Добрым словом и пистолетом

За окном светило яркое солнце, где-то вдалеке, под порывами легкого ветра, спадали на землю зеленые листья, и равномерное «шурх-шурх» метлы уборщика сгоняло их в одну кучу. Методично бубнил возле доски учитель, практически не поворачиваясь к классу, в чем, впрочем, он совершенно не нуждался, дабы контролировать обстановку, как будто имел на лысом, складчатом затылке дополнительную пару глаз, а на полях, в противовес математическим формулам, рождались изгибы лепестков и стеблей. Бумагу Тсуна держала под рукой на всякий случай, не на компьютере же изгаляться в моменты раздумий. У Союза имеется техника для обнаружения носителей стабильного, сильного пламени — факт, неприятный, но, к сожалению, стопроцентный. Именно он тревожил больше всего в свете того, как развивались события. Шестая не сомневалась, что происходящее — всего лишь начало. Просто кому-то не повезло попасть под ее пулю, встать под удар Франкенштейна, пересечься с Рейзелом, и это вскрыло давно зреющий нарыв, заставило дергаться Союз, пока не сильно и не слишком активно, но именно с таких вот мелочей начинается грандиозное противостояние. Ох, совсем не хотелось бы! Однако многие родственнички из «традиционных» миров начинали с локального Конфликта колец и заканчивали спасением мира и системы равновесия, как будто им на роду было предписано стать героями, хотя никто из них не жаждал подобной славы. С момента гибели Вонголы никто не смел бросать вызов Союзу, и даже официальные власти старались потакать. Вряд ли пропустят внезапную гибель, причем весьма таинственную, двух агентов. Шестая машинально покрутила на руке браслет, теперь она не расставалась с запаской ни на секунду, тогда как раньше наивно полагала будто одного магазина ей хватит, чтобы защититься. Не хватит, особенно если вспомнить, как бушевал на крыше здания директор, выплескивая в разные стороны темную мощь. Тогда Шестая ощутила, помимо плотности силы, что-то еще, незнакомое, но пропитавшее энергию Франкенштейна. Что-то весьма болезненное. Как пламя Ненависти, преобразованное болью и нежеланием умереть из обычного, однако девушка могла бы поклясться, что к пламени сила Франкенштейна не имеет отношения. По крайней мере, к традиционному, стандартному его виду. Пламя посмертной воли вообще вещь скорее метафизическая, переходящая в реальность, используя тело носителя, как проводник. Материализованная воля, решимость: победа или поражение, жизнь или смерть, защитить любой ценой. Примеров достаточно. Оно горит постоянно, не угасает никогда, прячется, но внутри всегда танцует лепесток-другой, готовый развернуться в планомерный огненный шторм. Но как бы красиво ни звучала пропаганда Вонголы, пламя зависит от двух параметров: решимость и… наследственность. Если тело не способно «родить» пламя, проводить его, то оно и не появится. Первые «пламенные» появились на свет от Шаманов, их дальние потомки, чья сила изрядно разбавилась временем. Поэтому от генетики тоже зависит немало, любая комбинация может привести либо к победе, либо к полному провалу. К примеру, Ирие Шоичи из одного мира, несмотря на атрибут Солнца, не мог использовать его полноценно из-за слишком малой проводимости. Спящее или запечатанное пламя не обнаружить, так же, как и активное, но нестабильное: бывает так, что посмертная воля выходит наружу рывками, пульсацией, неадекватной и непредсказуемой. Или волна слишком слаба, не способна даже открыть коробочки. В любом случае, Союз нашел способ находить людей с пробужденным, активным, стабильным пламенем, тем самым, никогда не угасающим. Конечно, ей это не грозит — несмотря на пробуждение и активность, оно плотно запечатано и выходит наружу только при взаимодействии с оружием, а этого явно недостаточно, чтобы ее обнаружили. Однако Шестую волновал несколько иной вопрос. Мог ли Союз захватить кого-то из мафиози? Не стоило сомневаться, Вонгола, Триада, Альянс сражались, жестоко, самозабвенно, чтобы не угодить на лабораторные столы, а затем, скорей всего, прятались, пока Союз их все-таки не настиг. Так могли ли некоторые оказаться в Союзе в качестве подопытных? Конечно, местная реальность ей не слишком знакома, но в одном из миров Вонгола насчитывала восемь тысяч человек, в другом — пять. У Каваллоне было в запасе две тысячи подчиненных. Можно взять за аксиому информацию из другого мира, по максимуму. Восемь тысяч человек, из них две владели пламенем, но только несколько сотен могли с его помощью активно сражаться. Остальные — слишком слабы или нестабильны. Хватит, чтобы защитить, напитать оружие, использовать низшие кольца и коробочки, но чтобы одолеть кого-то из Хранителей, к примеру… «Пересаживать» пламя не-носителю не удастся априори, гены древних Шаманов ни в какую не хотят вредить душе не связанного с ними кровью человека. В таком случае, изменять пришлось бы самих носителей. Возможно ли… Вполне. А ведь есть еще вариант с имплантацией артефактов, наполненных пламенем. В таком случае металл служит проводником и одновременно предохранителем, тело и пламя напрямую не взаимодействуют, можно сказать так. Скорее, артефакт «оберегает» человека, как объект, следовательно, вредит не слишком сильно. Это обещает большие проблемы. Шестая вздохнула, вновь мрачно посмотрела в окно. Хотела отдохнуть, побыть обычной? Получи, распишись и обломись! Парочка М умерла, кто-то по-настоящему, кто-то — официально, по документам. Их смерть вполне вписывалась в характер чистильщиков, отношение тех к неудавшимся экспериментам и общее желание навсегда покончить с «коллегами». Правда, тел не осталось, вообще никаких следов, но… мало ли, может Мэри и Джейк забыли отчитаться? И вот тут начинаются шероховатости, которые уже никак не сгладить. Джейк официально сошел с ума, его могут и не спрашивать, он может ничего не сказать, но Мэри… Кто ее уничтожил и зачем? Неужели нашелся еще один сильный модификант? Все модификации организма проводятся под контролем Союза, если не персональным, то номинальным. Они имеют список всех генномодифицированных, их «таланты», особенности, краткую выжимку из личных дел, даже психологическую характеристику. И вполне могут сопоставить раны на теле Мэри с имеющимися данными. То есть полным отсутствием человека с подобными модификациями. Вряд ли доктор Кромбель, на которого работала Мэри, спустит данное происшествие на тормозах. Не столько из-за справедливости — характеристика данного человека из уст оставшегося М выходила нелестной — сколько из научного интереса. А возможностей у него выше крыши. Кстати, для «низшего чина» Двадцать первый весьма неплохо осведомлен о том, что ему знать не полагается, вроде того же пламени посмертной воли. Но кто виноват, что именно на его сотне проводились эксперименты по слиянию возможного с невозможным: им имплантировали, переливали, пересаживали все, что только имели в запасах, и смотрели, смотрели, смотрели. Как отреагирует человеческий организм? Каковы будут последствия? Прятаться, выжидать, подслушивать, вынюхивать — если хочешь жить, пойдешь и не на такое. Шестая как никто понимала его! К счастью, так как проект был признан неудачным, уцелевшим напарникам не вживили никаких чипов. Наверное, посчитали, что тем и без того деваться некуда: нет дома, имени, ликвидировать могут в любой момент. Так что, скорей всего, Союз посчитает их мертвыми. Уже неплохо. На фоне остальных новостей так просто супер. Остается доктор Кромбель, личность загадочная, жестокая, помешанная на экспериментах и с немалой властью внутри Союза. Он может послать ищеек, может устроить расследование повышенного уровня. Да мало ли! Перед глазами проплывали ровные столбцы Кромбелей из всех стран мира, зарегистрировавшихся когда-либо где-либо за последние два столетия — учитывая некоторые комментарии директора, до сих пор приводящие в трепет, разброс весьма оправданный. Программа отсеивала всех, связанных с медициной и генетикой в отдельную папку. Чем-то же он занимался до работы на Союз, где-то учился. Конечно, мог притворяться, мог вообще быть нигде не зарегистрированным, но так не бывает, чтобы человек вообще не оставил следов. Союз имеет вполне официальное прикрытие, свои филиалы, клиники, оздоровительные центры по всему миру. Они легально занимаются трансплантацией, биологическим вооружением и модернизацией тел военных для нужд армий. Конечно, Шестая не сомневалась, что самое «вкусненькое» они оставляли при себе, демонстрируя разве что двадцатую часть. Все остальное — не более, чем неподтвержденные