*
От амбре дамочки, чьё нескладное тело было обернуто в ядовито-жёлтое платье, точно коробка в подарочную обёртку, — к поясу которого весьма некстати прилепили безвкусный фиолетовый бант, — у него заслезились глаза. Смесь необычайно сладкого парфюма, вперемешку с вяжущим послевкусием табака, пота и прогорклым ароматом крови, что пульсировала во всём её существе, грозила стать тошнотой поперёк горла. Дама пьяно ухмыльнулась, весьма двусмысленно задев его плечом, прежде чем скрыться в потоке разноцветных, анималистических лиц, на что Райен неудовлетворительно передернул губами: ему не нравились люди, ему не нравилась толпа, но, тем не менее, вот он здесь. В этом кавардаке. Шрамы под сенью глазной маски чесались и горели, будто он заработал их здесь и сейчас, однако сорвать с лица опостылевший (и делающий его похожим на дурака) аксессуар, запрещал дресс-код, за что с натянутым дружелюбием стоило поблагодарить некого Иошихиро Мори, владельца «Пеликана», а также нынешнего виновника торжества, в честь чьего двадцатидвухлетия и была приурочена вечеринка. Гудящая толпа гостей, облачённая в такие же дурацкие маски, где одна являлась отвратительнее другой, пока Райен рыскал промеж них, между собой шепталась, что этот ход был связан с увечьем Мори, которое он заработал отдыхая на Филиппинах. Стыд подстрекал его закрыть своё лицо, что косвенно послужило темой праздника, и помимо того, сыграло положительную роль в деле Райена: среди пестрящего потока гостей, друзей, родственников, которые старались перещеголять друг дружку в курьёзных образах, на него, точно серую тень чужой зависти, никто и не смотрел. Стремящий из-под краёв маски, кончик борозды собственного увечья, поэтому, не притягивал к нему отторгающие взгляды и нисколько не усложнял поиски. А ещё, при случае, отлично помогал скрываться. Это была первая причина почему он здесь; вторая — только в «Пеликане», — ночном клубе расположенном в глубине Сусукино, возможно воочию встретить Рею Ватанабэ, подальше от её чокнутой семьи, что утопила остров Хоккайдо в вампирской крови и, вероятно, добавила бы и его, Райена, голову, в качестве трофея к своей коллекции. Учитывая, что 'официально' это он был выставлен тем безумцем по чьей вине началась эта небезвинная потасовка, — по крайней мере, так господин сообщил Райену; прямолинейно об этом не заявлял ни клир, ни кто-либо из сородичей-демонов, — Райен не сомневался, что голову от туловища отделили бы только после ряда длительных, мучительных пыток. Пустившиеся по Саппоро слухи гласили, будто бы именно так охотники и поступили с Баскером, но, увы, тому повезло больше — когда Райен дня через два после стрельбы вернулся в его поместье, с целью лично убедиться в смерти владельца и приближенных к нему обитателей, а также изучить какие-нибудь письма или договора, что по счастливой возможности не представляли бы интерес для церковников (и явственно указывали на его причасть к поджогу монастыря, которую Баскер мог утаить), полы на втором этаже чернели от пепла павших демонов, а грубые чёрно-багряные брызги на стенах свидетельствова ли лишь о том, что жизнь, которую они поддерживали ранее, отобрали не иначе как посредством охотничьей пули. Никаких телесных пыток. Только серебряный патрон, выпущенный, вероятно, прямиком в грудь, влекущий за собой некроз и мучительную, неотвратимую смерть. Такой же, интересно, запрятан каким-то фанатичным охотником и для меня? — невесело спрашивает он сам себя. Чтобы там не говорил Пудель о ничтожности людей, ходить по дому Баскера, ощущая, как пепел пачкает подошвы ботинок, было жутко. Как, наверное, было бы жутко любому, кто бы оказался козлом отпущения в чужих кознях. Отбрасывая, впрочем, пессимизм, Райен неспешно рассматривает сложившуюся в зале обстановку, пытаясь, отчасти скопировать с окружающих поведение типичного гостя, в попытке сойти за «своего», — чтобы обособленной отчужденностью не накликать на себя мимо воли через чур любопытного охотника, если y того вполне могут обнаружиться причины быть здесь. Но задача слиться с толпой почти что непосильная: все люди разделены на крупные или маленькие группки, в которых ведётся диалог, пока он, как отбившаяся от стада овца, мнется то тут, то там, скрадывая промеж остальных чёрно-белые тона рабочий формы. Со стороны это кажется дико, поэтому Райен выхватывает у мимо щеголяющей официантки бокал с каким-то напитком и делает неспешный глоток: к пьяному меньше вопросов, к пьяным почти не присматриваются. А вся его роль здесь — сделать так, чтобы к нему не присматривались совсем. Особенно, когда это место вполне может быть ловушкой. Нет, нет, нет, — в мыслях исправляет сам себя Райен. Льющийся из софитов бархатисто-красный свет укутывает зал, переиначивает и искажает маски, напускает на реальность полный гротеска облик, будто происходящие — горяченный сон, — Это и есть ловушка. Потому, что возможность пообщаться с единственной уцелевший из того монастыря, учитывая как прежде её безумно опекали и только с недавнего времени выпустили куда-то больше, чем на двадцать минут, кажется уж очень прельщающей и доступной. Для вампира — так через чур. А может быть ему просто так кажется на фоне остальных интриг Церкви. Укорять себя в импульсивности на счёт данных выводов Райен отказывается: за время изучения и упорядочения всех сведений касательно обитателей уничтоженного монастыря, — чтобы понять, была ли там она; могла ли она вообще быть связанна с этим местом, — он явственно убедился в том, насколько клир, помимо своего скандально известного кровавого «дебюта», может быть искусен в манипуляции информацией, из-за