Последнее пророчество

Один проснулся так резко, словно его толкнули, и сел на постели. Кругом была темнота, пропитанная едва уловимым ароматом вина и древесины. Он вспомнил, где находится, и снова откинулся на подушку. - Что случилось? - пробормотал голос Лафея рядом. - Ничего... Просто дурной сон. Извини. - "Просто дурной сон"? - Лафей завозился, и через мгновение над кроватью вспыхнул свет. Один прикрыл глаза ладонью, давая им время привыкнуть. - Всё в порядке, - сказал он неубедительно. Взгляд Лафея был пристальным и цепким, и сна ни в одном глазу. - Мы на подъездах к Храмовому городу, - заявил он. - Здесь ничего не бывает просто так, и сны в том числе. Что ты видел? - Не знаю, - честно признался Один. - Ничего особенного. Просто корабль. Большой мертвый корабль. Он выплыл из тумана, такой ветхий, будто его не один год кидало по волнам. Лафей продолжал требовательно смотреть на него. - Как он выглядел? - Драккар из серого дерева, разбухший от воды... как труп утопленника... - Один снова невольно содрогнулся. - На палубе никого не было - ни людей, ни груза... Не знаю, что именно меня так испугало. Видимо, излишняя правдоподобность картинки - мне ведь вообще очень редко снятся сны. В последние годы я видел в разных вариациях всего один сюжет. Во взгляде Лафея появился почти медицинский интерес. Он, очевидно, уже выстроил в уме некую теорию, которую ему теперь не терпелось проверить. - Что за сюжет? - спросил он быстро. Один вздохнул. - Как ты уходишь от меня. Он по-прежнему испытывал трудности при откровенных разговорах личного характера, поэтому не нашел ничего умнее, чем дернуть за цепочку, выключая свет, и в темноте неслышно перевел дыхание. Лафей придвинулся к нему, обнимая, и Один впервые за много лет позволил себе слабость просто уткнуться ему в плечо и не разыгрывать неуязвимость. - Мне кажется, - прошептал Лафей, - с этим сюжетом мы уже разобрались. Я с тобой и больше никуда не уйду. А твой драккар - тот самый мертвый корабль из сказок. Мы обсуждали его перед сном, и во сне ты продолжал думать об этом. - Я понятия не имел, что мертвый корабль из вашего фольклора - драккар. - Наверняка ты когда-то читал об этом и просто забыл, - возразил Лафей. - Впрочем, даже если не знал... Храмовый город - цитадель магии. Чем ближе мы подходим к ней, тем сильнее попадаем под ее влияние. Подожди немного, скоро привыкнешь и будешь даже извлекать из этого пользу... Научишься взглядом открывать двери и подписывать бумаги на расстоянии. - Етуны это могут? - озадаченно спросил Один. - Нет, но ты наверняка поставишь магию на службу делу. Ведь ты же практичный человек. - Я совершенно непрактичный, - возразил Один. - И с некоторых пор это слово для меня - ругательство. - А я в кои-то веки собирался сделать комплимент, - засмеялся Лафей. *** За последние дни Один пришел к выводу, что автобусы Етунхейма и он абсолютно несовместимы. Поэтому когда их старый, пыхтящий и чадящий черным дымом автобус остановился посреди заснеженного поля, единственным ориентиром в котором был высокий верстовой столб, и шофер бросил хриплое: "Конечная", Один первым выскочил наружу и некоторое время пытался отдышаться и унять тошноту. Тем временем остальные пассажиры тоже молча выгрузилась один за другим и направилась вперед по дороге. - Дальше только в упряжке или пешком, - пояснил Лафей, бросая сумку прямо на снег у обочины. - В Храмовом городе все очень консервативно. Там не пользуются автомобилями, электричеством и никакими видами современной техники. Телефон там, кстати, тоже не ловит. Сейчас позвоню домой, и тронемся. Тут недалеко есть станция, там можно взять сани, - добавил он, видя изумление Одина, и достал