Необыкновенное лето

Перед сном Один решил заглянуть к Лафею, уговаривая себя, что это не будет выглядеть двусмысленно, поскольку он - хозяин дома, а Лафей - его гость. Прохладный душ, под которым он простоял почти полчаса, немного отрезвил его, и теперь Один корил себя за так некстати начатый разговор о прошлом. В доме уже установилась тишина. Один тихо прошел по коридору и без стука приоткрыл дверь гостевой комнаты. Лафей был в пижаме, но еще не спал - устроившись поверх покрывала, он полулежал на боку и читал газету в свете маленькой лампы. - Зашел пожелать тебе доброй ночи, - сказал Один, переступая порог. - А заодно узнать, удобно ли тебе. - Всё просто отлично. Даже твоя пижама почти подошла, - заверил Лафей и сложил газету. Один подошел и сел на край его постели. - Послушай, о насущном, - заговорил Лафей деловым тоном. - Завтра у меня поезд в Етунхейм, и я теперь вернусь в Асгард не раньше, чем через три недели... Если мои дети не слишком тебя утомили... - Не слишком, - перебил Один. - Ни о чем не беспокойся. Я как раз буду в отпуске, покажу им город... Лафей молча кивнул. - Я надеялся, ты задержишься хотя бы на несколько дней, - продолжал Один, не скрывая сожаления. - Нужно сначала закончить со всей этой бумажной волокитой, - отозвался Лафей, поправляя пижамную куртку, так и норовившую сползти с плеча, несмотря на массу пуговиц. - Тогда я смогу, наконец, вздохнуть спокойно, - он лениво потянулся. Один облизнул пересохшие губы и бросил на него жадный взгляд, пользуясь тем, что тот не смотрит. Штаны Лафею тоже были великоваты, и слишком низко спустившаяся резинка обнажала живот и тонкий белый шрам, тянущийся вдоль бедра вниз. - Что это? - ошеломленно спросил Один и провел по шраму пальцами прежде, чем сообразил, что он, собственно, делает. Лафей перехватил его руку и вопросительно уставился на него. - У тебя... раньше не было этого шрама, - изменившимся голосом произнес Один. - Откуда он? - Это "наши етунские штучки", - ответил Лафей, медленно выпуская его руку из захвата. - Так Локи появился на свет. Один никогда прежде не давал себе труда уточнить, как в действительности все это происходит у етунов. - Хочешь подробностей? - насмешливо спросил Лафей, правильно истолковавший его взгляд. - Мм... - неопределенно пробормотал Один, снова покосившись на его живот. - Конечно, я надеюсь, что однажды ты расскажешь мне об этом времени. Было больно? - Бывало и больнее, - отозвался Лафей. - Я не рискнул бы повторить подобную процедуру, но боли в памяти уже не осталось. Только радость. Он задумчиво улыбнулся и провел рукой по покрывалу, разглаживая складки. Один смотрел, не отрываясь. В такие минуты Лафей становился красив какой-то особенной красотой, лицо его делалось одухотворенным и безмятежным, как в юности. - Расскажи, каким он был, - прошептал Один. Лафей прикрыл глаза. - Крохотным. Слабым. Он даже дышал тихо. Поначалу это меня пугало. Я просыпался среди ночи и шел к его кроватке, проверить, жив ли он. Боялся уйти. Мог просидеть так несколько часов. Потом вставал отец и гнал меня спать... Ты когда-нибудь слушал дыхание своих спящих детей? - спросил он, взглядывая на Одина. - Никогда, - ответил Один хрипло. - Это удивительное ощущение. Кажется, я в ту пору испытал больше чувств, чем за всю свою жизнь... Когда он родился, глаза у него были чёрные, етунские глаза. И всего за неделю выцвели, стали голубыми... как твои. И веснушки на носу у него тоже твои. Но они заметны только на солнце, - договорил он мягко, снова поднимая глаза на Одина. И Один оказался не готов. Столько лет он клялся себе никогда не вспоминать этот взгляд, никогда не искать его в толпе на улицах, столько лет он давил в себе любой намек на чувства, - и для того, чтобы сжечь возведенные им стены, хватило всего одной искры. Вряд