратиться в монстра. — Клоун, — закатил глаза Макс, как только мы вышли из Выручай-комнаты. Он прищурился, всматриваясь в темноту и затих, прислушиваясь к звукам в коридоре. — Вроде бы никого. Пошли. Мы вышли в коридор, тускло освещенный слабым светом почти закатившегося за горизонт солнца. Оно отдавало последние лучи земле и каменным стенам замка, немного согревая их и забирая холод. — И о чем же ты хотел поговорить? — спросила я, поправляя школьную юбку. — Начинать с философии и подходить издалека или прямо говорить? — уточнил Макс, вальяжно прислонившись к стене. — Давай прямо, интриган. — Что у тебя с Аланом? Я остолбенела, смеряв удивленным взглядом Макса. На его лице не отражались никакие эмоции, кроме той легкой беззаботности, присущей Максу. — К чему этот вопрос? — Я не могу на него ответить, пока ты не дашь ответ мне, — ухмыльнулся Макс. — Ладно. У меня с ним ничего нет, только дружеские отношения. Теперь я могу узнать… — У тебя к нему дружеское отношение, а вот у него к тебе нет. — То есть, он подослал тебя признаваться мне в любви? — эти слова прозвучали грубее, чем я хотела. — Нет, не угадала. Я сам решил поговорить с тобой. Мне надоело наблюдать за тем, как этот Ромео пытается втолкать в свою голову что один ваш поцелуй был вестником того, что к тебе можно подкатывать и… — Стоп! Откуда ты знаешь? — В последние месяцы мы с ним сблизились, вот и пришлось однажды выслушать его рассказ о том, как он страдает от твоего безразличия и от того что ты любишь не его. — Да никого я не люблю, в смысле, я не влюблена, и вообще… — мои уши вспыхнули. — Я не разбираюсь в этих ваших любовных проблемах и меня волнует лишь то, что вы не можете разобраться, — устало протянул Макс. — О’кей, что ты от меня хочешь? Ты решил подговорить меня встречаться с Алом? — Нет. Я просто хочу сказать — больше не давай ему надежд. Дай ему понять, что у тебя к нему нет чувств. Так будет лучше, потому что если этого не сделать — идея о нашей группе отправится к чертям, и ваша с Алом дружба тоже. — Я… Я не знаю как это сделать. — Знаешь. Ты достаточно умная для того чтобы придумать способ отшить Ала так, чтобы он не разочаровался в этой жизни и не ушел от нас всех. Только не завтра — что-то мне подсказывает, что завтра ему будет очень сильно болеть голова.