***
Стоя на потолке каменного куба, я-Кабуто смотрю на бушующего осьминога, устроившего локальный шторм в отдельно взятом пространственном кармане. Черные волны с шумом разбиваются о стены, расплескиваясь тяжелыми антрацитовыми каплями, огромные щупальца вращающегося на одном месте монстра с гулом разрезают воздух, угрожая мимолетным касанием превратить жертву в кусок кровоточащего мяса. Черномор быстро понял, что в своей огромной звериной форме катастрофически уступает мне в скорости и, несмотря на то, что я его ранить могу только приложив большие усилия, сам он до меня добраться тоже не может. После нескольких попыток взять стены пространственного кармана тараном архимаг убедился в бесполезности подобного подхода и сменил тактику: клювом разорвав концы собственных щупалец, он начал заполнять пространство вокруг себя густой черной кровью, которая оказалась крайне токсичным веществом со свойствами кислоты (одинаково хорошо растворяющей и отравляющей любую органику, в чем мне пришлось убедиться на собственном опыте). Кровь из щупалец осьминога течет ровным потоком, который даже не думает прерываться, а сам монстр словно бы и не ощущает потери сил, компенсируя их за счет регенерации. Время от времени в мою сторону летят темно-синие молнии, от которых увернуться не так уж и сложно, однако главной опасностью остается черное море со все поднимающимся уровнем жидкости. «Рано или поздно, хотя скорее уж рано, весь объем пространственного кармана будет заполнен кровью архимага. Сам он, по-видимому, неудобств, плавая в ней, не ощущает, а вот для меня это будет фатально». Уверившись в том, что я не могу ему навредить, Черномор ускорил процесс заполнения куба своей кровью. Мне осталось только скрипнуть зубами, а затем сесть на корточки и, приложив руки к потолку, начать создавать печать со свойствами алхимического круга преобразования. Пси-ускорение позволило закончить работу раньше, чем осьминог в очередной раз решил метнуть в мою сторону молнию, мощности которой хватило бы для обеспечения электричеством на сутки какого-нибудь небольшого корабля. — Как сказал один художник из мира боевых магов: искусство — это взрыв!***
Гуманоидный белый тигр был быстр, ловок, смертоносен: от его когтей поднималась черная дымка, а в местах ударов по стенам красовались неглубокие царапинки, так же источающие ядовитый дымок. К смене вектора гравитации и самой силы притяжения он привык быстро, так что теперь всегда приземлялся на лапы то на стены, то на потолок, то на пол. Белая и полосатая шкура оказалась крайне прочной и легко принимала на себя как боевые заклинания, так и оружие, напитанное чакрой. Мне-таврасу попросту не хватало сил, чтобы продавить естественное сопротивление урону организма архимага, так что оставалось уворачиваться и тянуть время. Пытаться воздействовать друг другу на разум мы перестали еще в первые секунды, практически одновременно придя к выводу о пустой трате сил, в магическом же плане Раджа предпочитал давить грубой мощью и физической силой. «Никаких красивых комбинаций, искусных кружев энергетических плетений… Совершенно не похоже на то, что демонстрировали некроманты на своей дуэли». Увернувшись от очередного серпа черного огня, решаю пойти на риск: при помощи управления гравитацией воздействую на атомы внутри своего тела и увеличиваюсь до размеров, сопоставимых с противником (метров сорок-пятьдесят в высоту). При помощи все той же силы гравитации заставляю тело стать тяжелее, чтобы не быть слишком уж легким, а затем окружаю себя покровом из молний. Пользуясь магией жизни, укрепляю скелет и наращиваю мышцы, шерсть, покрывающая тело на груди и плечах, срослась и затвердела, став чем-то вроде пластин брони. — Кис-кис-кис… — приняв защитную стойку на полусогнутых ногах, расправляю во всю ширь крылья и насмешливо подмигиваю белому тигру. — Иди ко мне!***
Покрывшись ало-золотой чешуей, Мерлин встретил мою атаку потоком золотого пламени, а затем начал выжигать окружающее нас пространство, выплескивая свою магию волна за волной. В грубом противостоянии силы, даже находясь на своей территории, я-Микки уступал архимагу по всем статьям. «Жаль: основа, да еще с поддержкой Мистики, смог бы с ним побороться. Сейчас же получилось так, что я сам себя запер в ловушке, лишившись возможности на маневр».***
