Последнее пророчество

Несмотря на усталость, спал Один беспокойно. Время от времени он просыпался, напряженно вглядываясь в темноту, и пытался осознать, где находится. За окном, не смолкая, шумел ветер, иногда вдали слышался грохот поездов - грузовая железная дорога, ведущая к порту, находилась всего в миле отсюда. Жители поселка уже не первый десяток лет ждали, когда сюда проведут пассажирскую ветку, но пока их единственной связью с цивилизацией оставался старенький рейсовый автобус. По временам до слуха доносилось глухое бормотание - за стеной переговаривались вполголоса. И шум ветра, и звук голосов, и перестук колес, и паровозные гудки, вплетаясь в непроглядное полотно ночи, вызывали смутную, неосознанную тревогу. Один вертел головой, прислушивался к своим ощущениям: ткань одеяла была незнакомой, слишком мягкой, матрас, на котором он лежал, напротив, непривычно жестким, отсутствие пижамы и теплый воздух комнаты, наполненный незнакомыми запахами, принуждали его проделать большое умственное усилие, которое на миг направляло его по ложному следу, заставляя думать, что он отправился в командировку в Ванхейм и ночует в гостинице... затем его слуха достигало чужое едва слышное, ровное дыхание совсем рядом с ним, которое он не сразу смог выделить из общей окружающей обстановки, и это дыхание, и его обладатель, неразличимый в темноте, но узнаваемый по тому, как сердце Одина начинало биться чаще, сразу ставили все на место и из путешествия по бесконечным мирам возможностей и вариантов тело Одина попадало в единственную возможную постель, в единственно возможной комнате, и, даже несмотря на темноту, он теперь с точностью до дюйма знал ту точку на карте, где сейчас находился. Когда в комнату проник слабый луч утреннего света и вывел окружающую обстановку из завесы темноты, матово отражаясь от стен, соотносить себя со временем и пространством стало значительно легче, и во время очередного пробуждения Один подвинулся ближе к Лафею, внимательно разглядывая его спокойное умиротворенное лицо. Как часто раньше ему доводилось начинать утро именно так... Лафей всегда вставал поздно, и, предоставленный в его обществе самому себе, Один просто лежал и смотрел на его губы, на его опущенные ресницы, постепенно распаляясь, но все равно не смея нарушить его сон. Никогда раньше - до того момента, как Лафей бесследно исчез на пятнадцать лет, Один не задумывался, насколько ему важно и дорого присутствие именно этого человека в его жизни. Возможно, если бы Лафей не уехал тогда, они до сих пор продолжали бы эту взаимную нервотрепку, так и не осознав до конца, как сильно нужны друг другу. Всё вышло к лучшему, и Один немного жалел сейчас, что не может написать письмо самому себе в прошлое, туда, где он двадцатитрехлетним глупцом сидел на полу в прихожей, привалившись спиной ко входной двери, и рыдал, абсолютно уверенный, что его мир разрушен навеки и никогда уже не соберется заново. Один считал, ему досталось поделом, но все равно сочувствовал этому дураку - себе тогдашнему, потому что знал, сколько несчастий еще выпадет на его долю по его собственной глупости. Затем мысли его обратились к Лафею, чье бегство тоже было жестом отчаяния, жестом раненого зверя, который бежит, потому что инстинкт велит ему бежать, хотя угасающие силы уже свидетельствуют о том, что он - не жилец, и что рана его - смертельна. Для них обоих эта разлука была своего рода гибелью, но они пережили ее и возродились, чтобы начать всё заново. Если прежний Один мог лишь плакать и проклинать судьбу, - теперь он был благодарен ей за полученный опыт. Разумеется, прошлое ничего не стоило бы, не будь у