---
Хёнвон с сожалением смотрит, как на вымытом полу остаются едва различимые следы песка, но думает, что в ближайшие недели две скорее выйдет в окно, чем снова займётся уборкой. Ладно, может, и через пару дней прижмёт, но не сейчас точно. Поэтому, в лучших традициях гостеприимства, предлагает чай и сухое печенье, оставленное на самой высокой полочке специально для чего-то подобного (и ещё потому, что никому не нравится). С абсолютно прямой спиной сидящий полицейский выглядит невозмутимым и собранным, как-то механически-благодарно кланяется, а Кихён, закинув ногу на ногу, улыбается так стрёмно, что Сехун бы запросто обозвал и путаной. - Итак… тяжело ли нынче живётся доблестным стражам закона? Хёнвона аж передёргивает от концентрации сахара в голосе, косится на друга, но того не остановить. Не было печали, называется – избавился от Чангюна, да в другом месте привалило; главное теперь, чтобы Хосок подольше задержался на всяких своих встречах и не застал этого праздника тщеславия имени Божественного Ю, иначе больно будет всем. Особенно самопровозглашённому богу, которого даже терпеливому Хёнвону иногда хочется прибить к полу. Ногой. А тут с пол-оборота заводящийся Хосок. Ненене, лучше не рисковать. - Нормально, - односложный ответ и нулевой эмоциональный градус мужчины вводят в ступор. – Много взяток дают. Я чаще всего не беру. - Поразительная… честность. Немного впечатлённый Кихён уже явно начал просчитывать, как получше вытянуть денежки из чужого кармана, весь придвинулся ближе, тоже беря из вазочки ломкую печеньку. Постоянно кричит, что худеет, мол, ляхи дрожат от ходьбы (нет), щёки как у десяти хомяков сразу (---
Более странную пару, чем Хосок и Сехун, представить трудно; однако если встретишь, то поймёшь, что в этом всё же что-то есть. Оба на фоне друг друга кажутся более острыми, противоположными до крайности, что ли. Хосок шире раздаётся в плечах, пока Сехун стремительно худеет и отдалённо начинает напоминать швабру. Внимание привлекают стопроцентно, особенно когда Сехун кричит, веселясь на сидении мотоцикла и пугая людей, чтобы Хосок поддал газу. Что тот с удовольствием делает, втайне счастливый, что хоть кто-то его понимает. Они встретились неожиданно – агентство, заключившее с Сехуном временный контракт, оказалось именно тем, где Хосок уже несколько лет успешно продвигал свои творческие таланты. Конечно, могли и раньше увидеться, но столкнувшись только на кастинге, типично по-корейски ойкнули и показали друг на друга пальцем. Знакомых встречать всегда немного приятно, но в таких делах показывать, что с кем-то дружишь, не стоит, поэтому лица тут же сделались каменными. Остальные модели запросто могут подумать, что Сехуна пропихнули по знакомству, начнут потом всякие гадости творить, ведь давно такого не было, чтобы кому-то прямо с улицы выдали контракт. Да ещё и сразу взяли на показ к дизайнеру. Сехун походил взад-вперёд с лицом очень расслабленного засранца, привёл в трепет дам очень надменным взглядом и даже заслужил снисходительные кивки конкурентов, которым перепали высокомерные, едва слышные смешки. Кроме прочего отметили великолепный рост корейской модели, худобу и строение в целом; Хосок, чью новую коллекцию и должны были представлять, справедливо подумал, что с такими параметрами даже самый дряхлый мешок от риса будет казаться роскошным подарком модных богов, стоит только Сехуну его надеть. Уже после всего они свалили из офиса так быстро, как только смогли. Хосок не думал, что когда-нибудь сможет настолько быстро привязаться - а вот с радостью катает рыжее и орущее, в любой момент готовое свалиться недоразумение по узким улицам. Сехун кажется близким – в поведении, взглядах на мир, даже во внешней крутости (скромность? не слышали). Когда впереди кто-то дорогу в неположенном месте переходит, он вопит «дави к чёрту!», а это ведь именно то, что Хосок сам думает. Или вот они останавливаются, чтобы поесть и перевести дух, и Сехун берёт самое сладкое, что только есть в меню, в классификации