Генерал Риг

Из девяти измерений, входивших в систему Иггдрассиль, по факту жизнь была лишь в семи. Хельхейм — мир мёртвых, не мог давать жизнь по определению, а Свартальфхейм — мир тёмных эльфов, давно превратился в непригодную для существования пустыню с ядовитой атмосферой. Но и семь планет, соединённых лучами космического древа, являли собой хозяйство обширное, десятки миллиардов душ не должны были оставаться без присмотра. Издревле сложилось, что за порядком в мирах Иггдрассиля следили асгардцы — самая сильная, воинственная раса, владевшая тайнами магии. С возложенной на себя задачей они справлялись, пусть порой и не без ущерба, зато крайне самоотверженно. В Асгарде находился Биврёст — магический лучевой мост, который потоком света мгновенно переносил войско в любое измерение и возвращал обратно. С Биврёста открывался вид на все девять миров, он давал Асгарду огромную фору и помогал выигрывать войны, коих случалось немало. Последние тридцать веков бессменным стражем Асгарда и всего Иггдрассиля был Хеймдалл, ас, обладавший удивительными даже для магической расы способностями: он видел и слышал буквально всё, что происходило на других планетах и на границах Иггдрассиля. Он мог и не использовать хитроумные чародейские приспособления, придуманные предшественниками, а наблюдать за жизнью из любой точки пространства. Но Хеймдалл был ещё и воином, поэтому и вызвался стоять на Биврёсте и встречать врагов. Редко, очень редко дар Хеймдалла подводил его, но всё же случалось и такое. Последний раз это произошло, когда на Асгард напали остатки тёмных эльфов, Хеймдалл не заметил их из-за морока, за что и поплатился. Царь Асгарда Один почему-то рассвирепел не сразу, а спустя лишь несколько недель. Он вызвал Хеймдалла во дворец и... О том, что было в тот день, Хеймдалл не очень-то любил вспоминать. Вот уже полтора года он путешествовал по Мидгарду и здесь, в мире людей, он отдыхал душой и наслаждался созерцанием. За это время он дошёл от Лондона до Африки, изучил человеческую культуру и привычки, освоил некоторые навыки: вождение автомобиля, добывание денег из банкоматов и даже научился стрелять из земного оружия, хотя асу оно было совсем ни к чему. В лёгкой рубахе и свободных светлых штанах до колен, с небольшим рюкзаком и подержанным, но надёжным калашом за спиной, в тёмных очках и с дредами, Хеймдалл всё же отличался от африканцев, хоть и был, как и они, чернокожим. Он выглядел иначе: опрятный, довольный жизнью, гордый, — поэтому его принимали за богатого туриста, которому можно втридорога продать какую-нибудь дребедень. Очередной зловонный тарантас остановился прямо посреди дороги, оттуда выскочили люди и вмиг обступили Хеймдалла. — Купи шкуру жирафа! Есть кусок брезента! Чётки! Чугунные щипцы! Масляный фонарь! — Не надо ничего. Уйдите. — Купи! Купи! Купи! Люди не отставали, кричали наперебой, трясли товаром. Хеймдалл медленно снял широкие очки, чёрные стёкла которых переливались радугой. Не успел он сердито зыркнуть, как люди бросились наутёк. — Бокор! Колдун! Бокор! Торопливо, испуганно закряхтел мотор и, выпустив глухой газовый выхлоп, машина сорвалась с места. Хеймдалл улыбнулся и вернул очки на лицо. Этот фокус помогал безотказно. Увидев яркие жёлтые глаза аса, люди всегда разбегались. Они верили, что человек с такими странными глазами непременно был колдуном и мог превратить их в зомби — живых мертвецов, лишённых воли и обречённых на вечное рабство. В Африке, как и в других уголках Мидгарда, действительно были маги, способные творить подобные вещи, но пока Хеймдалл не встретил ни одного. Самоучки-врачеватели и откровенные шарлатаны, которые, окуривая хижину дымом, с утробными завываниями вскидывали руки, истошно тряслись в наигранном трансе и расталкивали в грязной ступке обыкновенные анальгетики, выдавая их