ли Лафей хотел спровоцировать его. Наверняка, он и вовсе не ведал, что творит. Один и сам не успел вполне осознать всю глубину своего поражения, когда, наклонившись к животу Лафея, поцеловал его шрам. В этот момент для него не существовало более понятного способа выразить переполняющие его чувства благодарности, любви и раскаяния. И вместе с тем, именно сейчас память окончательно сдалась под натиском живых, реальных ощущений, и прошлое выцвело, уступая место настоящему. Один отстранился и медленно поднял голову - Лафей смотрел на него в упор, и во взгляде его было изумление, смешанное с чем-то... Он не стал выяснять, с чем именно. Никакие слова сейчас все равно не имели бы смысла. Поэтому он просто переместился по постели и накрыл губы Лафея своими, запуская пальцы в его непослушные вихры... Тот обманчиво покорно ответил на поцелуй и, когда Один потерял бдительность, рывком потянул его на себя и совершил резкую рокировку, перекатываясь по постели и оказываясь сверху. Это была совершенно недвусмысленная подначка, да Один и не смог бы сейчас остановиться, даже если бы захотел. Скрывать друг от друга желание было уже глупо. Но они оба все еще не спешили перейти к более решительным действиям, словно не верили, что это происходит на самом деле. Лафей с любопытством разглядывал Одина, и тот, наконец сдавшись, занялся пуговицами его пижамной куртки. У него так шумело в ушах, что все звуки из окружающего мира он слышал как через толщу воды - пошел дождь и монотонно застучал о подоконник, где-то в глубине дома, в детской, проснулся и захныкал Бальдр. - Вот это акустика... - прошептал Лафей, усмехаясь. - Тебя что-то смущает? - Меня? Ничего, если даже ты сохраняешь лицо. Но эхо... Может, споем каноном? - В следующий раз, - пропыхтел Один. - Откуда у тебя столько пуговиц?! Ты нарочно их все застегнул? Лафей тихонько хмыкнул. - Ты нетерпелив, как подросток, - прошептал он в губы Одина и тотчас выпрямился, сделав движение бедрами, от которого тот едва не потерял сознание. - О боже, - выдохнул Один. - По... медленнее. Он наконец справился с пижамой Лафея, и они снова перекатились по постели. Он не забыл ничего. Каждое движение пробуждало воспоминания о сотнях других движений, тех, что, казалось, навсегда законсервировались в прошлом - однако сейчас они вновь оживали. Каждым прикосновением он ставил на тело Лафея свою печать. Его собственные ощущения были такими острыми и такими яркими, что он внезапно понял - от счастья действительно можно умереть. Это была последняя сознательная мысль, и он отпустил ее без сожаления, как ребенок отпускает рвущийся из рук воздушный шар. *** Один очнулся, обнимая Лафея. Ему крайне редко снились сны, поэтому сейчас сновидение показалось более чем странным. Он выждал несколько минут, - пробуждение не наступало и Лафей никуда не исчезал. Это было совершенно невероятно. Лафей, доверчиво устроившийся щекой на его плече... Что за бред? Один осторожно коснулся губами его макушки, зарываясь в волосы пальцами - и почувствовал одуряющий запах карамели. В памяти медленно всплывал вчерашний вечер и последовавшая за ним ночь, на исходе которой, когда за окном уже занимался рассвет, они оба отправились в душ и не нашли там ничего, кроме идиотского карамельного шампуня... Один тихонько засмеялся, и это разбудило Лафея. Приподняв голову, тот посмотрел на Одина - и снова улегся на его плечо, словно просыпаться в одной постели было для них, как раньше, нечто само собой разумеющееся. - Доброе утро, - прошептал Один, теснее привлекая его к себе и уже не боясь потревожить. - Который час? - пробормотал Лафей. Один протянул руку и взял с тумбочки его часы. - Доходит семь. Поспи еще, если хочешь. - Нет, надо вставать. Мне еще собираться... на поезд... - лениво откликнулся Лафей, не