жить один раз (умереть дважды)

ему было двенадцать, когда он встретил тэхена. если бы кто-нибудь спросил тогда, кто такой чонгук, тетушки, жившие по соседству, ответили бы: «очень умный и славный мальчик». «свет жизни чон дэвона», — сказали бы подчиненные его отца. любимый всеми чонгук с глазами, как у олененка. его отец был главой клана чон в пусане до того, как там зародились “семь звезд”. древнюю семью чон с богатой историей уважали, относились к ним с таким же почтением, как к местным политикам, а может даже больше, учитывая их непосредственную связь с простыми людьми. умудренный опытом дэвон решал проблемы мирным путем, пока мелкие банды, вызывая друг друга на бой, пускали корни по всему пусану. как отец, дэвон поклялся, что никогда не допустит, чтобы его сын попал в преступный мир, пусть даже в роли следующего главы клана. семье суждено было исчезнуть после смерти дэвона, подчиненных побуждали устраивать жизнь вдали от зверств корейских непрощающих улиц, пока фамилия чон постепенно растворяется, не оставляя после себя ничего, кроме былой гордости. ким тэхен недавно переехал в их квартал. его семья заняла пустой участок рядом с громадным поместьем, в котором жил чонгук, поэтому дэвон отправил сына поприветствовать новых соседей рисовыми пирожками, выразить признательность от матери. когда он позвонил в дверной звонок, его поприветствовало солнышко в человеческом обличье, взъерошенные волосы которого были подстрижены под горшок, а карамельного цвета пряди сладко спадали на смуглую кожу и шоколадно-темные глаза. у мальчика была странная улыбка, похожая на скорлупку нераскрывшегося арахиса, и чонгук заговорил прежде, чем мальчик успел открыть рот: — привет, я чонгук из семьи чон, мы живем по соседству, — он неловко протянул сладости высокому мальчику. — это от мамы. эээ, добро пожаловать, будем соседями? улыбавшийся мальчик хихикнул, глядя на смущавшегося чонгука, и рукой махнул вглубь своего дома: — привер. я ким тэхен, и, ммм, зайдешь выпить чая? чонгук позволил затащить себя в пыльную гостиную, замечая, что по всему дому были разбросаны коробки, нетронутые после переезда. он поприветствовал тэхеновых родителей и проговорил со старшим мальчиком весь день, пока мама не пришла забрать его домой. — потом увидимся, — тэхен широко улыбался, махая уходившему новому другу с порога. — увидимся, — крикнул в ответ чонгук, держа маму за руку. вот что чонгук узнал после первого совместного дня с тэхеном: мальчик на два года старше и проверяет всех, кого встретит, на наличие двух находящихся рядом родинок («если у тебя две родинки рядом, их можно соединить в слоника!»). тэхен ходил в ту же школу, но только на год старше классом («я пошел в школу позже других»). у тэхена есть старший брат, имя которого чонгук так и не узнал («он сейчас в армии служит»), и младшая сестра суджон, которая после, наверное, миллиона визитов в дом друга достаточно привязалась к нему, чтобы признать, как своего второго оппу. но за все эти визиты, за все поздние ночные разговоры он так и не услышал от тэхена ни слова о том, как его отец зарабатывает на жизнь, о том, вернулся ли брат из армии или нет. тэхен избегал этих тем, каждый раз отмазываясь: — да так, то тем, то этим, чем он занимается, я сам точно не знаю. из любопытства чонгук спросил то же самое у суджон, но получил точно такие же, как у ее брата, ответы. так продолжалось четыре года. чонгуку исполнилось шестнадцать, тэхену — восемнадцать. разговоры стали напряженнее, так как старшему оставался год до окончания школы. — чем собираешься потом заниматься? — однажды спросил чонгук, и страх оказаться брошенным сквозил в каждом слове. тэхен похмыкал задумчиво и пожал плечами, как обычно уходя от темы. “трус”, — насупился чонгук. как много он на самом деле знает о тэхене? за четыре года дружбы каждый