за волшебное снадобье, были не в счёт. Но именно в Африке вера в колдовство была абсолютной. Наверное, оттого, что для жизни здесь приходилось бояться чего-то большего, нежели смерть. Изнывающая от зноя африканская земля будто была филиалом Хельхейма, смерть поджидала здесь всюду. Она охотилась, воплотившись в крупных зубастых хищников, подкрадывалась в облике ядовитых ползучих гадов и проникала в кровь вместе с невидимыми глазу страшными вирусами, которые убивали людей больше, чем крокодилы, львы, тигры или змеи. Болезни выкашивали целые деревни. Хеймдалл удивлялся, как люди вообще могли жить в таких условиях, и совершенно не понимал, почему вместо того, чтобы приспосабливаться и работать, они постоянно воевали. Все свои силы люди тратили на войны. Хеймдалл бросил попытки разобраться в сумбуре отношений местных племён, их вражда, начала которой уже никто и не помнил, тянулась веками, и было невозможно понять, кто с кем воевал в данный момент времени, всё менялось с несущейся быстротой. Воевали все и со всеми, невзирая на нищету, голод и болезни. Беженцы, попрошайки и воришки, бредущие по дорогам повстанцы, партизаны, мародёры и наёмники — не отличались друг от друга, здешние люди легко становились кем угодно. Они перемещались пешком, на повозках, запряжёнными любыми животными, пригодными для ярма, на старых американских джипах и советских военных уазиках — только эти машины выживали здесь, остальные подыхали. Но несмотря ни на что, Хеймдаллу нравилось гулять по Африке. Босые ноги утопали в мягком горячем песке, Хеймдалл не торопился. Впереди была Ваканда, небольшая страна, небогатая, но на удивление спокойная. За всё время, что Хеймдалл наблюдал за Мидгардом, Ваканда ни с кем не воевала и была эдакой африканской Швейцарией. Какая-то особенная, загадочная тишина окружала эту страну, и таинственность ощущалась всё сильнее с приближением к границе. Хеймдалл сосредоточился и заглянул в Асгард — ненадолго, чтобы удостовериться, что в родном мире всё спокойно. Удостоверился. Царь Один сидел в тронном зале и подрёмывал, опираясь на копьё Гунгнир. Когда взгляд Хеймдалла уже покидал дворец, Один встрепенулся и открыл единственный глаз, огляделся с подозрением, словно хотел рявкнуть: «Кто здесь?!» — Мудила! — прошептал Хеймдалл — само вырвалось. Земляне изобрели много забавных ругательств, и они сами посыпались изо рта, едва он увидел Одина. — Маразматик. Уебище поганое... Старый пердун! Но поток ругательств не смог защитить от неприятных воспоминаний. Хеймдалл снова перенёсся на полтора года назад. То утро было ярким и бодрым. На Биврёст пришёл стражник и сказал Хеймдаллу, что Один приглашает его во дворец для беседы. В этом не было ничего необычайного. Просторный, отделанный золотыми украшениями зал искрился в солнечных лучах. Вокруг трона собрались лучшие из асов: воины, маги, советники. Намечалось, судя по оживлённому настроению, нечто торжественное. Один вошёл, уселся на трон, поприветствовал собравшихся. — Хеймдалл, подойди. Асы расступились, и Хеймдалл вышел в середину залы. Один сомкнул губы, плотно и напряжённо, держал их сжатыми, а когда они побелели, словно раскалились, указал на Хеймдалла пальцем и выкрикнул: — Ты-ы-ы! Убирайся во-он! Асы от неожиданности вздрогнули, по воздуху запорхали недоумённые вздохи. Один продолжал: — Ты опорочил честь великого привратника! Не разглядел врага! Тёмные эльфы ворвались в Асгард! Разломали мой трон и убили жену! В схватке с ними погиб Локи! Я второй раз потерял одного и того же сына! Как это было больно! Локичка, мой бедный несчастный мальчик, погиб два раза и стал героем — из-за тебя! — Один ударил об пол копьём и топнул ногой. — Я изгоняю тебя с Биврёста! Ты больше не смеешь называться стражем Асгарда! Хеймдал стоял ошеломлённый и не верил тому, что слышал. Асы