слухи, которые нигде всерьез не воспримут без доказательств. То есть мафия, преступники, правительства знают, что к чему, но вынуждены закрывать глаза. Фактически, Союз правит этим миром. Однако, так как они играют в лояльность и легальность, все их члены обязаны иметь официальные имена. Пусть не настоящие, пусть выдуманные, но где-нибудь обязательно найдется несоответствие. Программа Второго незаметно, прозрачными щупальцами тумана, проникала в системы, искала и исчезала, унося информацию и не оставляя после себя никаких следов. Однако лезть напрямую к Союзу Шестая не рискнула бы никогда. Она не хакер, не компьютерный гений, а их файлы наверняка отлично защищены. Потягаться с ними мог разве что сам Второй в компании неугомонного Первого и своей неизменной помощницы Ацуши, однако в данный момент семейный программист жутко занят, а дело Шестой не настолько важно, чтобы отрывать его. В конце концов, если она не найдет никакого Кромбеля, ничего страшного. Интуиция подсказывала, что они еще пересекутся. Конечно, лучше бы при встрече иметь информацию в запасе, но… привлекать к себе внимание тоже не стоит, а ведь Союз вполне может соотнести проникновение в систему с убийством агента. Нафиг, нафиг, нафиг! Поищет, попробует… Лучше сделать, чем после жалеть, что так и не сделала. Никто до этого не бросал серьезного вызова Союзу, поэтому можно рассчитывать, что имя будет связано с одним из официальных филиалов. И на тщеславие ученого, который не пожелает воспользоваться фальшивкой. Чаще всего, какими бы умными ни были люди, они прокалываются на мелочах и собственных страстях. Жадности. Алчности. Тщеславии. Самолюбии. Краем глаза девушка отметила, как солнечный луч блеснул на длинной серьге, как качнулись темные волосы. Тяжело вздохнула. Так и сердце посадить можно. Вот еще одна проблема — парочка из директорского кабинета. Директор заявил, что ему важна безопасность учеников, Рейзел согласился. Но Шестая как-то не учла, что тоже является ученицей, допущенной куда дальше своих одноклассников, «глубже», а больше знаний делают угрозу в отношении нее значительно весомее. И опекать ее будут сильнее, чем всю ее остальную компанию. А быть объектом приложения заботы директора и Рейзела… как-то не по себе, если не страшно до дрожи, может быть, слегка приятно. Но в основном боязно. Зато модификант разговорился, тоже можно считать плюсом. Девушка вновь вздохнула, продолжая перечитывать списки Кромбелей, прислушиваясь к интуиции. Все не то, все не так. Либо по-настоящему важные ученые Союза находятся в тени целиком и полностью, либо имена фальшивые настолько, что не стоит даже искать. Конечно, она заранее понимала бесперспективность своего поиска, но надеялась до последнего… Выскочившее одним из последних сообщение заставило ее судорожно нажать на кнопку и приостановить действие программы. Интуиция вопила: «Вот оно!» На фоне остальных очередной Кромбель выглядел слишком старым, обычным и в то же время притягивал больше всего внимания. Глаз цеплялся за некоторые детали, как за занозы в гладком стволе дерева. Берлинский университет начал переводить архивы в электронный вариант. Все архивы, включая времен оснований, а они у педантов-ученых весьма подробные. Связано это было с поджогом шестимесячной давности, когда кто-то попытался спалить архив. После этого университет на деньги попечителей, спонсоров и пожертвования от благотворительности нанял программистов и архивариусов, чтобы разобраться в залежах бумаг и перенести в более современный вид. Также, как гласило объявление на официальном сайте университета, это позволит многим студентам отыскать своих предков, если те учились в стенах их заведения. Генрих Ф. Кромбель поступил на кафедру генетики сто сорок пять лет назад. Тогда она была еще не так развита, но преподаватели не могли нарадоваться таланту, считали его гением, мечтали, что он продвинет науку вперед — все это прослеживалось в восторженных характеристиках, чудом уцелевших. Кромбель быстро окончил обучение, получил степень, звание, после чего перешел работать в исследовательскую лабораторию под покровительством германского отделения Союза, которая существует до сих пор. То есть в документах значилась просто торгово-оружейная компания «Macht», но