вопрос о чем-то личном натыкался на безразличное пожатие плечами и изворотливые улыбки. со временем чонгук научился не обращать на это внимания, научился не искать усердно смысл между строк: когда тэхен пообещал встретиться под деревом хурмы на школьном заднем дворе, когда тэхен с щеками красными, как любимый свитер чонгука, наклонился, чтобы едва поцеловать — прижаться к губам губами. когда тэхен подарил ему крестик на серебряной цепочке, который с того дня постоянно украшал его шею, как негласный и вечный контракт. но чонгука волновало то, что он падал глубже, намного глубже, чем хотел, все шансы выбраться выскальзывали из рук. и в падении он упустил из виду слабую гримасу на лице тэхена, который застегивал цепочку на его шее, не заметил колебаний в улыбке, похожей на скорлупку арахиса. его на тот момент рыжие волосы взлохматились сильнее обычного, секлись сожженные сухие кончики. он так глубоко утонул в океане, носившем тэхеново имя, что ослеп почти полностью. дальше дела пошли по наклонной: тэхена постоянно не хватало рядом, он реже приходил в гости, и чонгук проводил вечера, пытаясь до него дозвониться, но говорил с ним только автоответчик. а если тэхен и брал трубку, то отвечал раздраженно и коротко, спешное «просто семейные проблемы, не волнуйся» и «я люблю тебя», а потом чонгук оставался один на один с гудками, которые постепенно начинал ненавидеть. дом по соседству можно было считать пустым: оживленный шум на их кухне затих, заросла лужайка перед домом. «семейные дела», — горько усмехался чонгук, потому что всего за несколько месяцев стали глубже морщины у его отца, а мама только недавно вернулась от врача, лечившего ее желудочную язву. семья чон затрещала по швам, стоило “семи звездам” появиться в северном округе пусана. группировка была новенькая, жестокая, могущественная и зеркально отражала то, как вел себя клан чон, прежде чем дэвон возглавил семью. рост “семи звезд”, рожденной три года назад, оказался неконтролируемым. во главе стоял чхве икдже, которого признали легендой, потому что он смог организовать людей всего лишь к тридцати четырем годам. сначала молодая организация не имела шансов на успех, поэтому мало беспокоила дэвона. однако спустя время они стали агрессивными, и последние атаки на его людей вынудили дэвона снова открыть свою оружейную. была холодная зимняя ночь, крупицы снега хлестали чонгука по коже, пока он смотрел, как в родителей выстрелил какой-то мужчина в маске, весь одетый в черное, а позади него алое пламя целиком пожирало поместье чон. он отключился от шока и ужаса, а когда очнулся, новости о пожаре разлетелись по всему кенсандо. чонгук об этом все равно не знал, он пришел в себя в камере, одетый в ту же самую одежду, в которой был вчера. телефон у него отобрали, а часов у него с собой не было. в тесной темной комнатушке отсутствовали окна, но на стене справа была заслонка размером с его голову, через которую он заглянул в соседнюю камеру, в которой вдруг обнаружился тэхен. увидев друга, чонгук всхлипнул с облегчением, и тэхен повторил за ним, цепляясь за его руки через промежутки между ржавыми металлическими прутьями. они едва соприкоснулись испачканными лбами, голоса смешались в пространстве, созданном между их губами, — никому, кроме них самих, не слышимые. время летело, чонгук предполагал, что прошло минимум пять дней, судя по подносам с едой, проталкиваемым под дверь камеры. время летело под наблюдением верзил с золотыми цепями на толстых шеях. чонгук намертво запомнил их эмблему: линии были так заумно расположены, что складывались и в феникса, и в иероглиф “ким”. это были не “семь звезд” — у тех было созвездие, не феникс. насколько он знал, “семью звездами” руководил человек с фамилией чхве, а не ким. чонгук никогда не слышал, чтобы его отец называл эту фамилию на якобы