из кармана мобильник. Один огляделся. Ветра не было, но снег потрескивал от мороза. На высоком небе под самым куполом едва заметно поблескивали крохотные звезды, на горизонте бок его как будто подрумянился - это на стенах Храмового города горели тысячи факелов, зажженные в честь праздника. В трубке Лафея звучали длинные гудки. Наконец соединение состоялось. - Алло? - ответили на том конце, и Один мог бы принять говорившего за Лафея, если бы тот не стоял рядом с ним. Лафей слегка развернул трубку, чтобы Один тоже мог слышать разговор. - Отец? Это я. Всё в порядке? - спросил он. - А. Ну наконец-то. Мы уже начали беспокоиться, - совершенно беззаботно откликнулся старик. - Мы добрались до места, и я исчезаю со связи. Дам знать о себе, как только смогу, - сказал Лафей. - Как ребята? - Весь день пропадают на улице, - доложился старик. - Выстроили на заднем дворе какую-то образину. - Пусть Локи не слишком злоупотребляет прогулками. Не хватало нам очередной ангины, - сказал Лафей со вздохом. - Что? А, да, конечно, - отозвался старик. На заднем плане у него раздавались совершенно недвусмысленные прерывистые вздохи. Один и Лафей переглянулись. - Что у тебя там такое? - спросил Лафей хмуро. - Опять смотришь порноканал? - И что с того? - хитро спросил старик. - Я ведь еще не такой старый, а поблизости ни одного подходящего партнера, кроме разве что Фарбаути... Да и тот для меня слишком зелен. Всё спасение - в кабельном телевидении. Лафей страдальчески возвел глаза к небу. - Ладно. Поцелуй детей от нас с Одином. - Поцелуй Одина от меня, - хихикнул старик, и Лафей с досадой нажал на отбой. - Вперед, - пробормотал он. И, подхватив вещи, оба побрели вслед за уже ушедшей вперед компанией своих недавних попутчиков. *** Один прежде видел Храмовый город только на картинках, которые, естественно, не передавали ни истинного великолепия, ни истинной мощи этого древнейшего из поселений. Массивные каменные стены, поднимающиеся, ярус за ярусом, одна над другой, годами обрастали льдом и в темноте причудливо блестели, отражая в себе свет факелов. - Город получает воду с ледника, наросшего на вершине горы. Однажды он сверзится и похоронит все это под собой... На этот случай дома здесь строят из самого прочного камня, а под землей проложены бесчисленные ходы, - рассказывал Лафей, когда они с Одином, миновав первые ворота, поднимались вверх по отвесной улице, проходящей насквозь через весь город с нижних ярусов до самых верхних. - По этой же причине здесь нет высоких зданий - два, самое большее три этажа... Основная жизнь протекает под землей, подвалы могут опускаться вниз и на пять этажей, и больше... Что касается Храма, он вырезан внутри горы, и из него тоже существует множество выходов, часть из них давно засыпало лавинами и залило селями, но некоторые еще действуют. Мальчишкой я однажды видел карту подземелий и был поражен, какое великое множество их таится здесь... Недаром говорят, что темнота - друг етуна... Мои соотечественники так и норовят забраться поглубже под землю. Это сближает их с альвами. - Разве етуны в родстве с альвами? - изумился Один. - Надеюсь, что нет, - ответил Лафей кисло. - Конечно, злобность и воинственность натуры немало сближает тех и других... Но етуны никогда не были хороши в кузнечном деле, в котором альвам даже асы уступают. - Это верно, - согласился Один. - Мы до сих пор заказываем всю ковку и литье в Льесальвхейме. А их чеканка - настоящее произведение искусства. - Не удивлюсь, если и деньги печатают там же, - хмыкнул Лафей. - Когда-то так и было, но асы быстро смекнули, что выводить золото за пределы государства невыгодно. Они поднялись на второй уровень, здесь улицы были