чего Райен на счёт наличия других интриг абсолютно не сомневается; по крайней мере, в самой масштабной, а именно в попытке обволочь свою беспощадную деятельность в кокон вынужденной жестокости, под которой на самом-то деле прячется святая невинность, так точно. Яростная манипуляция явственно читалась им между строк, когда в попытке самостоятельно смоделировать ход ситуации, Райен принялся разгребать ворохи сырых, пустых и недостоверных рапортов, суть которых значительно разнились с исходными вариантами, которые он просматривал перед походом к Баскеру и нет, полагать так не называлось «безразличием». Безразличием было проигнорировать очевидную связь между тем, что все отчеты враз стали недостоверными, а их исходные варианты попросту куда-то исчезли, когда же само количество погибших раздражительно и неустойчиво колебалось от «близко двадцать пять» до «точная цифра устанавливается», по причине того, что мёртвых или не могли опознать, или опознавали неверно в ввиду отсутствия родственников. Церковь вела свою игру, — и об этом вопило всё, абсолютно всё, что Райену удалось о ней разузнать, — она прибегала к любым методам, что позволили бы держать устойчивое положение столько, сколько для того требовалось и, тем не менее, в этой запутанной истории, ей была отведена только треть участия. Остальные почести брал на себя никто иной, как верный товарищ и соратник его господина, — он же безымянный благодетель и изыскатель гнусной лжи Райена; он же тот, кто втянул его во всё и сделал своим щитом, пушечным мясом. Последние время раздумья над личностью серого кардинала посещали его еженощно и ежедневно, но сплести из предположений и теорий что-то единое ему не удавалось. Да и являлось ли это возможным? Он не был вхож в свиту господина, никогда не ступал в господские палаты, довольствуясь разве что видом фасада, унылого да невзрачного, тем временем проживая в отдельной от замка пристройке, которую когда-то занимал гарнизон домашней стражи. Неужто в какой-то миг потаённой прогулки по окрестностям, — хозяин не любил, когда он склонялся где ни попадя дольше, чем полагается, — его таки как-то заметили? Одна ниточка потянула за собой другую и через неопределённый промежуток времени у «благодетеля» была на руках вся история о недостижимых желаниях своего «друга»? А он видел, давно ждал подобной возможности, потому и изучал всех свитских, чтобы прознать слабину, по которой больнее всего ударить? И выбрал ту, с которой невозможно прогадать; игра на чувствах не только слепа и беспощадна, но и непомерно действенна. У Райена на губах невольно созрела усмешка: Кардинал, — нужно ведь как-то про себя его называть, да? — гад и интриган тот ещё, но у него есть чему поучиться. Будучи персоной нон грата, вокруг которой замкнулся треугольник недоброжелателей, Райену не остаётся иного пути, кроме как выскребать из ситуации наилучшее и одновременно с тем принять возложенное на себя клеймо: его считают предателем — значит он им будет, особенно, когда Господин Серый Кардинал показал, какой умопомрачительный эффект это оказывает на лорда. И как легко им от этого манипулировать… Первостепенное, поэтому, дело — быть осторожным и не оплошать, иначе лёд, который мстился ему крепкой основой тут же пойдёт трещинами и вместо того, чтобы загнать в западню «любимого» патрона, Райен сам в неё попадется. Главный шаг, как избежать этого, прост: всего-то стоит пустить соглядатаям пыль в глаза вот таким вот обыкновенным расследованием и выполнением приказа. Откуда же им знать, какие мысли в действительности его посещают и что крамола, в которой он был уличён, только планируется, исключая на ходу все мелочи, что могут помешать её осуществлению. Жаль, Райен раньше не додумался использовать стратегию, которой руководился Серый Кардинал, но у него другой склад ума, — рабский, к сожалению. Его воспитывали быть, когда это необходимо, слепым, глухим и немым, а интерес к чужим распрям утопить раз и навсегда: отец считал чрезмерную участливость, если она не оплачена, бессмысленной чертой и потому выкорчевал у приёмыша, которого принял в свои преемники, все на неё намёки. Но теперь судьба сама толкает Райена в гущу событий — не вмешаться невозможно, ведь его вмешали насильно, а умирать хочется только полудохлым демонам, что презираемы собственными сыновьями и брошены на удел горькой доли, когда же ему — нисколько. Тем более, из-за лорда, который слугу на дух не переносил хоть держал подле себя крепко-крепко. Почему и из-за чего? — неоднократно задавал себе этот вопрос Райен. Не десять и не двадцать лет его обуревала непростая загадка, ответ которой стал очевиден лишь сейчас: господин так до конца и не поверил в смерть горячо обожаемой им девчонки, потому не колебался ни мгновения, когда кто-то обвинил его слугу именно в том, в чём он сам подозревал того многие годы. Райен был для него мостом, который вёл к девушке, а также глупым чаянием, которое не давало ему до конца утвердиться в том, что усопшей больше нет и скабрёзные мечтания о ней, так ими и останутся, никогда не воплотившись в жизнь. Все эти возможности покинуть стены крепости, вздохнуть полной грудью воздух человеческих земель, были не внезапной милостью, а очередной проверкой того, с кем держит связь ненавистный холуй и нет ли среди них той самой. Райен осознал это, когда фамильяр ни свет, ни заря притащил его чуть ли не взашей обратно в замок. В мире людей в тот час вовсю начинали обсуждать поступок Баскера и того инкогнито, чьё желание выполнял недальновидный наёмник, ещё не подозревая, что басни о склочных охотниках скоро перестанут таковыми