Генерал Риг

Дым легко колыхался и таял, а вскоре пропал вовсе, кожа Смоука посветлела, и ревенант стал и впрямь похож на обыкновенного живого парня, который вспоминал о чём-то с лёгкой печалью в глазах. — Я вырос в детском доме, в Праге. Нет, я не жалуюсь, наоборот, там было классно. Наши воспитатели делали всё, чтобы мы не чувствовали себя обделёнными, старались показать нам всё самое интересное, увлечь нас творчеством. Нас часто водили в музеи и старинные храмы, которых в Праге не счесть. На экскурсиях мы слушали средневековые легенды, истории о полководцах, епископах, алхимиках и отважных людях. Это было потрясающе ярко и разжигало невероятные мечты, впечатления оставались надолго и пускали в душе глубокие корни, крепко державшие, оберегавшие от глупостей шаткий детский разум. Но иногда мне казалось, что внутри меня всё шире и шире растекалась пустота, и мои горящие мечтания превращались в жалкий жёлтый огонёчек, еле трепетавший. В такие минуты становилось холодно и тоскливо, хотелось плакать без причины. Я представлял, что огонёк был маленьким цыплёночком, который мог стать красивой сильной птицей, но он выпал из гнезда, потерялся и дрожал от страха и одиночества. Я не знал, как помочь своему угасающему цыплёночку, не понимал, чего хочу, чего мне не хватает... Хеймдалл отметил, что Томаш обладал развитым воображением, хорошо владел речью и умел выражать свои чувства, среди людей такое встречалось не очень-то часто. Синдел смотрела на него по-матерински, и светлая грустная улыбка словно растворяла агрессивный макияж, открывая изящное лицо когда-то доброй, хлебнувшей немало горя женщины. Обаянием и внутренним достоинством бывшая королева Эдении не уступала асиньям. Но больше всех Хеймдалла поразил Эрик. Он слушал Томаша с пристрастным, искренним сочувствием, проникался его историей и был готов пережить, пропустить через себя всё, что тот расскажет. Такая бурная, выразительная эмпатия была неожиданной, похоже, слова Томаша разворошили какую-то глубокую, сокровенную боль самого Эрика. — ...В двух кварталах от детского дома был небольшой продуктовый магазинчик, и однажды я забежал туда, чтобы спрятаться от ливня... Уже выглянуло солнце, а я всё стоял у прилавков. Нет, я не был голоден, в детском доме хорошо кормили, но меня изумило то, как были разложены колбасы, сыр, хлеб, печенье, конфеты и всё прочее. Продукты лежали на красивых салфетках и подносах, а вокруг стояли вазочки с пластиковыми цветами, чайники и чашки. От этих натюрмортов веяло нежностью и покоем, казалось, вот-вот придут гости и заведут неторопливую беседу. Мой цыплёнок ожил, отогрелся в этом уюте, и в тот день я впервые плакал от счастья. Магазинчиком заведовал пане Зденек, одинокий человек. Его жена ушла давно, забрала сына. Мальчик вырос в другом городе, а повзрослев, редко навещал отца. Всю душу пане Зденек отдавал работе, поэтому магазинчик и выглядел так приветливо, и меня тянуло туда. Мы подружились. Пане Зденек угощал меня сдобными булочками, свежим молоком или чаем, проверял у меня уроки. Мы болтали о книгах, о том, что писали в газетах, или просто о жизни. Больше всего мне нравилось смотреть на плетёную корзинку, в которой лежали куриные яйца, похожую на тёплое гнёздышко. Я мечтал, что однажды приду и увижу, как в этом гнёздышке вылупится цыплёнок. Я представлял восхищённое личико жёлтого пушистого птенчика, впервые увидевшего жизнь, и на его голове