just like starlight

- Что нам теперь делать? - спрашивает Пхичит. Он обхватывает ладонями пустую чашку, как будто та еще может хранить какое-то тепло. Юрий в очаге хмыкает, и этот звук раздается эхом в каминной трубе и возвращается обратно в комнату. Он не отвечает на вопрос, просто отсутствующе хмыкает, как будто раздумывает, и все они наблюдают за ним и ждут его ответа. - Думаю, нам стоит продолжать двигаться, - наконец говорит Юрий, чьи языки пламени окрашиваются в бледно-желтый и мерцают, будто свеча, танцующая на ветру. Он переводит взгляд на Юри, будто ждет, что тот добавит что-нибудь, но Юри молчит. Юри вообще мало говорил, за исключением объяснений, как он встретил Виктора. Джозеф, который наблюдал за ним, тоже обхватив чашку руками, выглядел разочарованным недостатком подробностей в истории. Но Юри все еще трясло, смущенный и замерзший, он был совершенно не способен придумать историю получше: историю, цельную и полную тепла, как та, которую рассказывал и все еще рассказывает каждым своим движением Джозеф. История Юри слишком жизненная, что еще лишь один скрытый способ подчеркнуть, что ее неинтересно ни проживать, ни рассказывать. - Двигаться? - спрашивает Пхичит. - Действовать по плану. - Я думал, плана нет, - говорит Джозеф. У него еще остался чай, и он отхлебывает его. Юрий смотрит на него, как будто не совсем уверен, почему тот еще здесь, но ничего не говорит. - У Виктора нет, - замечает Юрий. - Но... Ладно, это не совсем так. У него как будто есть один, а у меня - почти есть, что вместе дает целый план. Я так думаю. - Очень убедительно, - говорит Пхичит. Он, приподняв брови, смотрит на Юри, который нерешительно пожимает плечами. - Ты нам его расскажешь сейчас или в процессе? - Мы идем в Пустошь, - просто говорит Юрий. - И вы вынесите меня из дома. Его слова встречают тишиной. - Ты из огня сделан, - говорит Юри, наклоняясь в кресле вперед и отмечая внезапную настойчивость в своем голосе. - Ты погаснешь. - Нет, - отвечает Юрий. - Не погасну, - он произносит это с такой совершенной уверенностью, что все в комнате выглядят убежденными. Но Юри не откидывается в кресле назад. - Если тебя вынести из дома... - Его это не убьет, - говорит Юрий. - Он с этим и сам прекрасно справляется. - Юрий... - начинает Юри, но демон просто закатывает глаза. - Я думал, тебя это не волнует, - фыркает он, испуская искры, которые летают вокруг него как крошечные, потрескивающие молнии. - Нет, - Юри чувствует комок в горле. - Это не то... Я не хочу, чтобы тебе причинили вред, - он не добавляет "Я не могу потерять и тебя", глядя на маленького демона умоляюще. Юрий только мерцает. - Это уничтожит соединения, - говорит он. - Между магазином, Кингсбери и озером. И, возможно, разрушит замок, - добавляет он, немного подумав. - Он не будет знать, что мы это сделали, - говорит Юри. Пхичит и Джозеф снова обмениваются взглядами, но Юри слишком сфокусирован на Юрии, на подтверждении того, что Виктор сможет каким-то образом определить, где они, и вернуться. Он поражен в самое сердце тем, как сильно он жаждет возвращения Виктора. Юрий качает головой. - Он узнает, - говорит он. - У него и меня есть... Заклятье заставляет его замолчать, и он рычит и трясет головой. - Он найдет путь ко мне. Он может найти меня где угодно, - говорит он в итоге. - Я за, - добавляет Пхичит. - Думаю, нам стоит это сделать. Отыскать нас в Пустоши... Мне кажется, это будет трудновато, так? Нам будет безопаснее, если никто не сможет подобраться ни с одной из сторон. - Я тоже за, - говорит Джозеф. - Если у меня есть право голоса, то я за. - У тебя нет, - говорит Юрий. - У меня есть. Я за. Они выжидающе смотрят на Юри. - Если ты действительно думаешь, что это - лучший вариант, - говорит он, глядя на Юрия, который выглядит менее злобным, чем обычно, - Тогда я доверюсь тебе. Языки пламени Юрия мгновение трепещут, как будто тот доволен. - Это самая умная вещь, которую ты сказал за сегодня. Репка ждет их, по-прежнему безмолвный, когда они выходят в Пустошь. Какое-то мгновение Юрий остается внутри и изо всех сил управляет замком, потому что Юри хотел бы осмотреться вокруг, понять, не надо ли передвинуться куда-нибудь еще, чтобы их не нашли после того, как замок исчезнет, и он хотел бы проверить, если какие-нибудь тропинки, дороги или городки поблизости, или хотя бы небольшие пещеры, где они смогли бы дождаться окончания битвы. Пхичит согласился с ним, а Юрий неохотно сказал, что подождать немного не будет проблемой. Отсюда немного видно Хасецу: только кучкующиеся здания. Они довольно далеко и не похожи на жилища людей, только на слегка обугленные игрушки. Пхичит наблюдает за