Генерал Риг

С середины Биврёста открывался потрясающий вид на Асгард. В алом зареве восходящего солнца город был похож на разгорающийся золотой костёр, посреди которого стояло какое-то чудовище. Раньше его там не было. Хеймдалл пригляделся. Громадный платиновый великан ослепительно сверкал прямо в центре Асгарда, недалеко от царского дворца. Судя по шлему с длинными изогнутыми рогами, сие изваяние посвящалось памяти Локи. Хеймдалл подумал, что всё-таки Один окончательно рехнулся. Статуя, конечно, выжимала слёзу, но не скорби по убитому царевичу, её назойливое сияние било в глаза и вызывало желание выругаться и поскорее отвернуться. Что Хеймдалл и сделал. Взяв труп Малекита за шкирку, он пошёл к высокому полусферическому куполу, под которым находился механизм управления Биврёстом. Переступив порог, бывший страж печально вздохнул от нахлынувшей ностальгии, тридцать веков это место было роднее, чем собственный дом. Сейчас всё стало по-другому. Стены из жёлтого, похожего на золото, крепчайшего сплава, украшенные крупными чеканными дисками, были завалены барахлом. Скёрдж не позабыл воровских замашек юности и вовсю использовал возможности Биврёста, чтобы телепортировать из разных миров всякую ерунду. Грудами лежали пулемёты и автоматы, радиоуправляемые модели танков, вертолётов и машинок, ещё какие-то игрушки и даже новенький скутер. Нехотя выключив боевик про Рембо во Вьетнаме, который смотрел на лучевой трансляции, Скёрдж пошёл встречать Хеймдалла. — Привет! Ты это... Ух ты-ы! — Скёрдж схватился за автомат, висевший на плече Хеймдалла. — Это же Daniel Defence M4 MK18, облегчённая штурмовая винтовка, очень удобная. Подари! — Руки прочь. Это сувенир. На память. Отойди-ка. Хеймдалл решил сам переправить Малекита в Хельхейм, не доверял безалаберному Скёрджу. Вспышка света, накрыв тело, вытянулась и вылетела из Асгарда. — Он ведь не сразу долетит? — спросил Скёрдж. — Нет, не сразу. От Асгарда до Земли двадцать две секунды, до Ётунхеймда — тридцать восемь, а до Хельхейма — шестьдесят пять. — Но это быстрее, чем идёт свет! Я слышал, что ничто не может двигаться быстрее света. — Верно. Но Биврёст пробивает нору между измерениями, поэтому перемещение получается более быстрым, хотя внутри норы свет движется со своей скоростью. — А длину норы можно изменить? Чтобы перемещаться быстрее, когда надо? — Можно. Если хочешь, покажу, как это делается. Скёрдж оказался не таким уж безнадёжным болваном, он неплохо соображал и задавал осмысленные вопросы. Подучить его, заинтересовать, станет серьёзнее, глядишь, и получится из него надёжный страж. Луч света иглой вонзился в чёрную гущу мира мёртвых, на мгновение озарив белой вспышкой крохотный его кусочек, а затем погас — пошёл вглубь, к ядру Хельхейма, унося Малекита. Хеймдалл удовлетворённо качнул головой. Вот и всё. Эльф упокоился в черноте, больше он нигде не свалится с неба. Теперь можно заняться воспитанием Скёрджа. Первым делом Хеймдалл хотел заставить его убрать от стен весь хлам, но тут под куполом появился Тор. Румяный и немного растрёпанный, он радостно размахивал Мьёлльниром, за спиной колыхался красный плащ. — Хеймдалл, дружище! А мне сказали, что тебя нет в Асгарде! Как я рад тебя видеть! — Я только что вернулся. — А у нас тут такое творится! Не поверишь! — Что случилось? — Локи жив, представляешь?! — Тор оглянулся. — Локи! Заходи, чего ты там топчешься! Сначала вытянулась тень, словно змея скользнула по гладкому полу, затем около входа появилась фигура. Чёрные волосы до плеч, изумрудные глаза, тёмное одеяние — ткань, похожая на кожу, переливалась от зелёного к синему. Да, это был он, Локи собственной персоной, живой и подленько улыбавшийся. Взглянув на Хеймдалла, он кивком поздоровался и собирался что-то съехидничать, но Тор перебил его: — Хеймдалл, ты ни за что не угадаешь, где Локи всё это время прятался! — И где же? — Он был во дворце! В облике Одина правил Асгардом, представляешь?! — Как провёл отпуск, страж? — Локи тихо, злорадно рассмеялся. Скёрдж от изумления не мог закрыть рот, Хеймдалл был попросту ошеломлён, поэтому не отвечал. В голове вертелось одно: «Значит, все маразматические выходки Одина были шалостями Локи...» Даже как-то легче стало от этой мысли. — Наверное, тебе