быть. Зато Райен остро осознал, что его непродолжительный «отпуск», — это были прекрасные пять дней блаженства… — с треском оборвался не просто так. Господин, объятый аурой оскорблённости вперемешку с гневом, устроился в какой-то богато обставленной гостиной, воображая из себя неприятное изваяние, будто сотканное из ненависти и мрака. Райен только единожды испытывал по отношению к нему такой страх: когда пришёл доложить о том, что девчонку убили. Тогда господин в отместку убил отца. Следующие полтора часа были длиною в вечность: Райен молча переносил желчные фразочки, выплюнутые сквозь зубы, которые резко срывались на крикливые обвинения, параллельно косясь на скрещенные на стене мечи, сталь которых покрывал ряд узоров и завитушек — уж не булат ли? Что мешало чуть ли не исходящему пеной демону выхватить один из них и снести холую голову с плеч, как когда-то его наставнику? Ничто и, однако, он не сделал этого. А потом, топая к скрытому за замшелой стеной порталу, Райен понял, что именно его так напрягло: во взгляде лорда было полным полно презрения, но где-то там металась и надежда. Отец говорил, что надежда ослепляет. Так и есть. Не желая уподобиться подобной участи, Райен вынужден чтить осторожность; можно, конечно, послать всё псу под хвост и набросать скорую цидулку о том, что девушка у него, — господин, наверняка, этого отчаянно ждёт, но, — ох, как же много этих «но», — Райен не отбрасывает и такой вариант, что помимо фамильяров, ему вдогонку могли отправить ещё кого-то, кто присматривает за ним из тени или, что хуже, ведёт по приказу лорда собственное расследование, а наличие такого типа может испортить весь расклад: если донесения лживого слуги не совпадут с отчётами преданного — Райен позавидует тому себе из прошлого, который недавно обошёл лёгкую смерть в особняке Баскера. Думая о провалах и ошибках, его взгляд невольно наткнулся на тривиально подходящую к ситуации картину, — белокрылый уродец с присыпанными, точно сажей, кончиками пёрышек, он же символ клуба — пеликан, — держит в клюве кольцо, на котором колышется связка ключей. Анфилада прочих творений отклика у Райена не вызвала от слова совсем, а вот это полотно прям глаза царапает; может ли Рея Ватанабэ, думается ему, быть ключом к разгадке того, достоверен ли в своих донесениях Серый Кардинал? Или разговор с ней не разрешит его вопросы, а, наоборот, добавит новых? Тем не менее, худший вариант заключается в том, что она и вовсе никакой пользы не принесёт. Райен его тут же прогоняет, чтобы не испортить себе настроение на весь вечер, параллельно пробудив в воспоминаниях тот самый факт из жизни приёмной дочери священника, что заставил его присматривать к ней пуще ожидаемого: два года назад, в январе месяце, Рея Ватанабэ считалась пропавшей без вести. Непутящий отец-пьяница спохватился о пропаже дочки, лишь когда во все колокола забила именно школа, но проведенные поиски после заявления в полицию результатов не возымели, потому горсть ближайших знакомых по всех канонах и правилах, пропавшую оплакала и присыпала воспоминания о ней комьями могильной земли. А в июле она нежданно-негаданно сама объявилась на пороге отцовского дома, — как раз в тот час, когда из особняка Белиала удалось сбежать двоим девчонкам, — где задержалась менее недели, переселившись жить в захудалый монастырь. Если второй сбежавшей могла бы благоверная лорда, подтвердить так это или нет было лишь во власти Реи Ватанабэ. …Подбежавшая официантка вежливо приподняла уголки губ, когда их взгляды встретились, — чёрные, непроглядно чёрные глаза, когда же у дочки священника они серые, — и приняла недопитый бокал, упорхнув с подносом восвояси. Райен облизал губы: вино было хорошим, но это не его напиток. Отмахиваясь от послевкусия, он внезапно подумал о танто и ощутил непомерно высокое желание прикоснуться к рукояти, что, однако было глупостью — нет действия более абсурдного, чем выдать нарочно скрытое под одеждой оружие. Отвыкшим от клинков рукам объяснить это было непосильно и по пути в «Пеликан» они то и дело норовили нырнуть за лацканы пиджака, чтобы очертить ножны, плавно пропутешествовал подушечками пальцев вниз, к рукояти. Райен не потакал хотению, хоть мыслями всё время возвращался к тому моменту, как надевал поверх белой рубашки скромную амуницию в виде ремней, что пересекались на плечах и обязаны были служить приспособлением, к которому крепился танто: подмышкой, с левой стороны, рукоятью вниз, дабы достать его не составляло труда. Надо было попробовать, как ходит клинок в ножнах, думалось ему, надо. Но в крошечной квартирке, что он снял на последние гроши, сновали фамильяры и Райен наспех оделся, всё время прислушиваясь, не находится ли поблизости кто-то. К подручным доверия у него не было, потому последние дни он утаивал от них танто, — приятную находку, которую обнаружил в секретной кладке под массивным письменным столом в особняке Баскера, — со всей тщательностью, на которую лишь был способен не без причины: прошлый его нож где-то «потерялся» и вестимо, что неразговорчивые слуги лгали, когда клялись в том, что не видели его и не находили. Хитрые твари!.. Впрочем, что с них взять? Они были верны только своему заклинателю, а тот почитал, что слуга, пребывающий в кишащей охотниками стране, в оружии не нуждается. Райен остановился у мягкой кушетки, откуда открывался прекрасный вид на галерею второго этажа, — кажется, там мелькнули цвета рабочей формы. Он разочаровано дёрнул уголком губ, когда предполагаемой работницей заведения оказалась обыкновенная гостья в одежде похожей расцветки, на что сидящий на диване напротив