Если ты все еще будешь

Весна в этом году приходила до ужаса медленно. Не успевали сугробы таять, как на землю снова ложились пушистым покрывалом липкие снежинки. Они все падали и падали, к обеду превращаясь в грязь и лужи, по которым Рома в который раз вышагивал в своих любимых кедах. Кеды были тонкие, и, пока он дошел до машины, в них уже успела собраться вода. Выругавшись на непогоду, он запрыгнул в машину и, хлопнув дверью, уставился перед собой. В кедах хлюпало. В последнее время он чувствовал себя как в замедленной съемке, героем дешевого фильма на канале «Русский роман». Все время казалось, что кто-то за ним наблюдает, а сам себя все чаще ловил на том, что иногда зависает и пялится в одну точку. Будто кто-то ставил его на паузу, чтобы сгонять за очередной пачкой чипсов. С этим он сделать ничего не мог – гребаная апатия накрывала его с головой. И вроде бы что вообще могло послужить ее причиной? А причина была, и звали ее Женя Мильковский. Точнее его. Роме казалось, что он сходит с ума. Он уже даже в собственных мыслях путался. Просто каждый раз, когда Мильковский находился рядом с ним, внутри что-то переворачивалось, накрывало, как сугробом, а потом било по голове стокилограммовой наковальней. Рома понимал, что все это бред, все настолько бессмысленно, что он старательно пытался даже мыслей подобных не допускать. Да и как тут допустишь? Женя Мильковский был из тех людей, что влюблялись часто, но вот любили всего один раз. Как там в песне поется? Один раз в год сады цветут? Так вот у Жени раз в пятилетку. Рома до сих пор был не уверен, что Женя это пережил. Он ведь сам стал свидетелем той «великой трагедии». И, казалось бы, не велика потеря, но Мильковского чуть не пришлось из петли вытаскивать. Потерю, кстати, звали Тошик. И не то, чтобы Рома его ненавидел, просто недолюбливал. Просто знал сколько он для Мильковского значит, и мирился с этим, ну а куда денешься? Женя его любил. В смысле Тошика. Не Булахова же? Клевая была бы, конечно, развязка «сериала», но куда ему? Нет, ему-то как раз, наверное, хотелось бы, но нужно было на мир объективно смотреть. Им на группу и одного человека в розовых очках за глаза хватало. - К черту, - просидев пару минут, втыкая в лобовое стекло, он все же заводит машину и трогается с места. И к черту, что он ее не прогрел, и к черту, что из-за всех этих мыслей-путаниц он уже скоро с ума сойдет точно. Даже думать обо всем этом не хочется. Но думается-думается-думается. И как остановить мыслительный процесс? Конечно же напиться. Выход был не из лучших, но помогал. Так сказать, проверенный годами. Да и почему бы не выпить, к тому же если друзья зовут? Почему бы не выпить, если это поможет хотя бы несколько минут не думать о кареглазом сумасшествии с сожженными белыми волосами. И как назло номер сумасшествия высвечивается на экране телефона. Рома не думает ни минуты, прежде чем поднять трубку. Что угодно, конечно, но игнорировать Женю точно не сможет. – Да? - Привет, Роха! – у Мильковского голос хриплый, потому что они только недавно вернулись из тура. Потому что Женя снова сорвал голос, а еще умудрился заболеть. Просто Женя - сто бед на одного, но все равно как-то справляется. Рома ему даже завидует. - Привет, чудовище, - свой собственный голос звучит совсем непохоже. Какой-то потерянный и слишком тихий. Просто он к этому звонку готов не был. И это, конечно, не укрывается от Мильковского. - Что-то случилось? – Рома машет головой, а через секунду понимает, что снова залип. Случилось, думает он, но тебе уж лучше совсем не знать. - Нет…нет-нет, Жень, я просто за рулем, - ему приходиться приложить реальные усилия, чтобы звучать хоть немного увереннее, хотя бы на полуслове не запинаться. - Давай я тебе попозже перезвоню? - Да, конечно, - но Рома врет. Он не перезвонит, а потом скажет, что забыл. Потом скажет, что друзья поймали, и день рождения у кого-то был. Да и вообще телефон, думал, потерял, а он, представляешь, в машине остался! И он ведь даже не соврет. Это все входит в его планы на сегодня. Все, кроме гребанного звонка Мильковскому. Игнорировать Рома не мог, но вот врать умел. Приходилось, иначе стало бы только хуже. Булахов был уверен, что вранье во благо существует. А если и не существовало, то в данный момент произошло настоящее чудо, и, о боже, Рома смог придать вранью благородный вид. А что ему еще оставалось? В такой ситуации правду не скажешь. Если ты, конечно, не сумасшедший, а еще не больной извращенец или какой-нибудь кретин. У Жени давно уже жизнь другая, да и о Тошике он особо не вспоминает. У Жени Диана, кажется, и куча других подруг. У Жени жизнь вроде как налаживается, а у Ромы отчего-то все идет по пизде. У Ромы Марина…по крайней мере была. Сейчас Марины даже не в одной с ним стране. Сейчас Марина дома, а он здесь, посреди серой Москвы, снова застрял в какой-то пробке. Они созванивались в последний раз неделю назад, и этого, кажется, хватило. Рома как назло попадает в пробку, но это не бесит даже. Лишняя минута подумать, лишняя секунда для того, чтобы просто подышать. Подышать грязным московским воздухом сквозь приоткрытую форточку, и поймать себя на том, что воздух в легких все-таки немного отдает