интересно, а где же сейчас сам Один? — интригующем тоном спросил Тор. — Он в Мидгарде! Локи сдал его в дом престарелых! Сейчас мы пойдём его забирать. — Если он захочет вернуться в Асгард, — ввернул Локи. — Что значит, если захочет? — чуть ли не возмутился Тор и вдруг захлопал глазами. — Что это у тебя? Только сейчас Тор заметил в руках Локи туго набитый кожаный мешок. — Гостинец для Одина, — ответил Локи. С тех пор, как младший царевич узнал правду о том, что он не родной сын Одина, а приёмный, да ещё и вдобавок наполовину ётун, он принципиально не называл Одина отцом. — Гостинец... Зачем? — Ну, если Один захочет остаться в доме престарелых, передадим ему. Может, ему там понравилось... — Не смей так говорить!.. Дай-ка посмотрю, что там. От твоего мешка подозрительно веет чарами. — Обыкновенное заклинание воссоздания предметов, чтобы у Одина долго ничего не кончалось... Тор забрал мешок, расшнуровал и стал вынимать аккуратно сложенные вещи: носки, майки и трусы, шампунь и зубную пасту, печенье, шоколадные конфеты, журналы. Последней он достал пышную мягкую упаковку. — Это ещё что? — Как это — что? — с невозмутимым видом произнёс Локи. — Подгузники. Вдруг пригодятся. — Да... Ну ладно... — Было видно, что Тор не знал, для чего предназначены подгузники. Он наспех запихал всё обратно в мешок. — Пошли. Хеймдалл, ты с нами? — Нет, я... Пронзительный писк резанул слух и отозвался внутри черепа лязгающим звоном, перешедшим в шипение. В этот раз морок был сильнее, к тошнотворному шуму добавилась ещё и боль, коловшая сердце быстрыми беспорядочными тычками. Глаза не видели ничего, кроме белой мерцающей пелены. С трудом втягивая воздух, Хеймдалл надавил на виски. — Что с тобой? Ты ранен? — увесистая ладонь Тора легла на плечо и словно сняла наваждение. — Нет, это всё крыса... — Крыса? — с недоумением переспросил Тор. — Да. — Хеймдалл достал черепушку. — Нашёл в Мидгарде. Колдовской амулет моего деда. Увидев артефакт, Локи мгновенно сосредоточил на нём взгляд. По глазам читалось, что он, будучи опытным магом, что-то почувствовал и сразу понял многое, а если бы смог осмотреть крысу, то узнал бы ещё больше. Но Локи не двигался с места, молча стоял, скрестив руки на груди. Гордость не позволяла ему просить. Возможно, он задумал чуть позже выкрасть заинтересовавший его амулет, чтобы тайком изучить. От младшего принца можно ожидать чего угодно, да, последние годы они с Хеймдаллом не ладили. Но Локи мог бы объяснить, из-за чего появляется белый шум и опасен ли он, так почему не обратиться к нему за помощью? — Что скажешь, колдун? Локи охотно взял протянутую черепушку, немного удивившись тому, что предложение было сделано так просто, без недоверия, чуть ли не с дружелюбием. Подержал её на ладони, поднимая то выше, то ниже, словно качал на волнах, потом накрыл второй ладонью. Взгляд Локи застыл, губы побледнели. Хеймдалл понял, что и он услышал белый шум, но, в отличие от него, маг знал, что нужно делать. Локи что-то шептал еле слышно, иногда щурился, как вдруг сквозь его пальцы полилось золотистое свечение. Локи убрал ладонь. Свет, окруживший крысиную голову, бил небольшим фонтанчиком и проникал под кожу Локи, его вены мерцали желтоватыми искрами. — Это не совсем амулет, — заговорил Локи, — этот артефакт был когда-то составной частью мощного магического... — Нам пора к отцу, — перебил Тор, — потом наглядишься. — Замолчи! — Локи даже не посмотрел на брата. — Не мешай мне. Я слышу голос крысы. Она зовёт куда-то... Я пойду... Можешь лететь в Мидгард без меня, если торопишься. Медленно ступая, Локи вышел на Биврёст. Больше он не произнёс ни слова. Потом за ним последовал и Хеймдалл. Тор, недолго постояв, пожал плечами и отправился догонять их, прижимая к груди мешок с гостинцами. После Биврёста Локи сразу свернул на улицу, которая вела к Серебряному озеру. Около парка, окружавшего озеро, остановился, прислушивался к голосу. Спустя минуту повернул на юг и уверенно полез через кустарник, по высокой траве. В старой, заброшенной части парка не было ни одной тропинки. Одно за другим Локи обходил древние деревья с чёрными, заросшими густым зелёным мхом стволами. Их закрученные толстые корни, словно замершие, затвердевшие волны, поднимались над