Читай по губам

Сын Поттеров, названный Гарри, - кажется, в честь какого-то прапрадедушки, - унаследовал от родителей талант нравиться всем, ну или почти всем окружающим. К числу его талантов также можно было отнести умение влипать в разные истории, в связи с чем его декан предрекала ему необычную судьбу. Впрочем, скорее, причиной того, что Гарри настойчиво искал для себя приключений, был тот факт, что до одиннадцати лет он рос маменькиным сыночком, и в Хогвартсе, когда ему удалось, наконец, избавиться от навязчивой материнской опеки, он стал активно наверстывать упущенное – разгуливал по замку после отбоя, исследуя те этажи, что были закрыты ото всех любопытных носов, пробирался в Запретную Секцию библиотеки - и нередко получал взыскания. Он мало чем отличался от мальчишек своего возраста и не был особенно внимателен и прилежен. Что у него действительно получалось хорошо – так это играть в Квиддич. Он единственный во всей школе умел делать финт Вронского, и на играх с его участием стадион всегда бывал полон. Даже декан Слизерина профессор Снейп не пропустил ни одного матча Гриффиндора. - Ручаюсь, он хочет попросить у тебя автограф, но стесняется! – подшучивал над Гарри его лучший друг Рон. Со Снейпом у Гарри сложились особые отношения – в каком-то смысле их можно было бы назвать отношениями любви-ненависти: в каждом слове Снейпа, обращенном к Гарри, в каждом взгляде был как будто вызов, и Гарри этот вызов каждый раз принимал. Обыкновенно профессор Снейп пребывал в самом дурном расположении духа, и чуткие натуры, к которым Гарри определенно принадлежал, острее других реагировали на это. В школе ходили слухи, что профессор Снейп ни разу не улыбнулся за последние двадцать лет, причем поддерживали эти слухи и сами преподаватели. Говорили, что когда-то Снейп был влюблен в девушку, и она его отвергла, и после этого он просто разучился улыбаться и никогда больше не чувствовал радость. Эта история, была ли она правдой или вымыслом, чрезвычайно будоражила любопытство юного Гарри Поттера, и он дорого бы дал, чтобы дознаться истины. Он даже стал шпионить за Снейпом, и это позволило ему сделать по крайней мере одно открытие, которое его ошеломило. Некоторое время он носил это открытие в себе, не смея ни с кем поделиться, пока Снейп сам не спровоцировал его. Случилось это в начале седьмого года обучения Гарри в Хогвартсе. Характер профессора Снейпа, стабильно скверный, в эту пору испортился, казалось, окончательно. Своими придирками и заниженными оценками он частенько доводил до слёз самых старательных школьников, и больше всего доставалось, почему-то, Гермионе. - Чего он ко мне привязался? – со слезами на глазах говорила она после очередного урока Защиты. - Фамилия твоя ему покоя не дает, - бурчал Рон. И тотчас призывал в свидетели Гарри: – Ты слышал, как он произносит ее фамилию? «Грее-е-ейнджер»… Как будто его сейчас стошнит! - Ладно, Рон, ты утрируешь, - одёрнула его Гермиона, и тотчас снова принялась плакать. - Вот, - беспомощно пожал плечами Рон. – И что мне делать? - Надо сходить к нему и сказать, что это несправедливо, - вмешался Гарри, всего за мгновение до этого радовавшийся, что Гермиона не его девушка и ему не надо ломать голову, как утешить её. Не его девушка, но его друг, не так ли? А гриффиндорцы никогда не бросают друзей в беде. – Мы пойдем к Снейпу и потребуем, чтобы он оставил Гермиону в покое, ведь всякому ясно, что он тиранит ее безо всякой причины. - Не надо никуда ходить! – всплеснула руками Гермиона. – Так будет только хуже! - Наверняка! – поддакнул Рон. Но Гарри видел, что тот просто боится связываться с профессором Защиты. Поэтому, не услышав никаких веских доводов против своей идеи, Гарри днем, когда друзья куда-то ушли без него, направился в Подземелья. Решимость его поколебалась лишь на миг, когда он остановился перед дверью кабинета Защиты. Но он быстро справился со своей слабостью: постучал и сразу распахнул дверь, не дожидаясь ответа. Снейп был в классе – сидел за столом, заваленным кипами пергамента. - В чем дело, Поттер? – подняв