just like starlight

Вдвоем Юри и Маккачин вернулись в ту же самую пустую долину, в которой они оказались после падения. Сердце Юри на секунду замирает от разочарования, но затем он краем глаза он замечает движение, короткий взмах руки, почти напугавший его, прежде, чем он понимает, кому эта рука принадлежит. Виктор стоит там, сгорбившийся, покрытый серебряными перьями и дрожащий. Юри чувствует боль в груди. Перья Виктора сияют, словно звезды, но взгляд его, пустой и далекий, почти пугает, почти заставляет Юри думать, не опоздал ли он. Бросив короткий взгляд на себя, Юри понимает, что он снова стар и иллюзия мира грез рассеялась. Он не позволяет себе об этом беспокоиться. Он делает шаг вперед. - Прости, - говорит он, касаясь его щеки ладонью. Его лицо, неморгающее и усталое, почти полностью сокрыто его перьями, его магией. – Я знаю, как тяжело было сюда добраться. Но ты можешь вернуть нас обратно? Думаю, я могу все исправить, - он обдумывает это, затем трясет головой, мягко проводя большим пальцем по щеке Виктора. – Я знаю, что смогу все исправить, Виктор. Пожалуйста. Мы уже так близко. Знаю, что тебе хватит сил дойти до конца. Виктор не отвечает, но когда Юри берет Маккачина на руки и осторожно делает шаг ближе, позволяя Виктору сделать выбор, тот поднимает руки, чтобы прижать их ближе, и расправляет крылья. Они вылетают из долины, и Юри шепчет Виктору слова поддержки, но в мгновение, когда они касаются земли, тот валится на землю и его перья осыпаются. Юри вздрагивает и аккуратно укладывает Виктора на спину, проведя рукой по его лицу прежде, чем встать и подойти к Джозефу и Пхичиту, которые столпились вокруг холодного, голубого Юрия. Они уложили вокруг него доски и сухое стекло, пытаясь помочь, но это не особенно помогает. Юри берет Юрия в руки и поднимает. Пламя лижет кожу на его ладонях, но он ничего не чувствует – ни холода, ни тепла, ни жизни, ни смерти. Голубые глаза Юрия мерцают, открываясь. - Ты вернулся, - говорит он. Его голос звучит как будто кто-то проводит ногтями по школьной доске, трескуче, надломлено и болезненно. Языки его пламени скрывают маленькую, пеструю штучку, которая, как раньше думал Юри, была куском угля. Но это не уголь. Оно все еще движется, Юри чувствует нежное трепетание в своих ладонях, слабое, но оно есть. - Ты можешь что-нибудь сделать, Юри?- спрашивает Пхичит, заламывая руки. – Мы пытались, с деревом… - Не думаю, что это сейчас поможет, - отвечает Юри. Юрий закапывается поглубже в его руки и глубоко, устало вздыхает. - Ты не огненный демон, - говорит ему Юри. – Ты упавшая звезда. - Ага, - бормочет Юрий. – Только я все еще огненное создание. Ближе к фее, чем к демону, наверное, но демон звучит куда более устрашающе. Так что так я Виктору и сказал. И он поверил, как я думаю. - Ты врунишка, - с любовью говорит Юри. Юрий ухмыляется и заходится в кашле, отрывистом и отчаянном. Опомнившись, Юри спрашивает: - Почему я? - Ну, - отвечает Юрий, и его голос надтреснутый, дрожащий и тонкий. Каким-то образом он продолжает звучать так, как будто Юри – идиот, и это несмотря ни на что вызывает на его лице неуверенную улыбку. –Ты можешь вдыхать жизнь в вещи, разговаривая с ними, - Юрий закашливается дымом и добавляет как будто на всякий случай: - Тупица. Юри думает о своей трости, о шляпках, о замке. Он думает, как Виктор пялился на него, как застывший, держа руку протянутой без движения, после того, как Юри крикнул ему: «Остановись, просто остановись». Вдыхать жизнь в вещи. Часть его раздумывает, как он мог не знать, как мог не понять до этого момента, до тех пор, пока не ворвался в прошлое Виктора, крича достаточно громко, чтобы тот услышал. Пока не попросил дверь впустить его и та послушалась. Его голос обладает магией. Он обладает магией. Внезапно он понимает, что ему надо сделать. Сердце Виктора отбивает стаккато в его ладонях, и он сглатывает, пытается успокоить свои трясущие руки, но безрезультатно. - Ты будешь жить, - говорит он, и его голос не дрожит. Он твердый, теплый и уверенный. Юрий мерцает, исчезая и появляясь вновь, и только