землёй, приходилось постоянно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться. — Здесь! — Локи указал на громадный дуб и сел перед ним на коленях. Хеймдалл вдруг разволновался. Он почувствовал — Локи нашёл что-то очень ценное и важное. Крысиная голова сверкала, а звук стал похожим на перезвон колокольчиков, а не на шум. Когда артефакт затих, Локи коснулся одного из корней, и тот растворился в воздухе. Открылась небольшая насыпь — песок, перемешанный с мелкими камушками. Призвав магию, Локи одним жестом раскидал всё это. Под насыпью лежала плита из чёрного гранита, украшенная по краям золотым орнаментом, в середине были три крупных камня — синий, красный и зелёный, а под ними надпись, которую Локи прочёл шёпотом: «Во благо Асгарда, исполняя последнюю волю, я — Хаген, сын Тергата, запечатал здесь силу Крауфа. До конца времён, пока жив Иггдрассиль, магия Крауфа будет оберегать Асгард». Локи обернулся, резко поднялся на ноги и посмотрел на Тора и Хеймдалла одновременно со злостью и восхищением в глазах. — Вы хоть поняли, что это такое?! — находка взбудоражила его. — Это могила колдуна Крауфа! — Это ошибка, — Хеймдалл покачал головой, — отец говорил, что дед погиб в каком-то из далёких миров бездны... — Крысиный Король был твоим дедом?! — изумился Локи. — Я не знал... Я читал его книгу... — Нет, это не ошибка, — сказал Тор. — Твой дед, Хеймдалл, действительно погиб в чужом мире. Царь Бури обвинил Крауфа и ещё нескольких магов в заговоре и в покушении на царицу и жизнь наследника в её утробе, им пришлось бежать из Асгарда, чтобы спасти себя. Много лет они бродили в бездне. Крауф и его ученик Хаген оказались на планете Ветерна, населённой вампирами. Там и погиб твой дед, а Хаген забрал его останки и носил их с собой, пока не смог вернуться в Асгард. Планета Ветерна. «Посланник с Ветерны ждёт нас...» — слова кого-то из ревенантов сразу же всплыли в памяти. Это был третий «привет» от деда, привет, который Хеймдалл не заметил, поскольку не знал, где именно Крауф встретил смерть. Локи снова опустился на колени и неторопливо, с горечью говорил: — Это не просто могила, а магическое захоронение-оберег, выполненное с соблюдением всех правил ритуала. Мать нужно было хоронить также, но вы не позволили мне. Вы с Одином испугались, что если я выйду из темницы, то исчезну. Возможно, так и случилось бы, но прежде я бы похоронил мать как положено, я давно выучил ритуал... — Мы похоронили мать как воина, в священном огне, — возразил Тор, — она погибла в бою! — Это глупо! Мать была прежде всего колдуньей, а уж потом царицей, воином... — Локи возмущённо приподнял кулак, в котором держал крысиную голову. — В детстве я читал про магические могильники и представлял, что когда умру, то меня похоронят по ритуалу, и я присоединись к великой плеяде магов и вместе с ними буду витать над улицами и дворцами Асгарда, и моя жизнь будет вечной. Я хотел увидеть могилы знаменитых асгардских магов, по книгам которых учился, но мать говорила, что мне рано ходить к ним. Тайком от неё я пытался сам разыскать могилы, строил десятки предположений о том, где могли похоронить Хагена, Ярсу, Броуга, Найрему и других. В ту пору я вдоль и поперёк облазил все самые тёмные закоулки Асгарда, много интересного мне попалось, но ни одной могилы я так и не нашёл. Потом увлечение прошло, появились другие заботы. И вот сейчас, когда я совсем позабыл о детских исканиях, передо мной одна из таких могил. Я собираюсь открыть её. Не вздумайте возражать мне! Локи убрал амулет и положил ладони на золочёные края плиты. — Игге Крауф, мы откликнулись на твой зов. Я — Локи, сын ётуна и асиньи, выросший в Асгарде. Со мной царевич Тор, сын Одина, и Хеймдалл, твой потомок. Игге Крауф, ты слышишь меня? Древнее, нынче почти исчезнувшее обращение асов «игге» было подчёркнуто уважительным. Тор и Хеймдалл понимали, что всё это являлось частью церемониала, но всё же смиренный тон Локи, склонившего голову над могилой, удивлял. Никогда прежде его не видели таким. На плите загорелся синий камень, вспыхнул ярко, стал переливаться. — Игге Крауф, ты будешь говорить с нами? Вспыхнул зелёный камень. Локи коснулся его, и плита приподнялась, а потом бесшумно пошла в сторону, открывая неглубокую яму, отделанную