Шестая знала весь список официальных представителей Союза наизусть. После чего следы гения затерялись, последняя отметка — участие в исследовательской экспедиции сто тридцать лет назад. Какого черта туда понесло ученого до мозга костей, не понятно. Может, адреналина не хватало? В любом случае, интуиция радовалась, а Шестая размышляла. Почему он не уничтожил документы так же, как любые другие свидетельства о себе? Возможно, не посчитал серьезной угрозой, потому как в обезличенных бумажках действительно не хранилось ничего сверхсекретного. Может, его одолел порыв сентиментальности, в конце концов, он был лучшим выпускником. Захотел оставить о себе хотя бы такой след? Или посчитал, что никто не соотнесет нынешнего профессора с человеком, жившим сто с лишним лет назад, от которого даже портрета не осталось. Что вероятнее, ведь люди не знают, что можно прожить гораздо дольше отпущенных в среднем семидесяти лет. — Тсу-уна! Просни-ись! — Шинву согнулся, почти растекся по парте, чтобы заглянуть в глаза подруге. Шестая быстро сохранила последние сведения и задала параметры для другого поиска, после чего захлопнула компьютер — работа продолжится даже при таком раскладе, однако приятель успел заметить ровные строки совсем не математических формул. — Так и знал, что ты не математикой на уроке занимаешься! — торжествующе проревел он, размахивая руками в победном то ли жесте, то ли вовсе танце. Юна смущенно покраснела, а вот Ик-Хан похихикивал. — Общество испытывает поистине ненасытное любопытство ко всему, любопытства не заслуживающему, — пробормотала она. На лице Шинву отразилась растерянность пополам с непониманием. Ик-Хан уже смеялся, а вот Юна смотрела с интересом. — Чего? — Любопытство кошку сгубило, — девушка поднялась, похлопала товарища по плечу. — Идем в столовку? — Ага-а-а! — быстро отошел от интеллектуального потрясения Шинву. В столовой Шестую поджидал сюрприз. Повариха с улыбкой поставила перед ней тарелку рамена с бульоном всех оттенков красного и багряного, остро пахнущего специями, в особенности — перцем. — Сегодня нашла пакетик со специями и записку с просьбой приготовить лично для тебя, — женщина заговорщически подмигнула. — Все знают, как ты любишь острое. — Спасибо, — улыбнулась девушка. Сюрпризы она любила, но когда могла хотя бы приблизительно определить, от кого это. Конечно, можно вновь подозревать всесильного и всемогущего директора, но… Больно уж пристальное внимание уделяли их столику ученицы параллельного класса. Вытягивали шеи как бы невзначай, словно змеи, перешептывались-шипели. Видимо, поняли, что записками ее не пронять, и решили унизить по-другому. Она выделялась своей любовью к острому, значит, надо показать, что все это — не более, чем игра, дурачество и театр, а на самом деле она не способна съесть что-то по-настоящему пикантное. — Вот ведь… — Шинву бросил на них сердитый взгляд и посмотрел на подругу. — Не ешь это, мало ли! Но Шестая уже принюхивалась. Смесь, явно сделанная вручную, измельченная в домашнем комбайне, судя по виду кусочков, из многих видов перца, среди которых, к огромному сожалению, не было ни одного любимого. И ведь не поленились, такой бы энтузиазм да в мирное русло. Хотя… разозли они Шестую по-настоящему, и она не постеснялась бы подсунуть им Тринидадского скорпиончика в суп. Девушка вновь принюхалась. Чили, чили, снова чили. Индианские, тайские, но большая часть местных, из Кореи. Нет ее любимых сычуаньских вкусняшек. Где ее чили масло, позвольте спросить? Ну, что ж, отблагодарим девочек. А какая главная награда за старание? Правильно, видеть, что твои усилия пришлись по вкусу. — Ты же не собираешься это есть? — с опаской спросил Ик-Хан, протирая очки. Бедняжка, у него слезы из глаз брызнули, когда он просто понюхал получившееся блюдо. Это они просто не знают, чем Шестая питалась, пока работала на Триаду. — Почему нет? Вкусно же! Действительно соскучилась по остренькому… На то, как уплетает рамен за обе щеки девушка, смотрела вся столовая. Судя по всему, об афере были в курсе многие, кроме одноклассников. Юна прижала руки ко рту, глаза Ик-Хана становились все более круглыми с каждым проглоченным куском. А Шестая наслаждалась, закатывала глаза и буквально всасывала рамен. Чем большее