черноволосый юноша, очевидно, успев уловить отрицательную реакцию, заговорщицки подмигнул ему своими тёмными глазами, словно их связывала некая авантюра известная только им двоим. Райен проигнорировал жест и просто стал к парню спиной, очень, кстати, вовремя: в зале, напоминая ровно-таки снующий среди гостей призрак в черно-белом, появилась Рея Ватанабэ, которую Райен до этого видел один единственный раз на фотографии в газетной колонке, что была посвящена сгоревшему монастырю. Их разделяло по меньшей мере менее десяти шагов, когда её взгляд внезапно остановились на нём. С девичьих щёк тут же сошёл весь румянец, который возник у неё от беготни туда-сюда. Она замерла на миг, вперившись в него твердым, напряжённым взором, будто её мир сузился только до них двоих, а затем встрепенулась и пошатываясь отступила назад. Раздраженный гость неудовлетворительно сместил брови к переносице, громко жалуясь своей собеседнице на некомпетентность персонала, когда девушка сбилась в него своей спиной, прежде чем броситься наутёк из зала. Райен настиг её в узком коридорчике в конце которого была дверь обозначающая черный выход, — девушка прижалась спиной к стене и быстро дышала, сжимая в одной ладони бежевый поднос, а в другой — сдернутую с лица маску. — Здесь запрещено курить, — проронила она. На удивление, более твёрдо, чем Райен того ожидал. — Мне необходимо поговорить с тобой, — подал голос он, и сунул смятую маску, которую снял, пока шёл за ней, в карман, — Это касается монастыря и твоей подруги. Девушка никак не отреагировала, но Райен видел, как её пальцы отчаянно вцепились в края подноса до побеления костяшек, стоило ему задеть эту тему. — Кто вы? — несмело спросила она. Из её губ вырвался свистящий вдох, будто ей не хватало воздуха, чтобы задать следующий вопрос. Райен чуть выступил вперёд, пытаясь преподнести скомпонованную историю так, как она звучала у него в голове, — просто и незамысловато, без каких-либо намёков, что всё сказанное — ложь чистой воды. Но не успел он и словом обмолвиться, когда Рея Ватанабэ вновь отчего-то покоробилась, уставившись на него блестящими от ужаса глазами. Райен стиснул зубы, призывая себя к терпению, — девчонку любой ценой нужно разговорить, ведь от этого завит будет ли его шантаж убедительным; к тому же, он не планирует длительный диалог: четыре вопроса, максимум пять, чего вполне достаточно. Если, конечно, дело дойдет до диалога. Жаль, из него совершенно никудышный дипломат — Райен привык ставить вопрос ребром, требуя чёткого и выразительного ответа, на который задействовано минимум времени, а вот в таких ситуациях, — когда надо сгладить углы, проявить эмпатию, — он полнейший профан. На ум сразу приходит совершенно неудачный во всех смыслах разговор с одной из служанок Баскера: девушка добровольно хотела поделиться с ним чем-то, по её мнению, важным, но Райен так насел на неё, что от страха та начала заикаться и половину сказанного он додумал сам. Конечно, ему жутко не хотелось, чтобы история повторялась, но она, почему-то, повторялась, — уже вторая девушка с которой Райен пытался заговорить, смотрела на него так, ровно он всё время таскался с окровавленным кинжалом, всем своим видом намекая, кого именно выбрал следующей жертвой. Удача, похоже, изменила ему целиком и полностью. Райен горько поджал губы и тут же одернул себя, — нет же, везение тут ни при чём! Чёрт, и почему он так слеп? Позволил гневу из-за нерасторопной девицы портьерой застелить глаза, отчего не сразу признал собственную ошибку — взор смертной предназначался вовсе не ему. Она смотрит на того, кто стоит у него за спиной. Райен развернулся на пятках, успев вовремя подавить желание вооружиться танто — для драки пока нет никаких предпосылок, поэтому не стоит добровольно их подавать. Хотя недобрые предчувствия уже захлестнули его с головой, рисуя в воображении ощерившегося охотника, — они, говорят, славятся своим умением подкрадываться незаметно, — из-за чего самообладание ему давалось с ощутимым трудом. Впрочем... пришелец к истребителям не относился. Райен не знал, к счастью это или к сожалению — от охотников он, по крайней мере, знал чего ожидать. А что хотел этот юнец, — тот самый, что мерзко ухмылялся ему с дивана, там, в зале, — Райен не имел ни малейшего понятия. Нацепил на лицо невинное выражение, черноволосый незнакомец твёрдо стоял у двери, как ребёнок, который ждёт приглашения в игру. Райен ощутил к нему отторжение ещё до того, как понял следующую вещь — неприятный тип является вампиром, хоть одновременно с тем его запах чем-то существенно отличается от многих других, что встречались Райену в прошлом. От примеси крови, интересно? Обращённые пахнут по-другому. — Ох, неужели я помешал? Прошу прощения, — пробормотал демон без капли раскаяния или смущения в тоне. Интонация более сквозила насмешкой, которую, словно маскарадная маска, перекрывала обыкновенная улыбка. Незнакомец развернулся боком, и Райен наивно предположил, что странник, повинуясь следующей своей импульсивной мысли, намерен убраться вон, но нет — проницательность во второй раз подвела его; когда мимо вампира, с быстротой комнатной мыши, проскочила подопечная священника, воспользовавшись неоднозначностью ситуации, наглец крутанулся на каблуках, так, чтобы девушка, оказавшись за его спиной, могла беспрепятственно добраться до двери: он обманул Райена, вынудив сделать ошибочные предположения, а на деле вывернул этот финт, лишь бы ему не вздумалось перекрыть девчонке отступление. — Видимо, ей нечего нам сказать, — простодушно подытожил вампир, с такой невозмутимостью, ровно это кто-то другой закрыл