Blackout

When everything has turned to black, Когда всё погрузилось во тьму, You don't know where to go, Ты не знаешь, куда идти, You need something to justify your soul. Тебе нужно хоть что-то, чтобы оправдать себя. — Ну как, готов? Сириус, наградив собеседницу снисходительно-насмешливым взглядом, подхватил сумку со своими скудными пожитками и закинул её на плечо. Одежду и набор личных вещей со дня задержания, тусклые воспоминания о котором затерялись в дальнем уголке памяти Сириуса, ему, конечно же, вернули. Вернули вместе с плотной картонной папкой, полной бумаг, в которых, вполне очевидно, говорилось об его освобождении. Ну и о плачевных последствиях повторного задержания, если таковое всё же будет иметь место. — У меня нет работы, нет дома, почти нет денег, Скитер, — Сириус фыркнул, тряхнув головой. — И друзей у меня не осталось. Ни единого, представь себе. К чему я, по-твоему, должен быть готов? — К свободе, Блэк. К свободе. Рита мило улыбнулась и, развернувшись на месте, почти царским жестом приказала ему идти за ней. На ней был строгий серый брючный костюм с вычурными отворотами на рукавах и яркие, не подходящие ни к сумке, ни к ремешку на талии, зелёные туфли. Сириус послушно поплёлся следом, стараясь игнорировать скручивавшую внутренности тугим жгутом нервозность. Его сердце билось в такт неровному цокоту каблучков Риты о каменную плитку, которой был выложен весь путь от угрюмого здания тюрьмы до заветной воли. За долгие годы, что он провёл по эту сторону решётки, он не раз предавался мечтам, переносясь мыслями в день своего освобождения. В такие моменты он жаждал этой самой свободы каждой клеточкой своего существа, но теперь… теперь она его пугала. Теперь всё его будущее, когда-то казавшееся Сириусу до чёртиков простым, затерялось за размытыми контурами зловещей неопределённости. Теперь он не был уверен, что готов к чему-либо. Он не представлял, что его ждёт в изменившемся за двенадцать лет мире и с чем ему в конечном счёте придётся столкнуться. Сириус откровенно трусил, но ни за что не признался бы в этом ни самому себе, ни тем более занозе-Рите. Даже под угрозой смерти. Не признался бы. Поэтому, когда Рита, обернувшись через плечо, мазнула по нему вопросительным взором поверх очков, Сириус поспешно изобразил на лице фальшивое воодушевление. — Помнишь, что ты обещал мне? Сириус прищурился, уловив в голосе Риты игривые нотки. — Как только выберусь отсюда — выпивка за мой счёт. Помню. — Именно. Но сегодня, так и быть, угощаю я, — Рита затормозила почти у самых ворот, и Сириус с ней поравнялся. Она была на целую голову ниже него, поэтому смотрела на Сириуса снизу вверх, козырьком ладони прикрыв глаза от светившего ей прямо в лицо солнца. — Отметим нашу победу. — Спасибо, Рита, — Сириус позволил себе искренне улыбнуться. Он ведь действительно был ей безмерно благодарен. И не уставал говорить об этом. — Правда. За эти пару лет ты сделала для меня куда больше, чем… кто-либо за весь срок. Под «кем-либо» он, конечно же, в первую очередь имел в виду Беллу. Пусть Сириус и не произнёс её имени вслух, Рита поняла его без лишних слов. Не могла не понять. И всё же умудрилась тактично промолчать. Хотя у неё наверняка уже была наготове парочка язвительных реплик. Она уже не раз высказывалась по поводу опрометчивого решения Сириуса воспользоваться услугами кузины. Но в тот момент, когда Белла впервые выступила в роли его адвоката, Сириус пребывал в довольно скверном душевном состоянии и не мог рассуждать здраво. А после вынесения приговора, он и вовсе утратил надежду выйти на свободу раньше положенного двадцатилетнего срока. — Пустяки, — с деланной небрежностью отмахнулась Рита. — Я ведь обещала тебе, что мы добьёмся досрочного. И почему эта женщина не появилась в его жизни раньше? Женщина, так похожая на горную реку: столь же напористая, шумная и сметающая на своём пути все преграды. Смог бы он добиться правды двенадцать лет назад, если бы заручился мощной поддержкой Риты с самого начала? Сначала бы разобраться, в чём именно заключалась эта самая правда. Ехидный смех внутреннего голоса эхом прокатился по стенкам сознания, вынудив Сириуса поморщиться. Если Дори убил именно ты, то двенадцать лет — слишком маленький срок, чтобы в полной мере ощутить всю прелесть наказания, разве нет? Рита что-то сказала, но занятый внутренним диалогом Сириус пропустил её слова мимо ушей и лишь