Искупление Гренгуара

      После страшных событий на Гревской площади минул почти год. Жизнь мужчин, окружавших прекрасную цыганку, сложилась по-разному. Квазимодо, Фролло и Клопен погибли. Феб женился на своей Флер-де-Лис. Пьер Гренгуар спивался.       Неожиданно именно для него, беспечного и легкомысленного, гибель Эсмеральды стала таким серьезным ударом. Впрочем, почему неожиданно? Гренгуар терзался муками совести. Ведь именно он привел несчастную девушку к обезумевшему от собственных страстей Фролло. И пускай не прямо, но косвенно, по собственной глупости, был виновен в смерти цыганки. А ведь она спасла ему жизнь. Согласилась взять в мужья, чтобы избавить от расправы во Дворе Чудес. А вместо благодарности он предал девушку. Теперь вот мучился. Страшные мысли раскаленным ножом терзали сердце поэта, выворачивали душу наизнанку. И чтобы заглушить адский огонь в груди, Пьер не вылезал из самых грязных кабаков, упиваясь дрянным вином.       Днем он рыскал по Парижу в поисках каких-то заработков. Иногда ему перепадало переписать бумаги для неграмотных горожан. А иногда сочинить стишки для влюбленного балбеса, у которого водились денежки.       С трудом собрав таким образом небольшую сумму, Гренгуар занимал столик в самом темном углу кабака и пил, пил, мечтая о полном забвении. Когда мысли больше не будут метаться в голове, словно запертые летучие мыши. Но, увы, забвение все не наступало. И от этого можно было сойти с ума. Когда-то беспечный и веселый Принц парижских улиц опустился, стал неопрятным, угрюмым и замкнутым. Душевные муки со страшной силой тянули его на самое дно.       Вскоре одиночество стало невыносимым для Гренгуара. Он чувствовал, что уже готов наложить на себя руки. Поэт нуждался в живой душе, которая хоть на малое время смогла бы избавить его от сводящей с ума тоски. В кармане завалялась мелкая монета в два су. Ну что же, вполне подходящая сумма. Его ждет "Валь д`Амур". Сомнительное место с сомнительной репутацией. Но в данный момент кажется весьма подходящее. Здесь можно эту самую живую душу купить. Истерзанный и отверженный, он может забыться только в обществе такого же отверженного существа в мрачном притоне.       Здесь экономили даже на свечах. Так что, войдя в указанное ему помещение, Гренгуар не сразу смог толком сориентироваться. Комната тонула в угрюмом полумраке. Единственное узкое окно было занавешено какой-то пыльной тряпкой. Почти все пространство занимала кровать. А на самом ее краю сидела девушка. Та самая живая душа, которую измученный поэт так цинично захотел купить. Чтобы причинить ей боль, заставить страдать так же, как страдает он. Но совсем не такой он представлял свою жертву. Не думал Пьер, что у нее будут такие огромные почти черные глаза, испуганный взгляд и столько робости в манере себя держать. Это так не вязалось со всей обстановкой. И главное, это существо на кровати до странности напоминает Эсмеральду. Невысокая, тоненькая девушка, черноволосая и смуглая. Жестокая насмешка судьбы или он сходит с ума?       Гренгуар, не отрываясь, смотрел на девушку, а она на него. Оба еще не произнесли ни слова. Тяжелая, густая тишина, повисшая в комнате, просто душила. Наконец, девушка вспомнила о своих обязанностях развлекать клиентов.       — Чего бы ты хотел? — краснея и запинаясь, произнесла она.       Гренгуар продолжал молчать. И тогда "жрица любви" дрожащими пальцами стала расстегивать корсаж на платье. Пьер не видел ее лица, но почувствовал мучительный стыд, сжигающий все ее существо. Единственное, о чем она сейчас мечтала, это провалиться сквозь землю. Ее стыд причинял поэту почти физическую боль. В два шага он оказался рядом с девушкой, схватил с кровати старенькую, потрепанную шаль и укутал ею вздрагивающие плечи. Влажный взгляд огромных глаз был ответом на этот нежный и заботливый жест.       — Я хочу просто отдохнуть, — тихо сказал Гренгуар. — Вот и все. Как тебя зовут?       — Мари, — ответила девушка, запахивая плотнее шаль. Она слегка отодвинулась, давая ему место рядом с собой.       — Значит, Мари, — Пьер тяжело опустился на жесткую кровать. — Ты не бойся. Я просто посижу и уйду. Я странный, да? — он посмотрел на нее с кривой улыбкой.       — Нет, — покачала головой его собеседница. — Ты грустный. Тебе помочь нужно.       — Помочь? — Гренгуар нервно рассмеялся. — А если я... убил человека?       Мари вздрогнула. Холодной сталью сверкнуло между ними страшное слово "убийство". Однако она не отвела взгляда. И чуткая душа ее подсказала, что этот человек не мог вот так хладнокровно взять и отнять жизнь у другого. Он устал и страшно измучан. Он способен осознать содеянное и страдать от этого. Значит, душа его еще жива. А даже если он и убил, кто она такая, чтобы выносить ему приговор. И Мари тихо привлекла поникшую голову Гренгуара к себе на колени, перебирала его кудри, а потом произнесла:       — Ты не убил.       — Я предал ее, — устало сказал Пьер. — А это все равно, что убил.       — Кто она?       — Ты слышала о казни цыганки на Гревской площади?       — Да, да, — пробормотала Мари. — Об этом много шептались даже здесь. Бедняжка. Очень мрачная история. А ты ... даже если ты виновен в чем-то, то сам себя наказал. И жестоко. Я же вижу.       Пьер осторожно взял руку девушки и приложил к своей щеке. Впервые за этот страшный год он почувствовал какое-то подобие успокоения. Он уже и забыл насколько приятен может быть душевный покой. И подарен он был совершенно неожиданно в этом грязном месте этой странной, тихой девушкой с огромными глазами. Почему она здесь? Зачем? Вопросы, связанные с ее личностью волновали Гренгуара. Однако что-то подсказывало ему: проявлять неуместное любопытство сейчас, значит причинить ей боль. А этого совсем не хотелось Пьеру. В душе росло и ширилось теплое чувство благодарности к Мари. За чуткость и понимание. Пьер гладил ее руку и молчал. И это молчание для них обоих значило гораздо больше, чем самые красивые слова.       Отведенное время прошло слишком быстро. И вот уже Гренгуар нехотя направляется к выходу. Если бы можно было взять ее за руку и увести с собой, за пределы этой грязной комнаты.       — А ты придешь еще?       — Приду, — Пьер оборачивается на робкий голосок. — Когда смогу ... — Он имел в виду деньги. И это напомнило об унизительном положении Мари. Она сжалась в комочек и плотнее запахнула на себе шаль. Пьер мысленно обругал себя грубой скотиной. И повторил громче и увереннее: — Я обязательно приду, Мари. И очень скоро.       Гренгуар вышел, унося с собой тихую улыбку девушки и огонек надежды в ее глазах.       "Не место. Ей здесь совсем не место", - твердил про себя поэт, бредя по узким и кривым улочкам Парижа. И хватит. Он не выпьет сегодня больше ни капли. А может и не только сегодня.