городком слишком долго, затем прочищает горло и отводит взгляд: - Мы не можем вернуться, - говорит он. – Следующий город… Он обводит взглядом пустынный ландшафт. - Где-то там, - говорит он, указывая жестом влево. – Где-то в одном дне пути, если я правильно помню. Репка, как будто пытаясь внести свой вклад, подпрыгивает дважды, отчего его голова качается. Юри принимает это за согласие. - Спасибо, Репка, - говорит он, кивая в ответ. Репка качает головой еще раз, затем останавливается. Джозеф как раз выходит из замка, дрожа и обхватывая себя руками. - В этой стране так холодно, - говорит он далеким и печальным голосом. Репка самым молниеносным движением, которое Юри когда-либо видел, подскакивает к Джозефу и для верности прыгает еще несколько раз. Его нарисованное лицо не может изменять своего выражения и легкая улыбка не покидает его. Но соломенное тело Репки трясет, что почти выглядит как восторг. Пхичит моргает. - Оно… - начинает он и прочищает горло. – Оно всегда так делает? - Нет, - отзывается Юри, опираясь на трость и наблюдая. – Это что-то новенькое. - Ах, - говорит Джозеф, моргая. - Это демон? Как тот, который живет в очаге? - Я не знаю, что это, - признается Юри. – Все, что мне известно: это – пугало. Ви… Ох. Мы думаем, что это какое-то проклятье. Я пытался понять, какое именно, чтобы попытаться разрушить, но… - он пожимает плечами. – Звучит легче, чем на самом деле. - Могу представить, - бормочет Джозеф, пялясь на Репку. – Привет. - Я зову его Репкой, - поясняет Юри. Пхичит смеется и закатывает глаза. – Да, да, очень оригинально, знаю. Репка подпрыгивает еще раз, его шляпа хлопает ему по лицу. Юри знает, что это совершенно, абсолютно невозможно, но он может поклясться, что на секунду широкая улыбка на лице пугала становится шире и выглядит более реальной, более восторженной. Возможно, Джозеф тоже это замечает, поскольку он моргает и пристально смотрит на нарисованный Репкин рот, нахмурив брови в замешательстве. - Хорошо, - говорит Пхичит и хлопает в ладоши. – Пора. Это место настолько же подходит, чтобы начать наш путь, как и любое другое, я думаю. Джозеф бросает взгляд внутрь и обхватывает себя руками, пытаясь сохранить тепло. – Идите внутрь, - говорит он. – Я останусь здесь. Репка качается опять, и Джозеф смотрит на него. Странная полуулыбка возникает на его лице. - Думаю, я нравлюсь этому вашему Репке, - говорит он. - Возможно, - отвечает Юри, глядя, как Репка раскачивается на ветру, а его лицо смотрит на Джозефа. Он никогда не видел настолько странного создания. – Может быть, именно вы сможете разрушить проклятье, если, конечно, там есть, что разрушать. Разве это не будет отличной историей для Криса? - Ох, - говорит Джозеф и еще раз тихо и нежно улыбается пугало. – Да. Будет. - Подними меня вот этим совком для угля, - командует Юрий. – Будь внимателен, вытащи меня всего. И выноси. - Хорошо, - говорит Юри. - Убедись, что меня последним выносишь из дома! Не дергайся и не пытайся меня вытащить первым, только пострадаешь… - Хорошо. - Возможно, мне стоит вам помочь, - говорит Пхичит, бросая быстрый взгляд на трость и трясущуюся руку Юри, что не ускользает от внимания Юрия. - Нет, - отвечает Юрий, ярко сияя чистым желтым, почти золотым цветом. – Это должен быть именно он. Сказанное настолько шокирует всех, что они опять замолкают, а Юрий выглядит на секунду смущенным, пойманным, почти застывшим в странном сочетании растерянности и настороженности. Юри склоняет голову в его сторону, вспоминая его огненно-желтую улыбку и уверенное «У меня нет сердца». - Юрий, - говорит он настолько мягко, насколько, по его мнению, демон признает. – Держись. И поднимает его в воздух, наверх, в совке, посреди кусков угля и дерева. Юрий не издает ни звука, только охватывает своими маленькими горящими руками кусок, отбившийся от стаи, который светлее, чем остальные, но более круглый и пестрый, как камень. Сгоревший почти дотла. - Если ты меня уронишь, - тихо говорит Юрий, глядя Юри прямо в глаза. – Я тебя убью, идиот. Юри улыбается ему уголком рта и ничего не говорит в ответ. Пхичит стоит в дверях: - Вы уверены насчет этого? - Не похоже, что мы можем сделать что-либо еще, - отвечает Юри. – Берите Маккачина. Удостоверьтесь, что он… - Он уже снаружи, - говорит Пхичит. – Он скачет вокруг Репки кругами уже минут пять, пока вы тут стоите и спорите. Он ухмыляется, но неуверенно и нервно. Юри ухмыляется в ответ точно таким же образом. - Хорошо, - говорит Юри. – Хорошо, - повторяет он и начинает пятиться к двери. - Будь осторожен, - повторяет Юрий тишайшим шепотом. Пхичит, который уже вышел, его не слышит, но Юри слышит, и его охватывает