секретных собраниях (даже если он и не был частью криминального мира, он оставался сыном чон дэвона и кое-чему все-таки успел научиться). еще четыре безвкусных скудных обеда, и тэхен вкрадчиво поманил его к маленькому отверстию в стене. чонгук подполз ближе: — что-то случилось? тэхен быстро закачал головой, лицо исказилось в паническом безумии, как будто он торопился, как будто что-то вот-вот должно произойти. дотянувшись, тэхен целовал чонгука столько, сколько мог (совсем чуть-чуть, если быть честным), словно пытаясь уместить в поцелуй все чувства к младшему. чонгуку первому стало не хватать воздуха, и он отстранился: — тэхен, хен, скажи мне, что происходит... тэхен шикнул на него, приложив к губам дрожавший палец: — тише, гуки. нет времени объяснять, — он резко замолчал, услышав скрип ржавых дверных петель неподалеку. — слушай меня внимательно, гук, просто слушай, окей? не бойся. когда они меня заберут… — нет! кто заберет тебя? — он запаниковал, страх сдавил ему горло. — хен, пожалуйста, не оставляй меня. — шшш, — зашипел тэхен, неестественно широко распахивая глаза. — когда меня заберут, гуки, я хочу, чтобы ты бежал. они откроют и твою камеру, но я отвлеку их, а ты беги, понял меня? он говорил на одном дыхании, его трясущиеся пальцы выводили на холодных ладонях чонгука бессмысленные узоры, и мальчик едва мог различить приглушенные слова, пока мысль о том, что он никогда больше не увидит тэхена, нависала над его головой, как гильотина. — я без тебя не уйду, — упрямо прошептал он, и голос надломился в странном рыдающем звуке, когда он услышал, как к ним, тяжело ступая, кто-то приближается. тэхен наклонился, в последний раз прикасаясь к его губам, и чонгук не смог сдержать слезы, покатившиеся по его грязным щекам, — он чувствовал, как кончается время, почувствовал, как жизнь проносится перед глазами, когда открыли дверь в камеру тэхена с пронзительным скрипом, утопившим его последнее «я тебя люблю» и чонгуков плач. сдержав обещание, тэхен набросился на того охранника, который пытался нацепить на него наручники. он выгрызал, выцарапывал путь на свободу, поэтому вспыхнул от злости, когда чонгук не воспользовался предоставленным ему случаем и не побежал прочь из тюрьмы: — что ты стоишь, чон чонгук, убирайся нахер отсюда! но чонгук — сын главаря мафиози, прямой его наследник, кровь от крови чон дэвона. какой-то благородный мятежный дух вскипел в его венах. он вдруг вспомнил, как во время родительских ссор его отец никого не слушал, верный только своим убеждениям. потому чонгук поверил — всего на десять минут, но поверил в себя, выхватил у одного из мужиков складной нож и вонзил лезвие в бедро другому, удовлетворившись агональными криками раненого. использовав его заваливающееся тело, как защиту, чтобы прикрыться от напарника, он наспех рассек ему горло — фонтан свежей крови, брызнувшей из яремной, попал чонгуку на толстовку и на лицо, согрев кожу. тэхен застыл в стороне, потрясенный хладнокровной расправой. обезумевшими глазами чонгук посмотрел на старшего: «хен, я больше не знаю, что делаю». он ощутил, как тягуче расслоилось сознание, как чувства оставили его, как ни с того ни с сего мир оказался далеко, ставший похожим на слепленный снежный шарик в руках. тэхен хотел было взять его за руку и побежать, но охрана вызвала подкрепление. не мешкая, чонгук вытащил беретту из кобуры трупа, с оглушительным выстрелом убил охранника и тоже забрал у него пистолет. он передал оружие тэхену, но тот покачал головой, бледный и напуганный до мозга костей, потому что не ожидал увидеть столько жестокости в отчаянном, но обычном побеге. — чонгук, я не могу… я не смогу этого сделать. он колебался, страх сочился из каждой поры, чонгук мог бы его понять, если бы не хотел так неистово сбежать, беспощадный в своем стремлении увести тэхена подальше