всё тем же чёрным гранитом. Внутри, в прозрачном широком сосуде, исписанном рунами, лежал скальп. Сотни тонких чёрных косичек, на некоторые из них крепились золочёные крысиные черепа. Локи напряжённо смотрел сквозь зачарованное стекло, словно надеялся разглядеть ещё что-нибудь. — Но... По ритуалу в могильник нужно закладывать урну с прахом... — От Крауфа не осталось праха, — ответил Тор, — только волосы. Послышался звук, похожий на вздох, и от сосуда заструилась кверху золотистая дымка. Извиваясь, она поочерёдно перемещалась ближе то к Тору, то к Хеймдаллу, то к Локи, словно внимательно всматривалась в каждого, заглянула даже в мешок, который Тор повесил на плечо. Как живое существо, дымка испускала флюиды настроения и давала понять, что все трое ей понравились. Повертевшись ещё немного, она набросилась на Локи. Обвитый золотистыми кольцами, будто змеёй, он упал на землю, стал дёргаться и хихикать. — Ай-ай-ай! Ой! Не надо! Ай-ой-ай! Хва-а-а... ай! Это продолжалось около минуты, потом дымка отпустила Локи и уползла обратно в могилу. Извалявшийся в траве, взъёрошенный маг сел и вытер слёзы, отдышался. — Оно меня щекотало... Тысячи крысиных хвостов шевелились на моей коже и щекотали, думал, умру. Похоже, Хеймдалл, шутник был твой дед... Надо закрыть могилу. Локи вытряхнул из волос застрявшие листья, призвал магический ветер, чтобы очистить одежду, а закончив приводить себя в порядок, стал серьёзным и подошёл к могиле. Когда он коснулся красного камня, плита пошла обратно. Локи склонил голову. — Благодарю тебя, игге Крауф. Песок с мелкими камушками, разбросанные вокруг ямы, заискрились и засыпали плиту. Потом вернулся на место корень. Тор спросил нетерпеливо: — Зачем он позвал нас? — Не знаю... — Локи пожал плечами. — Я правда не понял. По-моему, дух Крауфа просто заскучал и захотел общения. Он подарил мне часть своей магии, сказал, если так можно выразиться, что ему не жалко, то, что он отрезал, вырастет вновь. Но зачем, у меня и своя магия есть... — Локи довольно улыбался, ему было приятно, что легендарный чернокнижник Крауф выбрал именно его. — Что ж, теперь можно идти к Одину. Все трое отправились к Радужному Мосту. Тишину нарушил Тор: — Локи, а почему ты убил леди Сиф? — Она сама виновата, — Локи чуть скривился. — Сиф раскрыла меня, когда мы развлекались во дворце. Замахала руками, как курица крыльями, даже не оделась, а сразу побежала и давай вопить: «Стража! Стража! Царь не настоящий! Самозванец!» Я метнул в её сторону Гунгнир, хотел припугнуть, а она в этот момент поскользнулась и шлёпнулась на колени. Копьё угодило ей прямо в зад. Это был несчастный случай... Дом престарелых, в который Локи сдал Одина, оказался чистеньким, приятным заведением, с небольшим садом и цветником, благоухавшем розами. Старички прогуливались, читали журналы, играли в шахматы, пили таблетки и ругались с медперсоналом. Тора и Локи встретила администратор — крупная пышнотелая женщина в костюме с брошью и высоком взбитом шиньоне из искусственных каштановых волос. Губы её, накрашенные тёмно-красной помадой, были маленькие и на упитанном широком лице смотрелись нелепо, словно недоделанные узкие проранки. Говорила она зычным, напористым голосом: — Капризничал ваш дедушка, молодые люди. Кисель выплюнул. Мы раз в квартал проводим с контингентом разъяснительную работу о том, что кушать кисель полезно для кишечника, плакаты вешаем, а вашего дедушку долго уговаривали и чуть ли ни с ложки кормили. Так он глоток взял, во рту побалакал и прямо на пижаму выплюнул. «Не буду я, — говорит, — ваши вишнёвые сопли глотать! Подайте компот!» — Мы заберём его домой, — сказал Тор. — Это очень хорошо. Вот он, вон там... В пижаме из светлой ткани с играющими в мячик щенками Один сидел на лавочке и отгадывал сканворды. Увидев Тора и Локи, он отложил журнал. — Сыновья мои, дайте я обниму вас, садись ко мне ближе и слушайте... Локи. Я не сразу смог разбить твои чары, Фригга гордилась бы тобой. Вы вовремя пришли, я скоро умру, близится мой час... — Отец, не выдумывай, — с недовольством сказал Тор. — Мы вместе вернёмся в Асгард, просидишь на троне ещё лет пятьсот. — Не перебивай меня! Сыновья, вы должны узнать кое-что... У вас есть сестра. Мой первенец, её зовут Хела. Не