неистовое и ужасное чувство. - Юрий, - говорит он. – Я обещаю, все будет в порядке. Горящие глаза Юрия встречаются с его собственными, и впервые он выглядит успокоенным. - Просто иди, - отвечает Юрий, сгрудившись. – И попытайся прикрыть меня чем-нибудь сверху. Снаружи дождь идет. Как только Юрий покидает замок, тот как будто попадает в водоворот. Он не полностью исчезает, но осыпается на землю, все следы дома Юри пропадают из него, сменяясь почти гнилыми досками и тяжелыми камнями, падающими друг на друга, стены разваливаются и превращаются в щебень. Юри отступает назад, почти бежит, прежде, чем вспоминает про Юрия, и сжимает руки, тяжело сглатывает и заставляет себя идти вперед, крепко держа совок в одной руке и трость в другой, к развалинам их когда-то-дома за досками, еще не сгнившими до конца, за камням, из которых он сможет сложить очаг. Юрий не сможет жить в его руках вечно – он уже мерцает, тихо задыхаясь как человек, который слишком много времени провел под водой. - Юри, - предупреждает Пхичит, и тот оглядывается. Пхичит и Джозеф смотрят наверх, их широко распахнутые глаза темны и отражают звезды. Он следует за их взглядом и видит два пузыря, кружащих вокруг серебряной фигуры, далеко-далеко в небе, чтобы можно было что-нибудь разобрать. Но Юри узнает и это серебро, и эту фигуру, он узнает их и в кромешной тьме, и при ослепляющем свете, узнает их всем своим сердцем. И как только он понимает, что это Виктор, он чувствует, как глубоко внутри начинает слабеть. - Виктор, - бормочет Юрий и подбирается, в его пламени теперь больше оранжевого и меньше голубого, он становится достаточно большим, чтобы Юри мог почувствовать руками жар, исходящий от него. – Мы должны... - Сначала мы должны найти для тебя что-нибудь сухое, - отвечает Юри и продолжает рыться в развалинах замках, вытаскивая менее трухлявую доску и мягко устраивая Юрия рядом с ней. Демон выпускает один завиток пламени и подтягивает ее ближе к себе. - Он возвращается, - наконец говорит Юрий. – Я же говорил, что он вернется. - Он может позаботиться о себе, - решительно отвечает Юри, хоть и каждая частица его стремится рвануть к Виктору и наорать на него, хочет каждой костью своего старого тела стать защитным барьером для него. Но он твердо говорит себя, что Юрий сейчас более важен. И именно в этот момент Виктор валится на землю рядом с ними, кувыркаясь и разбрасывая перья. Юрий в ужасе мерцает и исчезает на несколько невероятно страшных секунд, пока не возвращается обратно полностью голубой и трясущийся, то гаснущий, то загорающийся, но он здесь. Они ахают, но Виктор с трудом поднявшись на ноги, спотыкаясь, стремительно бредет к месту, где сидит Юрий, мерцающий и немного хрипящий. Юри делает шаг вперед, затем назад, неуверенный, стоит ли ему протянуть руку, неуверенный, примет ли ее Виктор. Виктор не смотрит на него, только трясущими руками берет Юрия и дышит на него. Юри обменивается взглядами с Пхичитом, когда понимает, что Виктор тоже еле слышно хрипит. Виктор двигается, выставляя руку против особенно огромного куска стены и толкает, пока та не сдвигается, обнажая то, что осталось от очага. Кусок стены теперь нависает над ним, превращаясь в небольшую пещеру, способную укрыть Юрия от дождя. Виктор опускает его, окружая деревяшками, но это ничего не меняет. Юрий все еще замерший и голубой, а Виктор все еще дрожит всем телом. - Нам все еще надо немного пройти вперед, - говорит Виктор, решительно не глядя на остальных. Его голос нежный, почти ласковый. Определенно более добрый, чем обычные веселые подтрунивания, которыми он обычно одаряет демона. – Еще чуть-чуть. - Витя, - бормочет Юрий, а затем произносит несколько сложных слогов, и на мгновение его акцент усиливается. Виктор, кажется, понимает. - Я знаю, - говорит он так, будто это разбивает его несуществующее сердце. – Знаю. Я… Я найду что-нибудь. - Что вам нужно? – тихо спрашивает Пхичит. - Демоны заключают сделки, - просто говорит Виктор. – Чтобы он жил, мне надо отдать еще что-нибудь. - Мы могли бы… - начинает Пхичит, но его прерывает поднятая рука Виктора. - Нет, - отвечает он. – Это должен быть я. Он поворачивается к Юри и смотрит на него почти смущенно. - Я… Ты не мог бы с ним поговорить? – просит он. - Ты можешь помочь ему… «Выжить», но он не говорит этого. Юри остается только бешено закивать, и Виктор, повернувшись на каблуках, начинает что-то искать среди руин. Чувствуя себя как у постели умирающего, Юри опускается на колени у очага. - С тобой все будет в порядке, - шепотом говорит он. Лицо Юрия появляется среди пламени и он открывает глаза. Он говорит что-то еще на северном наречии, что Юри не может