(Отступление). — Дэвид, ты разве не должен был отправиться домой? — удивился постовой чародей, рефлекторно просканировав ауру приближающегося мужчины. — Просто я подумал и решил… — начал говорить человек возвышенным тоном, а в следующую секунду оказался на расстоянии вытянутой руки от собеседника. — Я уже дома. Игнорируя личные магические щиты, артефактную одежду и защитные амулеты, правая рука Джафара Мора пробила грудную клетку светловолосого человека лет тридцати на вид. Пальцы сомкнулись на трепещущем сердце и рывком вырвали его из груди, а умирающее тело после пинка левой ногой врезалось в напарника охранника, мешая сразу же вступить в бой. Плавно подшагнув к второму противнику, свободной рукой замаскированный преступник схватился за запястье младшего чародея и тут же сжал пальцы до хруста костей, ломая руку, удерживавшую боевой жезл. Крик боли не успел вырваться из горла жертвы, а бывшая марионетка Мозенрата уже выплюнул зуб, напитанный пси-силой, который, словно пуля из револьвера при выстреле, в упор снес часть головы цели. Отбросив оба трупа, Джафар сконцентрировал свое внимание на кровоточащем сердце, зажатом в пальцах руки. Сперва применив иссушение, он заставил цепочки рун, состоящих из плотной чакры, сплестись паутинкой на уже мертвом органе, а затем сотворил измененное заклинание призыва и отбросил новоявленный артефакт в сторону. Не успело сердце упасть на землю, как вокруг него заклубилась полупрозрачная белая дымка, с каждой секундой становящаяся все более плотной и принимающая вид недавно убитого человека. К пятой секунде фантом полностью сформировался и посмотрел на своего создателя безжизненными глазами, в которых читалось ожидание приказов (упокоить его можно было только разрушив сердце, которое в отличие от людей и большинства зверолюдов теперь находилось в области таза). «Задница — это последнее место, которое стараются поразить во время сражения насмерть». — Открой проход, а когда я окажусь внутри, закрой его за моей спиной и защищай, — отдал приказ Джафар. Фантом молча подошел к своему телу, снял с него амулет-ключ и направился к барьеру. Стоило серебряному кругляшу, подвешенному на цепочку, коснуться оранжевой пленки, как в ней образовалось круглое отверстие диаметром в два метра, откуда тут же начала вытекать прозрачная сине-зеленая чакра. Используя пси-ускорение, Мор проскочил под барьер, тут же услышав, как на посту охраны стали раздаваться хлопки аппарации. Однако того, что происходило дальше, он узнать не смог, так как неживой слуга снова закрыл проход и, как было приказано ранее, приступил к его защите. … Использовав заклинание левитации, чтобы взлететь к заросшему чакродеревьями острову, бывшая марионетка Мозенрата увидел любопытную картину: гибкие древесные стволы и корни, переплетающиеся между собой в тугой узел, непрерывно колыхались и шарили в воздухе тонкими ветвями, которые напоминали какие-то то ли щупальца, то ли усики насекомого. У всего этого массива имелась чакросистема с единым очагом где-то в глубине, а также зародилось некое подобие разума, пока что примитивного, словно у новорожденного голодного щенка. «А ведь это даже лучше, нежели я мог предполагать». Скинув с себя чужую кожу и оставшись полностью голым, Джафар медленно стал парить над островом. Некоторые ветки, к которым он подлетал слишком близко, начинали тянуться к нему острыми иголками и, если маг не отлетал на безопасное расстояние, то весь древесный массив начинал совершать волнообразные движения в его сторону. Из-за густого сине-зеленого тумана чакры, которая делала воздух густым, будто вода, Мору казалось, что он находится на дне океана, а под ним колышутся настоящие водоросли… «Странно, что остров решили не уничтожать и лишь оградили его барьерами. Видимо, кто-то из вышестоящих магов оценил перспективы, даруемые чакрой, и решил провести свои опыты. Может быть, даже архимаги руку приложили: это объяснило бы то, что у деревьев проснулся разум, характерный для животного». Зависнув над местом, где ощущался очаг СЦЧ древесного монстра, мужчина убедился в том, что никто не стал его преследовать под барьером. Все же природная чакра в столь большой концентрации была слишком токсична, а еще разрушала магические плетения, повреждала артефакты, вызывала неконтролируемые мутации… «Только если не уметь с ней работать». Джафар предполагал, что маги из охраны не решаются принять какое-либо решение, пока нет начальства, которое в свою очередь занято более важными вещами. Была даже вероятность, что они понадеются на гибель Мора, не справившегося с чужеродной силой. — Мысли в сторону: пора действовать, — перевернувшись в воздухе вниз головой и вытянув вперед сцепленные в замок руки, бывшая марионетка Мозенрата начал стремительно вращаться, выпуская из своего организма ровный поток чакры, который сформировал серо-голубой вытянутый кокон. Прекратив поддерживать левитацию, Джафар упал вниз, вращающимися потоками чакры ломая ветви и гибкие стволы, чтобы пробурить себе путь к очагу. Древесная громада отреагировала на атаку попыткой раздавить источник угрозы, однако Мор уже успел