непременно была бы белая шапочка из скорлупы, как рисовали в детских книжках. Смоук смущённо замолчал, будто стало не по себе от того, что он весь раскрылся. Но желание поведать далёкую историю детства победило, Смоук продолжил: — Я был маленький и не мог знать, что из яиц, выведенных на птицефабрике, цыплёнок не вылупится никогда, а пане Зденек всегда улыбался и говорил, что если сильно хотеть, то мечта обязательно сбудется. Я верил и мечтал. И вот однажды зимой, перед самым Рождеством, когда в школе начались каникулы, я пришёл в магазин к пане Зденеку. Мы украшали витрины, наряжали ёлку, а потом развесили и подключили гирлянды. Мир наполнился чудесами: воздух в магазинчике светился то синим, то алым, то зелёным, то оранжевым... Радуга танцевала, кружилась. Когда мы управились, пане Зденек радостно сказал: «Выбирай любой торт, Томаш!» Но как тут выбрать — они все были красавцы! Я закрыл глаза и ткнул пальцем наобум, жребий пал на шоколадный торт с белыми розочками. Пане Зденек отодвинул стекло, взял коробку, как вдруг с соседней витрины послышался тихий-тихий щелчок. Мы одновременно обернулись и увидели, что одно из яиц, лежавших в корзине, треснуло. Внутри него что-то шевелилось. Мы замерли, не дышали. Вот откололись первые кусочки скорлупы, яйцо открылось, и... Глаза Смоука заблестели, он повернулся к Эрику, сдавил его плечи и воскликнул: — И оказалось, что, мать твою, Джонни, там сидел сраный гук! Эти сукины сыны научились прятаться даже в куриных яйцах!* Громкий возглас был внезапным, как бросок из засады, и сокрушительным, как удар ногой с разворота. Эрик шарахнулся назад, резко сместив центр тяжести кресла, оно опрокинулось на спинку. Дрыгая лапами, Эрик кувырнулся и раскорячился на полу, придавив туловищем собственный хвост, но уже через секунду сгруппировался и перевернулся на брюхо, а затем осторожно высунул голову из-за стоявшего теперь вертикально сиденья, как из укрытия. Смоук в упор смотрел на ягуара горящими глазами и говорил, сжимая кулаки: — Я позвал ребят, и мы начали палить что есть силы по этой чёртовой корзинке, мне даже прострелили каску, Джонни, это был просто ад, а не перестрелка! Нашего сержанта ранили, мы оттащили его в окоп и перевязали там же. «Ребята, передайте моей матери... — начал сержант Лейнисон. — Ты сам всё ей передашь, чёртов камикадзе!» И тогда мы вызвали наших ребят, наших славных соколов, которые сбросили на этих гуков напалм. Ты бы видел это, парень! Когда я пришёл в тот магазинчик, воздух был то синим, то алым, то зелёным, то оранжевым, а теперь он ещё долго будет только оранжевым и лишь потом почернеет, поглотив своей чернотою гуков. От волос и кожи Смоука пошёл тёмный дым. Он упал на спину рядом с Эриком, раскинул руки и, неподвижно глядя в потолок, тяжело, надрывно выдыхал: — И когда всё закончилось, там уже никого не было, даже ни одного вонючего трупа. Но запах! Весь магазинчик был им пропитан. Я люблю запах напалма поутру. Больше ничто в мире так не пахнет. Это был запах... запах победы... Последние слова Смоук буквально простонал, по его лицу потекли слёзы. Эрик взглянул на него, попятился, несколько раз моргнул глазами, вытянул шею и стал издавать какие-то сдавленные кряхтящие звуки, будто задыхался или кашлял. Но ему не было плохо, наоборот — Эрику было хорошо. Он так смеялся. Дыхательная система кошачьих, как и других животных, абсолютно не приспособлена для смеха, поэтому