перевести, а затем несколько раз моргает. - Ох, - говорит он. – Это ты. Извини. Сердце Юри падает. Извиняющийся Юрий – плохой знак. – Юрий... - Куда Виктор ушел? – спрашивает тот. - Что-то ищет, - отвечает Юри. – Это поможет тебе. С тобой все будет в порядке. - Он должен отдать что-нибудь, - бормочет Юрий. – В последний раз… Не знаю, что еще он может дать, что было бы таким же важным. - Отдать что? – спрашивает Юри. – Могу я отдать что-нибудь? Могу я помочь? - Твои глаза, нос, руки, ноги, мозг, сердце – что угодно, - перечисляет Юрий. – Оно должны быть важным. Так что если ты подумываешь отдать мне свою молодость… - Виктор заключил с тобой сделку, - произносит Юри. Он думает, что знал это долгое время. Ему хотелось бы сказать что-нибудь раньше, хотелось бы узнать больше. Все нити, казалось, распутались в его голове за прошедший день, но нет времени, чтобы притормозить и связать их воедино. - Этого не должно было случиться, - говорит Юрий словно секрет, все еще дрожа и мерцая на ветру. – Я просто… Его глаза снова закрываются, и Юри в ужасе забывает сделать вдох. Пхичит и Джозеф стоят в нескольких футах за него спиной, не зная, что делать. Маккачин подходит к очагу и скулит. - Ты будешь жить, - говорит Юри и бездумно повторяет это снова и снова, пытаясь вложить больше смысла с каждым разом. – С тобой все будет в порядке, ты будешь жить… Виктор, наконец-то, восклицает, и делает шаг вперед с серебряным ножом, поблескивающим в его руках. – Это должно сработать, - говорит он. – Правда, Юра? Юрий снова пытается открыть глаза, но у него не выходит; это выглядит так, как будто он пытается проснуться. - Я надеюсь, - говорит он, и серебро сияет ярче, когда Виктор собирает волосы одной рукой и готовится отрезать их. Юри тянет дрожащую руку: - Ты не обязан, - «Я могу отдать что-нибудь», но он не говорит этого. Ты уже отдал достаточно. Но он не может придумать ничего, что было бы таким же не требующим усилий, логичным и одновременно ужасным, как новая жертва Виктора: его красота, его очарование, его волосы. Он думает, что все это ему нужно. Виктор улыбается ему странной печальной улыбкой, которую Юри не понимает: - Обязан. - Тогда позволь мне, - отвечает Юри и берет у него ножницы, собирает волосы Виктора своей рукой. Это предложение мира, думает он, а затем шутит: - Ты только хуже сделаешь, - его улыбка, он уверен, трясущаяся и сомневающаяся. Виктор не улыбается в ответ, но атмосфера между ними немного смягчается, как и несчастное выражение лица Виктора. Сердце Юри бьется в неуверенности, что после всего этого Виктор все еще может быть мягок с ним. Виктор зажмуривает глаза, отказывается смотреть, как Юри заканчивает, собирая волосы и передавая их Юрию, и открывает их, чтобы увидеть, как тот сжигает их, превращая серебряные завитки в пепел. Юрий взрывается пламенем, более диким и сильным, чем Юри видел когда-то. Развалины замка трясутся, ворочаются и трещат, двигаясь по собственному желанию и собираясь в дом, коттедж на механических куриных ножках. Теперь вокруг них – четыре пошатывающихся стены, крыша и даже балкон снаружи, на который Репка запрыгивает так, что, кажется, на это уходят все его силы, пока они с грохотом ковыляют. Джозеф с облегчением вздыхает, и он вместе с Пхичитом подходят к дальнему окну и выглядывают. Пхичит наполовину высовывается из окна, вытягивая шею в сторону города. Джозеф смотрит только на репку, который снова и снова скачет, качая головой из стороны в сторону, а его шляпа закрывает один глаз, как будто он подмигивает. Виктор вздыхает, отводя взгляд, и встает, чтобы уйти. Прежде, чем ему это удается, Юри хватает его за руку. Он рукой отводит волосы с лица Виктора, чьи волосы обрезаны достаточно коротко сзади, чтобы Юри мог видеть линию его шеи, более бледную, чем лицо, которое не было спрятано под волосами. Юри не решился обрезать пряди слишком коротко. Волосы Виктора были настолько частью его, что странно смотреть на него и не видеть их. - Как я выгляжу? – говорит Виктор и задушенно смеется. – Не отвечай. - Красиво, - все равно говорит Юри. Его пальцы задерживаются на лице Виктора. Виктор невероятно глубоко вздыхает: - Я прошу прощения, - говорит он. – За все… Он делает широкий жест рукой. - До сих пор не знаю, как правильно это делать, - говорит он достаточно тихо, чтобы Юри подумал, что это ему и не предназначалось. – Я все еще не знаю, как… Сердце Юри переворачивается: - Я тоже прошу прощения, - говорит он. Виктор пялится на него. Без волос он выглядит по-другому. Гораздо меньше похож на вора сердец из другого мира. Больше на человека. Больше на кого-то, к кому Юри мог бы прикоснуться. - Да, - говорит