значительно уже и дома теснее жались друг к другу, однако производили впечатление более фешенебельных. Один поделился с Лафеем своим наблюдением, и тот подтвердил его догадку: - Чем ближе к Храму, тем знатнее и богаче, - сказал он. - На самом верхнем ярусе живут только жрецы и сама Вельва. У Скримира, моего дяди, кузена моего отца, к которому мы с тобой и приехали, дом на третьем уровне, и это считается весьма почетным... Мы отложим визит к нему на завтрашнее утро... Не исключено, что он до сих пор еще в Храме на празднике. В любом случае, я не собираюсь останавливаться у него, даже на эти несколько дней, и терпеть его нравоучения... Ты еще не выбился из сил? Здесь недалеко есть отельчик, во дворах, там потише. - Я могу прошагать еще столько же, - бодро ответил Один. Ему не хотелось сознаваться, что он устал - прежде ему не доставляли никакого труда долгие переходы, но годы сидячей кабинетной работы сделали свое дело. Лафей кивнул и устремился вперед. Улицы были почти пустынны - основные гулянья проходили на площади возле Храма, но все дома в честь йоля украшали традиционные венки из еловых ветвей, переплетенных синими и белыми лентами. Редкие прохожие не обращали на них никакого внимания - в эту пору в Храмовый город стекались приезжие со всего Етунхейма. На одном из перекрестков Лафей остановился и указал на высокое здание, щедро залитое светом уличных огней. - В этом доме я родился, - сообщил он, странно улыбаясь. - И рос на этих улицах... Знал здесь когда-то каждый переулок... С тех пор мало что изменилось, - добавил он, и Один уловил в его голосе почти ностальгическую ноту. - Это совсем не похоже на Северный Порт, - заметил он. - Нам пришлось несколько раз переезжать, - сказал Лафей. - Дела требовали залечь на дно. - Что за дела могут заставить отказаться от родства с храмовниками? - удивился Один. - Долгая история, - вздохнул Лафей. - Когда-нибудь я расскажу тебе ее... Но сейчас есть вещи поважнее. Мы совсем близки к цели. Теперь смотри в оба: ответы на все вопросы чаще всего лежат рядом, и мы только по собственной глупости не видим их. *** Молодежный театр представлял собой одиноко возвышающееся на пустыре двухэтажное здание, чья острая крыша горделиво подпирала низкое, вечно закрытое тучами небо, фронтон украшали колонны, расширяющиеся книзу и сужающиеся кверху, капители их венчала лепнина в форме тыкв и еловых веток, на которых слегка пооблупилась побелка, а сверху над ними, в окружении все тех же веток и тыкв был укреплен медальон с затейливой надписью. - "Гьяллархорн", - прочел Тор, придирчиво оглядывая этот храм искусства, мало чем отличающийся обликом от рядовых бараков Етунхейма. - Что это значит? - Понятия не имею, - признался Локи. - У нас любят использовать для названий непонятные экзотические слова. - Наверное, это какой-то театральный жаргон, - предположил Тор, сражаясь с массивной дверью на тугих петлях и, конечно, выходя победителем. - Сто лет уже не был в театре, - добавил он, разглядывая фотографические портреты местных артистов, коими были щедро увешаны стены небольшого фойе. - Зато пару лет назад ходил на каждый спектакль по три-четыре раза. Сиф тогда была влюблена в одного актера, и нам приходилось смотреть все это вместе с ней... Нас уже узнавали в лицо все билетеры, а директор театра даже как-то раз уступил нам свою ложу... А где тут буфет? Локи не успел ответить - на него стремительно налетел красный меховой вихрь и повис у него на шее всем своим весом, значительно превосходящим собственный вес Локи. - Вот дела! На сообщения не отвечает, трубку не берет, а сам по театрам ходит! - возмущенно воскликнула низким грудным голосом Ангербода - а это была