надо смотреть на меня как на старого маразматика, которого сердобольные доктора обкололи галоперидолом. Хела будет претендовать на трон Асгарда, но это не самое страшное для вас... Во все времена Асгард порождал чудовищ, наделённых огромной разрушительной силой, такова обратная сторона магической природы нашего мира. Битва с ними, воплощениями хаоса, началась с появлением жизни и будет вечной. Хела же превзошла всех прежних чудовищ вместе взятых. Чем больше она сражалась, тем могущественнее становилась её магия, и однажды она стала угрожать не только Асгарду. Чувствуя неимоверную мощь, Хела пошла в бездну и собиралась воевать до тех пор, пока её безоговорочно не признают повелительницей Вселенной. Хела беспощадно порабощала планету за планетой, и я понял, что если не остановить её, то это сделает Судьба, и это будет концом нашего мира, поскольку Судьба уничтожит не только само чудовище, но и источник его мощи — Асгард. Хела, а вовсе не сотни раз поверженный огненный великан Суртур, принесла бы рагнарёк. Мы с Фриггой победили Хелу и сделали так, чтобы все в Асгарде забыли о ней, поверьте, так было нужно. Больше тысячи лет я сдерживал Хелу в магическом заточении, но когда я умру, печати спадут... Вам придётся остановить её, на вас вся надежда, сыновья... Простите, что не сказал раньше... Губы Одина посинели, он сполз набок и закатил глаза. Царь Асгарда умер, дух его светящейся волной устремился в небо. — Санитары! — крикнула медсестра, — несите мешок для трупа! Тонкие трещины разорвали пространство, по воздуху стала расползаться густая чёрная жижа, а вокруг неё вздувалась вытянутая прозрачная оболочка. Внутри проступали очертания гибкой женской фигуры. Замерев, Тор вглядывался в хищное лицо сестры. У Хелы были чёрные волосы, тёмно-зелёная одежда обтягивала её, словно змеиная чешуя. Губы расходились в страшной угрожающей улыбке, а глаза разгорались безумным ликованием — до свободы оставалось одно мгновение. Леденящим стальным голосом Хела приказала братьям: — На колени! На колени перед своей царицей! Тор сжал молот, приготовился к бою. Вдруг на оболочку, разделявшую пространства, обрушился поток золотых искр, это Локи ударил магией. Искры вспыхивали, разгорались и быстро гасли, превращаясь в угли, из которых являлись крысы. Большие чёрные крысы с длинными хвостами вмиг окружили последний рубеж, сдерживавший Хелу. — А-а-а-а-а! — заорала Хела и схватилась за голову. — Уберите этих тварей! Ненавижу! Проклятые подлецы! Вот как вы встречаете свою царицу! Магические крысы, отжив свой мимолётный минутный век, рассыпались в пепел, но чары Локи творили новых. Хела продолжала вопить и оскорблять братьев. — Я вас живьём сожгу! Изменники! Трусы! Ничтожества! Вы будете молить о смерти! Тор воспрял духом — кто бы мог подумать, что Хела — кровожадная беспощадная злодейка, описанная Одином как лютый хтонический ужас, испугается каких-то жалких крыс, будто последняя истеричка. — Я не знаю, что делать дальше, — шепнул Локи, — магия, подаренная Каруфом, будет плодить крыс, пока у меня есть силы. Но когда я выдохнусь, Хела выйдет. Она возьмёт нас измором... Хеймдалл, поняв, что братьям нужна помощь, дунул в рог, созывая асгардское войско, и сказал Скёрджу: — Отправляй меня туда. Всех переноси в Мидгард! За секунды, которые понадобились, чтобы лучи Биврёста добрались до Мидгарда, положение не сильно изменилось. Локи принял облик ётуна: кожа его посинела, покрылась инеистыми рубцами, глаза налились краснотой. Он посылал в Хелу потоки холода, она так и не решилась покинуть осаждённую крысами оболочку и постепенно промерзала, превращаясь в ледяную глыбу. — Она не погибнет, — сказал Локи, — ничто не берёт сестрёнку! — Так морозь сильнее! — посоветовал Тор. — Каким образом, не подскажешь?! — раздражённо ответил Локи. — Холод — это тебе не тепло, которое может разгораться до бесконечности. Ниже нуля градусов по шкале Кельвина температура опуститься не может! Это минус двести семьдесят три градуса по Цельсию, температура космического вакуума. Ни один маг не изменит этого! — Вообще-то и тепло не может нарастать до бесконечности, — возразил Тор. — Верхний предел — это планковская температура, миллиарды миллирдов градусов, это температура Вселенной в