шелохнувшись. Только его ладонь, словно независимо от его воли, легла на грудь Одина, прямо поверх зачастившего сердца. - Хочешь, сварю тебе кофе? Или чаю? - спросил Один, все еще в карамельную макушку Лафея. Тот не ответил - он уже снова задремал. Один хорошо помнил, как Лафей ненавидит просыпаться рано. Выпустив его из объятий, на этот раз бережно, чтобы не разбудить, Один накинул халат, отпер дверь и спустился вниз, на кухню. Нанна еще не вставала, и он не без труда нашел все принадлежности, необходимые для чаепития. Когда он вернулся обратно, Лафей все еще спал. Один поставил поднос на тумбочку, а сам опустился на край постели и обнял Лафея за плечи, целуя его в шею. Он испытал легкое возбуждение, но решил не поощрять его в себе, сосредотачиваясь на этих неторопливых ласках. Лафей наконец завозился и стал подавать признаки жизни. - Чай, - предложил Один, неохотно отстраняясь от него и устанавливая на постели поднос. - Бутерброды, мёд, джем... всё, что мне удалось найти. Лафей наконец соизволил открыть глаза. - Каких богов благодарить? Сам премьер-министр Асгарда приносит мне завтрак... - иронично протянул он, зевая и усаживаясь на постели. Один сел рядом с ним и взял с подноса свою чашку. - Для тебя я не премьер-министр Асгарда, - сказал он. - Тогда кто? - несмотря на сонный вид, Лафей взглянул на него остро и пронзительно. - Ты сам знаешь, - ответил Один. - Допустим, - согласился Лафей, намазывая хлеб медом и откусывая сразу большой кусок. - Но я хочу услышать твою версию, - добавил он, прожевав. Один отставил чашку и коснулся пальцами подбородка Лафея, мягко удерживая и не позволяя отвернуться. - Отец твоего ребенка, - сказал он, и, судя по тому, как Лафей посмотрел на него при этих словах, превзошел все его ожидания. Его губы были сладкими от меда, и целовать их было все равно что пить душистый нектар. Когда они отстранились друг от друга, у Одина вновь кружилась голова и сердце билось отчаянно-быстро. - О этот старый добрый способ проснуться, - пробормотал Лафей, уже без тени насмешки. - Самый надежный, - подтвердил Один, любуясь его блестящими глазами и растрепавшимися кудрями. Лафей отвел взгляд. - Все это можно оправдать только безумием, - сказал он тихо. - Впрочем, мы в твоем доме и раньше ничем другим и не занимались, кроме как поддаваться своим низменным инстинктам... - Зачем нам с тобой оправдания? - возразил Один. - И за что? За счастье? - Счастье - это сильно сказано. - Я не бросаюсь словами. И хотя бы сейчас - не спорь. Лафей покачал головой и сделал глоток из чашки. - Как странно, - тихо сказал он, словно разговаривая с самим собой, а не с Одином. - Ты совсем не изменился за это время. Несмотря на показной пафос. Я иногда видел твои фотографии в газетах и думал, что ты мне при встрече, должно быть, и руки не подашь... Но ты все тот же... Заводишься с пол-оборота... Как мальчишка. - Дело в тебе, а не во мне, - возразил Один. - Рядом с тобой я... становлюсь предельно честен. Лафей фыркнул. - Напрасно ты остриг волосы, - внезапно сказал он с нотой сожаления. - Ты был хорош с длинными. - Это не согласуется с имиджем политика, - вздохнул Один. - Неужели? А всё это, - Лафей кивнул на стоящий на постели поднос, - согласуется с имиджем политика? - Для меня многое изменилось с той нашей встречи, когда я узнал о Локи, - помедлив, произнес Один. - Теперь всё будет меняться. Прежний мир так или иначе разрушается. Может, скоро в нем не останется камня на камне. Но это по большому счету неважно. Он ничего не стоил без тебя, Лафей. Давай доведем дело до конца, и поскорее. Поговорим с Локи, сегодня, пока ты не уехал. Мы достаточно скрывали от него правду. - Постой, - сказал Лафей, хмурясь. - Я думаю, нам всем нужно время. - Для чего? - Чтобы подготовить почву. Я знаю своего сына и не хочу