Необыкновенное лето

С начала июля на траве стали появляться первые предвестники осени - желтые листья. Непонятно, откуда им было там взяться - лето стояло дождливое, в пышной зелени деревьев не было заметно ни одного изъяна, и все же несколько светлых пятен, несмотря на старания садовника, неизменно украшали темное полотно газона. Сидя под деревом прямо на траве, Локи перелистывал страницы книги, периодически сгоняя назойливых жуков. Он приходил сюда каждый день с тех пор, как у них, по непонятным причинам, разладились отношения с Тором. Глаза скользили по строчкам, не замечая ни слова - боковое зрение все время настороженно контролировало любое движение на террасе, где близнецы и Фригг, иногда в компании Нанны, заседали за своими карточными играми: Тор тоже пару раз присоединялся к ним, тогда и Локи выныривал из своего укрытия, бросив книгу и нервно отряхивая с футболки прилипшие травинки, и, стараясь выглядеть беспечным, устраивался за столом. Попытки вести себя естественно приводили к обратному результату - он так нервничал, что ронял карты на пол веером, принуждая всех начинать игру сначала. С Тором они по-прежнему не разговаривали, но каждый раз с утра Тор исправно говорил ему "Привет" с какой-то странной кривой ухмылкой, в которой было почти отчаяние. Иногда по вечерам, когда валяться в траве было уже прохладно, Локи шел погонять мяч с младшими братьями - не потому, что испытывал потребность в этом, а потому, что Тору могло взбрести в голову тоже прийти поиграть. Если это происходило - можно было считать, что вечер удался: в такие моменты, захваченный игрой, Тор вел себя как раньше, - командовал, кричал, смеялся и вообще был тем нормальным Тором, который так нравился Локи. Однажды, поднимаясь после очередного такого матча к себе на второй этаж, Тор даже, забывшись, по привычке обнял Локи за плечи, но тотчас отдернул руку, - словно обжегся. Локи до утра ворочался в постели, не смыкая глаз. Он уже не спрашивал себя, что сделал не так - очевидно, дело было в самом Торе, а заглянуть в чужую голову, как известно, невозможно. Локи не знал, на кого злиться, на кого Тор мог променять его... не находил объекта для злости. Иногда ему некстати хотелось плакать, чего он не замечал за собой прежде - но разве он был прежним сейчас? Скоро даже окружающие заметили, что с ним творится что-то неладное. Один - который продолжал целыми днями пропадать на работе - однажды утром подвел Локи к окну столовой и долго разглядывал его лицо, а потом наконец изрек что-то вроде того, что Локи выглядит больным и нужно вызвать доктора. Явившийся вскоре доктор не нашел никаких нарушений в здоровье Локи - его счастье, что он не мог забраться в сознание к своему пациенту, где в этот момент взрывались и сгорали дотла целые миры. Фригг тоже как-то подловила его, когда поблизости никого не было, и спросила прямо: - Вы с Тором поссорились? - Нет, - ответил Локи. - Почему вы так решили? Фригг вздохнула. - Видели бы вы оба себя со стороны... на вас же лица нет. Я это наблюдаю уже по меньшей мере неделю. Если ты расскажешь мне, что случилось, думаю, я смогу вас помирить, - добавила она ласково. От ее интонаций у Локи снова предательски защипало в носу, и он быстро покачал головой. - Ничего не случилось, - сказал он, употребляя всю свою волю на то, чтобы не разрыдаться. Фригг не стала настаивать. - Конечно, вы взрослые люди и сами во всем разберетесь, - сказала она успокоительно, - но если тебе понадобится моя помощь, достаточно будет просто сказать об этом. Она предлагала ему дружбу, которую Локи казалось невежливым отвергнуть, но и принять ее он тоже не мог - случай с Тором заставил его снова быть недоверчивым и настороженным. "Я сильный. Мне никто не нужен", - уверял он себя, устраиваясь под деревом и открывая книжку. Но в ушах звучал голос Тора и шелест его шагов в траве, и Локи мучительно прислушивался, одновременно и надеясь, что его приятель как ни в чем не бывало возникнет сейчас рядом, и страшась этого. Увы, звук, принимаемый им за шаги, был на совести обманщика-ветра. Даже у близнецов получалось как-то общаться с Тором. Они несколько раз добивались от него разрешения поиграть в его приставку, и он допускал их в святая-святых - свою комнату. Перед сном, после посвященного видеоиграм дня, они долго и увлеченно переругивались друг с другом, выясняя, кто круче. Их вообще всё более чем устраивало. Они уже всерьез рассуждали, что неплохо бы насовсем остаться жить в Асгарде. Локи отвлекся бы на что-нибудь, если бы мог. Но попытки освободиться от Тора лишь сильнее привязывали Локи к нему - стараясь меньше думать о нем и тщательно контролировать свои мысли, он добился того, что не думал уже вообще ни о чем, кроме Тора. Конечно же, Тор стоил всех этих мучений, сомнений и терзаний. Стоил хотя бы потому, что никогда