Виктор наконец. Тихо, как будто не уверен, что может. – Я не собирался это говорить. Но это было нечестно. Говорить мне, что я к тебе чувствую, как будто ты знаешь лучше меня. Я… Я не очень много чувствую, Юри, по сравнению с тобой или по сравнению с кем угодно. Или мне кажется, что я не чувствую, все равно. Раньше я чувствовал гораздо больше, я помню. Чувствовал глубже. Но насчет этих чувств я не ошибаюсь. Они слабые, но они есть. Сердце Юри колотится о его грудную клетку: - Я прошу прощения, - повторяет он. – Я знаю. Знаю. - Как ты вообще мог такое сказать? – спрашивает Виктор. – Как ты мог… Ты действительно веришь, что ты что-то вроде... Что ты нравишься мне и Юрию, потому что… - он разочарованно замолкает и тяжело смотрит Юри в глаза. – Я почти уже и не вижу проклятья. Я вижу только тебя. Я вижу тебя, Юри. - Никто раньше не видел меня так, чтобы захотеть смотреть дальше, - говорит Юри. - Может быть, потому что ты им не позволял, - тихо произносит Виктор. Юри с сомнением размышляет над этим. Это тяжело. Его инстинкты кричат ему списать это со счетов, сказать «Нет, конечно нет». Но куда они привели его в последний раз? Это лишь ранило Виктора, посеяло холод в его глазах и поссорило их. - Я знаю, что я не очень хорош в этом, - говорит Виктор и выдергивает Юри из его мечущихся мыслей. – Я не знаю, как правильно это делать. Ты очень непредсказуемый, Юри. Поэтому я и люблю смотреть на тебя, поэтому ты… так и заставляешь меня волноваться о разных вещах, но это и разочаровывает. Я не знаю, чего ты хочешь от меня, не знаю, кем ты хочешь меня видеть. Я пытаюсь понять, но кажется, что все меняется день ото дня. - Я не хочу, чтобы ты был кем-то, - потрясенно говорит Юри. – Я просто… Ты это ты, Виктор. Ты – это ты. Этого для меня достаточно. - Ну, тогда почему ты постоянно отворачиваешься? Почему прячешься? Если я так сильно тебе нравлюсь, почему каждый раз, когда я чувствую, что ты делаешь шаг ко мне, ты всегда отступаешь на два назад? – он выглядит таким усталым, что Юри прикусывает губу и отводит на секунду взгляд в сторону. Он ощущает боль Виктора как свою собственную, и, может быть, так и есть. А может быть, им было больно все это время, причем без веской причины. Он быстро вдыхает и возвращает взгляд. - Потому что это пугает меня до чертиков, Виктор, - говорит он, и так хорошо сказать ему нечто подобное, не лгать, не недоговаривать. – То, что я чувствую к тебе. Пугает до чертиков. И я… Я в этом тоже ничего не смыслю. И это еще преуменьшение. Я не думаю, что кто-то из нас знает, что мы делаем, но я беспокоюсь за тебя и это меня пугает. Потому что однажды ты, возможно, больше не захочешь меня видеть рядом или… Или ты будешь ранен, сражаясь с этими куклами-пузырями и умрешь. Я обещал, что не позволю тебе пострадать, но я не знаю, смогу ли я сдержать обещание. Но я хочу это сделать, больше всего на свете. Виктор смотрит на него, выглядя одновременно позабавленным и измученным. Юри хочется вздохнуть. Он не может даже предположить, о чем думает Виктор. «- Я знаю тебя так хорошо, - думает он с немалым количеством безнадежности. – Но каким-то образом этого все еще недостаточно». - Юри, - шепотом говорит Виктор. Он все еще держится за обе руки Юри, его хватка крепкая, но нежная, почти ласкающая. Его глаза такие голубые и сияют ярко, как звезды. – Ты меня любишь? Никто больше не слышит этих слов. Юрий все еще в очаге, сосредоточенный только на том, чтобы передвинуть замок подальше от огня, бомб и каких-либо признаков войны, Маккачин свернулся у него, поближе к теплу, уставший от суеты и сейчас безразличный к миру вокруг. Пхичит и Джозеф в разных местах: пока Пхичит нервно мерит шагами комнату, Джозеф все еще, облокотившись на подоконник, смотрит на Репку, стоящего на балконе. Весь мир мог бы состоять только из Юри и Виктора, из круга, образованного их руками и его шепота. Юри проводит большими пальцами по запястьям Виктора. - Как я могу тебя не любить? – он тоже шепчет. Он хочет закрыть глаза и провести жизнь в тихом умиротворении этого момента, когда все недомолвки были высказаны. Усталая, но сияющая улыбка возникает на лице Виктора. Он складывает губы в несовершенное, восторженное сердечко. Юри думает: «Я никогда не видел его улыбающимся так, как будто он не думает, насколько его улыбка чарует». Он с изрядной долей шока понимает: «Он выглядит так, потому что я люблю его». Или Виктор, самое тщеславное существо под солнцем, так рад услышать, что хоть кто-то любит его, или… Или. - Юри, - говорит Виктор, все еще сияя. Он как будто прикусывает щеку изнутри, сражаясь за контроль над своей собственной улыбкой. У Юри кружится