глаза на её побег. «Нам?», — мысленно вопросил Райен. В слух, правда, он сказал другое: — А тебе, я так полагаю, сказать есть что? Вопрос был праздным: если бы вампир не желал иметь с ним дело, этой встречи попросту не было бы. Райен напряжённо прошёлся языком по крепко стиснутым клыкам, — да уж, его подловили. Только вот зачем. — Интуиция тебя не подводит, — бодро отозвался демон. Он мотнул головой в сторону запасного выхода, — Выйдем? Свежий воздух больше располагает к разговору, хоть я не планирую надолго тебя задерживать. Не смотря на лучащиеся от уверенности лицо и каплю естественного обаяния, незнакомец к себе не слишком располагал — было в его взгляде что-то неприятное и кичливое, что-то, что филигранная улыбка прикрыть не могла. Райен хмыкнул, пожалуй, даже громче, чем сам того хотел. Через чур сговорчивый посланец ему, ясное дело, по нраву не пришёлся. Особенно в такой час. Особенно с учётом последних событий. — Что, пришёл вербовать меня? Вампир пока не представил ни себя, ни свою цель, но догадаться об их подноготной не требовало особого ума, даже если Райен не мнил себя мастером интриг: учитывая, что таинственный демон знал где его искать, ему были известны нюансы того дела, которые и привели Райена в страну Восходящего Солнца, а это прямо указывало на то, что незнакомец имел непосредственную связь с тем, кто подбил Баскера на поджог. Таким образом, пришелец, как минимум, своим присутствием не взывал к задушевному разговору, если тот, конечно, не был прелюдией к крепкой драке. — Не надо разыгрывать непонимание — твой любезный покровитель повесил на меня всех собак, а теперь ему охота говорить? Поговорите друг с другом, если так на разговор тянет. Райен развернулся к посланцу спиной, слишком злой и оскорбленный, чтобы воззвать себя к осторожности и не становится в невыгодное положение, вздумай оскорбленный 'дипломат' ударить его ножом в хребет. Вот уже почти сорок с чем-то лет, аккурат по смерти той барышни, которая отобрала у него свободу, он забыл какова на вкус настоящая драка и этот момент казался ему наилучшим, чтобы привести воспоминания в порядок, поэтому если бы посланник решил напасть, он неизменно ответил бы. Да, узкое пространство коридора ограничивало бы их в некоторых действиях, но чем это не подходящий момент воспользоваться приглашаем на улицу? Однако вампир не ударил. Вместо этого он бросил под ноги Райена какой-то кусок муслиновой ткани — уродливый и бесформенный, в былые времена, возможно, он приходился когда-то тем, что не стыдно было назвать рукавом женского платья, сейчас же себя прошлого напоминая лишь издали. Райен хотел отпихнуть изувеченного уродца носком ботинка, но вместо этого слишком порывисто нагнулся, чтобы подобрать его с земли. Сминая пальцами ткань и ощущая головокружение, он повернулся к демону, чеканя каждое слово: — Кто ты и чего хочешь? Язык у него заиндевел от потрясение: от рукава исходил такой насыщенный запах, — её, чёрт побери, запах! — словно его только-только содрали с предмета гардероба хозяйки. Которая, кстати, как бы мертва. Была ведь мертва! — Я же сказал — поговорим на улице, — уголок губ вампира надменно взлетел вверх, точно ему доставляло удовольствие быть в центре внимания, — Здесь слишком душно. Райен прикусил щеку и мысленно сосчитал до пяти, пытаясь этим упредить себя не так от зубоскальства, что жара не есть страшнейшим врагом демонов, как от желания сломать недо-эмиссару шею. Тем не менее, он всё-таки медленно поплелся к двери, сам отчасти не понимая почему. Вдали слышался шум оживлённой улицы, но задний двор, утопающий в мраке, был пуст и тих. Горсть света давал лишь длинный фонарный столб, который отбрасывал на их компанию жёлтый свет. Под его покровительством Райен отчего-то почувствовал себя героем давнишний сказки, переплёты которых, когда он читал их в детстве, имели точно такую же желтизну. А вот его компаньон, будь он персонажем истории, помощником протагониста никак не выглядел: ну чисто плут, что затевает что-то с невинным видом, как вот сейчас — устроился себе у стены, стоит и ждёт, когда Райен, обуреваемый интересом, с цепи сорвётся — никак ведь этой реакции и ожидал. А сам напросился на разговор, сам пришёл и поджидал его, но теперь держится с такой манерой, будто всё наоборот. Райен опять сосчитал в мыслях до пяти, — глупая привычка успокоить гнев, призвать себя собраться, которая в следствии чрезмерно перенасыщенных событий прижилась у него, — и обратился к вампиру самым невозмутимым голосом, на который был лишь способен, приподнял, при том, кисть с зажатой в ладони тканью. — Любопытно, где же ты это достал. В глазах собеседника, которые оказались не тёмными, а красными, заплясали черти, прямо как у нашкодившего школяра, нисколько не раскаивавшегося в своём проступке. — Прикарманил когда-то из особняка Белиала, ещё до того, как Баскер избавился ото всех безделушек зазноб своего бывшего господина, — поделился демон, искривив губы через чур зазывающее, словно упиваясь собственным превосходством, — И вот, наконец-то пригодилось. Баскер?.. Перед глазами у Райена снова предстал тот вечер, когда ему довелось познакомится с дюжим вампиром, и провести подле него буквально последние минуты его жизни, только вот на этот раз картинка увеличилась, включая в себя те аспекты, которые Райен ярлыком «маловажное» раньше выбросил из памяти. Один из таких — юнец, прислонившийся к балюстраде на лестничной галереи второго этажа. Он был первым обитателем дома, которого Райену сталось увидеть оказавшись в вестибюле. Их взгляды встретились и губы у вампира скривившись ровно в том же