торопиться, пока он не привыкнет к тебе достаточно. Потому что, когда он узнает, кто его отец, он спросит, почему я не сказал ему раньше. И тогда мне придется рассказать ему, как именно мы расстались. Что за этим последует - одна лишь вёльва знает. - Ты думаешь, это ранит его больше, чем ранило нас? Но ведь мы теперь снова вместе. - В каком смысле, "вместе"? - уточнил Лафей напряженно. - Не забывай, ты женат и у тебя другая семья. - Вы теперь тоже моя семья, - сказал Один тихо. - Боюсь, наши с тобой представления об этом несколько разнятся. По факту, у тебя своя жизнь, у меня - своя, - Лафей старался говорить спокойно, но нотки раздражения все равно проскользнули в его голос. Понимая, что выдерживать беседу в том тоне, в каком он планировал, не получится, Лафей хотел отстраниться, но Один обхватил его за плечи, привлекая к себе, и не позволил даже шевельнуться. - Думай, что хочешь, Лафей, - зашептал он лихорадочно, словно долго сдерживался и вот теперь сорвался. - Но я больше не отпущу тебя. Больше ни с кем не стану делить. Ты мой. И я убью любого, кто попытается это оспорить, слышишь? - Браво, - протянул Лафей. - Я уж думал, ты никогда не осмелишься это сказать. Кстати, у меня до сих пор мурашки по коже, когда ты так шепчешь мне на ухо. - Я серьезно, - не поддавшись на провокацию, сказал Один твердо, по-прежнему не выпуская его из кольца своих рук. - Это только слова, - возразил Лафей. - Ты связан намертво, и не можешь ничего поменять. - Ты мне не веришь? - Нет. Ты политик, а в политике любое слово имеет подтекст. Хуже того, ты премьер-министр... - Я оставлю пост! - произнес Один так, что Лафей посмотрел на него совершенно дикими глазами. - Успокойся, Один, ты, должно быть, не в себе. На вот, выпей, - он взял с подноса чашку и протянул ее Одину. Тот послушно сделал несколько глотков уже остывшего чая. Сейчас, в этот миг, он уже совершенно точно знал, в каком качестве Лафей должен вернуться в его жизнь, и знал, что именно ему самому придется для этого сделать. - Я готов на это. Готов на все, что угодно... для тебя, - выговорил он, тяжело дыша. - Ты уже уезжал так однажды, и я не хочу, не могу допустить, чтобы это повторилось. Я... Хочешь, я тоже уеду в Етунхейм? - его глаза лихорадочно блестели, тяжесть бессонной ночи разом навалилась на него, дурманя голову. - Я могу уехать туда вместе с тобой, навсегда! - Не сходи с ума, - сказал Лафей мягко. - Кому ты нужен в Етунхейме? Я сам рассчитываю оттуда сбежать. Твое место в Асгарде, да и Локи на следующий год будет здесь учиться... Давай не будем рубить с плеча, я вернусь через три недели, мы расскажем правду нашему сыну и решим, как нам всем быть дальше. Идёт? Один устало провел пальцами по глазам. - Прости меня. Я веду себя глупо. Конечно, я согласен ждать столько, сколько понадобится, - вымученно сказал он. - Куда ты торопишься? - спросил его Лафей, щурясь. - Еще одного такого утра у нас может и не быть, - ответил Один прежде, чем успел прикусить язык. - Ты сомневаешься в себе или во мне? Один знал, что не лжет, когда произнес: - В себе я не сомневаюсь. - Ладно, - легко сказал Лафей. - У тебя есть три недели, чтобы всё взвесить. - Как и у тебя, - заметил Один. - Тогда проведем их с пользой вдали друг от друга... - Давай лучше проведем с пользой этот час, что нам осталось быть рядом. Возражений со стороны Лафея не последовало. *** В ежедневнике Одина не было ничего интересного. Встречающиеся там имена не были известны Локи, но Тор сказал, что это министры и прочие государственные деятели. Напротив каждого имени значилось что-то вроде "потребовать отчет", "собрать совещание" и так далее. Записи шли одна за другой, без пропусков, ровным четким почерком человека, привыкшего к идеальному порядку в делах. Единственной сколько-нибудь стоящей зацепкой