весной. Грязной, московской, но весной! В кедах неприятно хлюпает, и Рома надеется побыстрее оказаться в знакомой квартире. Леша встречает его у подъезда, с сигаретой в руках и пакетом из продуктового. По его форме Булахов быстро догадывается, что содержимое в нем в основном алкогольное. Сегодня он пьет с Бочкаревым. И это было бы странно – скрывать от Жени их попойку, ведь они друзья, но у Ромы и Леши на это есть свои причины. Просто Леша не слепой, просто Рома не всегда может держать себя в руках. Просто Булахов нелепо спалился, а Бочкарев, как ни странно, поддержал. - Привет, братишка, - он улыбается, обнимает Лешу за плечи, и машинально забирает у него пакет. Будто он маленький, будто ему было бы тяжело. Но это просто дело привычки, и Леша этому не удивлен. Просто Рома такой Рома, все к этому привыкли. - Бродяга, где пропадал? – Леша открывает подъездную дверь, и они наконец-то исчезают с сырой и продуваемой всеми ветрами улицы. - Да, по делам мотался, - Булахов снова врет. Ну не говорить же Леше, что целую неделю он пролежал в своей квартире, втыкая в потолок? Не говорить же Леше, что он даже не разобрал сумки с тура, что за все это время ел три раза, а по вечерам выбирался на такие же попойки, куда придется. Не говорить же ему, что приходил под утро, желая сдохнуть, а потом спал до вечера и так по кругу. Не говорить же все это Леше! Он и так это все поймет. - Выглядишь отвратно, - они поднимаются по ступенькам, хотя вполне могли бы воспользоваться лифтом. Но Леша эти лифты терпеть не может, да и к тому же спорт – это, вроде как, жизнь. Не в его, конечно, случае, но Мильковский эту тему тоже затирает частентко. - Бессонница, - Леша только глаза закатывает. Они быстро добираются до нужного этажа, но Рома все равно чувствует, как под ребрами начинает колоть. - Алкоголизм, - передразнивает его Леша, пропуская в свою теплую квартиру. Может быть он и прав, может быть Булахову и правда стоит поменьше пить. Он обязательно подумает над этим, но не сегодня. - Можно я воспользуюсь твоей ванной? Ноги промокли, - Леша кивает. - Могу подогнать сухие носки, - Рома пожимает плечами, мол, как хочешь. И пока он торчит в ванной, Лешка притаскивает ему новую пару цветных носков с какими-то мультяшками, которые ему подарили на одном из концертов. Рома думает о том, где видел такие же. А потом вспоминает, что в таких же гоняет Женя. Или это его паранойя? Да какая уже разница. Он выходит из ванной сухой и в теплых носках, по пути вспоминает, что на носках вроде как Фин и Джейк из Времени приключений. Информация, скажем так, не из самой полезной, Рома мультики не любит. Он плюхается на диван, приземляясь жопой на забытые Лешей палочки. И все, вроде как, становится на свои места. Леша приносит какую-то закуску, включает телевизор и очень умело разливает алкоголь по стаканчикам. Леша до появления в «Нервах» не пил, но сейчас от того правильного мальчика ни черта не осталось. То ли они так хреново влияют, то ли сам внезапно повзрослел. Не сказать, конечно, что весь этот алкоголь и сигареты прям поступок взрослого, но, по крайней мере, это уже его осознанный выбор. И Рома в это не лезет. - Слушай, тут такое дело…- Леша мнется. Рома сразу понимает, что что-то не так, что сейчас Бочкарев скажет что-нибудь, что ему точно не понравится. Но он в любом случае должен быть к этому готов. - Говори уже, - Роме к дерьму не привыкать. Ему кажется, что в последнее время жизнь итак ебет его на максималках, так куда уж хуже? - В общем, вечером Женек придет, прости, он напросился буквально час назад, ну я и подумал…- Булахов отчего-то даже не удивлен. Ну а как еще? Это было даже ожидаемо. Да и кому Мильковскому еще звонить, если он сам ему так и не перезвонил? - Ты сказал ему, что я у тебя? – Леша мотнул головой. - Сказал, что ты тоже придешь, - у Ромы в голове снова загудело. Мысли лезли одна за другой, будто маленькие монстрики карабкались по скалам. Леша выглядел виноватым, хотя в чем он виноват? - Значит, надо успеть напиться, - Рома смеется, пытаясь подбодрить расстроенного друга, и это вроде бы даже выходит. Не Леша виноват в том, что их группа снова напоминает фанфик девочки, скучающей после школы. А он ведь после Ниженко зарекался, что никогда. Не зря говорят, видимо: не зарекайся, плакать будешь. - Только смотри, не натвори хуйни, - а вот с этим проблем не было. Просто он заранее знал что натворит. Быть может поэтому и решил так уверенно напиться? Просто Рома устал. Ведь Рома всегда думает о Жене. Рома вынужден постоянно находиться в чертовом напряжении: не то сказал, не так посмотрел, дышал слишком громко в его сторону. Каждую свою чертову секунду! Но Рома устал. Он хотел, чтобы все это наконец-то закончилось. Признается он или нет, или сам Мильковский до чего-то дойдет - все это будет не важно через полчаса, все это не будет иметь никакого смысла, как только Булахов нажрется. - Что будет, то будет, - он снова смеется, делая вид, что это неудачная шутка. Леша, конечно, понимает, что это его «не натвори херни» Рому не остановит. Особенно пьяного. Особенно рядом с Женей. Леша понимает, что и ему, скорее всего, придется несладко. Наверное, поэтому он набирает еще парочку номеров. Но делает это ради Булахова.