от этого места. — на это нет времени, тэ, идем, — настоял он, колюче взглянув на него, когда назвал по прозвищу, которое старший так любил, и намертво схватил за запястье своего хена ради того, чтобы выжить. чонгук полагался только на природные инстинкты, он понятия не имел, куда какой коридор ведет, поэтому когда они добрались до вестибюля здания, их окружило по меньшей мере полсотни мужчин. их загнали в угол, как мышей, в украденной беретте не хватило бы патронов, чтобы расчистить себе дорогу. тэхен справлялся куда хуже: его рука дрожала в руке чонгука и он рвано дышал. — тэхен, — прошептал он, переводя дыхание, лицом опасно приблизившись к тэхеновому, — я их отвлеку, поэтому когда я скажу бежать, ты… — не нужно никуда уходить, тэтэ. баритон разлился по всему вестибюлю, затем, умышленно не спеша, появился его обладатель — молодой мужчина с выбеленными уложенными волосами. встав перед ними, он попытался оттянуть тэхена от чонгука, но младший вцепился в него, как клещ. он бросил мужчине вызов, с густым и горьким презрением на языке выплюнув: — ты не заберешь у меня тэхена. ухмыляясь, мужчина отдал приказ схватить чонгука. он пытался сражаться и даже убил нескольких прежде, чем кончились патроны. складной нож он заменил на беретту еще там, возле камеры, и когда его скрутили, впечатав лицом в застеленный ковром пол, чонгук проклинал себя за то, что не взял с собой больше оружия. в спину и ноги грубо давили коленями, поэтому пришлось выгнуть шею, в глазах плескалась ярость, нацеленная на главаря. — тэхен, — угрожающе позвал мужчина, — иди сюда. тэхен нехотя подчинился и, подойдя к нему, моментально получил звонкие увесистые пощечины по обеим щекам, от которых он пошатнулся. когда тэхен осмелился выпрямиться, в углу его рта была кровь. — в последнее время ты был непослушным, но я прощу тебя, ведь ты привел к нам самого наследника чон. чонгук занервничал от этих слов, он смотрел то на мужчину, то на тэхена, который продолжал упорно молчать вместо того, чтобы объясниться (как обычно вел себя в конфликтной ситуации). тэхен отвернулся от чонгука, черты лица в профиль заострились, стали глубже от отчаяния — он выглядел постаревшим в свои восемнадцать лет. положив большую ладонь тэхену на плечо, а вторую — ему на голову, глава группировки силой поставил его на колени перед чонгуком, вынудив смотреть друг на друга. с такого близкого расстояния чонгук заметил, что в глазах тэхена блестели непролившиеся слезы, и он, притихнув, голосом невероятно вкрадчивым, ласковым спросил: — хен, пожалуйста, скажи мне, что происходит? ты знаешь этих людей? что они со мной сделают, тэхен? крупные соленые капли упали чонгуку на щеки, тэхеновы тихие всхлипы повисли в воздухе между ними. — я даю тебе выбор, ким тэхен, — высокий мужчина присел на корточки рядом с тэхеном, поигрывая причудливым ножом, вынутом из нагрудного кармана. на ноже был такой же феникс, как и на золотых цепях людей, заполнивших комнату. ноздри и губы у тэхена подрагивали, он невидящими глазами посмотрел на лидера, а тот продолжал говорить: — можешь делать с младшим чоном все, что пожелаешь, главное, чтобы в итоге он оказался мертв, или же наша дорогая суджон, которая сейчас сидит наверху, вместо него получит наказание. как тебе такое предложение? взбешенный угрозами его младшей сестре, тэхен всем телом рванулся вперед, но его схватили за руки, поднимая их над головой, а нож тут же вопросительно лизнул тэхена в шею: — сделай это, тэ, или я не задумываясь убью тебя, — мужчина остался убийственно спокойным, лезвие вжалось глубже в шею тэхена, выпуская каплю крови, которая скатилась по рукояти к пальцам. это охладило тэхенов гнев. он подозрительно смиренно взял причудливый нож и наклонился до уровня чонгуковых глаз — его покорность изумляла чонгука и отвращала одновременно. встав