и получалось ужасно, но Эрик старался превозмочь и этот аспект физиологии. Ему очень хотелось поржать от души над проделкой Смоука. Веселилась и собачка — звонко тявкала. Белочка пританцовывала, надавливая лапками на лепёшку, пышную и пористую. При каждом нажатии из многочисленных дырочек с лёгким подвыванием выходил воздух, а поджаристая корочка хрустела, и эти звуки не были беспорядочной какофонией, а создавали вполне чёткую мелодию, в которой узнавался «Полёт валькирий». Синдел закрыла лицо ладонью: — А я-то поверила... Хеймдалла тоже позабавил этот спектакль, он хотел похвалить Смоука за артистизм, но его опередили: — Браво, Врбада, браво... — Сильный приятный голос донёсся из-за спины. Явился босс. Взглянув на него вблизи, Хеймдалл мгновенно удостоверился, что несмотря на свой фриковский вид, он был полностью адекватен. Босс явно привык к большой власти, любил власть и умел с ней обращаться, был прагматичен, умён и хладнокровен. Стереть с него татуировки, одеть в деловой костюм — получился бы руководитель КГБ, Моссада, Штази или другой могущественной спецслужбы, или финансовый воротила, который ради успеха своего бизнеса запросто сбрасывает неугодные правительства и перекраивает границы. — Прошу прощения, что заставил вас ждать. Дела. Моё имя — Куан Чи, я архмаг Нереальности. — Хеймдалл, страж Асгарда. Куан Чи взял от соседнего стола кресло, сел напротив Хеймдалла. Тем временем Смоук и Эрик успокоились, перестали дурачиться и тоже сели, приготовившись слушать босса. Синдел тихо скомандовала: — Зайка, ко мне! Собачка сразу же вылезла из блюда и расположилась на руках хозяйки. Только белочка продолжала куролесить: взобравшись на плечи Куан Чи, она обняла лапками его лысину и тёрлась мордочкой об татушки. — Что ты хотел, архмаг Нереальности? — Поговорить вот об этом, — Куан Чи кивком указал на Эрика. — Я некромант, не одну тысячу лет экспериментирую с пограничными формами жизни. Пока мне ни разу не удалось получить живую плоть, только возродить мёртвую. А тебе удалось. Я хочу знать — как ты создал его? Хеймдалл улыбнулся: — Ты же понимаешь, что ни один маг просто так не выдаст своих секретов. — Понимаю. Я готов предложить длительное взаимовыгодное сотрудничество. — А что у тебя есть? — А чего ты хочешь? — Ни-че-го. — Хеймдалл развёл руками. — Увы, я тебе не помогу. Это произошло случайно. Я не занимаюсь колдовством. Куан Чи задумался, очевидно, такой ответ немножко огорчил его, но он был настроен узнать от Хеймдалла как можно больше. — Расскажи, как это получилось? — Я попал в пространственный тупик, созданный вакандской богиней. Там обитали её избранники в облике пантер. Бывшие короли Ваканды, которых она посвящала каким-то зельем. Эрик был одним из них. Когда богиня стала перемещать меня в мир живых, Эрик вцепился мне в ногу и покинул измерение. Как он обрёл плоть, я не знаю. — Х-м-м... — Куан Чи озадаченно приподнял бровь, снял белочку с головы, наверное, чтобы не мешала думать. — Так-так... Скорее всего, образ пантеры обрёл стабильное воплощение благодаря твоей крови. Да, другого источника не было... Замечу, что подобный переход крайне опасен. Вы могли смешаться, слиться в единое существо и стать химерой. Хеймдалл и Эрик переглянулись — обоим от слов некроманта стало жутко. Куан Чи продолжил расспрашивать: — Так значит, он был королём Ваканды? — Да, но правил всего два дня. Потом погиб в бою со своим кузеном, нынешним