первый миг Большого взрыва! — Ах вот как! — взвился Локи. — Смотрю, ты от своей земной подружки-лаборантки ума поднабрался. Ну, раз ты теперь у нас такой умный, придумай, что нам дальше делать с Хелой?! — Придумал! — Тор поднял молот. Одна за другой во дворе дома престарелых появлялись вспышки света, приносившие асгардских воины. Старички и персонал с интересом разглядывали пришельцев, их удивительные доспехи и мечи, по клинкам которых бегали разноцветные магические искры. Тор раскрутил молот и запустил его в замороженную оболочку. Молот треснул и рассыпался. Тор, Локи и Хеймдалл в отчаянии переглянулись. Но в следующую секунду замороженный пузырь лопнул и, издав громкий хлопок, разлетелся фонтаном осколков. Одна из льдинок угодила Тору прямо в глаз. Он вскрикнул и закрыл его, а когда убрал ладонь, на лице сверкал огромный синий отёк. — Надо приложить лёд, — сказал Локи. Тор и Хеймдалл улыбнулись. Всё было кончено. Останки Хелы, разбросанные по траве, таяли в солнечных лучах и утекали в землю. Войско не понадобилось. Трое накачанных санитаров во главе с администраторшей подошли к лавочке. Зашуршал чёрный пластиковый мешок. — Упакуйте дедушку, — распорядилась администраторша. — Не надо, — ответил Тор, — мы заберём его в Асгард. — Как это не надо?! — загудела администраторша, — таков порядок! Спорить было бесполезно. Люди уложили Одина в мешок, застегнули молнию. — Скёрдж! — крикнул Тор, глядя в небо. — Давай мост! Световой ливень смыл асгардцев за пару минут. Стоя на Радужном Мосту, Тор, Локи и Хеймдалл приходили в себя. У Тора за спиной так и висел мешок с гостинцами — не пригодился — отец в чёрном пластиковом мешке лежал у его ног. Локи, игнорируя скорбь брата и скрывая свою, произнёс: — Я же говорил, что мать надо было хоронить как мага. Она предупредила бы нас. Неожиданно Тор согласился с братом: — Да... Но нам очень повезло с этими крысами. Если бы не амулет... — Спасибо тебе, страж, что нашёл её, — Локи повертел в руках черепушку, — и деду твоему поклон. В знак примирения я подарю тебе новый шлем, обещаю! Голос его звучал будто из далёких глубин бездны и доходил до слуха с большим запозданием. Хеймдалл погрузился в свои мысли, раздумывая над словами Тора. Если бы он не нашёл крысу, Локи не получил бы подарок от Крауфа, и Хела освободилась бы. Но он не нашёл бы крысу, если бы не попал в Африку. А если бы Эрик не уговорил его поехать на машине, он свернул бы гораздо раньше, не дошёл бы до того города и не уловил бы магические импульсы артефакта. Наконец, если бы не проделка Локи, он остался бы в Асгарде и не отправился бы в Мидгард. Все эти «если бы», словно петельки на хрупком полотне Судьбы, сплетались в чёткий узор — настоящее. Оборвись хоть одна из них, узор получился бы другим, и сейчас всё было бы иначе. Но Хеймдалл чувствовал какую-то незаконченность. Осталось сделать что-то маленькое, но очень важное, то, от чего зависело будущее Асгарда. Нужно завязать узелок, чтобы нити не распустились. Но как? Словно услышав этот вопрос, черепушка ожила. Лёжа на ладони Локи, она замерцала, и в голове Хеймдалла снова появился шум, перекрывший голоса Иггдрассиля. Только теперь звуки не резали и не терзали, а приятно обволакивали слух. Это был шум прибоя. Неторопливо набегая, тяжёлые серые волны ложатся на усыпанный галькой берег. Неприметный маленький остров стоит в середине залива. Но нет ни криков птиц, ни всплесков, ни шорохов, — только музыка разливается, заполняя пространство. Она течёт вместе с водой, размашисто качается вместе с волнами. В глубине мелодии бьётся гулкий напряжённый рокот, в котором таится вся мощь стихии. Сейчас море спокойно и не ждёт шторма, прилив идёт размеренно и дарит ветру протяжную задумчивую песню. Но на камнях проступают горькие капли, мелодия ловит и растворяет в себе этот бессловесный плач, и всё сильнее слышится в ней отчаяние. Там, на вершине острова Алькатрас, за решётками старой крепости заперты люди. Они не пленные и не заключённые, они — заложники. Туристы, что пришли на экскурсию в некогда самую страшную тюрьму Америки. Пятнадцать ракет с газом Ви-Экс нацелены на город Сан-Франциско и ждут команды на запуск. Одна ампула этого газа, распылённая в воздухе, может убить семьдесят тысяч человек, и