легчайшее голубое пламя окружает бьющееся сердце Виктора, но этого достаточно, вполне достаточно. – Вы оба будете. И он делает еще один глубокий вдох и тихо – болезненно тихо – он выдыхает правду. Не для того, чтобы вдохнуть жизнь, убедить или поддержать. Просто чтобы сказать вслух. (Никогда не будет достаточно правильного времени, но это подходит лучше всего). - Я люблю тебя, - шепчет он. – И ты вернешься ко мне, - говорит Юри и вкладывает сердце Виктора в его грудную клетку. Проходят минуты. Юри всегда думал, что снятие проклятья произойдет быстро, как молния, так же быстро, как оно было наложено. В реальности, тем не менее, это ужасно долгое, почти бесконечно тянущееся время, которое он сидит рядом с кажущимся безжизненным телом Виктора и бормочет, как будто это поможет. - С ним все будет хорошо? – спрашивает Пхичит, нарушая тишину. - Да, - твердо отвечает Юри, вкладывая в это все, что может. – Да, будет. - Может, вы не сказали достаточно? – предполагает Джозеф. – Вы до этого снимали проклятья? Юри смотрит, как еле заметно вздымается грудь Виктора, но он жив. Он бросает быстрый взгляд на свои руки, все еще морщинистые и покрытые пятнами. Грудь Виктора движется под ними, он слабо дышит. Юри думает насчет замешательства Виктора по поводу его собственного проклятья, которое не спало даже после того, как Ведьма больше не могла использовать магию. - Нет, - медленно говорит он тогда. – Но… Думаю, одно я сумел наложить. Он думает о способности оживлять вещи, о способности воплотить в жизнь собственные мысли и о том, сколько раз он повторял себе: «Ты старый. И бесполезный. Уродливый. Ты ничего не достоин». Ох, думает он. Вот оно. Вот почему проклятье Ведьмы не разрушилось. Все это время он проклинал сам себя. И если он собирается сделать это – если он собирается снять проклятье Виктора – ему придется обратить и это вспять. Он закрывает глаза и думает, как смотрел на него Виктор с этой его улыбкой-сердечком, несовершенной и милой. Он думает, как Юрий сказал: «По крайне мере, ты со мной разговариваешь». Он думает о своей семье, разбитой, но держащейся вместе; он думает о своем стеклянном сердце, которое он держал высоко над миром, как будто это помогло бы сохранить его целым. Он отступал и прятался, но хватит. Он прошел весь этот путь. Он так близок к разрушению проклятий. Он плакал, кричал и смеялся, и его сердце все еще цело. И ему не надо больше бояться, что оно разобьется. Он думает о Викторе в саду, улыбающемся и немного далеком, который говорит: «Я думаю, что ты храбрый, Юри». Он делает вдох и выдох, и говорит себе: «Ты не бесполезный. И не старый. Ты не совершенен, но ты чего-то стоишь». Странная волна спокойствия накрывает его. Она не ощущается искусственной, только раскрывшейся, как будто она было похоронена под всеми его тревогами, а теперь он смог избавиться от них, и откопать эту мягкость, эту уверенность. Ты можешь это сделать, говорит он себе и первый раз за многие годы искренне и полностью в это верит. - Я наложил это заклятье, и теперь я собираюсь его снять, - вслух говорит он, вкладывая в это столько силы, сколько возможно. Виктор делает резкий вдох и открывает глаза, искорка света вылетает из его рта и взмывает в небо. Юри думает, что слышит слабый голос Юрия, который кричит: «Я свободен, я свободен, я свободен!». Виктор только кашляет, слабо качая головой. Юри скорее чувствует, чем видит, как его тело меняется. Никакого света или сияния в воздухе или дыма, только странное, царапающее ощущение того, как его кости меняются, а кожа движется. Он бросает отсутствующий взгляд на себя и видит мягкий слой жира на своем животе, черную челку, падающую на глаза и мозоли на кончиках пальцев от шитья. Вещи, которые он ненавидел, которые теперь кажутся… ну, не совсем совершенными, но живыми и его. Этого достаточно. Но Виктор снова кашляет и Юри переводит все внимание на него. - Дыши, - говорит Юри, склоняясь над ним. – Пожалуйста, пожалуйста, дыши. Виктор открывает глаза. - Юри, - говорит он настойчиво, отчаянно, смотрит испуганным, расфокусированным взглядом. Юри