голова: «Ох, я был таким идиотом». Но прежде, чем Виктор успевает сказать что-нибудь еще, они слышат резкий паникующий лай сзади и пол опасно движется. - Оно заканчивается! – орет Юрий. Он выглядит таким же неустойчивым, каким становится неожиданно и дом, его голос дрожит, пока дом ускоряется под ними, и оба они шатаются все больше и больше. Крышу срывает первой, и Виктор, обхватив Юри за талию, тянет его за собой, хватая свободной рукой Джозефа и оттаскивая его от окна, когда три из четырех стен тоже срываются. – Черт, черт, я думал, этого хватит, мне жаль… - Юра, - пытается Виктор, а Юри вырывается из рук Виктора, и тянется к Маккачину, который скулит и мнется с ноги на ногу, подбираясь опасно близко к краю. Юрий увел их еще глубже в Пустошь в попытке скрыться, но в итоге это привело их в горы. Виктор делает осторожный шаг к Юрию, но затем качается, как одурманенный. - Нет, - говорит Юри. – Виктор, нет… - Юра,- говорит Виктор, его глаза смотрят только на очаг. Юрий отважно пытается оставаться большим и сильным, столбом пламени и силы, но он уменьшается, исчезает и становится голубым. Виктор снова качается и падает на колени. Вокруг них горы расплываются зеленым и коричневым, Юрий пытается увести их так далеко, как только может прежде, чем произойдет что-нибудь похуже. - Виктор, - говорит Юри и пытается дотянуться до него, пока удерживает Маккачина подальше от края. Виктор поворачивает голову, его глаза на мгновение мрачно смотрят в пустоту прежде, чем фокусируются на Юри. - Время заканчивается, - говорит он и его голос слабый, далекий и напуганный. Он снова пытается подняться, но только опять падает, в этот раз на локти. Пхичит пробует помочь ему подняться, а Юри, подтащив к себе собаку, тянет руку к Виктору. Юрий мерцает еще мгновение, затем исчезает, его оранжево-желтое лицо быстро исчезает, поглощенное голубым светом его глаз. Он в ужасе. - Витя, - говорит он, выкашливая облачко и Виктор ахает, будто обжегшись, и глядит на него с таким откровенным ужасом, что Юри не может дышать. Прежде, чем он успевает прикоснуться или сказать что-нибудь, последний оттенок оранжевого бледнеет на лице Юрия, а затем и вовсе исчезает, оставляя только крошечное голубое пламя вокруг чего-то маленького, похожего на кусок угля. В эту же секунду глаза Виктора закрываются, и он падает на каменный пол с пустым, ужасным стуком, а замок начинает разваливаться на части, раскачиваясь и теряя камни. Юри не собирается - как он может? – но, пока одна его рука держит собаку за ошейник, он выползает через переднюю дверь. Он тянет пса, пытаясь вернуться обратно, но неожиданно не может. Быстро, как удар молнии, он вспоминает проклятье. Виктор не движется. Пхичит открывает рот, возможно, чтобы сказать что-то, что позволит Юри войти… Но замок накреняется и Юри недостаточно силен, чтобы удержаться. Маккачин отчаянно, испуганно скулит, пока они падают с вершины, и Юри инстинктивно обхватывает его руками и ногами, пытаясь сделать из собственного тела подушку, барьер. Каменные стены поднимаются вокруг него, и он закрывает глаза. Он приходит в сознание от того, что Маккачин лижет его щеки и лоб, поскуливая, обнюхивает изгиб его локтей и кончики волос. Он приходит в сознание от боли в теле, и от нее будет тяжело избавиться. Он приходит в сознание среди каменных стен, деревянных щепок и кусков металла, лежащих вокруг. Он приходит в сознание от высохших, затвердевших слез на лице и такой пустоты внутри, что ей нужны считанные минуты, чтобы превратиться в горе, которое разрывало его и Мари на части, когда умерли их родители. Он отказывается от этого слова. Виктор не может быть мертв, не сейчас. Еще не сейчас. Не до того, как Юри с его слишком трясущимися руками получил шанс стать главным героем истории. Он прикасается к кудрявой морде Маккачина: - Я не умер, - говорит он, и это звучит слишком слабо в долине, где гуляет эхо. – Он тоже. Он не может. Маккачин снова скулит и лижет щеку Юри, там, где прокатились свежие слезы. - Я сказал ему, что я ему не позволю, - шепчет Юри и садится. Он пытается вложить ту уверенность, которую ранее чувствовал в своем теле, в свои слова. Он может быть только уставшим. Он может быть только раненым, сейчас, в этой долине, раненым, запутавшимся и неуверенным. Пхичит и Джозеф оба закричали, когда он упал, но Юри куда больше напугало молчание Виктора. Слезы наполняют его глаза и он сжимает пальцами мех Маккачина: - Я должен был отдать что-нибудь, Макка, - шепчет он. – Что-то большее, чем волосы, молодость и красота. Что-то, что позволило бы им жить. Маккачин скулит, и Юри закрывает лицо руками. Его старая спина болит, его старые