стало то, что с начала июня какие бы то ни было записи исчезли вообще. - Если он не пишет о работе, значит, не работает, - рассудил Локи. - Куда же он в таком случае уезжает каждое утро? - В том и вопрос. Оба задумались. - Я все-таки думаю, его завербовали в тайное общество, - сказал Локи. - Вдруг Лафею известно что-нибудь? Попробую узнать у него. Все-таки они друзья... - Попробуй, - согласился Тор. - Может, он не будет таким скрытным, как мой. - Может быть, - кивнул Локи. Отец, несмотря на бодрый вид, показался ему расстроенным, и теперь Локи не знал, что ему думать. Впрочем, когда Лафей заглянул к ним в комнату перед сном, такой непривычный в этом доме, в пижаме, которая была ему велика, но совершенно невозмутимый, как прежде, - Локи немного успокоился. Они перекинулись всего парой слов, дожидаясь близнецов из душа. - Мне осталось доделать совсем немного, - сказал Лафей, садясь на постель сына и поправляя сползшее на пол одеяло. - Но это не значит, что я собираюсь прямо сейчас забрать вас домой... хочу, чтобы ты пожил здесь подольше - я вижу, этот климат благотворно влияет на тебя. - Да, мне здесь нравится, - признал Локи. Он не посмел задать Лафею вопрос о том, с чем это могло бы быть связано, хотя слова тётки Тора про кровь асов не давали ему покоя. - Тепло... и фрукты вкусные... Особенно яблоки. По соседству растут яблоневые сады Идунн. Я был у нее в гостях, она сказала, что знает тебя, и передавала тебе привет. - А, малышка Идунн, - улыбнулся Лафей. - Помню-помню. Бунтарка. Их дед был в бешенстве, когда она выскочила за Браги. - Почему? - спросил Локи. - Мимир желал бы блестящей партии для своей внучки, а Браги был нищим журналистом крохотной газетенки, без амбиций, без перспектив... Только ленивый не указал ей на это, но она все равно сделала по-своему. И что, как у нее дела? - Думаю, хорошо, - признал Локи. Лафей кивнул. - Что ж, она это заслужила. Ладно, а теперь спать, - перебил он сам себя, поскольку в комнату как раз вкатились после водных процедур близнецы. - Вы, двое, завтра покажете мне свои тетради, - сказал он, вытирая полотенцем голову Хельблинди, с волос которого вода текла ручьем. - Снова дрались в ванной? - Он первый начал брызгаться, - заявил Хельблинди. - Нет, он! - вскинулся Бюлейст. - Выпорю обоих, - ласково пообещал Лафей. - Если услышу еще хоть звук. Быстро спать. Локи пришлось подавать братьям положительный пример, поэтому они с отцом больше ничего не успели сказать друг другу. Все расспросы он решил отложить на утро. *** Перед завтраком Локи и Тор засели в засаду на террасе, для конспирации прихватив из дому какое-то чтиво. Почти следом за ними туда, как по заказу, явился Лафей. Он выглядел невыспавшимся, но на удивление умиротворенным. Локи с удивлением заметил на его губах рассеянную мягкую улыбку, объяснений которой не мог найти, особенно в свете вчерашнего подавленного состояния отца. - Бездельничаете? - спросил Лафей, усаживаясь на диван. - Читаем, - ответил Локи, а Тор молча продемонстрировал журнал. Лафей с любопытством взглянул на обложку. - Увлекаешься компьютерами? - спросил он Тора. - Не особо, - признал Тор. - Только играми. Люблю стратегию. - Весь в отца. Он тоже великий стратег, - хмыкнул Лафей. - Чем думаешь заниматься в будущем? - Я еще не решил, - пожал плечами Тор. - Тебе семнадцать, и ты еще не решил? - удивился Лафей. Тор сконфузился. - Вообще-то, я хочу поступать в военное училище, - произнес он неловко. - Это моя мечта, но я никому еще не рассказывал о ней. Лафей смерил его оценивающим взглядом: - Хорошее дело. Но Один будет против. Он человек науки. - Он служил, - возразил Тор. - Служил. И, не сомневаюсь, стал бы блестящим военным, потому что все делает на совесть... Но Мимир, его дед, очень желал видеть его своим помощником... и втянул