именно она. За то время, что они встречались, Локи так и не отучил ее набрасываться на людей исподтишка. - Я оставил телефон в сумке и забыл о нем, - мягко отстраняя ее, ответил Локи и отступил на шаг, показывая тем самым, что не следует вести себя так на людях. - К тому же ты говорила, что едешь к сестре. - Отец решил в этот раз посадить за руль маменьку! - пророкотала Ангербода. - Считает, что мне ни к чему тратить на поездку половину моих каникул. Семья Ангербоды славилась свободой нравов - отец научил младшую дочь водить машину и частенько брал ее с собой в качестве личного шофера, поскольку был большим любителем выпить. Таким образом, представления о жизни Ангербода усваивала по большей части в компании приятелей своего родителя. Мать Ангербоды считала, что из-за этого у дочери будут проблемы с замужеством, потому что мало кому понравится девица, не отличающаяся ни робостью, ни смирением. Благодаря своей энергии и инициативности Ангербода была известна всей школе, и при виде ее красной шубы все лентяи и двоечники спешили скорее спрятаться, поскольку знали, что она их непременно отпесочит. Непохожая на большинство етунских девушек, она была в этом обществе по сути таким же изгоем, как и Локи, но именно потому, что в ней не было женской истеричности и обидчивости, она и нравилась ему. Впрочем, иногда, как теперь, в ней проявлялась свойственная женщинам причуда устраивать скандал на ровном месте. - А ты чем занят, что за все каникулы даже не вспомнил обо мне? - взялась было разбираться она, но в этот момент Тор наконец решил напомнить о себе и вклинился между собеседниками. Даже на долговязую Ангербоду он смотрел сверху вниз с высоты своего роста. - Добрый день, - сказал он тоном, не предвещавшим ничего доброго. Ангербода ойкнула и отступила, разглядывая его как диковинку. Локи представил их друг другу. Тор помрачнел еще больше, черные глаза Ангербоды, напротив, заблестели от восторга. - Настоящий блондин! - воскликнула она, оглядываясь на Локи, словно за подтверждением, что зрение ее не обманывает. - Никогда в жизни не видела настоящих блондинов! Только в журналах! А вообще вы очень похожи, - она сделала неопределенное движение рукой вокруг лица. - Сразу видно, что братья. - Спасибо. Мы как раз собирались в буфет, желаете с нами? - с ледяной вежливостью предложил Тор, подчеркнуто не переходя на "ты". Впрочем, Ангербоду такими взглядами и тоном было не смутить. Она сама первая направилась к боковой стеклянной двери, из-за которой пахло кофе и мандаринами, щебеча на ходу о том, как она любит утренние спектакли, и что театр - это не кино, здесь всё по-настоящему: в кино важен антураж, а здесь декорации условны и значение имеют только живые чувства, а что на свете может быть важнее чувств... и всё в таком духе. Тор недовольно раздувал ноздри, Локи, глядя на него, едва сдерживал смех. Он никогда прежде не был объектом ревности, причем ревности такой явной и неприкрытой, и это удивительным образом льстило его самолюбию. Набрав в буфете бутербродов и кофе в стаканчиках с герметичной крышкой, чтобы дольше не остывал, они прошли в зал. Тор предусмотрительно уселся между Локи и Ангербодой, едва уместившись в кресло в своей дутой куртке. - Гардеробом здесь пользоваться не принято? - начал он и с удивлением осекся, заметив, что изо рта идет пар, как на улице. - Потом станет теплее, - пообещал Локи. Тор оглянулся на входящих в зал етунов - все как один были в верхней одежде, а кое-кто даже не снял шапки, - и вздохнул с обреченностью путешественника, приехавшего из цивилизации в поселения диких племен. *** Постановку "Сотворение мира" Локи уже видел, и не один раз - она по праву считалась