Безродные звери

Ошиваясь возле людей десять лет, я узнала много нового. Например, слова. В стае наша речь была проста, лаконична, груба. Люди же порой изъясняли свои мысли столь сложно и витиевато, что понять их не представлялось возможным. Но я научилась. Понимать их речь, манеры, находить объяснения поступкам. До полного принятия было далеко, но я старалась. Я узнала, что у всех людей есть имена, а иногда их дают и домашним животным. Я узнала, что люди любят свет столь сильно, сколь не любят тьму: вечерами они любили сидеть ближе к огню, запираясь в своих домах. А также я узнала, что человек опорожняет кишечник, когда умирает. Это открытие застало для меня в верхней комнате трактира в одном из людских селений. Человеческий мужчина, очередной, кто повелся на мой томный вид и деланную робость, лежал подо мной, нагой, хрипящий, и отчаянно старался зажать рану на шее, а я сыто утирала губы. Ну, не удержалась. А потом случилось это. В тот момент мое потрясение, смешанное с отвращением, было так велико, что я вылетела из комнаты через окно, прихватив сапоги в руки. Я даже не обчистила несчастного. Так уж получилось, что люди до того ни разу не умирали при мне. Либо я находила их уже мертвыми, либо, сделав свое дело, сбегала прежде, чем они отправлялись к Праотцам. Так или иначе, с тех пор людей я не пила. Однако к чему я это. Я бы сейчас очень хотела оказаться в той комнате наверху трактира, с тем голым человеком, лежащим в луже собственного дерьма. Но прямо сейчас мы неслись по крутому склону вслед за Гендальфом. Варги настигали: нос забивало зловоние, а в груди отдавался стук тяжелых лап. Собрав все силы, я бежала и бежала. Жажда жгла горло. Было больно, и я с ужасом понимала, какая я сейчас жалкая и беспомощная. Выложив столько сил на борьбу с гоблинами, я не оставила ничего на битву с врагом куда более опасным и коварным. Выход был лишь один. Почувствовав горячее дыхание зверя за своей спиной, я резко развернулась и с силой всадила меч в горло волколака. Густая кровь брызнула, окропив мою одежду и лицо, и я нетерпеливо слизала капли. Горло свела приятная судорога. Но этого было мало. Резко выдернув клинок из глотки твари, я ринулась к телу, все еще дрожащему в предсмертной агонии, и припала губами к глотке. Кровь плотная, липкая, с терпким запахом псины, что оседал на языке, стала словно глотком жизни. - Быстрее, беги! – заорали мне в спину, и я подняла глаза, отбрасывая опустошенную тушу. Враги пребывали, но теперь я была готова. Тело налилось силой, тупая боль отступила. Выпрямившись, я подняла меч и почувствовала, как губы растягиваются в безумной улыбке: подходите, твари. Однако крик кого-то из гномов заставил разбиться в прах мою сумасшедшую уверенность, и я словно стряхнула с себя морок. Уже трезво оценив противника, я дернулась от страха и помчалась вслед за убегающими гномами, размахивая мечом во все стороны. А орки верхом на волколаках все пребывали и пребывали. В ушах отчаянно громыхало сердце. Кровь варга, хищника и убийцы, подарила мне силу, но вместе с тем и слепую уверенность в победе. Испив крови волколака я, как и они, была готова лезть на несоразмерного противника, и это меня чуть не сгубило. Срубив по пути голову еще одному волколаку, бросившемуся на меня сбоку, я чуть было не влетела в широкую спину Двалина, и раздраженно уставилась на застывших гномов, дрожа всем телом. Обрыв. Мы стояли на краю обрыва. Впереди – пропасть, сзади – враги. Стоит отметить, слева и справа тоже была пропасть. Мы стояли на краю утеса и явственно осознавали – либо прыгать вниз, либо окончить существование в пасти у варгов. Мне очень хотелось жить. Хоть зачем-нибудь. Хоть ради краденых сапог, хоть ради глупой, неосуществимой мести, да хоть ради гномов. Просто жить еще много лун. А для этого кончину требовалось отсрочить. Не придумав ничего лучше, я вцепилась когтями в широкий ствол сосны и в одно мгновение уже сидела на широком суке. Как испуганная кошка, я цеплялась за дерево и тяжело дышала. Страшно, как