успокаивающе проводит большим пальцем по его щеке. – Ты кто? Где Юри? – Виктор моргает, его взгляд фокусируется и он хмурит брови. – Но ты… Ты тот парень с площади. Я искал тебя, но… - он оглядывается по сторонам. – Где Юри? Юри улыбается, широко и храбро, так храбро: - Виктор, - говорит он. – Я вернул тебя из мертвых, и ты меня даже не узнаешь? Его глаза широко открываются, и Юри знает, что Виктор понимает: - Ты снял свое проклятье, - говорит он. – И ты… Ты… Он сжимает лицо Виктора в своих руках, в своих покрытых мозолями, молодых руках. Его, его. Чудесное слово. – Здорово видеть, что все-таки что-то может лишить тебя дара речи. Тогда Виктор смеется и Юри впервые видит, что этот смех достигает его глаза, наполняя их теплотой, жизнью и любовью, и Юри думает: «Я сделал это, я спас его, я вернул его назад». Он стал героем этой истории и это даже не имеет большого значения, не особенно. Что имеет гораздо большее значение, так это то, что Виктор сидит, улыбается и живет, морщится от боли в конечностях и тяжести в груди. Что имеет значение, так это они двое здесь, в конце концов, вместе. - Боже, твои глаза, - выдыхает Виктор и кладет руку Юри на щеку. «У него руки дрожат», - думает Юри, а затем, немного отдаленно, добавляет: «Как и мои». - Я думал, что не найду тебя, - говорит Виктор. – А сейчас… - Я здесь, - отвечает Юри. - Ты здесь, - восхищенно повторяет Виктор. - Ну, - говорит Юри. – Ты собираешься поцеловать меня или нет? – Виктор очень мило улыбается ему и вообще, но он бы предпочел, чтобы что-нибудь наконец-то случилось с происходящим между ними. - Твое желание для меня закон, - говорит Виктор, как будто пытается быть очаровательным. Юри взрывается от смеха прямо перед тем, как Виктор целует его, что превращает этот поцелуй в весьма беспорядочный и они сталкиваются носами, но он все равно совершенен. - Я чувствую, как будто мир приобрел краски, - величественно говорит Виктор. – Как будто я вообще не видел мир, до тех пор, пока не взглянул на тебя, - и Юри понимает, что Виктор мало изменился после того, как получил свое сердце обратно, и даже, видимо, стал еще более драматичным. Этого достаточно для того, чтобы он снова начал смеяться, пряча лицо в плече Виктора, в его нелепом (а теперь еще и рваном) плаще. Он ошеломлен, ему не хватает воздуха. Он снова стал собой, со своим стеклянным сердцем, мягкими руками и всем остальным, и счастье бурлит в его груди, как будто это ему вернули сердце, а не Виктору. - Все это время я искал тебя, - бормочет Виктор и Юри чувствует, как его губы касаются волос. – И все это время ты был в моем замке, - кажется, он находит это скорее романтичным, чем смущающим и немного пугающим. – Как это вообще возможно… - Вообще-то я искал Ведьму Пустоши, - отзывается Юри, и Виктор ловит воздух и выглядит глубоко обиженным. - Ты не искал меня? - Виктор, - терпеливо говорит Юри. – Я даже имени твоего не знал. И это хорошо, на самом деле, потому что если бы ты сказал его мне, я бы сбежал с криками в противоположном направлении, и мы бы не были сейчас здесь. Это, кажется, его смягчает: - Я искал тебя, - говорит Виктор. – Везде искал. - Знаю, - отвечает Юри и позволяет теплу наполнить себя.Виктор искал его. Все это время Виктор гнался за ним, замечтавшийся и далекий, все эти страстные речи и задушевные заявления были для него. - Я находил это забавным, знаешь, после того, как понял, что у тебя нет сердца. Все эти разговоры насчет того, как твое сердце заболело от его улыбки и ты почувствовал, как твое сердце сделало кувырок и ты любил его так сильно, что мог умереть. Откуда ты вообще знал, чего желало твое сердце? - Ты во мне сомневаешься, - говорит Виктор, но выглядит он скорее позабавленным, чем расстроенным. –Я хочу, чтобы ты знал, что даже бессердечным, я был настоящим романтиком. Юри снова смеется, а Виктор снова его целует, что, опять, превращает поцелуй в довольно беспорядочный и ужасный. Никто из них ничего не может сделать в правильное время. Но Виктора, кажется, это не волнует. - Твои глаза сияют, когда ты смеешься, - говорит