голову от бумаг, по которым едва только не возил носом, спросил он раздраженно. – Забыли свою голову? Уверяю вас, здесь ее нет. При мне вы ею сегодня не пользовались. Гарри проглотил это откровенное оскорбление и решительно подошел к профессорской кафедре. - Я пришел поговорить с вами о Гермионе Грейнджер. - Сэр, - скривил рот Снейп. - Сэр, - обманчиво покладисто повторил Гарри, и произнес уже громче: - Оставьте ее в покое. Она вам ничего дурного не сделала, и учится лучше всех в классе. Если вы не прекратите эту травлю, я… - Иначе вы что? – откровенно забавляясь его негодованием, подначил Снейп. Гарри хотел сказать, что пойдет прямиком к Дамблдору, но вместо этого неожиданно выпалил: - Я вас вызову на дуэль! Снейп удивленно поднял бровь. - Боюсь, ничего не выйдет, Поттер. Я не дерусь на дуэли с сопляками. - Я прошу вас, - сбавил тон Гарри. – Если вам так нужен козёл отпущения, лучше пусть это буду я, чем она. - «Козёл отпущения»? – вкрадчиво повторил Снейп. – Вы, кажется, забыли, с кем разговариваете. - Я отлично помню! – воскликнул Гарри, снова вспыхивая. – И я знаю, почему вы ее так ненавидите! - он задрожал от ярости, уже понимая, что сейчас преступит все мыслимые и немыслимые границы, но слов, рвущихся с языка, было не удержать: - Родители Гермионы – магглы, а вы… я видел – у вас на руке Черная Метка, и я знаю, что это значит! Снейп побледнел. - Вон, - тихо, словно в его легких совершенно не осталось воздуха, проговорил он, поднимаясь, и сделал рукой движение, будто хотел достать палочку и проклясть Гарри, но не попал в карман. Гарри попятился и вылетел из класса. До ужина он не мог места себе найти – и сам не понимал, почему. Он уверял себя, что все сделал правильно, но было что-то в лице Снейпа, что заставляло Гарри раз за разом желать того, чтобы можно было повернуть время вспять и чтобы этот разговор никогда не состоялся. Он так устал от этих мыслей, что к вечеру у него разболелась голова. К ужину Снейп не вышел, зато Рон с Гермионой принесли вести. - Снейп увольняется! – возбужденно зашептал Рон на ухо Гарри, умудряясь при этом стремительно опустошать свою тарелку. – Мы шли из библиотеки и слышали, как Макгонагалл уговаривала его, и он обещал ей доработать до конца года… Вот невезуха! Зачем тянуть до конца года? Катился бы сейчас на все четыре стороны! - А… что вы делали в библиотеке? – рассеянно спросил Гарри. Новость о том, что Снейп собирается уйти из школы, как-то неприятно отозвалась в его душе. «Уж не из-за меня ли это? – подумал он. – Я узнал про Метку, и он решил, что я теперь всем разболтаю?..» Рон, озадаченный кислым выражением лица приятеля, пожал плечами. - Что делали… Книжки читали! - Понятно, - пробормотал Гарри, выбираясь из-за стола. – Пойду, прилягу, что-то голова болит. Он и правда чувствовал себя непривычно скверно. На его тумбочке в гриффиндорской спальне обнаружилась записка: Снейп назначил ему две недели отработок у Филча за нарушение субординации. Но Гермиону он с этого дня оставил в покое. *** - Гарри, что у тебя за конфликт с профессором Снейпом? – спросил его вскоре после этой истории профессор Дамблдор, остановив в коридоре, когда Гарри спешил на очередную тренировку по Квиддичу. - У меня нет конфликта с профессором Снейпом, это у него конфликт со мной! – ответил Гарри. Дамблдор в ответ только покачал головой. Какие выводы он из этого сделал для себя, неизвестно. Впрочем, скоро Гарри стало не до Снейпа – у него появилась забота поважнее. Впервые это случилось в тот день, когда они с Роном остались на целый вечер в компании школьного завхоза Филча отрабатывать очередные взыскания. Гарри чистил котёл и смотрел на Рона, который в паре метров от него подкидывал уголь в камин – как вдруг перед глазами как будто поплыла серая пелена, и сквозь нее он увидел, что классная комната, в которой он сидит, совершенно разрушена – стены осыпались, и на полу, среди каменной трухи, лежит несколько крупных тёмных предметов. Сморгнув и фокусируя зрение, Гарри вдруг с ужасом понял, что это мёртвые тела – но кому они