наслаждение было написано на ее лице, тем сильнее вытягивались лица остальных, кривились в недоумении и отвращении. — Не верю… — Шинву проглотил слюну, стараясь не морщиться, чтобы не обидеть подругу. — Как можно так аппетитно есть эту адскую смесь?! Как ты вообще подобное ешь?! — Ну, откровенно говоря, — группа змей за соседним столиком вышла, разочарованная и разозленная проигрышем. Шестая отставила пустую тарелку и даже не сразу потянулась к чаю. — Подобное я ем не часто. Не люблю такие виды перцев. Вот сычуаньские да плюс чили масло, да еще мелко порубленные свежие перчики… — Все, хватит! — Шинву хлопнул по столу. — Ни слова больше, иначе мой желудок не выдержит. Ты монстр, Тсуна! — Спасибо. — Это был не комплимент. — А прозвучал как он. — Не ссорьтесь, — улыбнулась Юна. — Лучше скажите, куда пойдем после школы? Снова в компьютерный? — Я планировала забежать в магазин, хочу испечь домашнее печенье… — подняла ладонь Шестая. Холодильник в самом деле обидно пустовал, так как в последнее время она мало готовила, да и ваниль с корицей закончились так не вовремя. — О-о, — просиял Шинву. — Тогда мы с тобой, а после… с тобой! — Кто же откажется от домашнего печенья, — поддержал друга Ик-Хан.

***

Неподалеку от их улицы, помимо раскиданных, как бисер на бархате, мелких магазинчиков, находилось три крупных супермаркета. В самом начале проживания девушка прошерстила каждый, сравнивая товары, прежде, чем остановила выбор на одном, наименьшем по сравнению с «товарищами», спрятавшемся на углу жилого здания, под крышей парковки. Угол магазина был отведен под пекарню, где как раз ко времени окончания уроков выпекали чудесные булочки, хрустящие и золотистые, которые прямо таяли на языке. А еще там продавались обожаемые девушкой йогурты, их она не сумела найти в других магазинах — вот странность! Ах и внеплановый выход в астрал — пожалуй, так можно охарактеризовать реакцию немногочисленных покупателей и двух молоденьких продавщиц, одна из которых выронила упаковку с конфетами, которую как раз пыталась впихнуть на полку, без того заполненную товарами. Как завороженные, они уставились на вошедшую группу. Шинву и Ик-Хану было как-то по барабану: мальчишки сразу устремились к полкам с печеньем, чипсами и прочей вредной, крошащейся едой, что так здорово проверяла уровень самообладания директора. А вот Юна покраснела, она-то прекрасно поняла, на кого устремлены все взгляды. Несмотря на одинаковую униформу, Рейзел выделялся среди них, как фотомодель на детском празднике. Шестая хмыкнула: «фотомодель» не сдвинулась с места, перекрывая путь другим покупателями, лишь растерянно оглядывалась по сторонам. — Пойдем, поможешь мне с тележкой, — махнула девушка рукой. — Попробую убедить купить что-нибудь кроме острых палочек, — пробормотала неловко Юна и скрылась в направлении громкого спора, что же лучше — чипсы с солью или чипсы с беконом? Рейзел положил ладони, осторожно, если не трепетно, отчего девушка непроизвольно затаила дыхание, на ручку тележки и толкнул, слегка неуверенно, приложив чуточку больше силы, чем требовалось, из-за чего Шестой пришлось ее ловить прежде, чем произошло бы столкновение с полками. Но оно того стоило — Рейзел выглядел потрясенным и довольным. Убедившись, что с управлением одноклассник разобрался, Шестая пошла к холодильнику. Это ребята собирались повеселиться и отдохнуть в гостях, а она шла к себе домой, следовало позаботиться о перекусе. У нее на полках только чай да кофе. А, ну, может быть, осталось еще немного острого соуса, но это вряд ли! Молоко, яйца… Кажется, у нее еще закончилось кунжутное масло. Шестая хитро посмотрела на не обращавших на нее внимания одноклассников, все еще спорящих по поводу количества закусок, причем Шинву даже Юну умудрился втянуть в спор! Что ж, раз уж они так любезно напросились в гости, грех не использовать данную ситуацию с пользой. Внимание привлекла яркая вывеска. Сегодня была скидка на редьку. М, можно приготовить домашнее кимчи… или просто замариновать со специями отдельно… Шестая бросила сразу три штуки в тележку и только сейчас заметила, что Рейзел следует за ней неотступно, следит за каждым движением, словно пытается понять… О, она тоже когда-то так смотрела, как Третья выбирает