колени скрипят. Он начинает всхлипывать. «- Что же я наделал? – думает он отчаянно. – Что же я наделал?» Маккачин мягко гавкает и пихает его под локоть, но Юри не поднимает глаз. «- Виктор, - думает он. Виктор, холодный и добрый, смеющийся и нахмуренный, Виктор, который дал Юри золотое кольцо в солнечном послеобеденном свете, который показал ему секретный сад. Виктор с его улыбкой сердечком и горящими глазами, потому что Юри сказал, что любит его. Юри думает: - Я потерял так много времени, раздумывая, ожидая, желая, и теперь я никогда не верну все это назад. Он думает: - Я бы отдал свое сердце трижды, чтобы оказаться сейчас рядом. Маккачин снова гавкает, и Юри поднимает глаза. Кольцо, которое Виктор дал ему, светится, поворачиваясь. Это немного больно, что убеждает его в том, что это реально, а не является вызванным горем сном. Оно причиняет боль и светится голубым, который ведет его куда-то. - Виктор, Юрий, - шепчет он, и кольцо снова поворачивается, почти срываясь с его руки. – Это приведет меня к ним? Он знает, что должен что-то сделать, что его время сидения в тихой комнате кончилось, время быть трусом прошло, но даже если не прошло, то ему надо заставить его сделать это, чтобы он смог двигаться и сражаться за них. Он носит кольцо Виктора на пальце, и все это время оно что-то значило, все, что он хотел бы, чтобы оно значило, а еще он обещал Виктору, что не позволит ему пострадать, он обещал Юрию, что все будет в порядке, и он обещал Мари, что он вернется домой. Его ждут слишком много людей, чтобы сейчас он все бросил. Маккачин скулит, подталкивая его холодным носом. Юри заставляет себя встать на ноги. - Ну хорошо, - говорит он и опускает руку Маккачину на голову. Вместе они делают шаг вперед, и кольцо поворачивается сильнее вокруг его пальца, начиная сиять. Впереди он видит куски замковой стены, лежащие в грязи. Его сердце дрожит. Юрий так испугался, когда вокруг рушились стены. Он пытается не представлять, что происходит сейчас. Свет кольца приводит их к разбитой, наполовину разрушенной входной двери в замок. Юри может только пялиться, на секунду захваченный желанием снова заплакать. Что ему сейчас делать с ведущей в никуда дверью, дверью, которую больше не поддерживает магия Юрия? Затем он замечает все еще прикрепленный цветовой диск, и поворачивает его на черное деление – деление, которое, как сказал Юрий, всегда меняется, и в которое ему не было разрешено входить. Он делает глубокий вдох и кладет руку на дверную ручку. - Ты сможешь отвести меня к ним? – спрашивает он, потому что мир полон магии, она везде: в воздухе, земле, воде, дереве из которого сделана дверь. Существует магия, которой не нужны огненные демоны и модные заклинания, и Юри думает, что если существует хоть один шанс, что что-то приведет его к Виктору, то помощи он должен просить у дерева двери и ничего другого. Это немагическая вещь пропитана магией замка, как и сам Юри. Ручка теплеет в его руках, он желает себе удачи и открывает дверь. Его встречает абсолютно непрозрачная тьма и ничего больше. Это определенно не пустой дверной проем, но это и не Виктор. Кольцо продолжает сиять, обжигая палец и побуждая его идти вперед. Он смотрит вниз, на Маккачина, который тихо рычит, как будто в знак поддержки, и вместе они шагают во тьму. Он не может что-либо видеть или чувствовать, но, кажется, у него под ногами есть земля, и он может слышать дыхание Маккачина рядом. Так что он продолжает идти вперед, веря, что они смогут добраться до чего-нибудь в итоге. В итоге мир начинает светлеть и он может различить что-то вдалеке. Там маленькая комната с кроватью, камином и стол с бумагами на нем, все какое-то тусклое, что кажется ненастоящим. Маккачин скулит, переминаясь с ноги на ногу. Юри гладит его по голове и замирает, уставившись на свою руку, мягкую и не покрытую морщинами, с кончиками пальцев, покрытыми мозолями от изготовления шляп. Молодые. - Что? Он быстро осматривает остальное свое тело, которое не такое сгорбленное и явно выше после прогулки в темноте, и его одежда стала такой же, какую он носил в тот день, когда Ведьма наложила на него проклятье. Он хватается за край стола, чтобы успокоиться. Могло ли заклятие разрушиться? Но тогда… Что его разрушило? И почему он в этом странном месте? Он бежит к двери и распахивает ее. Может быть, мир снаружи сможет все прояснить, думает он, но он только сильнее шокирован. Это сад. Тот самый, который показал ему Виктор, тот, с красивыми цветами и сверкающим озером. Но сейчас ночь, и цвета холоднее, приглушеннее. Но это не только из-за времени суток. Это почти не заметно, но с миром вокруг что-то однозначно не так. На