отвратительно самодовольном жесте, какой был у него минут пять назад. Райен ещё раз глянул на сжатый в ладони многострадальный рукав, который чудно́й собеседник держал подле себя… что, целых два года? Ровно столько же прошло по смерти Белиала, чьей наперстницей была та девчонка. В мыслях Райена при воспоминании о ней до сих пор вертелась закоренелая фраза: «если они, разумеется, говорят об одной и той же женщине», но ошибки никаким образом быть не могло. По крайней мере в запахе. А вот с его сроком — вполне. Нет, что-то этот вампир не договаривает: измятый рукав хоть и выглядел неважно, амбре никак не двухгодичное, ему максимум пару месяцев. Райен в обонянии, конечно, с лучшими ищейками не берется состязаться, но уж такую мелочь он в состоянии отличить, особенно если к ней прилагается умело скомпонованная ложь. Хм. — Коллекционировать женскую одежду твоё хобби? — А ты забавный! А ты — чудной. Зачем рассказываешь всё это? Что тебе надо? Какую игру ведёшь и чего добиваешься? — Я помню, что видел тебя в особняке Баскера. Как ты с ним связан? Это он тебя сюда отправил? О смерти Баскера, верно, уже знали все и всюду, но Райен решил сыграть с новоявленным нарочным или кем он там был, в его же игру и не выказывать свои мысли до конца. — У тебя замечательная память, — приподнял бровь демон. Удивление показалось Райену слишком напускным, — Но нет, ты не угадал. Конечно не угадал, фыркнул Райен в мыслях, понятно, кто за тобой стоит. Однако, узнает он имя Серого Кардинала и что? Ему претит восстанавливать связи с хозяином, да и больно тот мягкотелый, чтобы поверить словам опального слуги — опять, наверняка, всё перекрутит, перевертит, а Райен, в сущности, слишком малая сошка, чтобы по-крупному навредить своему обидчику. Тот — лукавец, к тому же влиятельный лукавец. — Тогда что ты тем вечером делал у Баскера? — Я всего лишь скромный посланник — делаю и говорю то, что мне велят. Впрочем, не мне тебе об этом рассказывать, — «парламентёр» склонил голову набок, хитро зыркнул на него из-под чёрной челки. «Скромный посланник», как же! Собеседник выдал это с таким чувством, что невольно сложилось впечатление, будто бы его отправил сюда не иначе, как король. Да что там, правитель всего мира! Как бы ни так, ага. Наверняка, история об неадекватном поведении хозяина набрала обороты среди его окружения, и отовсюду теперь начались слетаться стервятники: вот уже нарочный с «третьей» стороны подоспел. Сколько их ещё будет? И самое главное — что им от него нужно? — Подозреваю, наши господа между собой не в слишком хороших отношениях, — довольно свободно высказался Райен. — Они не друзья, но и не враги, — невозмутимо сказал вампир. Невозмутимо, но уклончиво. — Рад за них всей душой, но я не фамильяр, чтобы передавать приветствия. — Нынче приветствия пережиток прошлого, — изогнутый уголок губ заострил черты лица оппонента, напустив на него хищный оскал, — Знания — вот, что имеет ценность и диктует гарант благосклонности друг к другу. «Смекаешь?», — вопросили колкие глаза. Немой вопрос огласки не требовал. — Не смотри на меня таким страшным взглядом, — с дружелюбием, которого не было в глазах, проворковал вампир, — Я получу ответ на свой вопрос, а ты на свой и каждый останется довольным. Ради этого ты ведь пришёл сюда, так в чём проблема? В том, что всё слишком просто. Однако, интерес и осознание того, что стервятник-аристократ вряд ли станет убивать того, кто не собирается ему мешать, победили. — То есть, ты знаешь, где девушка? — Я не укрываю её, не думай, — повёл плечом переговорщик, — Можешь не верить на счёт того, как мне достался этот огрызок ткани, но я сказал правду. Думаешь, если ты оказался втянут во всё это, то этим баталиям месяца два от силы? Уверяю тебя, они длятся уже годы. Годы, когда враги хозяина роют под него яму, а случай уничтожить его выпал только сейчас… Из-за затмения? Или есть ещё причины? — Интересно, — протянул Райен, — И какова же цена у моих знаний? Вампир послал ему расслабленную улыбку, в которой невероятным образом сочеталась доля загадочности, с еле заметным озорством во взгляде. — Она тебя не удручит. — Отлично. А что касается имени моего компаньона? 'Компаньон', не раздумывая, ответил: — Оно и так ничего тебе не скажет. — Анонимность превыше всего? — Разумеется. Райен не сомневался, что ответ будет именно таким, но спросить стоило хотя бы для галочки. Да и не клещами же это имя у него выдёргивать? Мог солгать, но не захотел, так пусть и останется безымянным. — Раз уж ты вызвался мне помочь, так к чему я должен приглядеться? — с любопытством склонил голову набок Райен, придав интонации скучно-будничное звучание. Место, имя, окружение. Сгодится, что угодно. — Курода-младший, говорят, обзавёлся новой пассией, — вторил ему таким же тоном вампир, — и хочет похвастаться ею на вечеринке, что будет проводиться в эти дни. Ещё говорят, что он подобрал её где-то отсюда. Думаешь, совпадение? Об этом много разговоров — торжество в разгар затмения, всё же. Что же представляет из себя эта загадочная незнакомка, чтобы выставлять её на показ в такое время? Райен почувствовал, как его пальцы немеют от потрясения. — Курода?.. Верхушка вампирского цвета являлась для него смазанным пятном из имён, которые довелось услышать, без видимых знаний, кто какое именно занимает положение, но Курода отличался от всех них. Райен знал о нём всё: что в прошлом он участвовал в какой-то войне, охватившей весь мир демонов, что уже давно обосновался среди людей и ведёт двойную жизнь, играя в Японии роль бизнесмена, что у него есть отмороженный на всю голову сын, для которого убить, как