рядом с ними, глава с омерзительным вниманием наблюдал, как тэхен поцеловал чонгука в лоб, прежде чем прошептать ему на ухо: — мне так жаль, гуки, мне очень-очень жаль, ты не должен прощать меня, просто, пожалуйста, уходи, ладно? убегай куда-нибудь, куда угодно… я люблю тебя, правда люблю... окутанный слезами и утешениями, чонгук слишком поздно ощутил лезвие, вгрызающееся в левое плечо. его вой, от которого кровь стыла в жилах, заглушил тэхенов плач. — я не впечатлен, тэ, — протянул мужчина, унижая тэхена, он ждал, чтобы тот сделал что-то еще, что-то более жестокое, что удовлетворило бы его ненормальную тягу к смертоносным развлечениям перед неизбежным. тэхен вдохнул, выдохнул, слезы текли по его отчаявшемуся лицу. он поднял дрожавшую руку, и чонгук расслышал всхлипы, когда нож снова вошел в его плоть. на этот раз тэхен ударил по левой щеке, ближе к уху, лезвие прошлось по скуле чонгука, и его крик разорвал воздух, пахнущий металлом. тэхен быстро убрал нож, продолжая бесконечно повторять “мне так жаль”, продолжая гипнотизировать младшего словами с рубиново-красным оттенком. чонгук шмыгал носом, дыхание разбивало созданные им же тесные границы, через которые он старался чувствовать что-нибудь помимо боли, старался вернуться обратно в свое сознание. — намджун-хен, — хрипло сказал тэхен, смаргивая слезы и стараясь не смотреть на то, что он наделал. — сделаешь одолжение? лидер — намджун — нахмурился, не одобряя тэхеново отсутствие мужества закончить начатое. он забрал нож, и как только его руки оказались заняты оружием и чонгуковыми волосами, держась за которые он запрокинул мальчику голову, тэхен использовал эту возможность, хватая намджуна удушающим захватом сзади, его правая рука скользнула к кобуре за полуавтоматическим маузером с96. — отпусти его. ствол маузера уже вжимался намджуну в висок, и он отчетливо услышал щелчок снимаемого предохранителя. намджун поднял руки, признавая поражение, и его люди так быстро опустили чонгука на пол, как будто он обжигал их. звенела тишина, единственным звуком в комнате осталось замученное дыхание тэхена и чонгука. — чонгуки, — он попытался сказать это с улыбкой, ломкой в углах рта, высохшая кровь мерцала на губах и шее рубинами, а слезы — кристаллами, красивыми в ярком освещении вестибюля. — беги. сейчас. больше не нужно было повторять дважды. он посмотрел на тэхена в последний раз, взгляд его размыло от боли, крови и слез, и ноги сами понесли его прочь так далеко, как только могли. он услышал около пяти выстрелов, эхом отскочивших от стен вестибюля, а затем закричал в темноту ночи. серебряная цепочка — подарок тэхена — вмерзала в кожу, резаная рана на щеке пульсировала, холод грыз босые ступни. но чонгук не останавливался — не остановился и от выстрела, задевшего его бедро, когда он только выбежал на улицу, не позволил слезам и горячей липкой крови, пропитавшей его отяжелевшие от снега джинсы, даже на секунду замедлить его. убегая, чонгук случайно налетел на машину, от этого слабого столкновения легкие резало, как кинжалами, грудь горела изнутри. кровь пузырилась в глотке на каждом вдохе и выдохе, он чувствовал, как то приходит в сознание, то отключается, его вырубало слишком часто и слишком внезапно, чтобы чувствовать себя в безопасности, поэтому чонгук спрятался в сарае, на который наткнулся по пути, — он не знал, что его перевезли в дэгу в ту ночь, когда погибли родители. — как тебя зовут, пацан? — низко и хрипло спросил мужчина, которого он спас, голос его чонгуку, у которого звенело в ушах, был незнаком. он звучал равнодушным к тому, что младшему пришлось пережить, подавлял его одним своим присутствием, несмотря на то, что он был выше мужчины. — чонгук… просто чонгук, — сумел произнести он, прежде чем упал к ногам незнакомца. я люблю тебя, тэхен, я люблю тебя, я люблю тебя