другом берегу озера он видит знакомую высокую фигуру с серебряными волосами, ниспадающими на спину, и всего его замешательство перестает иметь значение. - Виктор! Юри поражен тем, как сильно и громко звучит его голос, и как он не похож на тот хилый, капризный голос, к которому он привык. Почему он никогда испытывал благодарности за свой голос, когда был моложе? И его ноги, его сильные ноги – как он мог был несчастлив с ними? Прямо сейчас он может бежать прямо к Виктору, или скакать по кругу, или наклониться. Его тело не болит. Это изумительное чувство. Но Виктор не замечает его, так что он бежит вперед. И, приближаясь, понимает, что этот Виктор моложе того, которого он знает: его глаза и линия челюсти мягче, плечи уже. Хотя волосы те же, длинные и серебристые, ниспадающие водопадом. Сердце Юри сжимается. Этому Виктору можно дать всего пятнадцать-шестнадцать лет. Он слишком юн, чтобы выглядеть таким одиноким. Отстраненно он понимает, что это все объясняет: и почему он сам молод, и почему цвета в этом мире такие потускневшие, и почему Виктор не может услышать его, как бы громко он ни кричал. Это сон или видение – да и неважно, что именно. Но это – прошлое Виктора, разворачивающееся перед глазами Юри в этом черном нигде. Прошлое Виктора, в котором ему шестнадцать и он гуляет ночью по полю один. Маккачин гавкает и рвется вперед, заскулив при виде Виктора. Юри бежит еще быстрее, пытаясь угнаться за ним. Звезды тяжелые и низкие, кажется, что он может коснуться их рукой, и на секунду он забывает обо всем. Он бежит, молодой и здоровый, окруженный звездами. Затем этот миг проходит и звезды начинают падать. Виктор срывается с места, в его движениях сквозит детская порывистость с оттенком какого-то отчаяния, и ничего из этого Юри не замечал в нем раньше. Виктор бежит вперед, волосы развеваются за его спиной, и в темноте он выглядит как след кометы, а Юри следует за ним, потому что это единственная вещь, которая имеет смысл. Виктор тянет руки к одному из звездных хвостов и, прыгнув, хватает его. Он падает на бок и какое-то мгновение просто лежит, прижав звезду к груди. Юри умудряется приблизиться настолько, что видит слезы на его щеках, видит, как трясутся его плечи и как бережно он раскрывает ладони. Этот простой жест показывает его облегчение, которое эхом отдается в груди Юри, причиняя боль. Виктор был так одинок, думает он, что он пришел сюда и всегда приходил, чтобы попробовать поймать звезду. Рискуя быть заживо сожженным только ради того, чтобы услышать еще чей-то голос. Звезда, крошечный шарик пламени, светится. « - Помоги мне», - слышит Юри голос, который одновременно и очень далеко, и очень близко. Он говорит на северном наречии. Юри знает, он слышит рычащие звуки в голосе звезды, но он все полностью понимает. « - Помоги мне, я не хочу умирать». Это голос Юрия, паникующий и дрожащий, но все еще принадлежащий демону из очага. - Ты останешься? – по-детски просит Виктор, баюкая Юрия в ладонях. – Если я тебя спасу, ты останешься? - Я не могу давать обещаний, - говорит Юрий. – Только заключать сделки. Ты должен дать мне что-нибудь взамен. - Что угодно, - обещает Виктор, и одиночество в его глазах такое глубокое. Он осторожно продолжает: - Что угодно. Я просто не хочу больше быть один. Юри хочет к нему, но, кажется, нисколько не становится ближе, когда пытается. - Тогда дай мне что-нибудь, - говорит Юри. – Что хочешь. Виктор подносит звезду к губам и глотает. «О завладевший упавшей звездой», думает Юри. Это был Юрий, все это время. И, если подумать, все это время он раздумывал, что вообще могло случиться с Виктором, чтобы он стал таким грустным, таким злым, как он мог решить, что лишиться сердца того стоило. Все это время это был просто обмен: сердце за друга. Сердце, чтобы спасти падающую звезду. Сердце, чтобы он больше не был таким одиноким. Юри не думал, что может любить Виктора больше, но он ошибался. - Виктор, - кричит он, а Виктор ловит ртом воздух и прижимает руки к груди, пока голубая искорка выскальзывает вместе со все еще бьющимся сердцем. – Виктор. Это, должно быть, чудо, но Виктор поворачивается, когда весь мир начинает расплываться. - Найди меня! – кричит ему Юри, вкладывая в крик все, что может. Все свою силу, доброту, все его волнения и сожаления, и любовь, чистую, настоящую и ослепляющую. Все, что он из себя представляет. - Теперь я понимаю. Я могу снять заклятье. Виктор, ты должен найти меня! Он не слышит его ответа, но думает - надеется – что, когда губы Виктора разомкнулись, тот сказал: «Найду». Юри и Маккачин снова проваливаются в темноту, но в это раз Юри может кое-что чувствовать: слезы на своих щеках.