прежде Локи не встречался человек с такой чудесной улыбкой, такой широкой и бескорыстной душой, такой смелый и отважный, каким был Тор. Зная, что Локи гораздо слабее его, он ни разу не воспользовался этой слабостью, и был этим так непохож на всех етунов и всех асов, которые когда-либо встречались Локи на пути, что, несмотря на их непонятный разлад, с каждым днем Локи все сильнее любил его. Перебирая в памяти события прошедшего месяца, которые казались сейчас Локи такими далекими, словно с тех пор минуло уже несколько лет, он останавливался на каком-нибудь крохотном, незначительном эпизоде вроде пряди волос, упавшей Тору на лоб, или травинки, которую тот любил жевать, когда они сидели в саду, или его манеры внезапно рассмеяться какой-нибудь своей очередной идее, прежде, чем он изложит ее собеседнику - и собирал все это в копилку, туда, где уже лежали сотни таких же мелочей, - силясь по этим осколкам собрать и восстановить своего Тора, как иногда зимой, достав альбом с гербариями, мы стараемся восстановить ощущение жаркого летнего дня и прогулки в парке, во время которой были собраны эти засушенные впоследствии цветы и листья. К этим огорчениям добавилось еще и сообщение от отца, что его приезд откладывается на неопределенное время – дела внезапно снова потребовали от него необходимости на какое-то время задержаться в Етунхейме. Да и Один, через которого Лафей передал сыновьям эти сведения, казалось, был расстроен и встревожен куда больше, чем следовало бы. В тот вечер, когда Лафей позвонил ему и сообщил, что не приедет, Один даже вышел на террасу после ужина, чего обычно никогда не делал, предпочитая запираться у себя в кабинете - словно не в силах был дольше оставаться наедине со своими беспокойными мыслями. Солнце к тому времени уже опустилось за деревья, и Нанна зажгла лампу, потому что игроки в карты собрались на свой очередной вечерний марафон. Один сел рядом с Локи, опустив руку на спинку его стула, рассеянно кивнул на предложение Фригги присоединиться, получил карты и некоторое время удивленно разглядывал их. Почти сразу после этого явился и Тор. - Привет, - сказал он, ни к кому особо не обращаясь. – Снова карты? А в футбол вам что, не играется? – продолжал он, взглядывая при этом на Локи, но глядя как бы на его макушку или, скорее, сквозь нее – в сад, будто увидел там что-то занятное. Локи не ответил – он опасался, что дрожащий голос выдаст его. Тор, не дождавшись ответа, вздохнул и тоже сел на одну из свободных табуреток. - Ладно, я с вами. Но в этот вечер он явно был не в руке, поскольку чаще обычного отвлекался и даже один раз выронил карты, переняв тем самым у Локи лавры худшего игрока. Локи, украдкой взглядывавший на него, испытывал одновременно и радость, и страдание. Он понимал, что по мере того, как неотвратимо наползает из сада темнота – приближается час, когда придется расстаться и разойтись по своим комнатам. Вместе с тем, он подмечал в Торе уже знакомые детали – прядь волос на лбу, или досадливое движение плечом, когда ему выпадали плохие карты – и всё это было таким живым и настоящим, что гербарий воспоминаний окончательно высох и рассыпался на кусочки рядом с этим живым и ярким проявлением настоящего. В пылу игры Локи снова несколько раз поймал на себе его ускользающий взгляд, и каждый раз ощущал, как все сильнее пылают щеки. Прежде ему еще не приходилось влюбляться, хотя поклонниц у него всегда было много. Иногда эту армию дополняли и поклонники разных возрастов, которые нередко принимали его за барышню из-за длинных волос, худобы и миловидного лица. Как раз одного из таких поклонников припоминали ему недавно Бюлейст и Хельблинди. Впрочем, ответная реакция со стороны Локи никогда не уходила дальше, в лучшем случае, терпеливого смирения – так он смирился с Ангербодой, потому что она убедила его, что умирает от любви и что без него ей незачем жить. Чаще же подобное внимание к собственной персоне вызывало у Локи раздражение и желание куда-нибудь спрятаться, подальше от чужих эмоций. Именно поэтому ему не пришло бы в голову бегать за Тором и навязывать ему свое общество, несмотря на то, что потребность быть рядом с ним стала уже сродни одержимости, как если бы Тор был его воздухом – без этих встреч за столом во время завтраков, обедов и ужинов Локи, должно быть, просто задохнулся бы от своего одиночества. Наконец часы в гостиной пробили одиннадцать. Фригг ушла проведать Бальдра, следом за ней потянулись и близнецы, которых карточные игры привлекали лишь участием в них молодой хозяйки дома – да возможностью легально надавать друг другу тумаков. Локи решил, что игра окончена, однако ни Один, ни Тор, ни даже Нанна не спешили уходить. Из сада веяло прохладой, и, словно воспрянув после томительного зноя, все несколько оживились. Сам собой в игру вплелся и потек разговор – Один припомнил времена, когда они играли в карты на раздевание, и как однажды ему пришлось отыгрываться, прикрываясь одной только диванной подушкой, после чего Фьергюн, его первая жена, запретила в их доме подобные посиделки… Увлеченный воспоминаниями о тех временах, Один даже попросил Нанну принести альбом, и та охотно выполнила его просьбу – карты были забыты, когда на столе возникла толстая книга, обитая темно-красным бархатом. Один положил ее перед Локи, чтобы тому было лучше видно. Локи припомнил, что у них дома тоже есть такой альбом, но постеснялся сказать это вслух, и вскоре сам похвалил себя за сдержанность – конечно, их домашний альбом не шел ни в какое сравнение с этим. Здесь была по сути собрана вся история семьи премьер-министра. На первой странице, в рамке, выполненной как старомодный медальон, красовалась карточка представительного властного мужчины, похожего на короля из каких-нибудь древних легенд. - Это Мимир, мой дед, - сказал Один. – Когда-то он тоже был премьер-министром в Асгарде. При нем наше государство достигло небывалого расцвета, и до сих пор он считается самым успешным политиком в истории… Это мои родители, - продолжал он, когда Локи перевернул страницу. – Сейчас их обоих уже нет. Локи поднял взгляд и изучающе посмотрел на Одина: тот был неуловимо похож и на мать, и на отца – и проявление этих черт уже несуществующих людей в лице и облике премьер-министра одновременно лишало его исключительности и делало более живым и симпатичным. - Очень красивая, - сказал Локи тихо, проводя кончиками пальцев по шершавой поверхности карточки – волосы изображенной на ней молодой женщины были собраны в шиньон, на коленях лежали цветы – и если бы не совершенно узнаваемый разрез ее глаз, Локи подумал бы, что в альбом просто вклеили старую открытку с какой-нибудь актрисой. - Да, она была красавицей, - подтвердил Один. – Все мои дети похожи на нее. Особенно Тор, правда? С другого конца стола донеслось фырканье – Тор тянул шею, пытаясь разглядеть фотографии, но ближе не подходил. Сравнение с женщиной, пусть даже та приходилась ему родной бабушкой, видимо, задело его, – как только Локи поднял на него взгляд, он тотчас скорчил рожу – совсем как тогда, на террасе у Идунн, и Локи не удержался, чтобы не показать в ответ язык. Один, наблюдая это, удивленно поднял брови, но ничего не сказал старшему сыну. На следующей странице, заботливо проложенная тонкой шуршащей бумагой, открылась следующая карточка, изображавшая трех мальчиков. Одного из них Локи сначала принял за Тора, но подписанный внизу год убедил его в ошибочности этих выводов. - Это я, - подсказал Один, улыбаясь в ответ на озадаченное выражение, с каким Локи посмотрел на него. – И мои младшие братья. Все три мальчика были наряжены в матросские костюмчики, будущий премьер-министр сурово хмурился, его братья – вероятно, погодки, но значительно моложе его самого, сдерживали улыбки. Самый младший получился немного размазанным – должно быть, живость натуры не позволяла ему долго сидеть на месте. В лицах младших явно просматривались отцовские черты, в то время как Один больше походил на мать. Дальше снова был Один, уже значительно старше, и, как ни странно, с волосами до плеч. С мечтательной улыбкой он стоял, слегка опершись руками о спинку плетеного кресла, в котором сидела кудрявая молодая девушка – все ее лицо покрывали веснушки. - Эта барышня должна быть тебе знакома, - сообщил Один хитро. Локи всмотрелся в ее черты. - Идунн! – воскликнул он наконец. - Точно, - кивнул Один. – Она всё смеялась тогда, что скоро я тоже смогу заплетать косу, как у нее. Что поделаешь, в ту пору среди мужчин была мода на длинные волосы. Сейчас я наблюдаю очередной виток этой моды, - добавил он, взглядывая на обросшего Локи. – Я очень люблю эту фотографию… Она сделана через несколько дней после того, как я познакомился с Лафеем. - Лафей тоже носил такую прическу? – заинтересовался Локи. - Носил, - отозвался Один, задумчиво улыбаясь той особенной улыбкой, с какой он всегда говорил о Лафее. – Хотя его отец – твой дедушка – был весьма недоволен этим и настаивал на стрижке. - Мне он разрешает не стричься, - заметил Локи. Следующая фотография была уже цветная, и на ней, наконец, обнаружился Тор. Совсем еще карапуз, он грозно хмурил белёсые брови, сидя на коленях у крупной дородной женщины, одетой в удивительно знакомое синее платье. Локи поднял многозначительный взгляд на своего приятеля, сидящего напротив. Тор тоже узнал платье, и закрыл лицо руками – Локи едва сдержался, чтобы не повторить его жест. - Фьергюн, мать Тора, - сообщил Один. – А ты, Локи, помнишь свою мать? – внезапно спросил он. Локи пожал плечами. - Да, немного, - сказал он. – Почему вы спрашиваете? Вы были знакомы? - Нет, - покачал головой Один. – Не были. Вы с ней не видитесь? - Нам