принадлежат, было не разобрать – всё погрузилось во мрак, и лишь зарево занявшегося пожара позволило различить, что все они одеты в школьные мантии. Ему казалось, что он слышит отдаленные взрывы – должно быть, один из них и обрушил стену. Надо было как можно скорее убираться отсюда, но когда он попытался встать, тело как будто сковало оцепенение. Он вдруг почувствовал, что задыхается, и схватился за горло – но приступ прошел так же внезапно, как и начался. Гарри обнаружил, что он снова в классе, над нечищенным котлом – теперь он стоял на коленях на полу и надсадно кашлял. Стены были целы, и никаких мёртвых тел, к счастью, в округе не наблюдалось. Рон, бросив возиться с углем, подбежал к приятелю и потряс за плечо. - Эй, что с тобой? – спросил он удивленно. - Что-то в нос попало, - соврал Гарри, смаргивая слёзы. Вечер после отработки Гарри провел в библиотеке, пытаясь отыскать в Истории Хогвартса истоки своего странного видения. Нигде в книгах не говорилось о том, что школа хотя бы раз подверглась нападению и была разрушена и что в ее стенах погибли ученики (не считая известной истории с Миртл). И прежде, чем Гарри собрался обратиться в Больничное крыло, такие приступы повторялись несколько раз. По ночам ему стали сниться кошмары, в которых он видел погибшими своих друзей, а нередко переживал и собственную смерть, каждый раз оканчивавшуюся пробуждением в холодном поту. У него теперь то и дело болела голова, и он даже пропустил из-за этого несколько квиддичных тренировок. Когда весть о его странном недуге дошла до декана, Макгонагалл тотчас едва не за руку отвела его к Помфри – через несколько недель должен был состояться матч со Слизерином, а у команды не было никакого запасного Ловца, который смог бы достойно заменить Гарри. - Я удивляюсь вашему безрассудству! – выговаривала ему по дороге в Больничное крыло профессор Макгонагалл. – Вы нисколько не беспокоитесь о себе, ладно, это ваше право, но вы нисколько не беспокоитесь о факультете! Как мы будем играть этот матч без вас? Гарри понимал, что она подначивает его, и страдальчески улыбался в ответ. - Вот увидите, я уже завтра буду на метле! – пообещал он. Но ни завтра, ни через неделю ему так и не довелось полетать – все это время он провел в постели с кошмарной мигренью. Дурные сны за это время так измотали его, что, выпивая очередное лекарство, он уже втайне желал, чтобы оно оказалось ядовитым. Когда, неделю спустя, мигрень все-таки отступила, он испытал такую эйфорию, что сразу потребовал выписать его и собрался на стадион. Впрочем, Помфри была неумолима. Единственная поблажка, которую она разрешила – пустила к нему друзей. Рон и Гермиона притащили целую коробку сладких пирожков с кухни и, усевшись по обе стороны его больничной койки, наперебой пересказывали ему новости за неделю, из которых больше всего его волновала предстоящая игра. Они обговорили все возможные варианты в случае, если Гарри не поправится к матчу, после чего слово взяла Гермиона – она выложила на постель Гарри тетради и учебники. Гарри застонал. - Пощади его! – взмолился Рон. – Пусть отдохнет от учёбы. - Ладно, - смилостивилась Гермиона. – Но, во всяком случае, как будет настроение, прочти вот это. Тебе понравится, обещаю! Она протянула ему свой конспект, написанный мелким аккуратным почерком. Гарри взял конспект, из вежливости, и чтобы не обижать подругу. Сейчас он с трудом мог себе представить, чтобы в его печальном положении что-то могло действительно понравиться ему. Но, когда Рон и Гермиона ушли, он, от нечего делать, открыл тетрадь и зачитался. Новая тема, которую они успели пройти со Снейпом, уже без Гарри, была посвящена Патронусам. И прямо там, в Больничном крыле, Гарри впервые вызвал к жизни своего собственного Патронуса, и этой ночью впервые спал без дурных снов до самого утра. *** Первым уроком, на который Гарри пришел после выздоровления, была Защита от темных искусств. Снейп явился мрачнее обычного. Пока класс усаживался на места и успокаивался, тот стоял у своего стола и едва заметно морщился, словно от головной