лучшей в репертуаре местного театра, поэтому в школе их раз в год обязательно водили всем классом на этот спектакль. Что до Ангербоды - та вообще готова была жить в театре, потому что мечтала стать актрисой. В этом году она даже поступила в театральный кружок и начала учиться бальным танцам, выразительному чтению и вокалу. Монологи из второсортных пьесок, которые они репетировали в студии, она периодически читала на публике - в гостях у Локи, чем приводила в бурный восторг Бюлейста и Хельблинди. Сейчас она сидела с таким торжественным видом, словно ей была ведома какая-то тайна, и даже Тор несколько смягчился, когда понял, что она не станет досаждать ему своей болтовней хотя бы в ближайшие два часа. Больше половины кресел пустовало, но это было обычным делом для утренних спектаклей, так что свет в зале погасили точно в срок. В полной темноте зазвучал барабан - звук, густой и глубокий, как будто бьющиеся о берег волны, каждый раз волновал Локи до глубины души. Прежде в этот момент он всякий раз представлял себе бескрайние дали их собственного холодного моря, теперь же в памяти его вспыхнули и зацвели красочные картины морского побережья в Асгарде, знойного летнего дня и больших нагретых солнцем валунов. Он ощутил дыхание на своей щеке и руки, обвивающие его за пояс - Тор, воспользовавшись темнотой, обнял его и дразняще провел языком по ушной раковине - зная, в какое смятение это повергает Локи, он уже не раз прибегал к этому запрещенному приему. Неторопливый ритм барабанов и прикосновения Тора посылали по телу Локи волну мурашек, и ему захотелось сейчас оказаться дома, за запертой дверью своей комнаты, чтобы не было никого и ничего, - кроме них двоих, скрывающей их темноты и связывающего их ритма. На миг, когда он повернулся к Тору, отвечая на его поцелуй, ему даже показалось, что его желание сбылось, но иллюзия рассеялась, как только барабаны смолкли и с потолка на сцену упал косой луч света, в котором, опустив головы, замерли три фигуры братьев-шаманов. Воцарившаяся в зале тишина не прерывалась ни малейшим шорохом, казалось, ее можно было черпать ковшом, словно воду... Но барабаны зазвучали вновь, в глубине сцены возникли языки пламени, и братья-шаманы принялись исполнять ритуальный танец, символизирующий возведение города богов, который вырастал на крохотном клочке земной тверди среди бурных морских волн. - Язык театра ни с чем не сравнить, - сказала Ангербода, когда они после представления вышли на улицу. - Он особенный! Воздействует сразу и на глаза, и на уши, и на сердце! - Мне еще нравится телячий язык, - пробормотал Тор, поглядывая на часы - приближалось время обеда. - Он воздействует на желудок. Особенно телячий язык под грибным соусом... вот это вещь! Ангербода, услышав, что он что-то говорит, но не разобрав смысла слов, сразу же прицепилась к нему: - Как тебе спектакль? - Мне понравилось! - мечтательно сказал Тор и покосился на Локи. Тот в ответ тихонько хмыкнул: его губы до сих пор горели от поцелуев, за которыми они, пользуясь темнотой, пропустили почти все представление. - Тогда, может быть, ты напишешь небольшую заметку для нашей школьной газеты? - обрадовалась Ангербода, и, взяв Тора под руку, проникновенно заглянула ему в лицо. - Новый номер выходит как раз после каникул, и ты можешь стать гвоздем выпуска. - О, с удовольствием! - воскликнул Тор с восторженностью, за которой сквозила неприкрытая ирония. - Хоть сейчас. Ручка и бумага есть? - Нет... - огорчилась Ангербода. - Ну, тогда ничего не выйдет, - жизнерадостно констатировал Тор. - Я могу зайти к вам на днях и сама все записать под твою диктовку, - не отступала Ангербода, по-прежнему вцепившись в него, как