пришлось переехать, - объяснил Локи, оправдываясь. – Когда у Лафея были трудности с работой. Раньше он говорил, что нам нельзя видеться, потому что это небезопасно… А потом мы перестали спрашивать. Он поспешно перевернул страницу, словно это могло помочь ему избавиться от тяжелых мыслей, и недоуменно уставился на большую группу ребят в одинаковых форменных пиджаках и брюках. - Мне это сообщество незнакомо, - прокомментировал Один. – Вероятно, где-то здесь должен быть Тор… Иди-ка, помоги нам, - велел он, и Тор, задумчиво тасовавший карты, бросил их, обошел стол и, облокотившись на него рядом с Локи, навис над альбомом. - Не помню, чтобы меня фотографировали, но это – я, - сообщил он, ткнув пальцем в одного из белобрысых школьников. - Дурацкий вид, да? Он сам перевернул страницу и продемонстрировал очередную фотографию - свой портрет: здесь ему было уже лет пятнадцать, его тогда еще короткие волосы были аккуратно зачесаны на правую сторону, это и высоко стоящий накрахмаленный воротничок рубашки придавали Тору смешной пафосный вид. Но лицо выдавало его - немного дерзкое, хулиганское, с приподнятым в улыбке уголком губ. Фотография не была приклеена, как остальные, - кто-то просто вложил ее между страниц. - Всё, это последняя, - прокомментировал Тор и захлопнул альбом. - Скучно. Пойду спать. И он демонстративно удалился. Локи нерешительно повернулся к Одину. Тот смотрел вслед сыну с нескрываемым неодобрением, но, заметив на себе взгляд Локи, тотчас смягчился. - Если ты еще не хочешь спать, можем выпить чаю, - предложил он. - Нет, я, наверное, тоже пойду, - сказал Локи, стараясь не выдать своего волнения, потому что задумал одну вещь, и молился сейчас всем богам, чтобы у него все получилось. - Могу занести альбом домой. - Хорошо, - рассеянно кивнул Один. - Оставь его в гостиной, Нанна завтра уберет. Доброй ночи. - Доброй ночи! - быстро сказал Локи и умчался в дом. В гостиной он воровато огляделся, положил альбом на стол, открыл его и совершил свой злодейский проступок - вытащил фотографию Тора и спрятал ее под футболку. Ему было стыдно, но в конечном счете ни Один, ни Тор, похоже, никогда особо не заглядывали в альбом, и Локи эта карточка была нужнее, чем им. Когда он поднялся к себе, братцы, громко переговаривавшиеся и хохотавшие, тотчас умолкли и накрылись с головой одеялами, притворяясь спящими. Локи тоже лег и, включив фонарик, с которым иногда читал по ночам, стал разглядывать фотографию, теперь уже без спешки. Он пытался представить себе время, когда они с Тором еще не были знакомы, и с удивлением осознал, что они оба почти ничего не знают о прошлом друг друга. А теперь уже, должно быть, и не узнают - их странной дружбе, едва начавшейся, пришел конец, и Локи следовало просто признать это. Но он только засунул фотографию между страниц книги и спрятал ее подальше под подушку. *** С утра пораньше Один усадил Локи составлять развлекательную программу на остаток их каникул и своего отпуска. - Я хочу успеть показать тебе и твоим братьям как можно больше, пока вы гостите у меня, - сказал он, вручая Локи красочный каталог, посвященный достопримечательностям Асгарда. У Локи сразу разбежались глаза, столько здесь было музеев, картинных галерей, развлекательных центров и парков с аттракционами. Он сам не знал, чего хочет больше - обойти все музеи, чтобы своими глазами увидеть мировые шедевры живописи, графики и скульптуры, чтобы потом хвастаться в школе, потому что его одноклассники никогда в жизни не увидят ничего подобного иначе как в репродукциях, - или до одури покататься на всех возможных и невозможных аттракционах, поскольку Один, похоже, собирался расщедриться, а Лафей в жизни бы не стал баловать их такими детскими развлечениями. Впрочем, выбору способствовал случай. Близнецы, не проявившие к предложению Одина особого интереса, поскольку Тор снова обещал им сегодня свою приставку, дискутировали, кому за какого персонажа играть, и собирались решить свой спор состязанием - вторым их любимым способом после драки, поскольку драться на глазах премьер-министра им было все же неловко. - Давай, кто первый добежит до той елки, - говорил Хельблинди, тыкая пальцем в сторону дуба, на котором любил обычно сиживать Тор. - Я буду считать, понял? Встань на эту линию, не жульничай. Раз, два... - и, демонстрируя собственные самые что ни на есть жульнические наклонности, уже на бегу крикнул: - Три! - Гад ползучий! - завопил Бюлейст, бросаясь следом. Один поднялся и подошел к перилам, наблюдая за ними. Добежав до дуба, близнецы, формально исчезнувшие из поля зрения премьер-министра, перешли к первому из традиционных способов разрешать споры. - Локи, - недоуменно сказал Один, - почему Хельблинди назвал дуб елкой? - Да они все деревья называют елками, - пожал плечами Локи. - У нас в Етунхейме растут только хвойные