остолбенели от изумления. — Убирайся! И шлем снимай! Один спустился с трона и, прихрамывая, поковылял к Хеймдаллу. Остановился, потянулся к его голове. — Шлем снимай! Отдай! Отдай шлем! Увидев его лицо совсем близко, Хеймдалл удивился тому, как резко сдал царь Асгарда. Осунулся, кожа обвисла и посерела, борода, обычно ухоженная, неопрятно топорщилась. Единственный глаз проваливался в опухшие веки. Он сгорбился и казался ниже ростом, слабым и дряблым. Один тянул руки к голове Хеймдалла, и его пальцы, скрюченные от старческих шишек, словно уродливые улитки, копошились перед глазами, соскальзывали с гладких позолоченных щитков, закрывавших щёки. — Отдай! Снимай! Ты не достоин! Не подходи к мосту! Голос царя стал пронзительно-визглявым, он верещал всё громче, и казалось, что вопли вот-вот рассекут пространство, и прямо в зале появится чёрный провал в бездну. Хеймдалл снял шлем и протянул Одину. — Забирай. Один, получив вожделенный шлем, смолк мгновенно, как ребёнок, рот которого заткнули куклой-сосалкой. Он вернулся на трон, поёрзал и принялся надевать шлем Хеймдалла на голову. Но дело было в том, что на голове Одина уже имелся шлем, и снимать его правитель Асгарда явно не собирался. Он кряхтел, старательно сжимал пальцы, надавливал обеими руками сверху, пару раз даже ударил по шлему кулаком, отчего по залу прошёл скорбный гул. Невероятно, но Одину удалось-таки напялить шлем, разворотив его и помяв. Судя по окаменевшим лицам асов, они едва сдерживали смех и ужас одновременно. Хеймдалл пошёл прочь, до его слуха доносились слова поддержки, произнесённые совсем тихим шёпотом: — Старый болван совсем спятил... — Из ума выжил... — Держись, Хеймдалл... — Приведите сюда леди Сиф! Мне срочно нужна шлюха! — это Один приказывал стражникам. Когда-то леди Сиф была девой швабры — дворцовой поломойкой. Но однажды судьба улыбнулась ей. Асгардский воин Фандрал, побывав в Мидгарде, поведал царю о новой человеческой забаве под названием стриптиз. Одину идея понравилась, захотелось устроить нечто подобное и в Асгарде. Но асиньи, когда царь собрал их на площади перед дворцом и объявил о своей воле, закидали его заранее припасёнными куриными потрохами и рыбьими кишками, освистали и прокляли. До вечера пришлось отмокать в купальне. Только Сиф вызвалась быть стриптизёршей, тем более, палка всегда была при ней. Её образ резко переменился. Одину нравились женщины в доспехах, поэтому Сиф стала носить полную амуницию воина, которую разбрасывала по залу во время танца. Ей даже выдали меч. Через некоторое время Сиф так вжилась в роль, что и впрямь стала считать себя воительницей и просила сыновей Одина — Тора и Локи — взять её в какой-нибудь поход. Тор, Локи и троица их ближайших верных друзей охотно брали деву с собой и на привале, пока жарилось мясо, жарили её по очереди, а то и все вместе сразу. Но в день изгнания Хеймдалла, вскоре после свидания с Одином, леди Сиф пропала. Пропал и Гунгнир, священное магическое копьё царей. Выводы были очевидны — Сиф сбежала и прихватила копьё, только зачем — непонятно. Возможно, заскучала и отправилась на поиски воинских приключений. Сиф нашлась спустя три дня, копьё было при ней. Как написали судебные стражи в протокольном свитке: «Тело закоченело в извращённом положении, головой вниз, оголённым задом кверху, из коего торчал Гунгнир. Копьё стояло под наклоном настолько точным, что являло собою гномон солнечных часов, и по его тени можно было отсчитывать ход времени». На голове Сиф обнаружился покорёженный шлем Хеймдалла, причём, надетый задом наперёд. Судебные стражи, трижды обойдя тело, пришли к однозначному выводу: смерть леди Сиф была трагическим недоразумением, винить в этом некого. Асгардийки, собравшиеся посмотреть на мертвячку, зубоскалили, мол, дева палок уверовала, что ей уготована Вальхалла, и