клещ. Локи с любопытством поглядывал на обоих - прежде никому не удавалось отделаться от его подружки, но он не мог представить себе Тора пишущим статью для школьной газеты. - Э-э... А зачем откладывать? Я тебе надиктую прямо сейчас, а ты придешь домой и быстренько запишешь, - нашелся Тор. - В общем, постановка была интересная, зрелищная, правда, костюмы подкачали, и прожекторы слишком яркие, но та часть действия, где в темноте бьют в барабаны - выше всяких похвал! Он снова посмотрел на Локи и, поймав его взгляд, улыбнулся. - А что не так с костюмами? - продолжала настаивать Ангербода, чрезвычайно довольная тем, что все-таки заполучила какой-никакой материал для газеты. - Они максимально приближены к тем, что в действительности носили несколько веков назад! Я писала реферат по истории костюма и выяснила много интересного. К примеру, на территории нашего края проводились раскопки... здесь была обнаружена древняя цивилизация. Она гораздо древнее Асгарда и даже Ванхейма... Ты знал об этом? - Меня не интересуют старые костюмы, - ответил Тор. - Я привык отправлять прошлогоднюю одежду на помойку. - А ты мастер переиначивать смысл слов! - фыркнула она. - Ну и ладно, мне-то что: я всё запишу точно так, как ты сказал. Только мне нужна еще твоя фотография... Главный материал номера у нас всегда выходит с фотографией. - Я не ношу с собой своих портретов, - снова принялся глумиться Тор. - У Локи есть твое фото. - Я не дам, - невольно краснея, поспешил заверить Локи. Еще не хватало, чтобы на Тора пялились его одноклассники... - Всего на пару дней! - заныла Ангербода, но Локи непреклонно повторил свой отказ. - Тогда я сейчас сфотографирую тебя и распечатаю в учительской, - сказала Ангербода, доставая из сумочки телефон. - Нет-нет! - в притворном ужасе закричал Тор. - Не надо прессы! Кто пустил сюда прессу?! - Постой минутку спокойно! - потребовала Ангербода, пытаясь попасть по кнопкам не снимая варежек. - Никаких официальных комментариев! Я ни под чем не подпишусь! - продолжал верещать Тор и выставил вперед руку, чтобы заслониться от объектива ее фотокамеры. - Да что ты как маленький? - воскликнула с досадой Ангербода. - Локи, держи его! Тор с невиданной прытью бросился от нее наутек, а она погналась за ним. Пустырь огласился их криками, и Локи хохотал до слёз, глядя, как они прыгают по сугробам. В конце концов Ангербода сорвала с Тора шапку, и теперь уже сама должна была удирать от него и искать спасения у Локи. - Ты ей понравился, - заметил Локи, когда она, чмокнув его в щеку, скрылась за воротами своего дома, а они вдвоем с Тором повернули в сторону коттеджного поселка. - Она даже старалась быть с тобой милой. - Я оценю ее старания, как только она оставит тебя в покое, - пробурчал Тор, но глаза его смеялись. - Ты совсем как Лафей, - заметил Локи ласково. - Он говорит то же самое. Что не мешает ему уплетать пироги, которые она печет... Давай свернем здесь, Хельблинди и Бюлейст собирались с утра на рыбалку... Они прошли перелеском по узкой, недавно протоптанной тропинке и вышли к морю - у берегов его сковала толстая корка льда. В отдалении неподвижно сидели две фигуры. - Редкий случай, когда можно увидеть их такими смирными, - заметил Локи. - Они часто ходят ловить рыбу, с тех пор, как вернулись из Асгарда. - Неужели им не холодно? - поежившись от налетевшего с моря порыва ветра, спросил Тор. Локи пожал плечами: - Они же етуны. - Круто, - позавидовал Тор. - Будем ждать их? - Нет, они могут просидеть здесь до вечера. Я просто хотел убедиться, что с ними все в порядке. - Ну, тогда пойдем? - сказал Тор, протягивая ему руку, и Локи вложил в нее ладонь, так просто, будто делал это всю жизнь.