леса. Они отличают сосну от кедра, но называют всё елками. На самом деле, нашему учителю ботаники это тоже не нравится, - добавил он. - Он вечно ставит им "дэшки" за это. - Понял, - пробормотал Один. - Вот что, сегодня мы поедем в краеведческий музей. При нем есть ботанический сад с великолепной оранжереей. Нужно показать им, какие бывают "елки". Отправимся туда сразу после завтрака. И, хватаясь за голову, ушел в дом. Локи хмыкнул, перелистывая каталог. Близнецы даже Лафея умудрялись вывести из себя. Одину следовало поскорее избавиться от иллюзий, что эти два ребенка - не чертенята во плоти. *** Но ни после завтрака, ни даже после обеда они не смогли собраться в музей, потому что близнецы "всего на пару минуточек" затеяли играть в видеоигры, и Локи самолично пришлось оттаскивать их за уши от этого занятия. Тору влетело от отца и за видеоигры, и за вчерашнее "недостаточно вежливое" поведение на террасе, но в особенности - за тёмные дела Лафея, к которым Тор не имел ни малейшего отношения, но попался Одину под горячую руку. Наконец после полдника они все-таки собрались. Когда Хеймдаль подъехал к крыльцу, Локи сел между Бюлейстом и Хельблинди, чтобы хоть так помешать их дракам. Тор, еле уместившийся четвертым на заднем сиденье, всю дорогу ворчал, что ему тесно и что он терпеть не может ботанический сад. Впрочем, ворчание его слышали только Локи и близнецы - он говорил достаточно тихо, чтобы не получить от отца очередной нагоняй. Краеведческий музей помещался в историческом центре города, в готическом замке, занимавшем целый квартал. Огромные залы, стрельчатые арки и лепнина придавали ему вид столь величественный, сколь и подобает музею истории государства, такого прославленного, как Асгард. Близнецы пришли в экстаз от электронных входных билетов, без которых нельзя было преодолеть вертушку - они намеревались застрять тут на весь день, и Локи снова вынужден был их подталкивать. Тор держался поодаль, всем своим видом словно демонстрируя, что он здесь случайно. Они немного походили по залам, разглядывая старинные костюмы на манекенах за стеклом, затейливо расписанную посуду и украшения, мебель и прочие предметы быта. В музее почти никого не было - и редкие посетители с удивлением оборачивались на Одина и его пеструю компанию. Действительно, их странная группка должно быть напоминала актеров бродячего цирка: близнецы в ядовитой расцветки майках с акулами на груди и шортах, больше приличных на пляже, чем в музее, Тор в своих ужасных штанах с заниженной талией, которые в Асгарде в ту пору считались вершиной молодежной моды, Локи в футболке и джинсах в обтяжку - потому что за то время, что они гостили здесь, он успел набрать в весе, и теперь вся старая одежда налезала на него с трудом, - и Один в роскошном деловом костюме, в каком следует управлять государством, но уж никак не выгуливать шайку подростков. После залов с бытовыми принадлежностями асов они перешли в зал с фауной Асгарда и его окрестностей - здесь все участники процессии несколько оживились. Близнецов привело в восторг чучело белки, и они в голос принялись обсуждать, как бы выкрасть его, к большому неудовольствию смотрителя зала. Тор закрывал лицо, чтобы не смеяться, потому что, зная свое опальное положение, рисковал вновь навлечь на себя отцовский гнев. Когда близнецы наконец отлепились от белки и перетекли к чучелу громадного волка, Один достал платок и принялся вытирать лоб. Локи стало даже жаль его. Когда зал был пройден по кругу пять раз, близнецы наконец позволили увести себя в оранжерею, где Тор, пользуясь густыми зарослями и множеством разветвляющихся аллей, наконец сбежал от них совсем. Локи немного походил за Одином, крепко взявшим в оборот близнецов, и вскоре тоже отстал. Здесь было совсем пустынно. Локи брел среди спускающихся сверху лиан, оплетающих низко свисающие ветви деревьев, и вдыхал терпкие ароматы цветов - но самих цветов было не видно. Наконец на очередном повороте аллея раздвоилась, Локи, немного подумав, выбрал правую и, пройдя еще несколько шагов, замер. Впереди маячил темный силуэт, и по тому, как уже привычно сжалось сердце, он узнал его прежде, чем успел приблизиться. Конечно же, это не мог быть никто, кроме Тора, и Локи хотел бы сейчас оказаться на другом конце вселенной, чтобы избежать очередного разочарования. Но он двинулся вперед, как бабочка, завороженная светом, летит на огонь. Давно ли он решил быть сильным? Сейчас его силы предательски оставили его. Тор стоял у поручня, отделяющего тропинку от клумбы, и разглядывал сад камней. Белый песок напоминал берег моря. Тор видимо решил, что хорошо спрятался, поскольку при виде Локи невольно вздрогнул, и во взгляде его появились одновременно испуг и радость, будто его застали врасплох. Этот его вид настолько противоречил всему, что Тор говорил и делал