поползла в её направлении, погибнув, как и положено, с оружием в ру... почти в руках... Хеймдалл вздохнул, достал из рюкзака бутылку, в которой никогда не кончалась вода, и сделал несколько жадных глотков. Неожиданный асгардский флэшбек немного испортил безмятежное настроение. До сих пор было обидно, что старый дурак Один взял и вышвырнул его со службы, а на его место поставил недоумка Скёрджа, который в юности пару раз попадал в темницу за мелкое воровство. Зато теперь можно вдоволь путешествовать. Одно дело — наблюдать за жизнью землян из далёкого Асгарда, совсем другое — окунуться в неё, прильнуть всеми чувствами. Песок кончился. Показались лачуги, вокруг паслись козы, щипали жидковатую траву, рядом бегали дети. Это была граница Ваканды. Хеймдалл пошёл по небольшой тропинке, как вдруг путь ему преградили несколько мужчин в синих плащах-покрывалах, исписанных буквами. Наставили копья. — Стоять. Кто такой? — Риг. — Этим именем Хеймдалл всегда представлялся в Мидгарде, у него и паспорт имелся. — Туда нельзя, Риг. Обходи. Хеймдалл всё понял и достал сто баксов. За сто баксов африканские секьюрити пропускали без разговоров, а за двести были готовы проводить незваного гостя куда тот пожелает и развлекать всю дорогу. Но этот вакандец, увидев баксы, лишь пренебрежительно хмыкнул. — Проваливай. Не пропущу. «Вот нахал, — мысленно возмутился Хеймдалл, — мало ему сотни. Нет, больше не получит!» — А ты кто такой, чтобы я послушался тебя и провалил? Кто у тебя начальник? Может быть, устроим всё официально? Визу оформим, таможню, пошлину, м-м? — Я В’Каби, вождь пограничного племени. Ваканда не подписывала никаких таможенных конвенций, поэтому тебе придётся обойти нашу страну. Мы закрыты для чужаков. — Ты совсем сдурел, вождь? Я не собираюсь делать крюк и лезть босиком через горы. — Твои проблемы. Смирись и топай. Этот упрямец начал раздражать, но вдруг Хеймдалл понял, что ретивость В’Каби вызвана вовсе не скверным характером, а чем-то иным. Так ведёт себя человек, который недавно получил мощный нагоняй и теперь всеми силами старается загладить вину. В такой ситуации он и тысячу баксов не возьмёт. Хеймдалл даже посочувствовал вакандцу, ведь его начальник мог запросто оказаться таким же самодуром, как и Один. — Ладно, В’Каби, — дружелюбно сказал Хеймдалл, — мы с тобой коллеги, между прочим. Я сам всю жизнь на границе прослужил, знаю, что это за работа. Пойдём, посидим где-нибудь, пивка попьём и спокойно обсудим мой вопрос, а заодно и кости начальству перемоем. — Нет. Не пущу. Терпение было на пределе, ну не хотел этот упрямец по-хорошему. Хеймдалл снял очки и строго поглядел на вакандцев жёлтыми глазами, но они не испугались, а В’Каби усмехнулся: — Жёлтые линзы, х-м-м, новая мода? Решил похвастаться? Не помогли и жёлтые глаза. — Мне надоело с тобой препираться, вождь пограничников. Я планировал пройти через Ваканду транзитом, и я пройду. Вакандцы окружили Хеймдалла. — Ты не пройдёшь! Хеймдалл шагнул вперёд, как вдруг пограничники все разом тряхнули своими плащами. В этот же миг Хеймдалл почувствовал резкий толчок в грудь, отлетел и повалился на землю. Мощное силовое поле отбросило его метра на четыре, и это было внезапно. Хеймдалл поднялся, отряхнул шорты, оглядел вакандцев. Эти люди явно были не такими простаками, как казались на первый взгляд, они владели каким-то мощным источником энергии. Пока понятно было лишь одно — это не магия. Что ж, придётся их проучить. Хеймдалл снял с плеча рюкзак и достал оттуда сверкающий начищенной бронзой рог. Вакандцы рассмеялись: — Неужели решил напугать нас своей музыкой? — Именно так я и поступлю, — серьёзно ответил Хеймдалл и дунул в рог. Звука не было слышно, и вакандцы собирались расхохотаться ещё громче, чем прежде, но земля будто ожила, она шевелилась и словно выпустила невидимые