Стокгольмский синдром

Классическая музыка заливает бальный зал, между величественно вышагивающими гостями снуют официанты, а яркий свет отражается в хрустале бокалов и переливается в алкоголе. Кажется, этот вечер ничто и никто не испортит, а кто попытается… Поймет, что себе дороже. Тэхён, высоко вздернув подбородок, всем своим видом показывает, как гордится своим сыном. Бэкхён стоял рядом. Величественный, гордый, преисполненный важности и внутренней силы. Идеальная укладка, минимальный макияж, дорогой парфюм, модный черный костюм и брендовые туфли — сразу видно, кто восходит на «престол». За ним, словно группа поддержки, стоят самые родные: Чанёль и Лухан — истинные омеги, Лин с Джином и их сын — Чондэ, а ещё Ким Чунмен — отчим молодого человека, предназначенный судьбой Тэхёну, которого, в свое время, он чуть не убил. — Даже если забудешь речь, не бойся и лажай уверенно, — наставлял сына Ким. — В любом случае я буду рядом и поддержу, — старший омега нежно улыбнулся и, скользнув внимательным и отчасти грустным взглядом по лицу юноши, прошептал: — Милый, ты так вырос… Отец гордился бы тобой так же, как и я сейчас… — Спасибо, пап, — Бэк улыбнулся в ответ. — Я не подведу. — Тогда начнем, — Тэ ободряюще сжал руку молодого человека и вывел его на небольшую сцену, начав свою торжественную речь: — Я, как действующий глава Дома, преемник Чон Чонгука, — омега кинул долгий многозначительный взгляд на стоящих неподалеку Чимина и Хосока. — Передаю свои знания и умения, дела и власть, титул и Дом Бён Бэкхёну — сыну прошлого главы Дома Чон, — мужчина немного повернулся к сыну и улыбнулся одними уголками губ, ловя в ответ лёгкий, почти незаметный, кивок. — Я, Бён Бэкхён, сын предыдущего главы Дома, Чон Чонгука и действующего — Ким Тэхёна, принимаю знания и умения, дела и власть, титул и Дом Чон. Я клянусь быть справедливым главой, поддерживать мир и спокойствие внутри Дома и за его пределами, вести все дела осторожно и с умом, карать каждого, кто пойдет против нас, наших правил и устоев. И если я не сдержал свою клятву, пусть меня накажет по заслугам любой, слышавший мои слова. Оба омеги подошли к столу, чем-то напоминающему те, что стоят в загсах, и поставили в документе свои подписи. И стоило только новому главе Дома оторваться от ценной бумаги, как зал взорвался аплодисментами. Кто-то смотрел на парня с восхищением, кто-то со скептицизмом, кто-то с открытым недовольством и презрением, а кто-то с неподдельным интересом. У каждого из присутствующих были свои цели, планы и мотивы, но ни один из них не волновал Бэкхёна так, как его семья и цель — стать достойным своих родителей и своего Дома, поддержать все то, что создал папа после смерти отца. В одночасье все погрузилось в тишину: замолкли аплодисменты, речь, музыка. Двери в зал распахнулись, являя сотням взглядов статного мужчину средних лет. Его черные волосы на висках подернулись сединой, в уголках глаз и на лбу залегли несколько морщинок, дорогой костюм сидит как влитой, а туфли начищены так, что в них можно смотреться как в зеркало. Во взглядах многих проскальзывает узнавание, у некоторых — ужас, и всех их связывает удивление. Но больше всего Бэкхёна пугает реакция папы. Тэхён в момент побледнел и будто осунулся, глаза заблестели от навернувшихся слез, а губы задрожали — настолько растерянным и потерянным Бэк видел старшего Кима впервые. Молодой глава Дома скользил взглядом по знакомым, пытаясь понять хоть что-то. Вот шокированный дядя Джин и как всегда спокойный Лин; пораженные Ким Намджун и его супруг Юнги; испуганный Чимин и… Злой как сотня чертей Чон Хосок. Папу вашего, да кто это такой?! — Ну что же так холодно? Я что, не могу придти на праздник родного сына? — наигранно удивлённо вскинул брови незнакомец. — Чонгук… Как ты… — голос Тэхёна дрогнул. Впервые после смерти любимого. А до Бэкхёна потихоньку начало доходить. Все эти взгляды, реакция папы, слова мужчины и его имя… Неужели перед ним стоит сам Чон Чонгук, основатель Дома Чон и… его отец?