рассеянно улыбнулся в ответ. Они вышли за ворота, и, когда те с лязгом закрылись за его спиной, Сириус, прикрыв глаза, впервые за все эти годы вздохнул полной грудью. Он на свободе. Вот что важно. А с остальным он разберётся. Как-нибудь. Но, невзирая на все попытки Сириуса успокоиться, липкая нервозность отступать не собиралась. Теперь она пульсировала у него в горле, и в какой-то момент Сириусу даже показалось, что от волнения его просто-напросто вывернет прямо на чудовищно зелёные туфли Риты. — Ты вроде говорил, что друзей у тебя не осталось, — заговорила стоявшая рядом Рита, отчётливо хохотнув. — Что? — Сириус открыл глаза и, переведя взгляд в указанное Ритой направление, длинно присвистнул. — Ну на-а-адо же. Пусть Лили и была единственной, кто эти годы пытался поддерживать с ним хоть какую-то связь, её присутствию у ворот тюрьмы Сириус крайне удивился. — Неужели ты не знал, что она приедет? — Рита недоверчиво изогнула тонко выщипанную бровь, покосившись на топтавшуюся на парковке женщину. — Я и не надеялся, что кто-то появится, — Сириус прикусил изнутри щеку, по-прежнему не сходя с места. Лили, стеснённо улыбнувшись, махнула ему рукой, а он в ответ неуверенно шевельнул пальцами. — Она без Джеймса… Рита пожала плечами. — Они развелись, разве я не говорила? — Нет, не говорила. Он бы запомнил, это уж точно. Рита вообще старалась не делиться с ним новостями из внешнего мира, если они каким-то образом касались его друзей. Бывших друзей. Возможно, не хотела, чтобы он отвлекался. Возможно, оберегала от неуместной хандры. Хотя… он ведь сам ни разу о них не спрашивал. Так было легче. Ему хватало обрывочных заверений Лили о том, что у всех всё хорошо. Подробностей Сириус избегал намеренно. — Кажется, выпивка отменяется, — поведя плечами, протянула Рита и ткнула узким кулачком Сириуса в бок. А он от неожиданности тихонько охнул. — Не стой истуканом, бестолочь. Двигай своим прелестным задом. Ты теперь свободный человек, не забывай. Сириус по инерции сделал несколько шагов по направлению к Лили, но затем, опомнившись, вновь обернулся к Рите. — Мы ещё увидимся? — Если ты сразу же собираешься вернуться на Хогс, то нет, — с напускной безмятежностью отозвалась Рита, сверля его тем самым проницательным взором, что уже пару лет заставлял Сириуса чувствовать себя жалкой букашкой под микроскопом. — А ты ведь, несмотря на все мои уговоры и угрозы, именно так и хочешь поступить. Верно? — Ты слишком хорошо меня знаешь, — Сириус и не пытался отрицать очевидного. Да, он собирался вернуться домой. Точнее, в место, которое он когда-то считал своим домом. — Меня там ждут. Как минимум один офицер по условно-досрочному освобождению точно. — Ты идиот, Блэк. Этот чёртов остров в очередной раз пережуёт тебя и выплюнет. — Ты могла бы поехать со мной, — Сириус затылком чувствовал полный нетерпения взгляд Лили, но не мог расстаться с Ритой не договорив. — Навестить свою мать, например. Когда ты в последний раз возвращалась? — Я свалила из этой дыры целую вечность назад и уж точно не собираюсь туда возвращаться, — поспешно откликнулась Рита, нервным жестом поправив очки на носу. — Если бы ты сделал то же самое, когда тебе предоставилась такая возможность, то никогда бы не оказался за решёткой. Сириус усмехнулся. — И Дори осталась бы жива, да? — Что-то мне подсказывает, что Медоуз погибла бы в любом случае, — сухо проронила Рита, поджимая губы. Сириус настороженно застыл, невольно затаив дыхание. За всё это время он ни разу не спрашивал Риту, считала ли она его виновным. Ни разу. Потому что боялся услышать утвердительный ответ. До жути боялся. Но если она сейчас говорит, что… — Ты думаешь, я её не убивал? — тихо, почти шёпотом выдохнул Сириус. — Какая разница, что я думаю, если доказать твою невиновность мне, несмотря на мою невероятную крутость, не по силам? — Рита тяжело вздохнула, покачав головой. — Но если тебе от этого легче, да. Я не верю, что это сделал ты, Сириус. Да и не было бы здесь меня, считай я иначе, идиот. Сириус открыто, почти по-мальчишески ухмыльнулся. А ведь ему и вправду стало немного легче дышать: от опьяняющего осознания того, что в этом мире всё же были люди, видевшие в нём не только преступника. Почему он не спрашивал у неё об этом раньше? Почему вообще сомневался в ней? Идиот ведь и есть. — Приезжай на выходные, Скитер. Покатаемся на лодке. Хогс не так ужасен, каким ты его