боли. - Вашим домашним заданием было попрактиковаться в заклинании Патронуса, - произнес он дребезжащим голосом, как только наступила тишина. - Сегодняшний урок мы посвятим проверке того, как вы справляетесь с этим заклинанием. Грейнджер, прошу. С этими словами он опустился за стол и открыл журнал. Гермиона вышла к доске с решительным видом человека, который всё делает правильно. Подняв палочку, она откашлялась и взмахнула палочкой. - Экспекто Патронум! - произнесла она, и мерцающая серебристая выдра скользнула в воздух, чтобы описать по классу круг. Все – и даже слизеринцы – восхищенно ахнули: ни у кого пока не получалось вызвать полноценного телесного Патронуса. Кого бы Снейп ни вызывал дальше по списку, они едва могли изобразить тонкую струйку серебристого света. Снейп кривил лицо. - Не так, всё не так, - напустился он на Гойла и встал из-за стола. – Посмотрите, как вы держите руки? Как двигаете палочкой? Я же показывал. Движение должно быть плавным, вот так… - он на мгновение прикрыл глаза, и из его палочки вырвалась и прянула на землю легконогая лань. Гарри беззвучно вскрикнул. Тем временем Патронус Снейпа с достоинством обошел весь класс по периметру и растворился в воздухе, как только профессор опустил палочку. - Теперь вы, - обратился он к Гойлу. Слизеринец коряво скопировал жест Снейпа, его палочка выдала легкий серебристый туман, который рассеялся, едва сорвавшись с кончика. Гарри, еще недавно исполненный уверенности в себе, теперь сидел, так низко склонившись над своим учебником, словно хотел провалиться сквозь парту, и молил всех известных ему богов, чтобы до него не дошла очередь. И, когда Снейп вызвал его, он шел к доске, как на эшафот, поскольку намеревался сделать всё, чтобы Снейп не увидел его Патронуса. Впрочем, для порядку он несколько раз взмахнул палочкой и на шутовской манер прокричал «Экспекто Патронум» как можно громче, что, впрочем, не привело ни к каким результатам. Слизеринцы захмыкали. - В чем дело, Поттер? – спросил недовольный Снейп. – Вы не готовы к уроку? В таком случае я снимаю с вашего факультета… - Я готовился, - поспешно ответил Гарри. – Но я не могу выполнить это заклинание. - И в чем причина? – демонстрируя ангельское терпение, уточнил Снейп. - У меня нет счастливых воспоминаний, - собрав всю свою дерзость, заявил Гарри. - Что? – переспросил Снейп. Со стороны слизеринского стола вновь раздались смешки. - У меня нет счастливых воспоминаний! – повторил Гарри громче. - Да он просто поцапался со своей курочкой! Иди сюда, Потти, я тебя утешу! – крикнул Крэбб, и слизеринцы заржали уже в голос. Звон школьного колокола спас Гарри от дальнейшего позора, но выражение лица Снейпа не предвещало ничего хорошего. - Задержитесь, Поттер, - бросил он устало, когда школьники один за другим направились к выходу. Друзья обернулись от дверей, даже на Гермионином лице появилось сочувственное выражение. Она, конечно, понимала, что Гарри сам виноват, но все равно невольно принимала его сторону в этом конфликте. Когда они покинули класс, Гарри приблизился к столу Снейпа. Тот нарочито медленно дочитал какой-то свиток, отложил его и поднял глаза. Взгляд у него был тяжелый. - Что за балаган вы устроили? - спросил он. - Даже такая бездарность, как Гойл, справился с заклинанием. Захотели особого внимания? Так получите его. Две недели отработок у мистера Филча. Все, что он прикажет - мыть полы, подметать веранду... - Да сэр, - сказал Гарри, поворачиваясь, чтобы уйти. - Я еще не закончил с вами, Поттер, - остановил его Снейп. - Ваши фокусы достойны цирка Монти-Пайтон, но мы-то не в цирке. Я говорю вам приватно, но, если понадобится, повторю при Дамблдоре - я не допущу вас до Ж.А.Б.