овощи и фрукты. Рука у мамы легкая, а выбор всегда удачный. — Рей, хочешь рамен? — ребята подошли с полными руками цветных упаковок, от которых рябило в глазах. Модификант оживился, кивнул, но… — Никакого рамена! По крайней мере, быстрого приготовления! — категорически прервала их Шестая, ей до жути не нравился синтетический запах ненастоящих специй, просто какой-то острой пыли, которую добавляли в пакеты — он пропитывал весь дом, забивая нос. Рейзел выглядел… огорченным — слишком слабое слово. Расстроенным, хотя выразилось это всего лишь в слегка опущенных уголках рта. Казалось, он весь как-то внутренне поник, сжался, хотя осанка осталась по-прежнему идеально ровной. И сердце Шестой не выдержало, она вообще была жалостливой девочкой. — Если хочешь, могу приготовить тебе домашний рамен? — спросила и лишь через секунду поняла, что бессознательно сделала шаг вперед. Рейзел кивнул, остальные тоже выглядели воодушевленными. Ну, в самом деле, не оставит же подруга их голодными и холодными посреди своего дома, в окружении упаковок насквозь химических чипсов. — А вы поможете мне все это донести! Мальчишки переглянулись. — Без проблем! — вскинул руку Шинву, а Ик-Хан закивал. В результате домой тащились нагруженными все — Шестая радостно, из-за количества бесплатной рабочей силы, прихватила ящик картошки, который тоже продавался по акции, и все необходимое для быстрого приготовления рамена, домашнюю лапшу она сделает в следующий раз, а вообще, лучше познакомить Рейзела с другими блюдами корейской и не только кухни. В конце концов, у японцев, у итальянцев есть масса всего вкусного! Шестая замерла, когда поняла, что планирует дальнейший практически быт, включающий в себя Рейзела. Это было не только странно, но и изрядно настораживало, если не пугало. Потому что нельзя спокойно, бесстрастно относиться к человеку, ради которого готовишь и выбираешь блюда, которому терпеливо поясняешь, почему выбрали именно эту марку, именно этот фрукт или овощ, а не другой. И краснеешь от удовольствия и искреннего, неподдельно теплого внимания собеседника. Разве кто-то из посторонних слушал ее так? Нет, только в семье. Поэтому… Она собиралась впустить их в дом, впустить Рейзела в свою жизнь, раскрыться чуточку сильнее, ведь просто любила готовить, это было тем, что передала ей мама, тем, чему ее учили даже более сосредоточенно, чем в свое время — стрельбе. — Тсуна, все в порядке? — Рейзел заглянул в глаза, остальные замерли неподалеку. — Да… да, все… нормально. Не переживай. Просто… у меня раньше не было гостей, — улыбка вышла несколько кривой. — Тогда мы это исправим! — проревел Хан Шинву, поддерживаемый одобрительными криками одноклассников. И Шестая против воли улыбнулась. К людям из своего мира привязываешься быстро, слишком быстро, к ним привыкаешь, прикипаешь сердцем. Как она сможет после не защищать ребят, не убивать ради них? — Тсуна-а, у тебя та-акой крутой до-ом! — Шинву крутился вокруг своей оси, позабыв даже о пакетах. — Угу, спасибо. Располагайтесь, чувствуйте себя как дома, а я пока приготовлю рамен, — девушка подхватила пакеты и перенесла их на стойку. Рейзел занял место на той части дивана, что была повернута к окну, и пристально рассматривал сад, за которым виднелся дом директора. Ребята разошлись по комнате, осматриваясь, как стая котов, впущенных в только что купленную квартиру. Казалось, даже носы у них подергивались. Подкинутая воображением картинка Шинву с рыжими кошачьими ушами и хвостом изрядно повеселила. Шестая раскладывала продукты, включила воду. — Тсуна, у тебя столько книг по магии, колдовству, — заметила задумчиво Юна, водя пальчиком по тисненным обложкам. Некоторые книги были откровенно старые, казалось, вот-вот распадутся на части от неловкого прикосновения. — Увлекаешься? — Нет, это не мое. Подруга принесла, попросила подержать, — у Двенадцатой Святая инквизиция вечно норовит если не поджечь дом, то ограбить. Никакого пространства для свободного чтения. Шестая методично рубила мясо, кусочки получались ровные, нож так и мелькал. — И фэнтези, фэнтези, фэнтези, — присоединился Шинву, уже успевший побывать даже наверху, но, к счастью, все же не залезавший в комнаты. — А вот это уже мое, — хмыкнула девушка. Готовка успокаивала, помогала