его в политику. А какие у Одина планы на твое будущее? - Мы с ним не обсуждали мое будущее. Но я чувствую, что военное училище - это моё. Я смотрел их образовательную программу, там столько всего интересного... - Тор на мгновение умолк, смутившись своей горячности, но все-таки закончил: - Не люблю копаться в учебниках, это скучно. Я хочу действовать. - Чем же привлекательно искусство войны? - спросил Лафей. - Тем, что оно учит, как защищать своё, - незамедлительно ответил Тор. - Если жить ожиданием войны, она рано или поздно придет к тебе, - произнес Лафей задумчиво. - Мне кажется... - Тор быстро взглянул на Локи, словно ища поддержки, и снова обернулся к Лафею, - что война всегда здесь и только ждет своего часа. - С кем же ты собрался воевать? Твой отец успешно поддерживает баланс во всех девяти мирах. - Этого баланса не всегда достаточно. Подонков и в мирное время хватает. Я хочу защищать слабых, тех, кто не в состоянии защититься сам, - сказал Тор твердо. - Это хорошая позиция, - признал Лафей. - Смотри, не растеряй своих убеждений за время учебы. - Не растеряю, - обещал Тор. Локи с удивлением слушал обоих, не вмешиваясь в разговор. Он никогда прежде не слышал, чтобы Лафей говорил так серьезно с кем-то из его приятелей, и никогда не замечал за Тором такой горячности и, одновременно, такой твердости и внутреннего спокойствия. В этот момент Локи увидел за всеми инфантильными выходками и беспечностью Тора какую-то другую личность, цельную, взрослую, пусть еще не готовую громко заявить о себе. И тот, другой, еще не до конца раскрытый Тор был так хорош, что Локи почувствовал, как душу неконтролируемо наполняет восторженная влюбленность в него. Он совершенно забыл, о чем они оба собирались расспросить Лафея, и желал сейчас лишь одного - еще и еще слушать, как Тор говорит. Но на террасу пришли близнецы и тотчас спугнули хрупкое доверие, установившееся между участниками беседы. - Ты чего нас не разбудил? - тотчас пристал к Локи Хельблинди, а Бюлейст устроился на диване возле Лафея и занял его своей болтовней. Один, позже остальных присоединившийся к этой компании, застал их за разговором и, не спеша обнаружить свое присутствие, остановился в дверях. - ...вышло, что ты дружишь с премьер-министром Асгарда? - донеслось до него. - Один не всегда был премьер-министром, - отвечал Лафей, и в голосе его слышалась улыбка. - Хотя, конечно, предпосылки к этому он демонстрировал с юных лет. - А как он их демонстрировал? - спросил Бюлейст. - Я тоже хочу стать премьер-министром! Чтобы у меня был такой же шикарный дом и пруд! - Ну, ничего сложного в этом нет, - сказал Лафей таинственно. Бюлейст наклонился поближе, всем своим видом выражая нетерпение. - Только немного трудолюбия и упорства. Для начала, он закончил школу на одни пятерки. - У-у! - обиженно протянул Бюлейст. - Вот тебе и "у-у". - Я тоже могу учиться на пятерки, - вмешался Хельблинди. - Но не хочу. Это скучно. - Откуда ты знаешь, если ни разу не пытался! - фыркнул Локи. - А нельзя как-нибудь иначе? - протянул Бюлейст. - Например, совершать благородные поступки... - Попробуй, - одобрил Лафей. - Возможно, ты даже станешь супер-героем. Но учти, они носят плащи и трико. На твое место уже появились претенденты! - сообщил он Одину, поскольку тот, не сдержавшись, рассмеялся и тем самым выдал себя. - Это хорошо, - сказал Один. - Если хотите, можем как-нибудь съездить ко мне на работу, в Вальгаллу, и посмотреть, что к чему... Сейчас будет завтрак, - добавил он, садясь рядом с Лафеем. - Ты ведь сможешь задержаться ненадолго? - Смогу, - согласился Лафей. - Если подбросишь меня до площади. - Это даже не обсуждается, - заявил Один. - Тогда договорились. А вы трое идите и быстро черкните по паре строк дедушке, - обратился Лафей к детям. - И Локи, ради всего