А., пока вы не научитесь вызывать Патронуса. Гарри вздрогнул. - Вы не можете... - Могу, - спокойно оборвал его Снейп. - Я ваш преподаватель, и не дам вам положительную характеристику, если вы не выполните проходное учебное задание. - Я же сказал, у меня нет счастливых воспоминаний! - Ложь! У человека вашего возраста слишком мало забот, чтобы хорошие воспоминания перебивались дурными... а у человека вашего интеллекта и образа мыслей вообще нет и не может быть никаких печалей! - Вы ошибаетесь, - дрожа от ярости, возразил Гарри. - Чёрта с два! - уже не сдерживаясь, злобно проговорил Снейп. - Вы живете как в раю, вам прощается любой проступок, ваши родители и учителя готовы бесконечно умиляться на ваши шалости! Но не ждите того же от меня! - Я ничего от вас не жду, - закричал Гарри, бледнея от негодования. - Вот и правильно! - обманчиво спокойно сказал Снейп. - И положительной характеристики можете не ждать тоже. Если только... вы СИЮ ЖЕ СЕКУНДУ НЕ ПРОДЕМОНСТРИРУЕТЕ МНЕ ВЛАДЕНИЕ ЗАКЛИНАНИЕМ ПАТРОНУСА! - проорал он так, что зазвенели стекла в шкафах. - Да ради Мерлина! - Гарри от бешенства совсем потерял голову. Выхватив палочку, он закрыл глаза - рука его мелко дрожала, но сосредоточился он мгновенно: секунда – и хлынувший потоком свет сложился в очертания животного. Это была лань. Снейп невольно схватился за свою палочку - но она была на месте. Без сомнения, Патронуса вызвал мальчишка. Это был его Защитник. И он был точной копией Патронуса Снейпа. Это, пожалуй, объясняло, почему Гарри отказался демонстрировать его на уроке, но не объясняло всего остального. - Что за черт... - только и мог вымолвить Снейп. Сияние погасло - призрачное животное исчезло. Гарри безвольно уронил руку с зажатой в ней палочкой. - Вы ЭТО так хотели увидеть? - еле слышно произнес он. – Довольны? Что теперь станете делать? Назначите отработку, пожалуетесь Дамблдору… В этот момент лицо Снейпа как-то странно побледнело, словно в нем не осталось ни кровинки, и Гарри вдруг увидел у него на шее огромную рваную рану. Он в ужасе попятился, сморгнул – и рана исчезла. Снейп снова был Снейпом, раздраженным, подозрительным, но целым и невредимым. - Поттер, да что с вами такое? – спрашивал он, похоже, не в первый раз. - У меня… голова болит, - сказал Гарри и, подхватив учебник, опрометью бросился из класса. Только на улице, под лучами еще теплого осеннего солнца он смог прийти в себя и задаться вопросом, что за ужасное видение его посетило и не предвещало ли оно чего-то дурного в будущем. *** Поскольку история с Патронусом и с галлюцинациями в равной мере беспокоили Гарри, он решился поговорить об этом с единственным человеком, кто мог, пожалуй, ему помочь - с директором. По неизвестным причинам Гарри всегда был любимчиком Дамблдора, и не будь у них такой большой разницы в возрасте, они, возможно, могли бы даже стать друзьями. Их роднила между собой страсть к приключениям: в глубине души Дамблдор оставался мальчишкой, и с Гарри всегда говорил как с равным. Это, конечно, многих раздражало, в особенности Малфоя, который некоторое время искал дружбы Гарри, а после, когда был отвергнут, из кожи вон лез, чтобы отомстить. Когда у Гарри начались головные боли и видения, он даже ненадолго заподозрил в этом Малфоя и его козни - в свое время его отец входил в группировку Пожирателей Смерти, и в их библиотеке, наверняка, до сих пор хранились книги по черной магии. Впрочем, Малфоя нельзя было назвать талантливым волшебником, а для столь серьезного проклятия потребовалось бы слишком много сил. Еще в первый год обучения Гарри в Хогвартсе Дамблдор сказал ему «Если тебя что-то будет беспокоить – ты всегда можешь прийти ко мне и рассказать об этом». Гарри запомнил эти слова, и понял их так: директор подразумевал, что с ним можно поговорить о чем-то действительно важном, таком, чего не доверишь даже лучшим друзьям. Разве сейчас был не такой случай? Гарри не смог рассказать о том, что с ним происходит, даже Рону с Гермионой. Именно поэтому, теперь, в особый «приёмный час» он направлялся к директору, надеясь, что у Дамблдора никого не будет, и они смогут поговорить по душам. Всю дорогу ему слышалась странная протяжно-напевная музыка, иногда удавалось разобрать и несколько слов, но откуда она могла доноситься? Гарри из любопытства заглянул и в Большой зал, и в классы, но за дверьми было темно и пусто, а музыка продолжала звучать, заунывная и тревожащая душу. Дамблдор обрадовался