же мне было страшно. Гномы тоже боялись, и я почти осязала это. Столпившись снизу, они растерянно смотрели по сторонам в поисках спасения. - Гномы, быстрее! – без особой надежды крикнула я сверху. В то, что приземистые, закованные в металл гномы, смогут забраться на деревья, я не верила, но все равно отчаянно тянула к ним руки. Однако гномы справились и без моей помощи. С невиданной прытью грузные воины карабкались на деревья, и даже Гендальф, проявив сноровку, в ту же секунду уже сидел на соседней сосне. Я спешно подала руку замешкавшемуся Бильбо, втащив легкого хоббита на сук рядом с собой, и тут же полезла выше. Меня гнал настоящий животный страх, и, будь моя воля, долезла бы до небес. Спасая, прежде всего себя, я лишь на мгновение опомнилась и быстро оглядела утес, который уже наводнили варги. Они ощетинились и рычали, пожирая нас взглядом, и оставалось лишь молиться, чтобы ветви оказались достаточно крепкими. Озверев из-за упущенной добычи, волколаки старались сорвать нас с деревьев, рыча и прыгая. Но им было нас не достать. Гномы висели на ветвях, словно спелые плоды, испуганно озираясь и пересчитывая товарищей, но я их не видела. Потому что в тот момент позади скалившихся варгов на белом волколаке надвигался Он. Тело сковал ледяной ужас, а из горла вырвался судорожный хрип. - Нет, - прошептала я, не сводя глаз с орка. Мой мучитель ничуть не изменился за прошедшие десять лет: злые маленькие глаза на широком бледном лице жадно ощупывали поляну, а ужасающий крюк на правой руке, что доставил мне столько боли, отливал сталью. Азог потянул носом воздух и оскалился. До моих ушей донеслись низкие, рваные звуки черного наречия, и я содрогнулась. Перед глазами заплясали кошмарные воспоминания, однако я лишь посильнее стиснула ногтями ствол дерева: не я ли хотела отмщения для своего народа? Не я ли размахивала мечом, надеясь когда-нибудь снести голову Азога? Я была так самоуверенна, так нахальна, и чувствовала себя готовой к тому самому моменту, и представляла вновь и вновь, как встречаюсь с Бледным орком один на один в кровавой схватке и побеждаю его, а потом торжественно пью кровь из тела поверженного врага. Вот он, момент. А я не готова, и никогда не буду готова. Слишком слабая, слишком глупая, слишком одинокая. Мне не выстоять. Мне не придумать хитрости. А идти на Азога сейчас, когда он силен, да еще и со своей орочьей кодлой…нет, я выживала в свое время не ради того, чтобы сейчас умереть. Если я погибну, мне уже будет все равно. Тогда зачем все это? Однако гномы моего мнения явно не разделяли: некоторые из них злобно скалились, а Двалин покрепче перехватил свой здоровый боевой топор. Торин же словно постарел на сотню лет: лицо будто затянуло маской, а глаза гномьего короля безотрывно смотрели на Азога, который, в свою очередь, не мигая, смотрел на Торина. А потом белесые глаза орка нашли среди деревьев меня. Безгубый рот Бледного орка тут же исказился в ужасающей улыбке. Я не могла ни вздохнуть, ни вздрогнуть. Грудь сковал ледяной страх, но я не могла отвести взгляда. - Помнишь меня, отродье? – пророкотал Азог, наклонив голову. Я судорожно втянула носом воздух и испуганно мазнула когтями по стволу сосны, чувствуя, как под них загоняется мелкая щепа, - Конечно, помнишь… Удовлетворившись, орк резко обернулся и выплюнул несколько фраз на темном языке, отчего я вновь содрогнулась. Слова, лишь слова. Лишь слова, что вырезаны на моей коже. А потом мимо пролетел огненный сполох, и в тот же момент один из варгов, что до сих пор плясали у корней деревьев, взвизгнул и умчался прочь, оставляя за собой дым и вонь подпаленной шерсти. Я тут же заозиралась по сторонам, и обнаружила, что Гендальф, ловко устроившись на разлапистых ветвях, споро поджигает крупные шишки и бросает их гномам. Те же, в свою очередь, прицельными бросками отправляли их прямо в морды варгов. На какой-то момент мое сердце радостно екнуло от проблеска надежды: варги и орки боятся огня, быть может, нам и в этот раз удастся спастись?