святого, напиши Ангербоде. Эта девчонка замучила меня смс-сообщениями. Строчит их день и ночь, забила всю память моего мобильника. - Ангербода? Кто это? - заинтересовался Один. - Я и сам хотел бы знать, - проворчал Лафей. - Это его подружка, - покосившись на старшего брата, заговорщицки сообщил Хельблинди. Локи покраснел и нахмурился. - У тебя есть подружка? - изумленно воскликнул Тор. - Ну, у тебя же есть, - парировал Локи. Он чувствовал себя не в своей тарелке, поскольку все присутствующие с любопытством уставились на него: - Что она пишет? - спросил он Лафея, стараясь скрыть смущение. - Что твое отсутствие в этом лагере недоумков сильно сказалось на их первой игре сезона - они продулись в пух и прах. Локи укоризненно посмотрел на отца. - Ладно, ладно, - поднял руки Лафей. - Чего ожидать от женщины в красной шубе?.. Напиши ей, чтобы поберегла свой влюбленный щебет до августа, когда ты вернешься. Ее глупые сообщения причиняют моим глазам боль. Ну, что сидим? Бегом, работать в эпистолярном жанре. Отпрыски Лафея послушно ретировались с террасы, и Тор тоже поднялся. - Пойду, отнесу журнал, - пробормотал он. - Зачем ты так сурово? - спросил Один, когда они остались вдвоем. - Девчонка не настолько дорога ему, чтобы мои слова оскорбили его чувства. И я не хочу, чтобы он общался с дураками, - ответил Лафей, хмурясь точно так же, как незадолго перед этим Локи. - Но ты сам говоришь, что в Етунхейме ему нет ровни... - напомнил Один. - Нельзя же совсем ни с кем не общаться. - Увы. В его возрасте, наверное, нельзя, - согласился Лафей. - Нам бы протянуть еще год, чтобы уже насовсем перевезти его сюда. Подальше от этих... красных шубок... - он вздохнул и откинул голову на спинку дивана. - Какой ты категоричный, - сказал Один, глядя на него сверху вниз. - Не боишься, что он взбунтуется? - Он знает, что я прав, - ответил Лафей, прикрывая глаза и щурясь от слишком яркого утреннего солнца. - Ты просто предубежден ко всем женщинам. - Как и ты. Видишь, у нас с тобой есть что-то общее. - И ребенок, - напомнил Один. Лафей невольно рассмеялся: - Не так уж мало. - Много, - подтвердил Один и, склонившись, коснулся губами его губ. Позади скрипнула ведущая на террасу дверь. Они отстранились друг от друга. На пороге стояла Нанна. - Сэр... - произнесла она в замешательстве. Лафей тотчас выпрямился, и на лице его появилось ехидно-выжидательное выражение. "Что ты теперь сделаешь?" - как бы спрашивал он у Одина. Один сглотнул. - Да, Нанна? - ответил он, стараясь говорить ровно. - Мадам Фригг просила найти вас и передать, что к завтраку не спустится... У нее с утра сильная мигрень. - А, хорошо, - рассеянно сказал Один. - Значит, будем завтракать без нее. Нанна укоризненно покачала головой и ушла, не сказав больше ни слова. - Пошла докладываться твоей жене, - заметил Лафей, глядя ей вслед. - Нанна - преданный мне человек и не станет этого делать, - отмахнулся Один. - Иди сюда, - позвал он. - У нас есть еще минута или две. К цвергам всё. Не хочу думать ни о чем, кроме тебя. *** В столовой они сидели вдвоем, в гробовом молчании. Настроение у Одина портилось с каждой минутой: еще не проводив Лафея на вокзал, он уже заранее скучал по нему и злился на необходимость вновь расстаться. Сам Лафей мыслями был, похоже, уже далеко отсюда - в Етунхейме, в своих делах... Под конец их трапезы в столовую явились его отпрыски, и он занялся проверкой их тетрадей. Один оставил их и, вызвав машину, отправился ждать в сад. Скоро Лафей присоединился к нему, пряча в карман пальто пачку бумажных листов. - Письма дедушке, - пояснил он с ухмылкой. - Каждый по роману наваял... Вот если бы и в школе так учились! Теперь мне будет что почитать в поезде... Поехали? - Ты с ними даже не попрощаешься? - не в первый раз удивился Один. - У нас в семье не