появлению Гарри. У него действительно не было посетителей сегодня, и он, по всему видно, не прочь был скоротать время за чашечкой чая. - Профессор Дамблдор, кто это поёт? – спросил Гарри, устраиваясь в предложенном ему кресле. Музыка достигала его ушей даже здесь, в директорской башне. – Такая странная музыка, звучит тут весь день. - Не знаю, о чем ты говоришь, Гарри, - отозвался директор, макая в чай кексик. - Я ничего не слышу. - Ну, вот же... – Гарри прислушался. – Вот... Прямо сейчас. "Я беру тебя за руку и веду вниз по черной лестнице, в темноту и холод подземного царства Аид..." Слышите? Дамблдор покачал головой. - Никакой музыки здесь нет… Или если быть точнее, я не способен услышать ее, - поправился он. – Видишь ли, я полагаю, что в тебе сейчас борются два мира... Один из которых – физический мир твоей телесной оболочки, а второй заключен в темницу твоего сознания… Позволь им примириться. - О чем вы? – растерялся Гарри. Директор вздохнул. - Я не могу пока сказать тебе больше того, что уже сказал. Я дал обещание хранить тайну... Просто постарайся принять себя таким, какой ты есть. Я вижу, ты удивлен... но совсем скоро ты поймешь меня. В самом скором времени тот, другой мир как-то проявит себя... Не тревожься понапрасну... Чаю? Так о чем ты хотел поговорить? Легко сказать - не тревожься, ведь именно тревога привела Гарри сюда. - Мне кажется, со мной что-то не так, - сказал Гарри, вертя в руках и наконец совсем отодвигая от себя чашку. - Я чувствую себя... как-то странно. Вижу дурные сны, а иногда - как будто грёзы наяву... - Может быть, ты просто взрослеешь? Дамблдор смотрел на него так ласково, что Гарри решился. - Недавно мы проходили на уроке Защиты тему Патронусов, - начал он осторожно. – Я прочел главу в учебнике, но не нашел там ответа на такой вопрос… Скажите, профессор, возможно ли, чтобы у двух разных людей были одинаковые Патронусы? Дамблдор загадочно взглянул на него из-под очков. - Иногда, - откликнулся он негромко. - В очень редких случаях - возможно. - И что это за случаи? - уточнил Гарри испуганно. - Эмоциональная связь, - ответил Дамблдор и замолчал, давая Гарри время осознать услышанное. - Эмоциональная... связь? - переспросил Гарри и зарделся, будто услышал что-то неприличное. - Ну да, - кивнул Дамблдор. – Связь между волшебниками, когда один из них очень дорог другому: сильное потрясение – заметь, я использую этот термин и в положительном ключе, - вызывает изменения в энергетике, что приводит ко всевозможным последствиям, в том числе – к изменению формы телесного Патронуса… Но, впрочем, создать телесного Патронуса – это сама по себе редкая способность, и волшебникам нужно много работать над заклинанием для этого… Кстати, почему ты пришел с этим вопросом ко мне, а не к профессору Снейпу. Гарри вздрогнул и почувствовал, как щеки вновь заливает жгучим румянцем. - А почему я должен был пойти к Снейпу с этим вопросом, сэр? - Он учитель Защиты, - пожал плечами Дамблдор. - А… Ну, да, - согласился Гарри. – Но я подумал, он… может не знать ответа. - Ты подумал, он не станет говорить с тобой, - проницательно заметил Дамблдор. – Напрасно, Гарри, напрасно. Профессор Снейп не просто хороший специалист в сфере Темных искусств, он также обладает такими качествами, как верность и самоотверженность… И я доверяю ему, как себе. Гарри с огромным трудом сдерживал желание спросить, знает ли Дамблдор, что Снейп носит Метку, но он так и не решился заговорить об этом. Они в молчании допили чай, и Гарри засобирался. - Так чем ты думаешь заняться после школы? – спросил его директор уже в дверях. Как и все его одноклассники, за исключением, наверное, одной Гермионы, Гарри понятия не имел, чем бы хотел заниматься. Втайне он даже полагал, что родители сами как-нибудь решат за него - но говорить это вслух было стыдно. - Наверное, буду играть в квиддич, - промямлил он, и директор, видя его сомнения, не стал настаивать на продолжении беседы. Он сказал лишь загадочное: «Всё встанет на свои места, когда ты вернешься», и с тем отпустил Гарри восвояси.