отстраниться, не думать о проблемах и спорных вопросах, не думать о том, что задала программу поиска результатов расследования гибели своего биологического отца. Шестая не хотела интересоваться Емитсу, ее потребность в родителях умерла давным-давно, но обстоятельства оказались сильнее. Возможно, именно эта информация однажды спасет жизнь. Как бы она ни пряталась, все равно остается наследницей пламени. Воли огня, угу. — И манга! — подпрыгивал от восторга Ик-Хан. — Можно взять почитать пару томиков, у меня первых номеров нет? — Конечно, бери. — Спасибки! Готовка была сродни своеобразной медитации, что, впрочем, не мешало отслеживать обстановку. Приятели завершили обход ее владений и присоединились к Рейзелу на диване, зашуршали обертками. Перебьют аппетит, как пить дать! Шестая краем глаза отметила, что к чипсам особо рука ни у кого не тянется, ребята так, легко перекусывали. Значит, не перебьют. Против воли на губы вылезла довольная усмешка, ведь обидно, когда усилия пропадают втуне. — Чем планируете заняться? — Хотели поиграть в какие-нибудь настольные игры… — В карты? — самое популярное развлечение в их семье. Даже думать не хочется о ставках некоторых. — О, ты умеешь? — Баккара, блэк джек, но, в основном, покер. — На что играла раньше? На раздевание? — оживился Шинву. — На желание, — скривилась в ответ Шестая, не переставая готовить, бульон уже медленно заваривался. — Лучше бы на раздевание, честное слово! У некоторых моих родственников желания такие… Она прикусила язык, сообразив, что слишком разболталась. Расслабилась в родных пенатах, вот и перестала на секунду себя контролировать. С другой стороны, было бы странно, если бы она ни разу не говорила о семье. Это ведь родителей у нее официально нет, про других родственников ничего не сказано. Тем более, на собственном примере можно увидеть, как растяжимо у человечества понятие «семья». Поздно: идею она уже подала. Ребята зашушукались и согласились играть на желания. Это казалось идеей новой, тем более, друг другу они доверяли. Шестая предупредила только, что желания не должны выходить за пределы дома, в крайнем случае, сада, после чего полностью отвлеклась от тасующего карты Шинву. Как много у одноклассника талантов! А судя по хитрому выражению, царствующему на физиономии, он планировал победить Рейзела. Ох уж эти попытки самоутверждения. Шестая склонилась над зеленым луком, который следовало порубить, и с тоской подумала, как было бы здорово, будь ее семья хоть чуточку такой же послушно-безобидной. Тогда бы ей не пришлось бегать по городу в одном нижнем белье и петь ночью под окнами у Занзаса из мира Восьмой. Какое счастье, что тот уже привык к их выкрутасам — сестра своего собутыльника постоянно дрессирует. Но его глаза… Таких идеально круглых, анимешного размера глаз Шестой видеть не доводилось. Может, все дело в том, что она была одета в костюм Дарта Вейдера? Не каждый день темный ситх тебе под окнами серенады поет. А все эти проклятые желания! Лежащий неподалеку телефон попытался покончить жизнь самоубийством, на вибрации спрыгнув с края стола. Шестая вытерла руки и подхватила аппарат за секунду до глупой и нелепой травмы. Может, стоит уже перевести все местные звонки на свой межмировой телефон, через который она с сестрами общалась? Или просто дать директору тот номер? Но тогда и его подключать придется. Потом, как-нибудь потом… подумает на эту тему. — Слушаю. — Мастер у тебя? — Угу. Собираемся есть рамен и… — Шестая подняла голову. — Сделайте мне развидеть… — Что? Что? Тсуна, что у вас там происходит?! Шестая изо всех сил сдерживала смех, боясь, что он еще больше взволнует Франкенштейна. Ик-Хан икал от смеха и старался не вытирать глаза, чтобы не размазать косметику. Юна попыталась накрасить его как можно симпатичнее, и ей это, надо сказать, удалось. Тени Ву определенно шли. Длинные ресницы, большие глаза, пухлые губки — девочка из него получилась весьма симпатичная. Юна, кстати, — Шестая слышала краем уха и старалась не смеяться слишком громко — в прошлый раз обзванивала десять незнакомых людей, предлагая им косметику. Бедная девушка краснела, смущалась, заикалась, но карточный долг — дело чести. В данный момент Шинву прыгал как можно выше, размахивая руками