Виктор, прослеживая большим пальцем линию рта Юри. – Я имею в виду, что они всегда сияют, но особенно когда смеешься или ищешь что-то. Как звездный свет. Они великолепны. Юри улыбается и склоняет голову, целуя ладонь Виктора. – Знаешь что, - шепчет он, чувствуя, как бьется в груди сердце, но он наконец-то в мире с самим собой, со своими дрожащими руками, мягким и простым лицом. Со своим сердцем, сделанным из стекла и любимым. – Я тоже так думаю. - Думаю, мы вполне можем прожить долго и счастливо, - отвечает Виктор и его голос – это голос мечтателя, голос чаровника, голос человека, который потерял и нашел свое сердце. Юри может только лучезарно улыбаться. – Ты так не считаешь? Юри склоняется, чтобы поцеловать его как следует, неправильное время может идти к черту. – Начинаю считать. У них есть одна проблема:шест Репки, который треснул во всей этой неразберихе. - Он все еще проклят, да? – предполагает Юри и Виктор хмыкает в восторге и сжимает его талию. Пхичит сидит, скрестив ноги, рядом с деревяшками, оставшимися от шеста, но он ухмыляется проявлениям любви Виктора и многозначительно поигрывает бровями в сторону Юри. Юри показывает ему язык, но Пхичит только ухмыляется еще шире. - Теперь ты тоже можешь видеть заклинания! – улыбается Виктор Юри так, как будто тот имеет какое-то представление, о чем идет речь. Глядя на замешательство Юри, Виктор добавляет подробностей: - Ты знал, что он все еще проклят. - Нет, я только предположил, - отвечает Юри так сухо, как только может. – Потому что он все еще пугало. Джозеф слабо им улыбается: - Юри, проклятье… Ты можешь снять его? – его взгляд смягчается, когда он поворачивается, чтобы взглянуть на Репку, жалко лежащего и неспособного даже дернуться. – Он… Это… Прыгнул передо мной, когда замок разваливался. Я почти вывалился за край и он спас меня. - Ох, ну, я могу попробовать, - говорит Юри и опускается на колени рядом с пугалом, глядя на него долгое мгновение, думая, смотрит ли то в ответ. Он думает, что Репка, на самом деле, человек. Надеется на это, по крайней мере. Попытка спасти кого-то, кажется, указывает на это, и он действительно предпочел был, чтобы у них не появилось другого демона, даже если Юрий и оказался звездой. – Ты много для нас сделал, да, Репка? А я не сдержал обещание. Я сказал, что сниму твое проклятье. Джозеф со слезами на глазах хихикает. Юри видит, как Пхичит похлопывает его по плечу и поворачивается обратно к пугалу, и на краю его сознания мелькает мысль, которую он не совсем понимает. - Было проще с моим собственным проклятьем, - признается Юри, все еще обращаясь к потрепанному пугалу. – Я знал, кто я на самом деле. Но я понятия не имею, кто ты, - ему в голову приходит идея. – Но ты знаешь, да? Воздух дрожит от ожидания. - Ты знаешь, кем ты должен быть, - говорит Юри и добавляет силы в голос. – Так будь. Волоски на его руках поднимаются, но ничего не происходит. - Ох, ладно, - мягко говорит Джозеф. – Спасибо за попытку. Он тоже опускается на колени и берет пугало за руку, одетую в перчатку, с неожиданной нежностью. - Merci, -говорит он и целует пугало в обе щеки. Юри внезапно видит заклинание – чувствует его, натянутое и готовое лопнуть, натянутое еще сильнее после слов Юри. А затем оно лопается как шарик с громким звуком и мужчина, возрастом примерно как Виктор, с сияющими зелеными глазами, светлыми волосами и широкой улыбкой, сидит на земле в той же позе, что и Репка. Его рука все еще в руке Джозефа, который ловит ртом воздух в узнавании и шоке. Пхичит внезапно выглядит невероятно позабавленным и поднимает бровь, глядя на Юри поверх головы незнакомца. - Крис, - говорит он мягко и благоговейно, и Репка – Крис – подмигивает. - Много же времени у тебя это заняло, - говорит он, а затем закидывает руку на шею Джозефа и они целуются. Юри улыбается и встает, возвращаясь к Виктору, чтобы взять его за руку. Они долго ждали, думает он. Он отдаст им этот момент. - Так что, - говорит он и поднимает взгляд. Глаза Виктора такие голубые под его челкой. - Ты планируешь остаться? – спрашивает Виктор. Поспешно, как