запомнила. — И это говоришь мне ты? —  Рита внезапно вспыхнувшего веселья Сириуса не разделяла. — Тебя не было двенадцать лет. Ты же не можешь всерьёз надеяться на то, что там всё осталось по-прежнему. Скиттер сделала паузу, но Сириус подачу не принял. Тогда, вздохнув, она всё-таки продолжила: — И ты ведь понимаешь, что о тебе думает большая часть населения этого адского острова. Стоит тебе сойти с парома, как на тебя накинется разъярённая толпа с вилами и факелами наперевес. Сириус, не желая демонстрировать свои истинные переживания, расправил плечи и упрямо задрал подбородок. — Думаешь, я не справлюсь? — Серьёзно, Блэк. Ещё есть время передумать. Можно всё переиграть. Я вполне могу оформить докуме… — Я должен вернуться, — перебил Риту Сириус, мотнув головой.  Да, конечно, он боялся собственного решения, но иного выхода не видел. Он на самом деле должен был разобраться со случившимся. Хотя бы для того, чтобы навсегда избавиться от ночных кошмаров. — Вот же упрямый осёл. Рита закатила глаза и, напоследок послав усмехающемуся Сириусу воздушный поцелуй, направилась к своей машине, стоявшей на противоположном конце тюремной парковки. А сам Сириус, сделав глубокий — словно перед прыжком в воду — вдох, развернулся на пятках и поспешил к заждавшейся его Лили. — Привет, — робко вымолвила она, впопыхах затушив сигарету и с вороватым видом отшвырнув окурок в сторону. — Привет, Лилз. Когда они виделись в последний раз, Лили не курила. Когда они виделись в последний раз, они оба были на двенадцать лет моложе. На двенадцать лет счастливее. Им казалось, что весь мир у их ног. И они наивно полагали, что это продлится вечно. Сейчас Лили была похожа на тень самой себя прежней. Она шагнула к Сириусу, протянула руки и неуверенно сомкнула их за его спиной. Сириус столь же осторожно ответил на её объятье, мысленно поразившись тому, как же сильно Лили похудела. Он будто бы обнимал скелет. — Я и не знал, что ты приедешь, — продолжил Сириус, когда Лили, разорвав объятья, отступила назад. Он с удивлением всматривался в её измождённое лицо. Интересно, в её глазах он выглядел таким же побитым жизнью? Но ведь Лили-то на протяжении всех этих лет не отбывала срок за убийство, мучаясь от кошмаров во сне и наяву. Или её преследовало нечто другое? — Я не могла пропустить такое событие, — Лили попыталась улыбнуться, но уголки её губ всё равно нервно подрагивали. — Я рада, что… что ты теперь на свободе. Правда. Очень рада. — А я рад, что ты здесь. И ведь, если не считать удушающего чувства неловкости, он был практически честен. Лили изредка писала ему, даже как-то порывалась навестить, но всё же так ни разу и не появилась. Хотя Сириус и не обижался на неё. Просто потому что не имел права обижаться. Ему безумно хотелось расспросить Лили о Джеймсе, о Гарри, о Ремусе. Да даже о Питере, чёрт возьми! Но он отчего-то не решался начать разговор. Сириус украдкой взглянул на её длинные тонкие пальцы, суетливо теребившие лямку сумочки, и тут же заметил блеснувшее на одном из них кольцо. На безымянном. Но ведь Рита сказа… Стоп. Это явно не то обручальное кольцо. То Сириус прекрасно помнил — сам помогал Джеймсу с его выбором. В прошлой жизни. — Да. Я замужем, — облизнув губы, выпалила Лили. Она до белых костяшек сжала кулачки и опустила руки вдоль туловища по швам. — Во второй раз. Смешно, да? — Почему смешно? Вместо ответа Лили нервно хихикнула. Значит, всё-таки разошлись. Сириус ощутил горькое жжение во рту — гребучий привкус разочарования. Двенадцать лет назад союз Лили и Джеймса казался чем-то поистине нерушимым. Тем, во что противозаконно было вмешиваться. Тем, что должно было продержаться, если уж не веки вечные, то хотя бы до глубокой старости. Но жизнь, очевидно, внесла в их судьбы свои коррективы. Но всё же… почему Лили не поднимала эту тему в те редкие разы, когда писала ему? Ни в одном из её писем не было даже намёка на то, что в их отношениях с Джеймсом что-то не так. И, конечно же, не было ни слова о её новом муже. — И какую фамилию ты носишь теперь? — Я… мы с Северусом… это… знаешь, это произошло три года назад, и мы… так сложилось, Сириус. Очередное доказательство того, как сильно изменился этот чёртов мир, пока он гнил за решёткой. Лили ушла от Джеймса и вышла замуж за Снейпа. Кто бы мог подумать? — Тогда да, это действительно смешно, — мелко покивал Сириус, хотя смеяться ему сейчас хотелось в последнюю