и распевая во всю глотку «I believe I can fly». Но больше всего… о-о-о! Белые бантики и резиночки Рейзелу шли на сто процентов. Вместе с маленькими хвостиками, сплетенными из его густых, но коротких волос. Сразу видно — оружие массового поражения, уровень милоты зашкаливает. — Рейзел, посмотри сюда ненадолго! — Шестая щелкнула, сделав фото, и отослала картинку единственному человеку, кто, кроме нее, способен был оценить масштаб происшествия. Даже больше — Франкенштейн уж точно разбирался в происходящем лучше. Крак! От соседнего домика взметнулась волна темной энергии, и Шестая почти услышала, как что-то сломалось в темной и пафосной гостиной. — Рамен игрокам! — поспешила она с тарелками, все еще похихикивая. Исполнения желаний отнимали много не только времени, но и сил. — Да! Как раз проголодался! — Шинву закончил петь и, раскрасневшийся, слегка вспотевший, рухнул на диван. — Кимчи покупное, но после собираюсь сделать домашнее. — Тсуна, — Юна тронула за рукав, — не хочешь поиграть с нами? Шестая усмехнулась, покачала головой, самоустраняясь. — Нет, я же обещала домашнее печенье. Как там говорилось? Хлеба и зрелищ? А вот зрелища вы мне обеспечите. До конца развлекательного вечера Шинву успел поползать гусеницей, сделав круг возле дивана, Юна попробовала съесть целый лимон без сахара — не удалось, но из жалости желание посчитали выполненным. Зато Рейзел без проблем выпил чашку самого крепкого кофе, какой только нашелся в доме, правда, выглядел при этом малость удивленным. Энергия из соседнего особняка полыхала и плясала, неравномерная, пульсирующая — директор самозабвенно предавался страданиям о том, что делают с его драгоценным Мастером. Еще больше он начал страдать, когда Мастер через забор попросил у него стакан воды. Шестая старалась не смеяться, глядя на чуть ли не плачущего Франкенштейна, который, передавая Рейзелу воду все через тот же забор, смотрел так, будто отправляет Мастера в дальнее плавание. Ик-Хан, изображая самолет, с соответствующим звуком обежал вокруг дома. Почему-то Шестая не сомневалась, что в следующий раз — а он обязательно будет — ребята не только решат повторить, но и посмотрят в Интернете список самых безобидных и веселых желаний. Надо бы Рейзела подучить играть, а то не слишком честно получается. Впрочем, хвостики ему в самом деле к лицу. Директор появился сразу, как только ребята скрылись из виду. Бледный, измученный, он немедленно проинспектировал драгоценного Мастера, пришел в ужас от хвостиков на его голове, покосился на нетронутый стакан с водой и зло уставился на девушку. — Печенья? — Шестая вместе с тарелкой принесла чашку горячего травяного чая — Франкенштейну точно надо успокоиться. — Зато нам всем было весело, не правда ли, Рейзел? — Да. Директор, растрепанный, все еще до глубины души несчастный, опустился на диван, вцепившись в чашку с чаем. Но спорить с Мастером не решился. — Если Мастер доволен, то ладно, играйте, — наконец произнес он спустя две трети чашки. Хороший чай, надо повторить. — Но в любом случае, я здесь не за этим. Шестая, в это время занимавшаяся уборкой бардака, воцарившегося после нашествия приятелей, замерла с пакетиком из-под чипсов. — Мы хотели навестить доктора Кромбеля в его лаборатории. — Мы? — Мастер, я и М-21. Ты с нами? Шестая прикусила губу. Это будет… заявлением о себе, прощанием со спокойной жизнью, если ее заметят, но все же… предать, бросить именно этих людей на произвол судьбы она не могла. Не получалось переубедить свое глупое сердце, искренне веселившееся сегодня, смеявшееся над Рейзелом и Франкенштейном. Им ведь — кроме директора, конечно, — было в самом деле весело. Они стали чуточку… ближе? Пусть будет опасно, пусть она может пострадать, но… как-то прикипела, привыкла. Пока еще чуть-чуть, но ведь… друзья познаются в беде? Возможно, именно нынешнее испытание покажет, чего они стоят. Или нет, кто знает. Но какие-то тайны приоткроет наверняка. Поэтому девушка кивнула. — Не сомневайтесь. Директор поднялся, следом за ним — Рейзел. — Тогда выдвигаемся. У тебя пять минут на сборы, если они требуются. — Уложусь, не переживайте. И Шестая помчалась наверх, пообещав, что разгребет свинарник, устроенный их спонтанной вечеринкой, позже, когда вернется. Если вернется.