он устойчив настолько, что его не сможет выжечь даже напалм. Из волн выплывают приглушённые голоса — переговоры в радиоэфире. — Термоплазма готова. Нужно ваше решение, господин президент. Термоплазма сможет поглотить Ви-Экс, но вместе с ядом она испепелит и людей. — Это были самые долгие, самые тяжёлые часы в моей жизни. Как можно взвесить человеческую жизнь? Миллион мирных жителей против восьмидесяти одного заложника... Слышится завывающий звук разгоняющихся турбин. Открываются двери ангара, на взлётную полосу выруливают истребители. — Считайте, что у вас боевая тревога. Если мы получим разрешение на запуск, вашей задачей будет полное термальное уничтожение острова Алькатрас. Плазмой должен быть покрыт каждый квадратный дюйм. В результате воздушной атаки вместе с террористами погибнет восемьдесят одно гражданское лицо... — На войне всегда бывают потери, — говорит президент. — У меня в жизни не было столь тяжёлой альтернативы... Подтверждаю воздушную атаку. Турбины становятся громче. Реплики следуют одна за другой: — Центр, говорит ведущий пилот... — Красный Гром ждёт разрешения на взлёт. — До места сброса семнадцать минут лёту. И вдруг из музыки исчезает вся мощь, прибой будто отозвал её и замер на мгновение, чтобы осталась слышна лишь мольба о помощи. — С таким количеством бомб, как у них, всё закончится в считанные секунды... Строй истребителей безупречен, они идут синхронно, как единое целое. Заострённые стальные носа, словно стрелы, разрывают воздух, лопасти турбин перемалывают все звуки, и пилоты не услышат посланные с острова молитвы. А в оперативном командном центре день и ночь наблюдают за Алькатрасом, но никто там пока не знает, что все ракеты с газом уже обезврежены, а чипы управления уничтожены. В схватке за последнюю ракету агент ФБР затолкал террористу в рот капсулу с Ви-Экс. Капсулы — хрупкие зелёные шарики, похожи на ягоды винограда, но одна такая ягодка, стоит её раздавить, убивает за считанные минуты. Агент Гудспид знает, что отравлен. Судороги сводят руки и ноги, дыхание сбивается. Смерть обнимает агента. Из последних сил, удерживая рукой трясущиеся пальцы, он достаёт из кармана шприц. Раздаётся щелчок, и с лязгом вылетает длинная тонкая игла. Агент направляет её на себя. Игла пробивает грудную клетку и касается сердца. Атропин действует через секунды. Судороги, скрутившие тело и удушающие спазмы слабеют, смерть отступает. Гудспид ещё немного корчится, потом падает на пол и часто дышит. Он только что воскрес. Мышцы расслабляются. Едва очнувшись, Гудспид вспоминает слова убитого командира спецгруппы, обращённые к офицерам командного штаба. Слова звучат тихо, с эхом, но отчётливо: — Когда он нейтрализует угрозу, мы дадим зелёный сигнал и будем ждать авиацию... Шатаясь, превозмогая жуткую слабость, агент поднимается с пола и вытаскивает дымовые шашки. До берега всего несколько шагов. Он падает на колени и размахивает руками. В штабе хорошая, лучшая оптика, его должны заметить! — Вижу зелёный дым! — Офицеры переполошились, смотрят в бинокли. — Вижу зелёный дым! Вижу синий дым! Отбой! Отбой! Отбой! Но за сотую долю секунды до приказа пилот F-16 нажал на красную кнопку. — О господи! Я их уже сбросил! Яркий столп густого огня взлетает к небу. — Проклятье! Проклятье! Безутешные люди смотрят на Алькатрас, но потом слышат: — Камеры целы! Бомбы упали в конец острова... Гаснет огонь, размываются лица, серые волны залива испаряются, превращаясь в белый туман. Музыка стихла. Видение растаяло. — Ты слышал меня, страж? — Локи провёл рукой перед лицом Хеймдалла. — Я обещал подарить тебе новый шлем. Ты не рад? — Рад... Видение было потрясающе простой и прямолинейной аналогией с фильмом «Скала», который Хеймдалл вспоминал в Мидгарде. Асгард сейчас был Алькатрасом, а Хела — ракетой с газом Ви-Экс. Если бы истребители сбросили все бомбы, остров сгорел бы дотла — точно такую же гибель предрекали Асгарду в древних легендах о рагнарёке. Значит, нужно... Не додумав мысль, Хеймдалл повернулся к Тору. — Царевич, положи мешок с гостинцами на мост и отойди подальше. — Зачем? — Странная была просьба. — Потом объясню. Пожалуйста, сделай... — Хеймдалл не договорил и поспешил под купол. Тор, удивлённо помявшись, положил мешок. Хеймдалл