него настоящего - именно этого желанного настоящего, рядом с Лафеем. Но, вероятно, наравне со всеми совершёнными ошибками Один все-таки делал что-то правильно, и получил за это величайшую из наград. Сегодня он искусственно останавливал время, чтобы в последний раз посмотреть на Лафея со стороны. "О, боги... Какой ты красивый... В Асгарде и представления не имеют о том, что такое - истинное совершенство... Поверить не могу, неужели все это наконец станет моим...", - думал он, и его сердце наполнялось радостью. За чертой этого утра ни Лафей, ни он сам больше не существовали поодиночке. С этой мыслью он обнял Лафея за плечи, прислонился лбом к его лбу и снова погрузился в сон, уже без тревоги и сновидений. *** Буря, бушевавшая всю ночь, к утру совершенно улеглась, небо очистилось; занесенные снегом равнины и горы осветило солнце. Едва только рассвело, близнецы увели Одина и Тора гулять по окрестностям. Лафей дал им с собой бутербродов и напутствий не упасть в какой-нибудь овраг. Сам он планировал посвятить ближайшие несколько часов сборам в поездку. Локи тоже остался дома, чтобы помочь ему с готовкой: на дворе был сочельник йоля, - самого любимого праздника етунов. - Добавил орехи? А сухофрукты? Размешал? Побольше сахара! - командовал Лафей, появляясь возле плиты и снова исчезая в своей комнате. Руководил он только для виду - Локи и сам хорошо готовил, оба знали это, и вмешательство Лафея было продиктовано лишь нервозностью последнего из-за предстоящей поездки. Локи это понимал и потому не обижался. - Добавил... Размешал... - отчитывался он покладисто. Дед, ругаясь на суету, тоже сидел на кухне - он никак не мог допустить, чтобы что-то происходило без его участия. - Конечно, безумие - ехать на йоль в Храмовый город, - рассуждал Лафей, ожесточенно передвигая в шкафу коробки и мешочки с крупой. - Но попытаться стоит. Храм будет открыт день и ночь, это дает некоторые преимущества... - А я слыхал, вельва уже несколько лет никого не принимает, - заметил старик. - Думаешь, для вас она сделает исключение? - Одина она примет, - убежденно ответил Лафей, поочередно разглядывая две больших термокружки и решая, какую выбрать. - Ты солил? - спросил он рассеянно, оборачиваясь через плечо к Локи. - Хорошо... Это ведь твоя кружка, котенок? Я заберу ее. - Бери, - кивнул Локи. В этот момент старик вскочил на ноги и, сделав бросок, схватил Лафея за запястье. От неожиданности тот едва не выронил кружку. Локи тоже подошел к ним и сразу увидел, что именно привлекло столь нездоровое внимание его деда - на пальце Лафея поблескивало кольцо. - Это что? - спросил старик подозрительно. Лафей пожал плечами, как бы давая понять, что разночтений здесь быть не может. - Один сделал мне предложение, - сказал он. - И ты согласился? - быстро проговорил Локи. Лафей молча улыбнулся в ответ - и Локи с победным воплем повис у него на шее. - Тише! Я тебя не удержу, - смеясь, проворчал Лафей. Старый етун в задумчивости возвратился в свой угол. - Отец? - сказал Лафей, выпуская Локи из объятий и подходя к старику. Тот выглядел непривычно притихшим и серьезным. - Ты заслужил счастья, мой мальчик, - сказал он нетвердым голосом. - Я... тебя благословляю. Лафей опустился перед ним на колени. Старик привлек его к себе и поцеловал в лоб, растроганный куда сильнее, чем Лафей, в кои-то веки дождавшийся его одобрения. *** В этот момент хлопнула входная дверь: вернулся Один. Щеки его горели от мороза, волосы растрепались, а все пальто было заляпано снегом. - Я только что прокатился с горы, - сообщил он с веселым изумлением, словно сам не мог поверить случившемуся. - Не могу вспомнить, когда я в