щупальца, обхватившие людей. Пограничники корчились и падали, их глаза закатились, они дышали с громкими тяжёлыми хрипами. Это было странно, ведь люди должны были испугаться и разбежаться, но рог почему-то сработал иначе. Никого убивать Хеймдалл не собирался. Он проверил сердцебиение у пары пограничников и, убедившись, что судороги скоро пройдут, сказал: — Это был инфразвук, придурки. Страшная штука, может раздавить сердце. Взяв у одного из них в качестве трофея плащ, Хеймдалл пошёл вперёд и вскоре увидел Ваканду. Тут-то асгардца и поджидал настоящий культурный шок. Он очутился в прекрасном технически оснащённом городе, который по уровню развития мог заткнуть за пояс любой Нью-Йорк, Лондон или Токио. Здесь были даже летающие челноки — обтекаемые, бесшумные, манёвренные, похожие на корабли пришельцев из фантастических боевиков. Люди носили нарядную пёструю одежду, золотые украшения и драгоценные камни, приветливо улыбались друг другу. Вид у вакандцев был сытый и счастливый. Но Хеймдалла удивляло совсем другое. Никакого города здесь быть не должно. Из Асгарда, с Радужного Моста, это место выглядело совершенно иначе: селение, состоявшее из сотни лачуг и пары десятков каменных домов. Это значило, что вакандцы каким-то образом скрылись не только от всевидящего взгляда асгардского стража, но и от пронизывающих все миры лучей Иггдрассиля, которые использовались асами для наблюдения до появления Хеймдалла. Предположение о причинах вакандской аномалии появились через четверть часа, когда Хеймдалл, поудобнее приспосабливая трофейный плащ, почувствовал, что среди нитей ткани проходит тончайшая металлическая проволока. Металл был прочным, пластичным и обладал огромной энергией. Поле, оттолкнувшее Хеймдалла на границе, очевидно, было создано этой энергией. — Стоять! Погружённый в размышления Хеймдалл не заметил, что его окружил внушительный отряд лысых женщин в одинаковых ярко-красных одеждах. Со всех сторон на него нацелились копья, женщины глядели свирепо и не скрывали неприязни. — Опя-я-ять... — проговорил Хеймдалл, доставая рог. — Дамы, чем я вам помешал, позвольте узнать? — Ты незаконно пересёк границу Ваканды. Король Т’Чалла приказал отвести тебя в тюрьму. — Нет дамы, передайте вашему королю, что я собираюсь пройти в Кению, прошвырнуться там по заповедникам, посмотреть на купающихся бегемотов. В тюрьму я не хочу. Женщины сомкнулись плотнее, острые наконечники копий касались плеч, груди, живота, спины. Хеймдалл дунул в рог. В этот раз звук был сильный, резкий, злой. Стражниц подбросило в воздух, они кувыркались и падали на землю, разбивая головы, лбы и носы. Но досталось и Хеймдаллу, причём, хлеще всех остальных. На секунду всё тело пронзила боль, которая превратилась в кусачую горячую дрожь. Тело, казалось, вот-вот распадётся на атомы. Мышцы словно растаяли, размякли, ноги не выдержали, подкосились. Пересохло во рту, загудела голова. — Хватайте его! Хватайте! Сопротивляться не было сил, сознание угасало... Чёрная обморочная волна схлынула внезапно, словно чья-то рука сорвала с лица тяжёлую непроницаемую завесь. Не открывая глаз, Хеймдалл видел всё, что происходило вокруг. Он лежал в просторной комнате, напичканной мониторами, измерительными приборами, инструментами. На груди и голове крепились какие-то датчики. Свой верный рог он надёжно сжимал в руке — людям не расцепить защитную магическую хватку, но рюкзак и калаш они забрали. Запястья и щиколотки были прикованы к парившему в воздухе столу, такую цепь асу ничего не стоило разорвать, но Хеймдалл решил пока осмотреться. Рядом стояли несколько человек, среди них он узнал старого знакомого В’Каби. Совсем юная девушка с искрящимися любознательными глазами взбудораженно говорила: — Я проверила уже пять раз. У него структура ДНК совсем другая, понимаете? Это — не