приняты долгие прощания, - сказал Лафей, открывая заднюю дверь и садясь в машину. - Да... это я давно понял, - пробормотал Один. Тем не менее, вся ватага выскочила на крыльцо и уже бежала к ним. Лафей опустил стекло. - Ведите себя хорошо. Если Один хоть раз на вас пожалуется - отправлю в "Красное Заполярье" до конца лета, - сказал он строго. - Умм! Ы-ы! - неопределенно отозвались близнецы, поскольку оба на ходу жевали пирожки. - И не забудьте - по часу математики каждый день. Локи за вами проследит. Ну пока, пока, - он махнул рукой, и близнецы отошли, пропуская вперед старшего брата. Локи выглядел расстроенным. - Жаль, что ты так скоро уезжаешь, - сказал он. - Я хотел спросить кое о чем... - Спрашивай обо всем Одина, - посоветовал Лафей. - В мое отсутствием он тебе вместо отца. Не скучай, котенок, - он поцеловал Локи в кончик носа и поднял стекло. - Вперед, - пробормотал он. - Не выношу детских слёз. - Ты хотел сбежать от них, не попрощавшись, - упрекнул Один, когда машина выехала за ворота. - К чему столько пафоса? Я приеду через три недели. - От меня ты так же сбежал. - Не так же. И я вернулся. - Через пятнадцать лет. - Просто не хотел отвлекать тебя от государственной службы, - едко ответил Лафей. Они снова замолчали. Трасса была пуста, и они доехали до центра прежде, чем Один успел придумать, как ему вывести разговор из очередного тупика. - Созвонимся, - бросил Лафей, когда они остановились возле центрального парка и вдвоем вышли из машины, и быстро добавил: - Спасибо тебе. Один едва успел поймать его за руку. - Обещай, что будешь осторожен. В его словаре еще не было нужных слов и интонаций для выражения того, что он чувствовал сейчас. Лафей удивленно посмотрел на него. На улице появились немногочисленные прохожие. Стоять дольше у решетки парка было как минимум глупо. И Один решился. Он привлек Лафея к себе и прошептал: - Послушай. Мне страшно тебя отпускать. Страшно, что я опоздал, и у тебя уже налажена какая-то своя жизнь, которую ты не захочешь поменять ради меня, как когда-то я не поменял свою - ради тебя. Ты слишком много значишь для меня, а я не смог удержать тебя однажды... есть ли гарантии, что смогу теперь? Лафей отстранился и пристально взглянул на него. В его глазах промелькнула неуверенность, словно он решался на что-то. - Тебе не о чем беспокоиться, - наконец произнес он медленно. - Рождение Локи - это мое признание тебе в том, что я тоже так и не смог окончательно тебя отпустить. Он отступил и, не оглядываясь, поспешил прочь. Одину оставалось только смотреть ему вслед, пока он не скрылся за углом. *** Обратный путь был бесконечно долгим. По небу неторопливо плыли редкие облачка. Одину казалось, что-то давит на грудь, ему было трудно дышать, и он расстегнул ворот рубашки. Хеймдаль, бросив на шефа косой взгляд, молча протянул ему бутылку воды. Один благодарно кивнул. - Хеймдаль... Поедем на море? - произнес он после того, как сделал большой глоток. - Сейчас, сэр? - демонстрируя чудеса выдержки, спросил тот. - Что?.. Нет, не сейчас. Не прямо сейчас... - Один снова глотнул воды. - Мне нужно выйти в отпуск... Сделаю это завтра. С утра. А потом сразу же поедем на море... Возьмем шезлонги... устроим пикник на берегу... - он устало потёр лоб. - Вам нехорошо, сэр? Что-то болит? Вызвать доктора? - спросил Хеймдаль и потянулся к рации. - Отставить доктора, - скомандовал Один. - Мне хорошо, - добавил он через некоторое время. - Это и должно быть больно. Я просто отвык... Но с ним всегда было так... - он поймал обеспокоенный взгляд Хеймдаля и замолчал. За окном мелькали привычные, надоевшие до оскомины пейзажи. Бессонная ночь давала о себе знать, - Один скоро задремал и даже успел увидеть сон, в котором брел по снежной пустыне в поисках чего-то важного, скрытого под вековой толщей льда.