в последнее время, что Локи не мог бы всерьез злиться и обижаться на своего приятеля сейчас, даже если бы хотел. - Вот уж не думал, что тебе нравятся японские сады, - на автомате сыронизировал он, стараясь умоляющим выражением глаз смягчить колкость и удержать Тора на месте хотя бы ненадолго. - Да... нравятся, - ответил тот, помедлив, и снова вернулся к созерцанию. Локи подошел ближе и встал рядом, тоже всем телом наваливаясь на поручень и стараясь таким образом скрыть охватившую его нервную дрожь. - А у нас в Етунхейме повсюду такие сады, - сообщил он, сам не зная для чего. - Только вместо песка снег. Зато там удобно устраивать сражения стенка на стенку. Мы постоянно участвуем в играх на первенство школы, - объяснил он, отвечая на незаданный вопрос Тора. - Взятие снежной крепости, потом пирушка.... тебе бы понравилось. Правда, наш класс всё время проигрывает. Нам не хватает тебя, - добавил он, вложив в эту интонацию слишком много собственных чувств, поэтому она прозвучала почти как "Мне не хватает тебя". Это напугало его, и он снова умоляюще взглянул на Тора, словно просил прощения за эту невольную откровенность. Тор тоже смотрел на него расширившимися глазами - и ничего не говорил, но и не делал попыток к бегству. - Приезжай на следующий Имболк, мы играем каждый год, - договорил Локи неловко, давая понять, что хотел бы видеть Тора у себя, но не может придумать приглашения, хоть сколько-нибудь достойного в его глазах. - А мне разрешат участвовать в штурме крепости? - с сомнением спросил Тор, так, будто он всерьез рассматривал такую возможность. - Я же не учусь в твоей школе. - Конечно, разрешат! - преувеличенно бодро заверил Локи. - Я скажу, что ты мой друг. - Ну, круто! - обрадовался Тор. - Вместе мы им всем надерем зады! Знаешь, у нас в школе есть уроки военного мастерства, и я там - лучший ученик! Если отец отпустит меня к тебе, я приеду, - добавил он, обнимая Локи за плечи, как часто делал раньше в минуты воодушевления. - Я же помню, что дал слово защищать тебя. - Тогда... договорились, - пробормотал Локи. Тор снова обернулся к камням, не выпуская Локи из странного полуобъятия, словно это он сам боялся, что Локи сбежит и исчезнет. - Как у вас интересно учиться... - заметил он. - Я, когда был мелкий, мечтал построить в саду собственную крепость. Даже говорил об этом с отцом, в итоге он сказал, что это испортит весь ландшафт, и привез мне крепость из конструктора. Оба рассмеялись, и Локи позволил себе расслабить плечи и прислониться к Тору, поскольку вдруг понял, что тот не собирается его выпускать. - У нас тоже была похожая история, - сказал он, закрывая глаза, чтобы сконцентрировать свои ощущения только на Торе и не отвлекаться больше ни на что другое. - Мы с братьями все время бегали на железнодорожное полотно, чтобы подложить на рельсы монетки - когда по ним проходил поезд, их расплющивало, и они становились совершенно гладкими... Дед спросил, что это мы там все время делаем, и мы ему соврали, что ходим смотреть на поезда, потому что любим их. Тогда он купил нам сборную железную дорогу и сказал: "Вот вам ваши поезда, целуйтесь с ними, раз уж вы их так любите, - и хватит шляться где ни попадя". Они снова засмеялись, и Тор сказал: - У тебя мировецкий дед. - Да, он любит всех подкалывать, - согласился Локи. Он не понимал, что происходит с ним, что происходит с Тором, не знал, что ему думать и сколько еще продлится это перемирие - не менее странное, чем предшествовавший ему разлад, - он просто был счастлив, как дурак, от того, что Тор рядом, что рука его лежит на плече Локи, что волосы его щекочут Локи щеку, и что его сердце бьется так громко, будто он сдавал кросс, а не стоял здесь как пень последние четверть часа. Сейчас Локи чувствовал, как по всему телу растекается тепло, пришедшее на смену легкому ознобу, который он испытывал все то время, пока они были в ссоре с Тором. Они еще говорили о какой-то ерунде, перебивая друг друга, как старые друзья, которые вынуждены были разлучиться и жили ожиданием часа встречи, чтобы вывалить друг на друга все накопившиеся новости и впечатления. От болтовни их отвлек звонок мобильника - Один уже показал близнецам все разновидности деревьев и даже некоторых кустарников, и теперь интересовался, где Хель и все ее демоны носят Тора и не видел ли он Локи. - Я в японском саду, Локи со мной, - отрапортовал Тор. - Да, есть на выход. Пора, - сказал он со вздохом, убирая телефон в карман штанов. - Оказывается, сад уже закрывается! Это обстоятельство снова показалось им смешным, и, весело переговариваясь, они поспешили к выходу, туда, где их уже поджидали Один и близнецы. *** После посещения оранжереи Один повел детей ужинать. Они выбрали кафе с летней террасой, выходящей на одну из пешеходных улиц, где в эту пору уже начинал собираться прогуливающийся