человек! — Шури, сестрёнка, успокойся, — ответил ей приятный спокойный мужчина, — не переживай. — Т’Чалла! Неужели ты так и не понял? — с возмущением ответила девушка. — Раз он не человек, то получается, что инопланетянин! Представляете? Инопланетянин... «Так-так, — подумал Хеймдалл, — ко мне явился сам король Ваканды с сестрой-принцессой. Какие почести!» — Ну и что, — ответил Т’Чалла так, будто каждый день встречал инопланетян. — Когда очнётся, выясним, кто он, откуда и зачем пожаловал. — Лучше, мой король, выяснить, каким образом его рог нейтрализует излучение вибраниума, — сказал В’Каби. «Вот оно как, — продолжил размышлять Хеймдалл, — значит, этот металл называется вибраниум. Поглощающий вибрацию, колебания. Теперь понятно, почему сместился диапазон звуковых волн Гьяллархорна, и меня прошибло — не надо было надевать плащ с вибраниумными нитями. Наверняка из-за вибраниума я не мог разглядеть истинный облик Ваканды. Что ж, всё проясняется...» — О-ох! — воскликнула Шури. — Если бы я только могла разжать пальцы пришельца и исследовать этот рог. — Принцесса хочет новую игрушку, — добродушно ухмыльнулся широкоплечий бородатый здоровяк, который до этого молчал и думал о чём-то своём, всем видом показывая, что ему абсолютно не интересно происходящее в лаборатории. — М’Баку, ты не прав! Этот рог сделан из удивительного сплава. — Неужели этот сплав сильнее вибраниума? — спросил ТЧалла. Шури взвилась: — Вы не понимаете! Вибраниум, с точки зрения химии, это вполне заурядный металл, свойства которого легко объясняются периодическим законом. Его можно синтезировать посредством ядерных реакций, так были получены мейтнерий, борий, нихоний и сотни других трансурановых элементов... — Хорошо, сестрёнка, ты права, права, — Т’Чалла выставил руки вперёд, не то сдаваясь, не то защищаясь. Но Шури разошлась не на шутку: — Основная проблема синтеза таких металлов в том, что ядра их атомов трудно стабилизировать, они тяжёлые и распадаются, едва возникнув. Но всё это, ещё раз повторяю, не противоречит законам физики. Нет металлов, да и вообще, любых веществ, которые существовали бы только на Земле или только в космосе, периодический закон един для всей Вселенной! Но рог пришельца... Я просканировала его. Судя по спектру — это бронза, сплав меди и олова, в котором присутствуют небольшие примеси железа, серы и фосфора. — Шури, пожалуйста... — взмолился Т'Чалла. — Потерпи, я почти закончила. Так вот, медь в этом сплаве... Это парадоксальная медь! Такого изотопа меди не должно существовать в природе! Не может быть в ядре меди семьдесят шесть нейтронов... Шури подошла к Хеймдаллу и осторожно провела по изгибу рога кончиками пальцев. — Если бы мне удалось изучить его более тщательно... Хеймдалл решил, что пора присоединиться к беседе. Не размыкая век, он сказал негромко и строго: — Не стоит тебе, принцесса, прикасаться к этому рогу. Он зовётся Гьяллархорн, и ты права, он сделан из бронзы. Из дис-бронзы, выплавленной в огне Вечной Битвы. Это магия, принцесса, но она не противоречит законам мироздания. Просто вы, мидгардцы, ещё не открыли эти законы. Мир шире и многограннее, чем вы представляете. Шури глубоко вдохнула, потрясённая этими словами, смолкла. Теперь спрашивал Т’Чалла: — Всё это время ты был в сознании и слышал, о чём мы говорили? — Я услышал достаточно, чтобы получить ответы на свои вопросы. — Кто ты такой, откуда? Зачем пришёл в Ваканду? — Хеймдалл, я из Асгарда. Путешествую по Мидгарду. — Из Асгарда?! — снова всполошилась Шури. — А ты Тора знаешь? — Конечно же знаю, принцесса. Ты бы понравилась сыну Одина, его привлекают смышлёные, увлечённые наукой землянки. У тебя есть шанс. — Здорово... А Локи? — И Локи знаю. Знал. Он погиб недавно. — М-м-м... Как жалко... — Шури вздохнула. Весть о смерти Локи почему-то сильно её