королём Т’Чаллой. — Что ты ещё о нём знаешь? Хеймдалл посмотрел на Эрика: «Рассказать?» Тот кивнул. — Вырос в Америке, служил в спецназе. Опытный, опасный боец. Я видел, как он убивал: внезапно, изобретательно, быстро, — это было красиво. У него хваткий ум и очаровательный характер: целеустремлённый, волевой, весёлый. Ненавидит дядюшку и кузена, обожает мармеладки. Куан Чи молчал, размышлял о чём-то, поглаживая белочку, которая увлечённо грызла его пальцы, затачивая зубки. Постепенно на чёрных губах Куан Чи появлялась заинтересованная улыбка. Осторожным, почти ласковым движением он отцепил белочку от пальцев и усадил на стол, потом повернулся к Эрику. — Пойдём, опасный боец, разомнёмся. Эрик замешкался. Нейтрально-приказной тон некроманта не подразумевал отказа, Эрик не то что бы не хотел с ним драться, но его обуял дух противоречия. «А почему бы сначала не спросить моего согласия?» Но Куан Чи уже шёл к выходу и не мог видеть его недовольства. «Хорошо, чувак, разомнёмся...» Эрик бесшумно спрыгнул с кресла и быстро подкрался к Куан Чи сзади, приготовился к прыжку, но когда он оттолкнулся от пола, некромант развернулся и выставил кулак, который врезался ягуару в живот. Сбитый Эрик с досадой хлопнул хвостом по плитке. — Не здесь, — с улыбкой сказал Куан Чи, — потерпи немного. Они вышли на небольшую площадку перед кафе. Словно почуяв, что сейчас начнётся зрелище, около импровизированного ринга останавливались люди. Хеймдалл, Синдел и Смоук вместе с ручной живностью тоже пошли посмотреть бой. Куан Чи напал первым, Эрик шустро увернулся и, вмиг очутившись позади колдуна, запрыгнул ему на спину, толкнув всеми четырьмя лапами. Куан Чи, едва устояв на ногах, перехватил ягуара руками и сбросил на землю. Эрик плюхнулся на бок. — Хорошо. Поднимайся. Эрик, не успев до конца встать на лапы, внезапно метнулся вперёд и вцепился зубами Куан Чи в руку. Пасть ягуара давила с огромной силой, из пробитых клыками ран потекли струйки крови, но Куан Чи стоял на месте и с усмешкой смотрел на Эрика. — Ты серьёзно? Похоже, ты совсем раскис. Ты меня укусил? Не может быть. Моя матушка и то больнее кусалась. Представь, что я твой заклятый враг. Представь, что я твой дядюшка! Эрик недоумённо разжал челюсти и попятился назад. Казалось, он вот-вот снова начнёт давиться смехом. Ну не мог он вообразить, что бледнокожий некромант оказался бы его дядюшкой! Шагнув вперёд, Куан Чи хлестнул ягуара ладонью по морде, прямо по чувствительному блестящему носу, и приказал: — Соберись. Разозлись. Дерись насмерть! Эрик прижал уши к голове и озлобленно зашипел, как вдруг из толпы донёсся истошный вопль: — Триггер! Триггер! А-а-а-а-а-а-а! Триггер! Вперёд вышла деваха, одна из волонтёрок, обитавших в гуманитарной фуре. Она была невысокая и полная, короткие толстые ноги в лосинах делали её похожей на прикроватную тумбочку. Под коричневой футболкой, надетой на голое тело, отчётливо просматривались дрягавшиеся от каждого движения рыхлые груди и складки живота. На голове, совершенно не по жаркой африканской погоде, была надета розовая зимняя шапочка крупной вязки, на которой торчали не то ушки, не то рожки. Спереди футболки сияла надпись из трёх букв — SJW, а сзади ещё одна, совсем загадочная — "Xenogender". Деваха направила камеру телефона на дерущихся и заорала в экран: — Глядите! Белый цисгендерный мужчина избивает чёрное животное! Смоук швырнул в неё скомканную банку из-под