народ. Локи удивился, что Один так запросто заходит в такое простое, лишенное всякого пафоса заведение - однако тот, вероятно, не ощущал никакого неудобства. Они все разместились за круглым столиком и заказали столько еды, что хватило бы на целый полк. Под конец трапезы близнецы вспомнили несколько смешных латинских названий растений и принялись хохотать, но Локи в этот раз не стал одергивать их напоминанием о хороших манерах. Он был так счастлив сейчас, что готов был любить весь мир - последствия нервного напряжения давали о себе знать, сейчас он чувствовал головокружение и слабость, словно человек, оправляющийся от болезни. Ему больше не надо было быть сильным, разыгрывать спокойствие, притворяться равнодушным, сдерживая слёзы... Он понимал, что в Торе произошел сегодня какой-то перелом, о причинах которого оставалось только гадать. После ужина они не поехали сразу домой - Один непременно хотел показать им фонтан на главной площади, тот самый, что по ночам светился всеми цветами радуги. Они спустились по переулку, такому узкому, что, казалось, в нем не разойдутся два человека, и внезапно вышли на площадь, где людей было куда больше, чем в тот раз, когда Локи проезжал тут впервые. Влюбленные парочки, семьи с детьми, деловые партнеры - вся разномастная публика неторопливо двигалась туда-сюда по площади, словно вычерчивая своими шагами какой-то невидимый глазу узор. Один повел ребят прямиком к фонтану. - Говорят, он устроен на месте священного источника, - рассказывал он, обращаясь к идущему рядом с ним Локи. - Согласно легенде, если бросить в воду монету и загадать желание, оно обязательно исполнится. Правда, легенда не уточняет, в какой конкретно срок и какова погрешность... Но у воды как таковой вообще очень сильная энергетика, поэтому рациональное зерно во всем этом, конечно, присутствует. У тебя есть какое-нибудь желание, Локи? Возьми монетку, - предложил он, но Локи, повинуясь иррациональному порыву, покачал головой. - У меня уже есть всё, что мне хочется, - сказал он. - Не буду лишний раз беспокоить богов. - Давай мне! - вмешался Тор, забирая у отца монету. - А загадывать можно всё, что угодно? Даже конкретного человека? - Разумеется, - подтвердил Один. - Во всяком случае, среди влюбленных во времена моей молодости этот фонтан пользовался наибольшей популярностью... А вы хотите чего-нибудь? - обернулся он к близнецам, сыто и равнодушно посматривающим по сторонам. - Ага. В туалет, - кивнул Бюлейст. - Я тоже, - поддержал Хельблинди. - И вон ту светящуюся палочку, - добавил он, указывая на лоток с неоновыми игрушками и связкой воздушных шаров. - Ладно, сначала идем в туалет, потом за палочкой, - сказал Один терпеливо. - Ждите нас около фонтана, - велел он Локи и Тору, и те, прыская от смеха, услышали, как Хельблинди продолжает говорить Одину заговорщицким тоном: "Она еще гнется, и можно сделать из нее корону или ожерелье!" *** На высоких каменных бортах фонтана действительно сидели, плотно, как курицы на насесте, парочки. При виде Тора какая-то мелочь, напуганная его грозным видом, быстро ретировалась, и они с Локи уселись вдвоем на освободившееся место. На площадь уже опускался вечерний сумрак, и как раз в тот момент, когда они устроились на теплом камне, словно по волшебству включили подсветку, и струи воды вспыхнули тысячей красок. Локи уже видел в буклете фото этого фонтана, сделанное ночью, но в действительности все было куда зрелищнее. - По выходным здесь еще включают музыку, - сообщил Тор, наклонившись к Локи, чтобы перекричать шум падающей воды. - И тогда вся площадь превращается в танцплощадку! Естественно, никакой дискотеки, только медляки... Так что если ты в выходные пришел на площадь без партнерши, будешь выглядеть как дурак. Локи смотрел на огоньки, отражавшиеся в глазах Тора, и молча улыбался. Ему казалось, что его дух, запертый в клетке отчаяния, сейчас вырвался на свободу и поднимается все выше, в жажде узнать, есть ли предел у этой высоты. Тем временем Тор вспомнил про монетку, понес ее к губам, прошептал что-то неразборчивое и бросил ее в воду. Локи невольно проследил траекторию полёта и, повернувшись к Тору, увидел, что тот тоже смотрит, дошло ли его послание до ушей богов. Лицо его было достаточно серьезным для того, чтобы Локи раздумал делиться с ним своим соображением о том, что фонтан нисколько не волшебный - он уже успел подержать руку над водой и уловил в нем волшебства не больше, чем в луже, которая каждой весной разливалась в нижней части их огорода и стояла там до самых заморозков. В то же время, в Етунхейме имелись озера, от которых действительно веяло какой-то древней силой и жутью. Однажды они с классом ходили в поход с ночевкой на такое озеро, и до утра не могли сомкнуть глаз оттого, что за стенами палатки как будто кто-то стонал и перешептывался. Лафей