навёл на него луч и ударил в полную мощь. Чары, которыми Локи от души начинил гостинцы, разрушились в потоке света и высвободили энергию, ярко-зелёными вспышками она понеслись из Асгарда в бездну. Неизвестно, чем собирался порадовать Одина Локи, но магии в мешке было много. Подошедшие Тор и Локи, Скёрдж — все недоумённо глядели на стража. — Что ты делаешь? — спросил Тор. — Пускаю зелёный дым, — ответил Хеймдалл. — Но это не дым... — Не имеет значения. Нужно показать Судьбе, что опасности больше нет. Пусть даст отбой. Кто знает, вдруг Судьба уже наслала на Асгард истребители с термальной плазмой. Недоумение Тора превращалось в подозрение, казалось, он вот-вот скажет: «В своём ли ты уме, страж?» Зато Локи понимающе сощурился, он догадывался, что Хеймдалл действовал под влиянием колдовского артефакта. Когда магия догорела, Хеймдалл облегчённо улыбнулся. — Вот и всё! Упреждая твой вопрос, Тор, отвечу — мой рассудок в полном здравии. Я потом расскажу... — он посмотрел на чёрный мешок, который братья принесли с собой под купол. — Тор, откуда ты столько знаешь про моего деда? Даже отец не рассказывал о его жизни и смерти так подробно. Тор приложил к распухшему глазу кубок с холодным пивом, который взял у Скёрджа. — Перед битвой с тёмными эльфами я говорил со старым асом по имени Оттар. Недавно он умер... Во времена первой эльфийской войны Оттар был совсем юнцом, он знал царя Бёра и рассказал мне о том, как далась Асгарду та победа над Малекитом. Он рассказывал о воеводах и магах Асгарда, упоминал и Крауфа. Когда похороним отца, я устрою поминальный пир и поведаю вам эту долгую историю. Я расскажу о Крауфе и о других магах из великой плеяды, о том, как строился Биврёст, о том, какими были наши предки. Локи, я думаю, мой рассказ подскажет тебе, где искать могилы Хагена, Найремы, Берты, Марни, Саяны, Броуга, Рюгге, Фьярла и Ярсы. — Я найду их! — Локи улыбнулся сквозь горечь потери, которую теперь не стеснялся показывать. Улыбнулся без ехидства, мечтательно и светло. — Обязательно найду, иначе Крауф защекочет меня до потери рассудка. Братья ушли, воины унесли тело Одина, под куполом стало тихо. Скёрдж лениво копался около стен, убирал свои игрушки, как вдруг одна из них со свистом пробила крышу и полетела на Асгард. Через мгновение вечернее небо озарила красно-жёлтая вспышка. — Что там было? — встревожился Хеймдалл. Скёрдж ответил, глядя на него ясными, по-детски беспечными глазами: — Бомба. В смысле — ракета, неуправляемый реактивный снаряд класса «земля — земля». Хотелось двинуть ему кулаком по физиономии, но... взрыв разворотил швейную мастерскую, которая, к счастью, закрылась днём. В соседних домах вылетели стёкла. Пожар уже тушили. Никто не погиб. — Ракеты упали в конец острова, — шёпотом произнёс Хеймдалл. — Что?.. Вдруг Хеймдалл заметил, что на улице, прилегающей к кварталу, в котором был взрыв, что-то шевелилось. Это был маленький котёнок, которого отбросило ударной волной. Ушибленный, перепуганный, он озирался по сторонам и надрывно мяукал. Хеймдалл без колебаний перенёс его под купол. Скёрдж, млея от умиления, сбегал за молоком. Разглядывая пышную серую шерсть и яркие зелёные глазищи котёнка, Хеймдалл вспомнил Смоука и усмехнулся: — Вылитый Цезарь, сын Смейд... Так и назовём его. — Земное имечко? — Да... Послушай, Скёрдж. У тебя ведь сестра есть? — Нет. Не сестра, а племянница. — Так отнеси Цезаря ей. Здесь, рядом с лучами, его нельзя держать. Через полчаса крошка Цезарь возлежал на цветастом бархатном пуфике, сытый и согретый, он спал и посапывал, спрятав розовый носик в лапки. Юная асинья, племянница Скёрджа, поглаживала мягкую шёрстку и тихо напевала колыбельную. Было очевидно, что из этого пушистого клубочка и вправду вырастет самый настоящий Цезарь — вальяжный и своенравный красавец-кот. «Кажется, у меня появилось хобби, — подумал Хеймдалл, — пристраивать в заботливые руки подброшенных Судьбой котиков. Что ж, раз Судьбе так угодно... Хорошее хобби...» Однако вид сладко почивающего Цезаря вызывал зависть — Хеймдалл тоже захотел поспать. Перед тем, как уйти домой, он ещё раз взглянул на котёнка и, устало улыбнувшись, пожелал ему: — Доброй тебе ночи, малыш. Спи крепко и ничего не бойся. Не будет никакого рагнарёка.