С приветом по планетам.

      Как я ненавижу этот чертов мир!!! Ненавижу её каждую былинку, каждую песчинку, каждый долбанный порыв ветра, швыряющий мне в лицо ненавистный песок. Ненавижу эту жару, иссушившую меня досуха. Но больше всех я, конечно, ненавижу мерзкие палящие знойными лучами солнца. Да чтоб на них Долгая Ночь вместе с Иными налетела и заморозила к чертям старковым! Как же меня это всё бесит.       Иду уже долбанных три часа почти без остановок (не считать же за остановки мои эпичные падения мордой в песок? Эпичнее них только поход в сельский туалет. Там неимоверной боли и желания сдохнуть как-то больше. В конце концов, изысканное французское амбре всегда ценилось больше, чем поход на песчаный пляж где-нибудь в Мухосранске. Если там есть песчаный пляж, конечно.), а до промышленной свалки имени Челябинска так и не дошла. Я уже чувствую приближения обморока от солнечного комбо-удара, глаза слипаются, горло першит из-за попавшего туда надоедливого желтого песка. Даже не глядя, понимаю, что детское личико покраснело и вспухло под действием раскаленного воздуха. Если что-то не предпринять как можно скорее, шрамов от ожогов у меня прибавится.       Но легче сказать, чем сделать, конечно. Единственное, что я могла предпринять в сложившейся "горячей" ситуации, так это шевелить поршнями пошустрее, выкладываясь на полную, и постараться при этом не слиться в страстном французском поцелуе с "нежной", аки попка младенца каменной гаргулии, грудой песка и твёрдой глинистой землёй, что представлялось мне весьма трудной задачей, достойной Геракла. Вусмерть пьяного и находящегося под дурным влиянием ни менее дурного папашки, правда.       К моей чести стоит сказать, я смогла-таки справиться с этой Миссией Невыполнимой. Через неимоверную боль и множественного лишения драгоценной жидкости детского тельца мой длинный, тяжёлый путь наконец-таки был пройден на целых две-третьих. Сколько раз я проклинала ту тупую макаку с пукалкой, отправившую меня в этот мордредовый двусолнечный мир, не сумеет сосчитать даже гении математики, столь усиленно пиарившиеся на Первом Дерьмовом в старых зомбоящиках. Всего моего запаса нецензурных слов, которые был весьма и весьма мал, поскольку материлась я нечасто, предпочитая посылать людей, как культурный и образованный тролль в далёкие, неведомые (невидимые тоже) дали без обратного билета, не хватило для полного обхвата генеалогического древа этого прародителя инфузории туфельки, пришлось выдумывать новые. Не совсем удачные, правда, но кто их услышит в безлюдной пустыне? Разве что гнилые останки таких же везунчиков, как я. Моему сольному мат-ап выступлению не сыскать более достойной публики. Родители, верно, ошиблись с выбором имени для младшей дочери. Какофоникс — идеально звучное имя для идеально звучащей меня, несомненно, достойной изрядно попорченной песочком публики. Галльский бард одобряет.        Хвала Ктулху, спустя два с половиной часа я доползла до пункта (надеюсь, несмертельного) назначения, и тут же очень тупо поскользнулась на невидной под слоем пыли и песка гладкой железке, кубарем скатилась вниз с вершины металлоломной свалки, прочувствовав всеми своими хрупкими детскими косточками рельеф твердых и не очень отходов, разбросанных в хаотичном беспорядке на плато, покрытое мелкими зернистыми красными камушками, отдаленно напоминающими искусственный пляжный песок в недавно отгроханном сочинском аквапарке с гигантскими водяными горками, подлетела на пару сантиметров вверх и ударилась обо что-то твёрдое. Ленточка, привязывающая меня к спортивной сумке порвалась ещё в начале падения, поэтому трофейный шмотник дюже весело покатился в след за мной и тяжёло приземлился сбоку от меня. Обвал, в следствие моего фееричного падения, сошел не хилый. Благо мне повезло выпасть из консервной куча-малы на относительно чистый участок, не подвергнувшийся атаке моего зоркого орлиного зрения и эльфийской грации.        Откашлявшись от пыли, попавшей в сухую носоглотку, я слегка приподнялась на дрожащих тоненьких ручка, болезненно морщась от соприкосновения сгоревшей кожи ладоней с ребристой поверхностью плато, и смогла рассмотреть сквозь прилипший на ресницы песок потрепанную временем и долгим ношением обувь цвета охры. Уставший мозг отказывался воспринимать поступившую информацию, он хотел лишь отдохнуть. Падение на горы металлических отходов явно не добавили очков самочувствию. Мне осталось лишь смиренно закрыть глаза и опуститься на плато. Тело семилетней истощенной девочки не приспособлено для прогулок по пустыне. Я и так выжала из неё все соки, пока добиралась до этого более или менее безопасного участка, на большее меня не хватит.       Если бы в ту знаменательную минуту, я бы знала, что упала под ноги местному Избранному, я бы точно наскребла в себе последние сила и на реактивной тяге понеслась от блондинистого геморроя куда подальше.       Но, к сожалению, история не знает сослагательного наклонения.