преодолеть самый опасный участок и остановился прямо перед сферой из переплетенных корней. Положив на шершавую поверхность обе руки, он даже не поморщился в тот момент, когда кожу пробили тонкие молодые побеги гибких ветвей, полностью сконцентрировав свое внимание на создании пространственной печати-клетки, которая была бы соединена с неполноценным разумом древесного монстра. Веточка за веточкой, побег за побегом растения прорастали в теле бывшей марионетки Мозенрата, разрывая мышцы и кожу, оплетая кости и высушивая сосуды с кровью. К тому моменту, как состоящая из шестигранника, окруженного языками черного огня, запечатывающая структура была готова, невредимой оставалась одна лишь голова. С влажным хрустом шея Джафара переломилась, и из места разрыва высунулись шесть паучьих лапок, пользуясь которыми голова добежала до центра печати и использовала последние крохи энергии для активации. С глухим хлопком в облачке белого дыма мозг Мора исчез в пространственной тюрьме, соединенной с разумом древесного существа. … Оказавшись в пространстве, заполненном вяло трепыхающимися побегами лиан, бывшая марионетка Мозенрата не стал пытаться поглотить примитивный разум, чтобы не настроить против себя его волю. Вместо этого он сам прорастил нечто вроде корней и начал вплетаться в общую структуру, занимая место мозгового центра. Жертва не стала проявлять сопротивления, добровольно отдав право наиболее приспособленной к этой деятельности частице себя принимать решения, требующие сложную мыслительную деятельность. … Громада леса начала изменяться: корни покидали истощенный кусок земли, стволы и ветви переплетались в тугие жгуты, образуя голову, торс, руки и ноги. Вскоре на парящем в воздухе куске безжизненного камня во весь рост возвышался гигант из живого дерева, кожу которому заменяла гладкая и бархатистая белая кора. — Склонитесь перед древобогом! — разведя руки в стороны, прогудел монстр, а затем погладил левой рукой подбородок, украшенный тонкой бородкой из черных лиан, и усмехнулся. — Энт доморощенный.***
Новому сигналу тревоги (уже третьему за последний час) почти никто из магов-наблюдателей уже не удивился. Даже тот факт, что вблизи побережья Англии «Тени» зародился и стремительно набирает силу темный бог, вызвал разве что злость и решимость. Так как архимаги находились вне досягаемости, простым служащим сил государственной безопасности пришлось действовать самостоятельно: над городами стали вспыхивать защитные барьеры, мобилизовались те группы быстрого реагирования, которые все еще оставались в резерве, магам, достигшим возраста, достаточного для военной службы, отправлялись оповещения о необходимости прибыть в ближайшую точку сбора. К сожалению, остановить ментальную волну, расходящуюся от тюрьмы Азкабан и набирающую все большую мощь с каждым пройденным километром, они не успели, так что оставалось надеяться на экранирующие барьеры над самими поселениями чародеев… … Упав на колени, Грим взвыл от раздирающей его боли: тело обрастало жгутами мышц, на коже вырастала черная шерсть, лицо вытягивалось вперед, превращаясь в подобие волчьей морды, а для хвоста в доспехах вообще не было предусмотрено отверстия. Он мог бы сказать, что кто-то вмешался в ритуал и из-за этого все пошло не по плану, но… — Аааауууу! Взвыв диким зверем, темный бог вцепился отросшими когтями в нагрудную броню своих доспехов и рванул руками в разные стороны, тем самым разрывая прочнейший металл, укрепленный душами магов, словно какую-то фольгу. Дышать сразу же стало легче, но останавливаться он не стал и, схватившись за латные штаны, разорвал и их, оставаясь одетым только в наплечники, наручи и сапоги. «Так просчитаться — это нужно было уметь». Облегченно вдохнув густой морской воздух полной грудью, новорожденный темный бог поднялся на ноги и осмотрел свое все еще меняющееся тело. Его рост стал выше, как минимум три метра, если считать заострившиеся волчьи уши, размах плеч тоже впечатлял, как и общая бугрящаяся под угольно-черной шкурой мускулатура. От крестца рос черный хвост, достающий почти до середины голеней, пальцы рук обзавелись когтями, а в глазницах (что удалось узнать благодаря иллюзорному зеркалу) пылало багровое пламя, не позволяющее увидеть зрачков. «Такое могло случиться, если под ритуал попало слишком много зверолюдов и недостаточно много людей. Впрочем, это уже незначительные детали. Нужно переходить к следующему этапу». Потянувшись к своей новообретенной мощи, которая продолжала расти каждое следующее мгновение, все ширясь и становясь насыщеннее, Грим направил в зеркальное небо новый приказ, на этот раз куда более сильный, нежели предыдущий: — Я — Грим, ваш бог! Убивайте во имя меня! (Конец отступления).