будто нервничает. Юри моргает. - Что? Виктору хватает совести выглядеть смущенно: - Я… Юра сказал, что ты не уверен, что останешься, когда все закончится. Он сказал… - Ты хочешь, чтобы я остался? – спрашивает Юри. Виктор склоняет голову. - Да, - просто отвечает он. - Ну, - говорит Юри. – Тогда хорошо. - Но ты… - Виктор, - улыбаясь говорит Юри, закрывая ему рот свободной рукой. – Я уже сказал, что люблю тебя. Что вообще заставляет тебя думать, что я не захочу остаться? - Ты так сильно скучал по своей жизни, - бормочет Виктор. – Я не знал этого тогда, не совсем понимал, но сейчас, глядя назад, я могу это видеть и… - Для меня ничего не изменится, - замечает Юри. – Я все еще могу навестить Мари, Юко и Пхичита. Мы даже можем сходить в гости к Джозефу и Репке - я имею в виду, Крису. Разница в том, что теперь я не буду возвращаться в пустой, холодный дом к куче недоделанных шляп. Я буду возвращаться к тебе, - он сжимает его руку. – Почему бы мне этого не хотеть? Виктор лучезарно улыбается и наклоняется, чтобы быстро и нежно поцеловать его. - И тем более, - дразнит его Юри, поднимая их соединенные руки, - Ты уже подарил мне кольцо. - Фу, - произносит знакомый голос, звучащий откуда-то из-за головы Юри, а не из очага. – Вы не могли бы перестать быть такими слащавыми на секундочку? Тебе не стоило возвращать ему сердце. - Юра! – восторженно и совершенно не смущенно от того, что их застали целующимися, восклицает Виктор. Юри на мгновение склоняет голову, пряча ее у Виктора на плече, достаточно для того, чтобы перестать краснеть, а затем поднимает ее и наполовину сердито смотрит на Юрия. Он не может на него сердиться на самом деле, когда он слишком рад видеть, что тот в порядке. - Ты вернулся, - говорит он, и Юрий на мгновение вспыхивает голубым и искрится, прежде, чем вернуться к своему обычному оранжевому состоянию и начать очень быстро говорить. - Как я мог не вернуться! Я единственный, кто делает всю чертову работу здесь! Без меня вы с Виктором помрете за неделю! И я все равно единственный, кто может двигать замок, знаешь ли, и технически Виктор отдал мне свои волосы, что, знаешь ли, означает, что мы заключили еще один договор, и я вынужден болтаться здесь, а у вас есть для меня работа и… Виктор обнимает Юри за талию рукой и хохочет, прерывая огненного демона. – Ах, Юра, все еще не собираешься признавать, что мы тебе нравимся? – дразнит он, и Юрий продолжает брызгать искрами и обзываться. Внизу Крис и Джозеф поднимаются, и Крис нетвердо держится на ногах, проведя так много времени в виде пугала. Джозеф смеется и предлагает ему руку, говоря на их родном языке что-то, что явно является шуточкой. Крис корчит рожу, но она быстро пропадает под его улыбкой. Пхичит смотрит на них обоих со спокойной нежностью, а затем улыбается Юри, поворачиваясь и поднимаясь по тропе к нему и Виктору,глядя, куда они отправятся дальше. У него грязь на лице и штаны порваны вокруг лодыжки, но он выглядит счастливее, чем в последние дни. Виктор обнимает Юри за талию так, как будто это единственная вещь, которая держит его на земле, и Юри может поклясться, что чувствует металл кольца на руке Виктора даже сквозь рубашку. Юрий ухмыляется, и это самая приятная из улыбок, которые Юри видел на его лице, его искры разлетаются во все стороны как фейерверки. Юри вынужден улыбнуться. Долго и счастливо, определенно.

***

Юри знает три вещи. Первое: он может вдыхать в вещи жизнь, разговаривая с ними, и, несмотря на то, что он старший ребенок, он достиг чего-то довольно особенного. Второе: колдун Виктор Никифоров – немного идиот, который забирает себе все одеяло и не умеет готовить, а еще он упрямый, излишне драматичный и ужасно красивый. Он целует Юри, как будто они идут по небу, держась за руки, однажды он проглотил звезду и отдал ей свое сердце, и Юри держал сердце Виктора в своих трясущихся руках и вернул его обратно. Третье: он пошел в Пустошь, чтобы найти выход, а вернулся с Виктором, надеждой в сердце и голосом, обладающим магией. Он не тот, кем был раньше. И он бы не променял это и на весь мир.