пива, но лёгкая жестянка предсказуемо не могла пробить голову. — Заткнись, курва юродивая! — У них спарринг, идиотина, — стараясь быть вежливой, сказала Синдел, — бой по взаимному согласию. — Спарринг! Спарринг! — словно попугай подхватила деваха. — Спаривание! Сексуальная эксплуатация! Зоофилия! Белый цисгендерный мужчина хочет изнасиловать чёрное животное! Куан Чи наколдовал зелёный магический череп и швырнул его в деваху, но и это не помогло. — Триггер! Триггер! Триггер! — Нашла чем хвастаться, — крикнула Синдел, — иди в диспансер, там лечи свой триггер. — Они реально непробиваемо тупые, — сказал Смоук, — поэтому магия здесь бессильна. Они — это SJW, Social Justice Warriors, борцы за социальную справедливость. Водятся в интернете. Они готовы наброситься на всех, кто не желает прислушиваться к чувствам условно униженных, оскорблённых, обиженных, непонятых, ранимых и прочих обесцененных, коими автоматически считаются все, кроме белых. Призывают к тотальному истреблению всех, кто им не сочувствует, придумывают триггеры, гендеры, фобии и прочую херню, от которой у нормального человека опухнут мозги. Водятся SJW в основном в США и Европе, активность в странах бывшего СССР значительно ниже. — А что означает слово у неё на спине? — всерьёз поинтересовалась Синдел. — Это тоже штуковина из интернета. Если вкратце, сия девушка этой надписью пытается рассказать широкой общественности, в том числе и нам, что у неё не человеческий гендер. То есть, она не мужчина, не женщина, а какое-то животное. Она идентифицирует себя как животное. — Какое животное? — изумлённо спросила Синдел. — Этого я не знаю, на ней не написано, — Смоук ухмыльнулся, — какая-нибудь транс-бегемотиха, транс-гусеница или транс-морская свинка. Может быть, она ещё не определилась. Спроси у неё, если интересно. Пока Хеймдалл и Синдел переваривали услышанное, белочка выдернула из пачки сигарету, прикурила и решительно поскакала к буйной курве. Взобравшись по одежде ей на плечо, она коготками подцепила розовую шапочку, сорвала её и вместе с добычей, не выпуская из пасти сигарету, выпрыгнула на ринг. У курвы были стриженые, крашеные яркими разноцветными клочками волосы и заострённые пластической операцией уши, сделанные под эльфийские и придававшие ей схожесть со свиньёй. Встав недалеко от Куан Чи, белочка стала трепать и валять шапочку в пыли, а потом воткнула в неё окурок. Синтетические нити начали плавиться, от дыма пошла ужасная слезоточивая вонь. Белочка, потирая лапки, издвательски фыркала. Курва, задыхаясь от возмущения, выбежала на ринг, споткнулась, упала, уронила телефон. Подняв шапочку, стала натягивать её на голову, не стесняясь прожжённой дыры с чёрными оплавленными краями. Упавший телефон подобрал Эрик — накрыл лапой и придвинул к себе. — Это пусси-шапочка! — объявила трансовая эльфопоросиха. — Она символизирует мою пизду! Я хочу, чтобы вы все услышали — я горжусь тем, что у меня есть пизда! Моя любимая пизда, моя пахучая писечка! Моя, а не твоя! — она указала пальцем на Куан Чи, который абсолютно не покушался на сие сокровище. — Руки прочь, белая хуемразь! Неуклюже ползая на четвереньках, она искала телефон и продолжала бормотать об угнетениях, будто молилась какому-то своему небинарному божеству. Когда она приблизилась, Эрик приподнял лапу. Увидев телефон, девушка потянулась к нему. — У людей совсем нет эмпатии, они... Лапа ягуара, словно кляп, заткнула