расстроила. — Может быть, хватит, — М’Баку покачал мощной головой. — Т’Чалла, ты пригласил меня во дворец, на совет вождей, говорил, что хочешь наладить отношения с племенем Джабари, и обещал щедро угостить. Но как только я пришёл, вы сорвались и прибежали сюда, смотреть на этого чужестранца. Ну что, посмотрели? Так пусть он идёт с миром, куда собирался, а я бы перекусил. — М’Баку прав, — сказал Хеймдалл. — Т’Чалла, твои гости скучают, а старейшины недовольны задержкой. Королева Рамонда жалуется на головную боль. Т’Чалла настороженно сощурился. — Как ты можешь знать, что происходит в моём дворце? — Я вижу и слышу всё. Каждого, кто находится в этой комнате: тебя, принцессу Шури, В’Каби, М’Баку, каждое ваше движение, жест, ваши лица. Я вижу стоящих за дверями твоих бритоголовых валькирий из гвардии Дора Миладже, они осторожно почитывают яойные фанфики про Тора и Локи, которые пишет принцесса. Я вижу гуляющих около дворца людей и тех, кто живёт в городе. Каждого. Я вижу всё, что происходит в Ваканде и соседних Уганде, Кении и Судане. Я вижу войны, свадьбы, похороны. Я вижу всю Африку, всю Землю и каждую живую душу в Асгарде, Альфхейме, Ванахейме, Нибельхейме, Мидгарде, Ётунхейме и Муспельхейме. Если говорить земным языком, то в моём сознании идёт непрерывная онлайн-трансляция со всех уголков Иггдрассиля. Если же я захочу, то сосредоточусь и смогу заглянуть и в другие системы. Это ещё не всё. Стоит мне позвать на помощь, и меня мгновенно заберут в Асгард, а здесь останется выжженная лучом Биврёста пустота. — Хеймдалл открыл глаза. — Но я не хотел бы ничего разрушать и угрожать вам, вы хорошие люди и, надеюсь, разумные. Предлагаю расстаться мирно. Т’Чалла молчал, обдумывая слова асгардца, по его виду было ясно, что он не станет упрямиться, просто король оцепенел, поэтому и медлил с ответом. Как вдруг М’Баку, совершенно внезапно указал на Хеймдалла и громко сказал остальным: — Да он же... Смотрите, это же чёрный козёл! Хеймдалл опешил от такого хамства. — Ты себя-то видел? — Чёрный козёл! — повторил М’Баку. — Точно же! Хеймдаллу была в общем-то безразлична выходка вождя Джабари, но ситуация обязывала к действию. По законам неформального земного этикета такое оскорбление нельзя было игнорировать. Хеймдалл понимал, что нужно немедленно спросить с М’Баку за слова, иначе он выставит не только себя, но и всех асов, смиренными терпилами. Если бы он оставался инкогнито, и все считали его человеком, то можно было бы промолчать. Теперь же, когда он раскрыл свою личность и принадлежность к высшему миру, он не мог не реагировать на столь грубый выпад. Вызов, брошенный асу человеком, следовало принять незамедлительно. Хеймдалл поднялся, и цепи, державшие его, разлетелись и со звоном упали на пол. — Ты кого козлом назвал?! Не успел Хеймдалл договорить, как его скрутило от боли. Он выгнулся, потом выпрямился и рухнул обратно на стол. В спину будто воткнули длинную металлическую спицу, парализовавшую тело. Куда-то пропали руки и ноги, Хеймдалл не чувствовал их, словно отвалились. В этот раз он не потерял сознание, но происходило нечто совершенно странное. Тело растворялось в воздухе, становилось каким-то жидковатым, походим на глину, а чувства тянулись из этой жижи, испарялись. Его затягивало в чёрную трубу, он кружился, словно сорванный ветром лист. — Он светится... Его тело светится, — голос Т'Чаллы звучал приглушённо, как из-за толстой стены. — Шури, что с ним? — Я не знаю, — встревоженно ответила принцесса. — Я прикрепила к нему новые чипы, для перестраховки, они среагировали, когда он дёрнулся, и выдали усмиряющий импульс. — Усмиряющий импульс... По-моему он... Что ты натворила, сестрёнка... — Нет! — воскликнула Шури. — Я не хотела его убивать. Всё из-за рога! Эта асгардская бронза и вибраниум не совместимы... Асгардец, не умирай!