плюнуть. Что Пудель принадлежит ему, хоть и прислуживает его единственному наследнику, являясь для того де-факто нянькой, нежели реальной собственностью. Теперь всё встало на свои места. Понятно, почему вампир пришёл к нему, почему не называет своего имени — род Курода богаче, влиятельнее, с ним сложно тягаться и по достатку, и по силе. А за этим вампирёнком стоит кто-то однозначно слабее, кто-то, кому не выгодно выступать открыто. И он хочет уничтожить, как Курода, так и патрона Райена, поэтому делиться информацией настолько щедро. Неужели Пудель знал о его подлинном приезде в Японию? Райен расспрашивал старого товарища обо всём так просто и наивно, а тот кивал головой, радостно делился вестями о Баскере и того тем же вечером убили охотники. Что, если они пришли тогда не за дюжим вампиром, а за Райеном? С другой стороны, если Курода-старший и есть Серый Кардинал, почему он отдал девушку своему сыну? Или это очередной способ дискредитировать господина и поиграться на его слабом месте? Размышления настолько крепко поглотили его, что наёмник не сразу придал внимание переменившемуся лицу посланца: сдвинутые к переносице брови, взгляд направленный куда-то за его спину. Что-то слишком много этих взглядов за сегодня! Райен обернулся — метрах в семи от него стояло двое людей. Тот, что выглядел старше, на полголовы казался выше своего товарища, лет эдак на пять-шесть младше него. — Чего вам? — выплюнул Райен на английском. С посланцем между собой они общались на языке мира демонов, а обращать к мужчинам на японском означало встревать в ненужный диалог. — Да так, господин, — споро отозвался в ответ «младший» и сбросил с плеча чехол, похожий чем-то на те, в которых переносятся большие музыкальные инструменты, — Разрешите показать вам эффект практики цудзигири?*
Райен отнял руки от лица и мученически выдохнул. Рана в предплечье, будто потревоженная возвращением воспоминаний то ныла, то горела огнём. Слов, чтобы описать ситуацию у него не было — ни приличных, ни неприличных. — Эй, ты чего притих? Умер, что ли? «Не говорящая стена» прекратил своё занятие от которого уши вяли, очевидно, прислушиваясь, что происходит в соседней камере. — А ты чего притих? — недружелюбно отозвался Райен, — И вообще, что там ты делаешь? — Тебя нервирую, — хмыкнул вампир, вновь взявшись за старое. И как сюда ещё не явился кто-то? Или нарочный специально хочет вывести церковников из себя чтобы получить лёгкую смерть? — Ты слишком спокоен, как для того, кого намереваются убить охотники. Неприятный царапающий звук на мгновение оборвался. — Возможно потому, что я не собираюсь сегодня умирать? — весело переспросил вампир, возобновив ковырять стену, — Здешние камеры мне уже знакомы. Некоторые приятели Баскера вызвали у Церкви повышенный интерес. Как и я вместе с ними. Они умерли, я — нет. Выводы делай сам. Значит, парламентёр был у охотников в плену и как-то сбежал? Райен от этой новости весьма оживился. — Помнишь о нашем соглашении? — Ну? — слишком уж безучастно бросил собрат по несчастью. Помнить-то он помнил, но своя шкурка стоила дороже всех договоров мира. — Держу пари, что твой хозяин тот ещё аспид. А возвращаться к нему с проваленным приказом ты не решишься. Как ты там сказал: «знания могут нам помочь»? В этой ситуации они помогут им, как никогда раньше: нарочный, если конечно, выберется отсюда, не будет обречён прятаться от прихвостней своего бывшего патрона, который за проваленную возможность удавить могущественного врага, спустит с некомпетентного слуги семь шкур. Ну, а Райен ни чуть не стесняется выдать страшный секрет своего лорда, — отчасти не только из ненависти, а об отсутствии осведомленности, как таковой. Но вампиру об этом знать не стоит, он пусть думает какое решение ему по вкусу больше. Исходя из того, что добрую минуту стояла полная тишина, собеседнику оно давалось с трудом. — В чём-то ты прав, — медленно и задумчиво протянул, вконец, тот, — Ладно, будь по-твоему: подсобишь мне, я подсоблю тебе. — Сначала выпусти. — Эй, я ведь и мимо камеры пройти могу... — Хорошо, — сдался Райен, — Чем ты там интересовался? — Целью твоих поисков. Райен нахмурился в непонимании: этот вампир хорошо понимал, кого он ищет, так почему спрашивает это? — Я ищу ту девушку, ты же сам сказал, что знаешь это. — Знаю, — подтвердил вампир. Его ровный голос приобрёл несвойственную для него серьезность, — но что она из себя представляет и зачем вообще сдалась ему — нет. Вот что мне интересно. Райен был с ним солидарен — он и сам испытывал интерес, какая там подоплёка за всем этим кроется, но, к своему стыду, был богат не более, чем предположениями. Вот кто знал наверняка, так это отец, который, как бы то ни был, унёс эту тайну с собой в могилу. — Он — сложная личность, — заговорил Райен, прислушиваясь параллельно к тому, что в соседней камере наступила гробовая тишина, — И ему по нраву труднодоступные вещи — чем труднее, тем лучше, даже если цена порою кажется умопомрачительной. Это такая игра. В лёгкие игры скучно играть. Ложью это слова назвать нельзя: Райен рассказал посланцу именно то, что, как он полагал, является правдой. Даже если цели у хозяина другие, кто докажет им обратное? А скажи он ему, к примеру, о том, что и сам не знает, что творится в голове лорда, нарочный сочтёт его лжецом, который умышленно недоговаривает. Пленник пробормотал что-то нечленораздельное и притих. Послышалась какая-то возня и щелчок дверного замка отдался звоном в ушах. Райен облизал пересохшие губы, когда яркий свет извне поразил воспалившиеся глаза, подавившись собственным удивлением, — там, за крепкими прутьями, вальяжно