очередь. — И как же всё это воспринял Гарри? Лили зябко передёрнула плечами, хотя на улице по-прежнему стояла жара. — Он уже взрослый, Сириус. Он понимает. Ах, да. Сириус никак не мог свыкнуться с тем, что крестнику уже далеко не восемь лет. Он вообще никак не мог свыкнуться с новой реальностью. Там, по ту сторону мрачного кованого забора, с пущенной поверх колючей проволокой, время текло совсем иначе. — Где ты решил… м-м-м… остановиться? — с трудом подбирая слова, нарушила повисшую паузу Лили. — Можешь пожить у нас, если хочешь. Вот Снейп-то обрадуется! Сириус криво усмехнулся. Нет, спасибо. К тому же, это шло вразрез с его планами. Если Лили сейчас со Снейпом, то, значит, тоже покинула Хогс. Как поступали все, по мнению Риты Скитер, благоразумные люди. Но не Сириус, конечно. — Подкинешь меня до пристани? — Сириус соорудил на лице улыбку, большим пальцем отбрасывая со лба прядь волос. — Только не говори, что на самом деле хочешь вернуться. В глазах Лили промелькнуло недоверие напополам с раздражением. Почти как у Риты совсем недавно. Сириус нарочито тяжело вздохнул: никто не хотел понимать его порывов. Да, в какой-то степени безрассудно. Да, самонадеянно. Но разве можно было после всего случившегося забиться в угол, словно побитая собака, и не высовываться? Ну уж нет. Он вернётся на Хогс, чтобы расставить все точки над «и». Чтобы найти ответы на так давно мучавшие его вопросы. Чтобы найти успокоение и избавиться уже наконец от дурацкого наваждения. — Так надо, Лилз, — выдохнул Сириус, стараясь вложить в свой тон как можно больше уверенности. — Иначе я не смогу. — Ты совершенно не изменился, Сириус Блэк, — сердито всплеснула руками Лили. Но дверцы своего новенького автомобиля всё же разблокировала. И Сириус, забросив спортивную сумку на заднее сидение, покосился поверх крыши на обошедшую машину со стороны водителя миссис Снейп. В этот момент раздражённая Лили была очень похожа на ту, какой он её когда-то помнил. — Почему ты просто не можешь отпустить прошлое? — Потому что оно само не очень-то хочет меня отпускать, — ответил Сириус, пожимая плечами. Это всё, что ей стоило знать. Откровенничать — ни с Ритой, ни с Лили, ни с кем бы то ни было ещё — Сириус не торопился. Они при всём своём желании не смогли бы понять того, что он чувствовал. Они не знали каково это — раз за разом беспомощно отдавать собственное сознание на растерзание кошмарам. Он должен был вернуться. Хотел он того или нет. Иначе просто сойдёт с ума. Окончательно. All the people selling truths, Каждый продаёт правду On every corner now, На каждом углу в наши дни. They wait until fear has knocked you down. Они ждут, пока страх не сломает тебя. Тонкс постучала ручкой по губам, лихорадочно пробежавшись глазами по только что нацарапанным в блокноте пометкам. Как курица лапой, честное слово. Она вздохнула и перевернула страницу. Капитан Грюм продолжал вещать, иногда делая долгие паузы, во время которых прожигал присутствующих в конференц-зале хмурым взором своего единственного глаза. Но Тонкс никак не могла сосредоточиться на том, что он говорил. Мысли вяло разъезжались в разные стороны, словно бильярдные шары после смазанного удара кием. Она и раньше теряла концентрацию на подобных скучных до зевоты и исключительно формальных совещаниях, но сегодня Тонкс вместо унылого томления на полном серьёзе переполняло беспокойство. Потому что на этот раз рядом сидел Люпин. Он тоже что-то записывал, но делал это куда более ровным и разборчивым почерком. И явно слушал то, что говорил Грюм. Время от времени Тонкс исподтишка косилась на жилистую руку Люпина, так легко скользившую над разлинованным листом блокнота. После недельного отсутствия чёрт знает где он — как ни в чём ни бывало! — явился на почти подошедшее к концу совещание. И, не обращая внимания на пробежавшийся по конференц-залу нестройный гул голосов, молча уселся на одно из свободных мест. Он выбрал место рядом с тобой, Тонкс. Значило ли это что-то? Помнил ли Люпин их последний разговор? Помнил ли, какой некрасивой ссорой закончилась та их встреча? Конечно, идиотка! Такое забудешь! Тогда он исчез не только с её радаров — Люпин осмелился выпасть из поля зрения самого Грюма, доведя последнего буквально до бешенства. Правда, сейчас на появление нерадивого сотрудника капитан никак не отреагировал: он раздавал распоряжения, откровенно игнорируя присутствие Люпина, но это