открытый рот курвы. Эрик засадил глубоко. Выпущенные когти прорезали шею изнутри и показались по сторонам от гортани. Сильным рывком Эрик выдрал красный, окровавленный язык. Показав добычу публике, он брезгливо потряс лапой, сбросил язык на землю, потом, гордо подняв хвост, встал по стойке «смирно» и посмотрел на Куан Чи. «Мы можем продолжить бой». Его жертва хрипела и булькала, пока не затихла, захлебнувшись собственной кровью. — Достаточно, — сказал Куан Чи и подошёл к трупу. — Превосходно! Я увидел то, что хотел — безупречный, смертоносный удар. Однако, ты любопытный экземпляр. Темпераментный, но, что удивительно, эмоции тебя не портят. Такое редко бывает. Что ж, теперь можно поговорить о твоём будущем. Все вернулись в кафе. Куан Чи сразу перешёл к делу: — Я готов над тобой поработать. Я могу вернуть тебе человеческий вид, ты будешь выглядеть как Синдел, Смоук и другие ревенанты. Эрик повёл плечами, настороженно посмотрел в глаза колдуна. «Чего ты хочешь взамен?» — Ты будешь служить мне в Нереальности. Станешь одним из бойцов Братства Тени. Моя магия сделает тебя сильнее, чем ты был при жизни. Если же останешься здесь, то знай, что век твой будет недолог. Лет через пятнадцать, максимум — двадцать, твоё кошачье тело одряхлеет, ты или умрёшь от старости, или будешь растерзан другим хищником, более молодым и сильным. Душа твоя вернётся к богине, которая тебя причащала. Богиня знает это, поэтому и не торопится тебя отлавливать, пятнадцать-двадцать лет — ничтожный миг по сравнению с вечностью. Но за это время ты успеешь настрадаться так, что неизбежно утратишь строптивость, твой нрав поблекнет, чему богиня несказанно обрадуется. Но на пути к ней твою душу может поработить какой-нибудь бокор, запрёт её в помятой пригорелой миске и будет иногда призывать для разных мелких пакостей. Подумай, Эрик. — Соглашайся, котэ, — улыбнулся Смоук, — ты прикольный. — Конечно, соглашайся, — вторила ему Синдел. — Тебе понравится в моём зомби-бэнде. Коллектив у нас дружный, все профессионалы высшего класса, и скучать не придётся — всё время что-нибудь случается. Эрик колебался. Что-то страшно беспокоило его, останавливало. Он вопросительно посмотрел на Хеймдалла. «Что посоветуешь, генерал, сэр?» — Ты сомневаешься от того, что тебе придётся надолго — очень надолго — расстаться с амбициями, — сказал Хеймдалл, — понимаю, что для тебя это тяжёлая жертва. Но, увы, иного выхода нет, прими это. Я думаю, что нужно согласиться. Эрик ещё с минуту раздумывал, глядя перед собой, потом решительно вскинул голову. «Я согласен». — Превосходно. Тем временем около мёртвой курвы копошились мародёры. Её уже почти раздели, утащили даже пуську-шапочку, а теперь с огромным трудом стягивали с толстенных ног лосины. Голое тело лежало во всей красе. Продолговатые груди, похожие на утоптанные батоны, раскинулись в разные стороны. Небритые подмышки были выкрашены: одна в зелёный цвет, а другая в розовый, а на торчащих волосьях сверкали приклеенные блестки. Какой-то чудик старательно сдирал их и складывал в карман. Блёстки были и в серых зарослях лобковой лохматки, а ещё оттуда выпрыгивали озорные мандавошки. Но самым забавным было то, что футболку забрал тот самый брюхастый бандитский туз, напялил её задом наперёд, и надпись "xenogender" гордо растянулась от плеч и до пуза. Куан Чи, коснувшись колдовского амулета с зелёным камнем, открыл портал между мирами. В круглом проёме