Хёнвона это уровень «железно слипнется» - и то же самое Хосок, удивлённо глядя на спутника, планировал заказать себе. Кофе любят одинаковый, сигареты, как близнецы затягиваются. Розы обожают (припарковались у цветочного магазина, высмотрели томящихся красавиц в полумраке), только Хосок – более мягкие, пудровые, а Сехун – насыщенно алые. Глядя на то, с каким пренебрежением ребёнок поправляет причёску и расстёгивает лишнюю пуговку на рубашке, Хосок понимает, что смотрит на себя в юности. И это умиляет, даже очень. Оказывается, кроме Хёнвона есть ещё в этом мире приятные собеседники. На этой благодушной ноте самое время вершить правосудие. Да будет хардкор. Хёнвон может быть бесконечно прав, говоря, что лучше дать бабке из администрации поутихнуть и начать надеяться, что её прихватит маразм, но какой в этом толк, если его мужчине хочется въехать в чёртово здание на полной скорости? Сехун одобряет план погрома, но ещё больше ему нравится идея проверить силы соблазнителя и отомстить одновременно (что-то напоминает, но нет времени думать). Не теряя ни минуты, оба садятся на ревущий мотоцикл и уносятся прямиком в токийский полдень. Врум-врум, упёртая бабуля. Так ли крепки твои моральные принципы, как эти тренированные себулки?---
Хосок нетерпеливо взлетает по ступенькам, пока Сехун пытается угнаться, хотя после сладенького хочется вздремнуть часок на диване, и чтобы ветерок лицо овевал. Внутри здания прохладно и тихо, шаги отдаются гулким, тонущим в бетоне эхом. Помогать другу – так тысячепроцентно, не абы как, так что О Сехун приглаживает брови, волосы, проверяет дыхание и подтягивает джинсы, чтобы не портили вид сползшими складками. Хосок говорит, что пойдёт до приёмной, а потом останется ждать, иначе конец всему, если злая ведьма его увидит. Постучавшись, Сехун уверенно заходит внутрь светлой, залитой солнцем приёмной. И замирает, пялясь на секретаря. - Чего встал, через полчаса у неё обед, - пихаясь, Хосок оглядывает помещение, не понимая, что вызвало такую проблему с движением. Не впечатляется видом побледневшего, вцепившегося в бумаги светловолосого паренька, мельком оглядывает, возвращается к Сехуну. – Знакомый? - О, да. - Нет! Одновременный ответ - странный, тем более что Сехун начинает ухмыляться, а парень напротив – вроде как пугаться. Выражение лица и смущённо-растерянный взгляд без сомнений выдаёт потрахушечное приключение, плюс, о Сехуне же речь, на финансовые махинации его думалки не хватит. Профессиональный взгляд плохого мальчика со стажем чует здесь ооооочень интересную ситуацию. - Иди к бабке, а я тут разберусь, - толкнув Сехуна в костлявую спину, Хосок старается не выдать воспрянувшей радости. Под пристальным взглядом секретарь прямо ёрзает на стуле, пытается прикрыться бумагами из разноцветных папок и утечь под стол. – И не возвращайся без хороших новостей. Мир – всегда очень тесный, даже если речь о многомиллионном Токио. Всегда можно найти, за что зацепиться, если искать. Или к кому. Хосок думает, что ради чёртового свидетельства регистрации действительно готов опуститься до шантажа, использовать чужие слабости или даже заставлять – не важно, потому что эта цель оправдывает средства. Если придётся до усрачки напугать мальчишку, у которого на именной подставке выведено «Ким Чондэ», то сомневаться не будет, как и выбирать методы. Да и вообще перестанет колебаться. Всё же соберёт подписчиков и устроит акцию протеста под зданием, транслировать будет на весь мир, чтобы все потом смогли кричать о дискриминации. Даже если Хёнвон просил так не делать. Даже если потом лишится работы. Так что лучше бы Сехуну справиться. А пока… - Ну что, господин Ким, - как только за младшим закрывается дверь, Хосок, в несколько шагов преодолевший расстояние до вот-вот готового завопить Чондэ, агрессивно хлопает ладонями по секретарскому столу, – поговорим о рыжих и красивых? Это последнее, о чём Чондэ хочет трепаться, но его мнение явно не авторитетное. Во всяком случае, не с настолько зловеще хмыкающим парнем.