как раз и говорило о высшей степени его недовольства. Официально эту неделю Люпин провёл в отпуске, но в участке довольно громко шептались об истинных причинах его отсутствия. Тонкс за полгода работы в этом отделе уже не в первый раз становилась свидетельницей дискуссий коллег о пагубных привычках Люпина. И если прежде она предпочитала не опускаться до уровня местных сплетников и не клеймить своего нового напарника за его же спиной алкоголиком, то после внезапного исчезновения Люпина в самый разгар расследования больше не могла не придавать этому значения. Может, стоит поговорить с ним начистоту? Ага, вспомни, чем закончился ваш прошлый такой разговор. Не хватило? Тонкс, обругав себя за то, что совершенно не к месту и не ко времени размышляет о Люпине, вынырнула из омута собственных мыслей. И только тогда обратила внимание на неестественную тишину вокруг: одна из традиционных пауз Грюма явно затягивалась. А когда Тонкс подняла голову, то осознала, что Грюм в мрачном ожидании смотрел прямо на неё. Чёрт. Она, конечно же, понятия не имела, чего шеф от неё хотел. Задал вопрос? Сделал замечание? — Язык проглотила, Тонкс? — Грюм скрестил руки на груди, прищурив здоровый глаз. Второй же, стеклянный, по-прежнему безразлично пялился в пространство. Тонкс вспыхнула и уже открыла рот, собираясь рассыпаться в унизительных оправданиях, но тут внезапно для неё голос подал Люпин. — Ты ведь знаешь, что она не виновата, — Люпин с непоколебимым спокойствием отложил в сторону ручку и посмотрел начальнику в лицо. — Не срывай своё раздражение на девчонке. — Тонкс, я жду, — Грюм даже ухом не повёл, усердно продолжая прожигать взглядом во лбу Тонкс дырку. Но Люпин сдаваться не собирался. — Она вышла на труп и отмела версию с похищением, чего ещё тебе нужно? — Тонкс удивилась тому, что Люпин оказался в курсе итогов расследования. Может, и не в таком уж глубоком запое он всю эту неделю пребывал? — Подозреваю, что недопонимание с федералами возникло из-за меня, это наши давние с Грэйбэком счё… — Когда она выгнала федерального агента с места преступления, тебя здесь не было, Люпин, — не выдержав, раздражённо рявкнул Грюм. — И жалоба от Грэйбэка пришла на её фамилию, не твою. Подозревает он! Как же! Засунь свои благородные порывы себе в задницу. Я жду комментариев от Тонкс. А с тобой, раз уж у тебя язык так чешется поговорить, я разберусь позже. Тонкс продолжала смотреть перед собой, но боковым зрением всё же заметила, как встрепенулся после слов Грюма Люпин. Возможно, теперь напарник пялился на неё с недоверием. Ну или сразу с изумлением. Или со всем вместе. Конечно! Вряд ли он ожидал, что в его отсутствие она может выкинуть нечто подобное. — Грэйбэк сам напросился, сэр, — призвав на помощь всю свою выдержку, отчеканила Тонкс. Она старалась держать лицо, но пальцы при этом продолжали нервно вертеть ручку. Тонкс догадывалась, что стычка с этим кретином не пройдёт ей даром, но всё же официальной жалобы не ожидала. — Он не имел никаких полномочий находиться там, куда так усердно рвался. Я действовала согласно процедурам. Ничего более. Грэйбэк прицепился именно к Тонкс не зря. Люпин был прав: этот их застарелый конфликт задел и её, его новую напарницу. Хотя она понятия не имела, что конкретно эти двое не поделили. — Дело так и не приобрело статус федерального расследования, — продолжила Тонкс на полтона уверенней. Грюм знал это и без неё. Прекрасно знал. Но, судя по всему, сейчас он хотел услышать это всё от самой Тонкс. И от того, как она отразит удар, зависело немало. — Как верно заметил детектив Люпин, был обнаружен труп. Дело перестало считаться похищением. Обычное убийство. Ничего такого, что могло бы попасть под юрисдикцию Бюро. Многострадальная авторучка в конце концов вылетела из её рук, напоследок слишком громко щёлкнув. Щёки Тонкс тут же обжёг румянец смущения, но она всё же умудрилась уговорить саму себя не отводить взгляд: Грюм терпеть не мог мямлей. — И каким таким образом Грэйбэк, как ты выразилась, напросился? В тот момент, когда на неё прямо на глазах всех коллег, присутствовавших на месте преступления, выплеснулся поток отборного дерьма из уст Грэйнбэка, Тонкс едва не разревелась, словно сопливая девчонка. Она до сих пор не понимала, каким чудом ей удалось удержаться от позорной истерики, найдя источник сил в гневе. Хотя повторить все те гнусные замечания, коими её осыпал этот урод, Тонкс не решилась бы даже в самом скверном расположении духа. — Агент Грэйбэк, — голос Тонкс дрогнул, но лишь на мгновение — она тут же прокашлялась, — пытался… поставить под сомнение мой авторитет. А так как в отсутствие детектива Люпина именно я возглавляла расследование, я не могла позволить Грэйбэку вытирать о себя ноги.  — Как видишь, мы вернулись к тому, с чего начали, — вновь вклинился в разговор упомянутый Люпин. — Грэйбэк — мудак, а Тонкс попала под раздачу из-за меня. — А тебе так не терпится попасть под раздачу самому? — Я успел соскучиться, знаешь ли, — расслабленно откинувшись на спинку стула, протянул Люпин. — Только ради твоих нотаций и вернулся. По конференц-залу прошлась волна полусмешков. Грюм закатил глаза, пытаясь удержать на своём лице хмурое выражение, но Тонкс, как и все присутствующие, уже знала: капитан в очередной раз попал под влияние безмятежной уверенности Люпина, граничившей с наглостью. Несмотря на ряд внушающих вполне реальные опасения недостатков, именно этим Люпин и подкупал. Своей невозмутимостью. Про него за спиной могли говорить всё что угодно, но его это будто бы и не волновало. Он был гигантской скалой, о которую разбивались все шторма мелочных склок, переживаний и слухов этого полицейского участка. Лишь однажды Тонкс видела Люпина в гневе — в их последнюю встречу. И именно она его до этого состояния и довела. Умница какая! — Свободны, — устало выдохнул Грюм, махнув рукой. — Брысь отсюда. Повторять дважды не пришлось: все довольно резво подскочили с мест и галдящей вереницей потянулись к выходу. Тонкс же намеренно замешкалась, чтобы не упустить Люпина, который направился прямиком к Грюму, и сейчас это двое о чём-то увлечённо вполголоса переговаривались. Топтавшаяся у двери Тонкс с такого расстояния не разбирала слов, но на лицах обоих, вопреки царившим в комнате в последние минуты насмешливым настроениям, была отпечатана одинаковой степени озабоченность. Интересно, в чём дело? — Подслушиваешь? — поддел её Люпин, когда загадочная беседа с шефом подошла к концу. Тонкс в ответ пренебрежительно фыркнула. Люпин поравнялся с ней и, оперевшись левым плечом о дверной косяк, заглянул ей прямо в лицо. Та же, мгновенно смутившись, уткнулась взглядом в его заросший щетиной подбородок. — Я хотела извиниться, — поспешно выпалила она, не позволяя Люпину заговорить первым. — И за что же? — Тонкс подняла глаза и заметила, что Люпин прищурился.  — За то, что назвала мои методы непозволительно устаревшими? Или за то, что обвинила в.... как ты тогда сказала? Маразматичном нежелании видеть дальше своего грёбаного носа? Хотя, погоди, ещё ты говорила, что у меня не хватае… — За всё это, — прервала его сконфуженная Тонкс: в тот вечер она высказала Люпина кучу несправедливых вещей, за которые сейчас ей было ужасно стыдно. А потом он исчез, и она чуть с ума не сошла, думая о том, что после своего возвращения Люпин потребует нового напарника. — Я говорила не всерьез. Я была… — …на эмоциях, — усмехнувшись, понимающе кивнул Люпин. — Как и я. Мы оба перегнули палку, Тонкс. Так что и ты меня извини. Они и прежде не сходились во взглядах — неудивительное дело для только-только начавших привыкать друг к другу посторонних людей. Но в тот раз обычно сохранявшему хладнокровие Люпину хватило всего нескольких фраз Тонкс, чтобы выйти из себя. Да и сама ситуация просто располагала поорать друг на друга и спустить пар. Во время штурма дома подозреваемого Тонкс, несмотря на настойчивые — и уже порядком утомившие её, чего скрывать, — предостережения напарника, полезла вперёд. И схлопотала пистолетом по лицу. За долю секунды до того, как преступник вмазал ей, Тонкс успела почувствовать пронёсшуюся над ухом струю воздуха и услышать сдавленное восклицание следовавшего за ней по пятам Люпина. Удар пришелся по её левой щеке и был нанесён с такой силой, что у Тонкс буквально искры посыпались из глаз. — А если бы он в тебя выстрелил? — с небывалым раздражением отчитывал её Люпин уже после того, как преступника повязали и отволокли в машину. — Что я тебе говорил? Хотя бы иногда старайся думать наперёд, Тонкс! Какого чёрта ты вечно спешишь? Умереть торопишься? Тогда Тонкс мигом ощетинилась, в запале решив, что Люпин, как и все вокруг, продолжает воспринимать её как неспособную постоять за себя соплячку. Но теперь-то она осознала, что Люпин таким абсолютно непривычным для себя образом