показалась громадная крепость, стоявшая на чёрной тлеющей земле, окружённая огромными деревьями, которые срослись из сотен корчившихся тел. По небу плыли огненные тучи. — Вот твой новый дом, Эрик. — Босс, а давай курву с собой прихватим! — предложил Смоук. — Зачем? — усмехнулся Куан Чи. — Ну... ты её оживишь... — И? Ты хочешь, чтобы она стала твоей напарницей? Тебя не устраивает королева Синдел? — Нет, нет... Она будет напарницей... у Эрика она будет напарницей! Эрик возмущённо зашипел. «Чувак, когда я вылезу из кошачьей шкуры, ты узнаешь, как я умею рофлить! Я тебе и гуков припомню!» Хеймдалл подошёл к нему, присел на корточки. — Ну что, солдат, пора прощаться. Эрик не знал, что ответить — не умел благодарить, но очень хотел. Он мягко опустил передние лапы Хеймдаллу на плечи и, склонив голову, тихо заурчал. Хеймдалл потрепал его по холке. — Удачи тебе, Н’Джадака, сын Н’Джобу. Да, я таки вспомнил твоё имя. Быть может, Судьба ещё сведёт нас. Взволнованно повиливая хвостом, Эрик пошёл за Куан Чи. Около портала он обернулся, пронзительно взглянул на Хеймдалла и приподнял лапу. «Спасибо, генерал, сэр!» Быстро сузившись, сомкнулись границы портала, Куан Чи, Синдел, Смоук и Эрик исчезли в одну секунду. Пространство выровнялось. Взяв со стола банку пива, Хеймдалл пошёл к дороге. На душе стало светло и радостно — он помог живому существу, пристроил, как говорится, в надёжные руки, Эрику будет хорошо в Аду. Внезапный шум в ушах отвлёк от рассуждений. Хеймдалл с подозрением посмотрел на пиво, но не могла же пена так шипеть. Миллиарды светящихся нитей, что тянулись в его сознание от всех живых душ, внезапно потускнели, стали белыми, неощутимыми, а потом тонкий протяжный писк перепутал их, и шум стал сильнее. Перед глазами болтались белые колтуны, от монотонности появилось чувство качки. Хеймдалл догадался — крыса! Это она пищала. Магический амулет деда, словно мощная военная глушилка, забивал эфир Иггдрассиля белым шумом. Хеймдалл сжал черепушку в кулаке. Шум постепенно спал, зрение восстановилось. Рядом раздался задорный голос: — Куда пойдём? — за спиной обнаружился непонятно откуда взявшийся Смоук. Его только и не хватало! Ягуар Эрик не надоедал разговорами, да и человеком он был бы, по представлению Хеймдалла, не болтливым, но эта жертва интернета... — Ты что, сбежал от босса? — Почему сбежал? Я отпросился. Куан Чи дал мне отгулы. Я тоже хочу путешествовать, а с тобой интересно будет. Ну так что, куда? Хеймдалл вздохнул. — В Кению. — Ок! — Но учти, Томаш, не вздумай выносить мне мозг, иначе твоему боссу нажалуюсь. — Ок! Но через две минуты Томаш забыл о данной клятве. — Смотри, это Джейд, моя невеста. Мы скоро поженимся. Если у нас будет мальчик, мы назовём его Цезарь, в честь Цезаря Антонио Цепелли, перса из второй части аниме «Джоджо», кстати, классное аниме, советую посмотреть! А если родится девочка, то мы назовём её... мы пока не придумали. Глянь, какая Джейд красавица! На экране смартфона были фотографии смуглой черноволосой девушки в яркой зелёной одежде. — Да, красивая. — Нашу парочку в Братстве Тени сокращённо прозвали Смейд, это значит Смоук плюс Джейд... — Томаш, ты лучше вот что скажи, почему Синдел называла свою собачонку зайкой? — Потому что кличка у неё такая — Зайка! — Смоук рассмеялся. — Синдел срезала с убитого ороча шкуру и хотела сшить игрушечного зайчика, но у неё что-то не задалось, и получилась собачка. Потом