прислонившись к дверному косяку, на него исподлобья посматривал темноволосый демон. Брезжащая из коридора лампочка бросала на его голову ореол свечения, создавая иллюзию виденья, будто над тёмной макушкой взошёл нимб. Справился с непростой задачей, — для бывалого, пускай, заключённого, — он невероятно быстро, но дальнейшая неторопливость действий, подвергнутая ленцой и негой в манере, Райена не так разозлила, как насторожила. Что это парень удумал? Кичится тем, что второй раз обводит охотников вокруг пальца? — Жалкое зрелище ты из себя представляешь, — вампир тихо хихикнул. Его губы растянулись в странном выражении, не похожим ни на улыбку, ни на веселье, показное или даже настоящее, — Вообще-то, мне положено так-то уже уходить, но больно хотелось удовлетворить интерес. — Открой дверь, — глухо приказал Райен. Он медленно поднялся на слабые ноги, зажав рану ладонью. — Зачем? — картинно удивился демон, — Мы так не договаривались. — Просто открой её. Ты обещал. — Я обещал, что помогу. Но не уточнял как. Если бы не это чёртово ранение, Райен схватил бы наглеца за грудки сквозь прутья решётки и хорошенько встряхнул им, обязательным образом приложил того лбом о дверь темницы. Увы, шатающиеся тело никак не хотело поддерживать мятежно настроенный рассудок и ему осталось только сипло выдохнуть сквозь крепко сжатые зубы, наблюдая, как вампир, чуть склонил голову набок, с совершенно невинным видом просунул через решётку продолговатый, трехгранный клинок, что размером напоминал кинжал, с остриём, воображающим из себя выдающуюся вперед грань, выгнутую и скругленную — таким в пору пробивать доспехи. Узнать его не составляло никакого труда. Танто. Мой танто. Короткий меч, издав гулкий отзвук, упал ему под ноги. Райен хмуро взглянул на вампира. На том не было ни царапины, ни малейшего намека на драку, хотя охотников было двое и оба были вооружены первоклассными мечами. Кто же тогда в него стрелял? — У тебя есть ещё полчаса до рассвета, пока не пришли тюремщики. Сайонара! — Ну и мразь же ты. — Меня и похуже называли. Ноги Райена больше не держали его и он медленно осел на пол, прислонившись спиной о стену. Вырвавшийся вопрос был внезапным, в том числе и для него самого: — Это ведь ты убил Баскера? Ему не думалось, что вампир отреагирует на эти слова, но тот замер и обернулся. Лицо у него было восхищённым, как у ребенка, которого наконец-то похвалили. — Я. Райен сглотнул подкатившую к горлу оскомину: это предположение казалось в его мыслях такой глупостью, о которой и говорить стыдно, а выявилось правдой. Ответ на свой следующий вопрос в таком случае виделся ему очевидным, но не спросить он не мог. — В меня тоже ты стрелял? — Да. — Думаешь, если спелся с охотниками, то будешь теперь, как сыр в масле кататься? Ослеп, что ли, что с другими творят? Ты следующий. — Не сравнивай нас двоих, Райен, — с какой-то нежностью проворковал вампир, — Ты — тот, кого они условно должны ненавидеть, а я дал им власть и волю делать то, о чём они мечтают уже столетиями. Руку, которая кормит, не так легко укусить, хотя твои переживания — это нечто. Райен не находил у себя слов для этого ответа. Он думал, что если встретится с тем самым оболгавшим его благодетелем, то насилу сумеет сдержать злость, сейчас же злости в нём было однозначно меньше, чем потрясения. — Это ты меня подставил. — Да будет тебе известно, что я поступил бы так с любым, окажись он на твоём месте. К самому тебе я претензий не имею. — Так выпусти меня! — запротестовал Райен. — Чтобы ты попытался убить меня? Я же не идиот, — вампир осклабился, изогнул при том бровь, — А то, что последние часы своей жизни ты будешь меня ненавидеть, мне пережить как-то удастся. Заскрепела дверь и в темнице всё снова заволокла тьма. Робкие шаги значительно отличались от тех, что он слышал проснувшись — будто кто-то отчаянно пытался таить своё присутствие, старался быть осторожным. Райен только крепче впился ладонью в рукоять танто, прижатого плашмя к вытянутой ноге. Левой он, конечно, орудовал не так хорошо, как правой, но человека убить в тысячу раз проще, чем демона, поэтому если ему суждено здесь погибнуть, Райен по возможности заберёт с собой на тот свет ещё и собственных палачей. Дверца препротивно скрипнула, но яркий свет исходящий из коридора не пробился сквозь крепко сжатые веки. Что, посетитель закрыл её за собою или рассвет уже наступил, и надобность в освещении исчезла? Райен утратил всякий счёт времени, думая обо всём и ни о чём одновременно, чтобы ответить на собственный вопрос наверняка. Сжимающая рукоять ладонь затекла, но тихий гость и не думал поднимать пленника пинками, а так и продолжал стоять себе любо-мирно в уголку, что не могло не нервировать. Райен пытался взрастить в себе терпение выждать, каким именно будет первый шаг предпринятый охотником, но, в конечном итоге, не выдержал, — всё равно ведь умирать! — обратившись к посетителю: — Ты до завтра так стоять будешь? Он открыл глаза и недружелюбно скосил ими в сторону субтильной, невысокой фигуры. Та была облачена в мешковатую одежду, с совершенно не к месту нахлобученной на голову фетровой шляпой и, не ожидая ничего подобного, с тихим ойком отпрянула от решётки, вызвал у обречённого вампира лёгкую усмешку. Впрочем, пугливый охотник быстро взял себя в руки и вновь подступил к тому месту, где стоял раньше. Смутные всполохи света, издаваемые огарком свечи, которую сжимала его худая рука, коснулись лица и Райен, на удивление, узнал гостя. Точнее, гостью. Он так и не успел переговорить с ней сегодня, но сомневался, что именно это руководствовало её спуститься в темницы.