последний раз катался с горы... Может, никогда? Да брось его куда-нибудь в угол, - отмахнулся он, отдавая Лафею пальто. - Сейчас весь промокнешь... я его потом почищу... Лафей мягко подтолкнул его: - По-моему, нам нужно поговорить... с родственниками, - заметил он негромко. Один кивнул. - Ну, раз почти все в сборе, - начал он, выходя на середину кухни, - давайте обсудим вопрос, решение которого Лафей и я откладывали с лета в силу ряда причин. Мы собираемся жить вместе, поэтому я намерен забрать вас в Асгард. Этот вариант я счел самым лучшим для всех, но готов выслушать ваши мнения и учесть их, - он обнял Локи за плечи и посмотрел сначала на него, потом на старого етуна. - Дедушка? - сказал Локи нетерпеливо. Старик кряхтя поднялся с места и приблизился к Одину. - Не думал, что увижу тот день, когда ты станешь одним из нас, - начал он. - Даже когда появился Локи, я продолжал считать тебя чужим... человеком из другого теста... из другого мира. Теперь я жалею, что так мало пытался узнать тебя. С этого дня я буду звать тебя своим сыном... Ты тоже можешь звать меня отцом... И добро пожаловать в семью, - договорил он совсем уж надтреснуто, сам на себя сердясь за выступившие на глаза слезы, но не имея сил удержать их. Один тотчас заключил его в объятия. Он готовился к войне, поэтому рад был неожиданному предложению мира. - Для меня это честь, - заверил он. Теперь они все вчетвером стояли тесным кругом, как заговорщики. - Что же до переезда, - продолжал старик, немного справившись со своими эмоциями, - я не могу вполне одобрить его, но понимаю вас... всех. Вы молодые... В Етунхейме вас ничто не держит... Для вас здесь слишком тесно. Я всегда желал Лафею уехать отсюда... и своим внукам я желаю того же... - А что скажешь ты сам? - осторожно вмешался Лафей. - К вашему возвращению я приму решение и сообщу его вам, - сказал старый етун. - Собирайтесь, - добавил он. - Мы с Локи тут сами похозяйничаем. И поспешно махнул рукой, давая понять, что умеет признавать свои ошибки. *** Йольская трапеза проходила уже без Одина и Лафея - они уехали вскоре после полудня, поскольку сообщение с Храмовым городом было таким же несовершенным, как и всё в Етунхейме. Перед отъездом Лафей отвел старшего сына в сторону и сказал ему: - Нас не будет дней пять-шесть. Ты остаешься за старшего. Приглядывай за братьями. Особенно за Хельблинди и Бюлейстом. Я дал им задание делать математику. - Знаю, они мне уже жаловались, - вставил Локи. - Нечего жаловаться. Будь с ними построже, они совсем обленились... А мы привезем тебе сведения, которых пока нет ни у кого на свете! - Думаешь, у вас получится? - спросил Локи встревоженно. - Должно получиться, - ответил Лафей с блеском в глазах, значительно превосходящим тот блеск, с каким он обычно рассуждал о консервном заводике. Дело Одина было для него важнее и интереснее собственных дел - это было видно. Хотя Лафей и раньше частенько уезжал, Локи не покидало беспокойство, и он крутился возле родителей, мешая им собираться. Уже на пороге, когда все напутствия были розданы и все прощальные слова - произнесены, Лафей взял лицо Локи в ладони и некоторое время молча смотрел на него - бессознательная тревога наконец передалась от сына и ему тоже. - Мы не задержимся дольше необходимого, - заверил он еще раз, и Локи со вздохом кивнул. Но грустил он недолго: за праздничными хлопотами его невеселые мысли довольно скоро развеялись. Оставленный на хозяйстве, он не только следил за тем, чтобы за праздничным столом у всех были полные тарелки, но и успевал рассказывать Тору обо всех етунских традициях - в Асгарде йоль не пользовался таким почетом и отмечался