выразил беспокойство. Тонкс встрепенулась и непроизвольно коснулась пальцами щеки. Отёк уже давно спал, но урок она усвоила навсегда. И больший эффект произвели вопли Люпина, нежели удар по лицу. Люпин тем временем продолжал говорить. Всё по тому же поводу, но теперь уже без лишних эмоций: сегодня его нравоучения звучали сухо и максимально отстранёно. Как обычно. Он будто читал лекцию, а Тонкс, как нерадивая студентка, не могла сконцентрироваться: вместо того, чтобы слушать, она вдруг засмотрелась на тонкую сеточку шрамов-полумесяцев, украшавшую правую сторону лица Люпина. — Пошли, — тяжело вздохнув, Люпин, от которого всё-таки не скрылось рассеянное состояние Тонкс, отлип от стены и мотнул головой в сторону выхода. — Напою тебя кофе. Засыпаешь на ходу, смотреть жалко. — С меня ланч, — с радостью подхватила Тонкс. Подзарядка её изнурённому тяжёлой неделей мозгу действительно не помешала бы. — Если, конечно, расскажешь, о чём вы так оживлённо шушукались с капитаном. Люпин деланно небрежно отмахнулся. — Ничего особенного. Просто узнал, что наш общий знакомый вышел на свободу. И решил обсудить новость с Грюмом. — Тогда тебе стоит быть осторожнее, — рассудив, что речь идёт об одном из многочисленных пойманных Люпином преступников, пожала плечами Тонкс. Обычная история для детективов, преимущественно имеющих дело с убийцами. При такой профессии врагами обзавестись было куда проще, чем друзьями. — Этот тип уже как-то дал о себе знать? — Нет. И вряд ли станет. Люпин с какой-то непонятной горечью усмехнулся и, не оборачиваясь, покинул конференц-зал. Тонкс, заинтригованная донельзя, последовала за ним, сделав мысленную пометку покопаться в закрытых делах Люпина. Если один из упрятанных её напарником за решётку головорезов вдруг вздумает мстить, она должна быть готова. Ведь отныне, как ей это наглядно продемонстрировал Грэйбэк, враги Люпина — её собственные враги. Far off in the distance, На большом расстоянии, Somewhere you can't see, Где-то за пределами твоего обзора, Allegiances have formed your destiny. Убеждения сформировали твою судьбу. Драко с тяжёлым вздохом откинулся на спинку кресла, сжав пальцами переносицу и прикрыв глаза в надежде хоть как-то усмирить головную боль. Он смертельно устал, и теперь буквы в разложенных перед ним документах вместо того, чтобы складываться в связные слова, вразнобой плясали перед глазами. Да, Драко сам выбрал такой бешеный темп жизни, и в какой-то степени уже успел привыкнуть к пятидесятичасовой рабочей неделе, но в последние дни практики на него навалилось уж слишком много всякого дерьма. Мобильный булькнул, оповестив о новом сообщении. Затем ещё раз. И ещё. Драко не нужно было смотреть на дисплей, чтобы понять, кто его атакует. Блейз Забини никогда не утруждал себя длинными предложениями, поэтому и текстовые сообщения набирал отрывистые. И слал их по очереди. Одно за другим. Сложно было сказать наверняка, делал ли он это специально, чтобы вывести собеседника из себя, или же действительно не видел в таком подходе ничего раздражающего. Драко придвинулся к столу, принимаясь раскладывать бумаги обратно по папкам: просмотрит их завтра. Слушание было назначено на понедельник, он успеет. А на сегодня… на сегодня Драко исчерпал все запасы энтузиазма и мог позволить себе небольшую передышку, учитывая свою продуктивность в этом поистине кошмарном ритме последних трёх дней. Успокаивало лишь одно — после выпуска из университета его точно возьмут на это место, и он не зря угробил большую часть своего лета на изнурительную стажировку. Нынешний начальник Малфоя не раз намекал на то, что Драко делает невероятные успехи и в некоторых аспектах уж точно не проигрывает юристам-первогодкам. Возможно, если он однажды станет самым молодым старшим партнёром крупной юридической компании, Люциус наконец-то сможет смириться с тем, что сын пошёл против его воли. Драко провёл пальцем по дисплею, выводя телефон из оцепенения, и ответил на последнее сообщение Блейза, не забивая себе голову чтением предыдущих. Забини звал его выпить, и Малфой, решивший хотя бы на одну ночь отвлечься от мыслей об учёбе и работе, согласился. Они встретились в шумном баре в самом центре города. Элитном и — естественно! — жутко дорогом. Иначе и быть не могло. Едва им исполнилось тринадцать и Блейз понял, что деньги, доставшиеся ему в наследство от непутёвого отца, могут обеспечить ему беззаботную