подтвердил, что в этих озерах может храниться память о временах, когда землю населяли другие существа - но что это были за существа и на каких именно носителях хранится память, не уточнил. Он вообще считал, что лезть в области, недоступные нашему ограниченному уму - это все равно что возмущать грязными ботинками чистый источник. "Чтобы понимать природу и говорить на ее языке, нужно отречься от всего сиюминутного и погрузиться в созерцание... Но я слишком сильно хочу открыть свой заводик рыбных консервов, и это низменное желание не дает моему духу должным образом возвыситься", - обычно говорил он, если речь заходила о чем-нибудь иррациональном и мистическом. Тора Локи считал таким же материалистом, каким был и Лафей, - однако Тор в силу возраста, очевидно, еще не чужд был подростковой романтики, из которой проистекает вера в мистику. - Кого ты загадал? - спросил Локи, желая скорее поддразнить Тора, чем услышать ответ. Сейчас он ощущал, что любая дерзость сойдет ему с рук. - Скажешь мне? Тор помедлил, взглядывая на него из-под ресниц. - Скажу, но не здесь. Он нагнулся, зачерпнул пригоршню радужной воды и брызнул в лицо Локи. Тот хотел было возмутиться, но от улыбки Тора у него перехватило дыхание. В этот момент в сознании Локи как будто щелкнул выключатель, и всё вдруг встало на свои места - смятение Тора, его нарочитая грубость, его показное равнодушие, и собственное неподдельное отчаяние и тоска, и фотография, украденная из альбома и спрятанная под подушку... Он словно выпал из мира грёз в реальность, и сразу ощутил, как капли воды стекают с волос на футболку, в уши ворвался приглохший было шум воды, и звук голосов вокруг, один из которых звал его по имени... Локи обернулся - рядом с ним стояли близнецы, демонстрируя короны из светящихся эластичных палочек. За ними подошел и Один - вид у него был усталый. - Пора домой, - скомандовал он. Локи увидел, что на них оборачиваются - видимо зрелище премьер-министра, разгуливающего по площади, не было для них особенно привычным, поэтому поспешно спрыгнул с парапета, и они все отправились обратно к музею - туда, где их ожидал Хеймдаль. В машину все погрузились молча, потому что каждый был настолько полон своими впечатлениями, что любое сказанное вслух слово было бы сейчас неуместно. Воздух был уже по-ночному прохладный, пахло морем, но они не стали поднимать стекла. Тор и Локи, отделенные друг от друга близнецами, страдали от невозможности быть рядом, и в конце концов Тор нашел выход: положив руку на спинку сиденья, он коснулся затылка Локи, и тот откинул голову на его ладонь. Близнецы, успевшие, несмотря на тесноту, подраться, теперь спали, привалившись друг к другу в своих дурацких светящихся обручах-диадемах. Город в огнях уплывал назад, впереди по темному пригородному шоссе навстречу им двигалась короткая летняя ночь. *** Близнецы переползли из машины в кровать, а Локи, понимая, что все равно не уснет, спустился на террасу. Набирающая силу луна заливала сад робким молочным светом. Лампа не горела, но даже без нее Локи все равно разглядел Тора, облокотившегося на перила в задумчиво-неподвижной позе, словно сам он был неодушевленной частью этого сада и дома. Локи подошел ближе. Тор обернулся на звук его шагов, улыбаясь немного растерянной улыбкой. Локи остановился рядом с ним. Они не стали притворяться друг перед другом, будто эта встреча случайна. Локи сделал последний шаг, подходя к Тору вплотную и всей кожей ощущая опьяняющий жар его тела. - Так кого ты загадал? - спросил он. - Тебя, - ответил Тор тихо, как будто голос перестал его слушаться. - Напрасно потратил монетку. Я и так давно уже твой, - сказал Локи, так, словно это было очевидно, забывая, что и сам еще не знал этого до сегодняшнего вечера. Тор мягко положил руку ему на затылок. Он был бледен и необычно серьезен, словно до сих пор сомневался, что та форма, в какую он хотел бы облечь свои чувства, имеет право на существование. Локи сам обвил его за пояс руками, прижимаясь теснее, так, чтобы тот не вздумал удрать, и поднял лицо ему навстречу. Такое откровенное приглашение окончательно сломило волю Тора - он наклонился, запечатывая рот Локи поцелуем и с трудом сдерживая мучительное нетерпение, которое хотел, но не умел скрыть. Локи запрокинул голову, позволяя ему углубить поцелуй. Кажется, от этого Тору сорвало крышу, поскольку он, уже не церемонясь, проделал какой-то трюк языком у Локи во рту, отчего у того, в свою очередь, подкосились ноги, и он невольно вцепился в рубашку Тора. Казалось, Тора это на миг отрезвило, поскольку он разорвал поцелуй, все еще прижимая Локи к себе и тяжело дыша. - О, боги, - хрипло выговорил он. - Локи, я... Он замолчал, задыхаясь, и Локи, который сам находился примерно в таком же состоянии, уткнулся носом в его шею и прошептал: - Я тебя тоже.