без размаха. - Эта свеча - твоя, - объяснял Локи, вручая старшему брату низенькую толстую свечку и раздавая такие же всем остальным. - Когда она прогорит, ты должен капнуть воска в свой стакан с глоггом, загадать желание и выпить залпом. Тогда всё непременно исполнится. Только подожди, когда воск станет совсем белым. Тор, к чести его, отнесся к обычаю серьезно и не стал насмехаться - возможно, у него было в запасе какое-то желание, исполнение которого имело для него важность. - Что ты загадал? - спросил Локи, когда они уже лежали в постели, погасив свет и оставив только маленькое бра. - Да не бойся, етунская магия такая сильная, что желание все равно исполнится, даже если ты о нем расскажешь. Хочешь узнать мое? Я загадал найти череп мамонта. - А? - удивился Тор. - Для чего он тебе? - Это очень редкая вещь! Музеи готовы предложить за него любую цену... Но я не отдам его в музей... Это будет только мой череп. Я положу его в саду и организую специальную аллею, так, чтобы, гуляя по ней, нельзя было сразу его увидеть, а потом он внезапно появлялся бы за поворотом... это будет замечательная шутка! Он посмотрел на старшего брата снисходительно, давая ему понять, что желать можно было чего угодно, даже самых несбыточных вещей, - и одновременно с сочувствием, ведь Тор наверняка загадал какую-нибудь ерунду вроде новой игровой приставки. - Ну, теперь твоя очередь, - подначил он. Тор неожиданно смутился. - Ну... вообще я загадал... - протянул он и, бросив на Локи быстрый взгляд, договорил: - ...всегда быть с тобой. Локи открыл рот, закрыл, так и не произнеся ни звука, и наконец выдохнул с обидой: - Ты!.. Ты просто... Я ненавижу тебя! Он отвернулся к стене и дернул на себя одеяло, стараясь накрыться с головой. Ему сразу стало ужасно стыдно и своего бахвальства перед Тором, и того, что он считал его глупее себя, тогда как в итоге сам оказался глупцом. Рука Тора легла ему на плечо, а потом он всем телом придвинулся к Локи, прислоняясь к его спине. - Что случилось? - спросил он тихо, но настойчиво, показывая, что не отстанет, пока не добьется ответа. Да и куда Локи было деваться из собственной постели?.. - Это должно было быть мое желание! - буркнул он в ответ. Тор на мгновение замер, а потом тихонько рассмеялся. - Ладно, - сказал он примирительно. - Не сердись. В следующий раз поменяемся, и я загадаю череп. Локи немного помедлил и повернулся к нему. Синие глаза Тора хитро блестели сквозь завесу упавших ему на лицо волос. Локи высвободил одну руку из-под одеяла и медленно убрал пряди с его лба. - Дурак, - сказал он тихо. - Я... не на тебя сержусь. У Тора на лице на мгновение промелькнуло выражение, которое нетрудно было расшифровать как: "Мне кажется, Локи, ты иногда слишком много думаешь", после чего он, не говоря ни слова, запечатал его рот поцелуем. - По-моему, там снаружи какой-то стук, - сказал он, отстраняясь. - Слышишь? Локи прислушался. Действительно под окном как будто что-то монотонно ударялось о подоконник. - Вода, - ответил он. - Потеплело, снег тает... Похоже, ты растопил ледяное сердце Утгарда. - Вряд ли мне такое по силам, - беспечно улыбаясь, отозвался Тор, а Локи подумал, что даже вековые льды Нифльхейма - и те вряд ли смогли бы устоять перед этой солнечной улыбкой. ---- Глогг красное вино - 750 мл водка - 60 мл сахар - 65г корица - 1 палочка гвоздика - 6 шт. молотый имбирь - 1/2 ст.л. изюм - 100г миндальные орехи - 100г. Вылить вино и водку в кастрюлю. Добавить оставшиеся ингредиенты, затем нагреть, слегка, пока сахар не растворится. Выключить огонь и дать настояться как минимум 30 мин. Готовый напиток подогреть и подавать к столу ))