игрушка куда-то потерялась, её случайно нашёл Куан Чи и оживил по приколу, а Синдел так и стала звать её Зайкой... Ты посмотри, я та-а-акой видосик нашёл! Смоук сунул смартфон Хеймдаллу прямо под нос. В воздухе послышался нарастающий свист, затем раздался громкий удар о землю, поднялась пыль. Люди закричали, забегали, замахали руками. — И что это за видосик? Метеорит упал? — Н-н-е знаю... — Смоук мотнул головой. — Я другое имел в виду... — Давай-ка глянем, что там. Растолкав толпу, Хеймдалл и Смоук прошли к свалившемуся с неба объекту. Лицом вниз лежал мёртвый мужчина с отрубленными руками, в боевых доспехах и тяжёлом длинном плаще из чёрного короткошёрстного меха. Волосы его были неестественно белоснежные, как искусственные, и напоминали напудренный парик бинет, модный у земной аристократии несколько веков назад. Уши у него были длинные, заострённые. От изумления Хеймдалл не мог вымолвить и слова, а вот Смоук, перевернув тело, моментально сделал выводы: — Очевидно, это вейпер-пидорас. Потому что только пидорас натянет на себя облегающие, словно женские колготки, штаны, а поверх них ещё и нацепит стальные трусы-стринги, чтобы проволока при ходьбе впивалась промеж булок и елозила ненасытную жопу. Почему вейпер? Элементарно! Обеими руками взяв свой вейп, этот клоун сделал глубокую затяжку и представил, что сосёт жирный немытый хер. Жижа нагрелась, заклокотала, пошёл приторно-сладкий ванильный пар. Но внезапно аккумулятор вейпа взорвался, чуваку насмерть оторвало руки, они вместе с вейпом улетели в одну сторону, а остальное тело — в другую! — Как он здесь очутился... — к Хеймдаллу наконец-то вернулся дар речи. — Наверное, Куан Чи своей магией вызвал пространственные толчки... Это Малекит, недавно поверженный король тёмных эльфов, но... — Хеймдалл усмехнулся, — это никак не противоречит твоей версии событий. — Эльф?! Точно, а я уши и не заметил! — Потому что пялился на его стринги, — с подколкой сказал Хеймдалл. Смоук захихикал и схватился за смартфон. — Сейчас позвоню боссу, Куан Чи давно хотел заполучить эльфа, фейри или другую ушастую хрень! — Не надо босса, — ответил Хеймдалл. — Малекит — враг Асгарда, и я, как страж этого мира, не допущу его оживления. — Э-эх, жаль... — Ничего, Судьба даст, найдёт Куан Чи другую ушастую хрень, а пока пусть лучше как следует занимается Эриком. Вот что, Томаш... — Хеймдалл посмотрел на труп. — Похоже, наша прогулка в Кению отменяется. Мне надо вернуться в Асгард и проследить, чтобы Малекит наконец-то добрался до Хельхейма. Смоук понимающе качнул головой — что ж поделаешь, раз так надо. — Погоди, Томаш, не грусти. Хочешь прокатиться на Биврёсте? — Да-а-а! — Могу подбросить тебя в любой уголок Мидгарда. Куда? — М-м-м... — Смоук пожал плечами, — не знаю. — Давай, я тебя отправлю в Россию, в гости к Кирюхе. Представь, выходит Кирюха из дома, открывает дверь, а там ты стоишь. Пообщаетесь нормально, а не в интернете. — Да! Давай! — с радостью согласился Смоук. Хеймдалл запрокинул голову и произнёс строгим тоном: — Биврёст! Скёрдж! Сюда! С неба обрушился мощный светящийся поток лучей, сверкавших разноцветными искрами. — Меня в Асгард, а Томаша забрось в Россию, к Кирюхе. Смотри, не перепутай! Поток взмыл вверх, через полсекунды от него отделился небольшой пучок, который унёс Смоука. — Ва-а-а-ау! — восхищённый возглас сопровождал аса до самой стратосферы. Через миг Хеймдалл уже стоял на Радужном Мосту.