жизнь до самой старости, он перестал чем-либо себя утруждать. Забини жил в своё удовольствие, чего Драко себе никогда не мог позволить. Оттого с самого детства и завидовал другу. А вообще Драко был крайне заинтригован внезапным визитом Блейза. Как-то не верилось, что он мог покинуть Хогс без веской причины в разгар сезона, когда остров совершенно точно наводнили легкомысленные девицы, желающие как следует оттянуться. — Итак. Какими судьбами? — лениво растягивая гласные, поинтересовался Драко, когда они, обзаведясь кружками с пивом, с комфортом устроились за столиком в дальнем углу зала. — Дафне вздумалось навестить сестру, — пожав плечами, пояснил Забини. Он подул на свою кружку, и шапочка из пены загнулась, образуя волну. — Она извела меня нытьём, пока я не согласился составить ей компанию. Поэтому теперь, пока они с Тори заняты своими глупыми девчачьими штуками, я шатаюсь без дела. Но, если честно, здесь оказалось куда круче, чем я предполагал. И теперь я понимаю, почему ты здесь торчишь. Я уже познакомился с парочкой городских малышек. Горячие. И довольно сноровистые, скажу я тебе. Да и всегда веселее, когда они по началу строят из себя принцессок-недотрог. Хотя чего я тебе рассказываю? Тебе и без меня всё известно. Блейз лукаво подмигнул Малфою, а тот, не удержавшись, фыркнул и покачал головой. Забини не менялся. Драко неторопливо потягивал пиво, в некоторой задумчивости разглядывая Блейза, пока тот рассказывал обо всём произошедшем в его жизни за тот год, что они не виделись. У Малфоя против воли возникло щекочущее где-то в области затылка чувство нереальности происходящего: будто они расстались только вчера. И не было этих долгих месяцев, наполненных одновременно и горечью одиночества, и мрачным удовлетворением от достигнутого успеха. — Кстати, что насчёт Поттера? — вдруг спросил Забини, косясь на извивающихся на танцполе девицами. — Пэнс сказала, что ты обещал ему быть. Сам он, кстати, уже прикатил. Думаю, его рыжее недоразумение писается от счастья… Вот скажи, разве можно в здравом уме на полном серьёзе взять и замутить с кем-то из семейки Уизли? Нет, конечно, Поттер всегда казался мне немного чокнутым, но даже для него это слишком, не думаешь? Малфой, бездумно повертев в руках картонную подставку под кружку, хмыкнул. Какая-то его часть успела соскучиться по вот таким вот причудливым и порой особенно сюрреалистичным переходам в беседе. В мире, в котором он вертелся сейчас, не было принято легкомысленно скакать с темы на тему. А если подобное и случалось, то лишь ради того, чтобы сбить с толку оппонента или запутать свидетеля во время допроса. Хотя то, как ловко Блейз умудрился с обсуждения нового острого соуса, который так понравился ему и вызвал жуткую аллергию у Дафны, переключиться на Поттера и его внезапно вспыхнувший роман с мелкой Уизли, тоже смахивало на хитрую тактику. — Так ты приедешь? — Я обещал Поттеру, что подумаю, — Драко отбросил в сторону подставку и поднял глаза на Забини, с готовностью встречая его настырный взгляд. — Но я всё ещё не решил. Не очень хочется лишний раз пересекаться с отцом. — Можешь пожить у меня, — Забини подался вперёд, хлопнув Драко по плечу. — Как в старые добрые, м? Устроим вечеринку в честь твоего триумфального возвращения. Малфой откинулся на спинку стула, пожимая левым плечом. — Не слишком ли много вечеринок? Поттер клещом в него впился, уговаривая вернуться на Хогс хотя бы на неделю: этому неугомонному человеку какого-то чёрта взбрело в голову отметить свой день рождения на острове. В отличие от Драко, Гарри мотался домой на протяжении всего прошлого семестра, с чистой совестью пропуская занятия, чтобы лишний раз повидаться со своим рыжим недоразумением. Что он удумал на этот раз, Малфой не представлял. Но, судя по загадочно блеснувшим глазам Поттера в тот момент, когда он с многозначительным придыханием изрёк что-то из разряда «у меня для всех вас есть важная новость», ничего хорошего в конечном итоге их не ожидало. Потому что все — абсолютно все! — авантюры Поттера рано или поздно завершались провалом. Ещё более невезучего человека Драко не встречал: Гарри был самой настоящей ходячей катастрофой. Но при этом он по уши был напичкан оптимизмом, и все удары, которые наносила ему сучка-судьба, воспринимал с поразительной стойкостью. Стойкостью, граничившей, по мнению Драко, с хроническим идиотизмом. — Хватит ломаться, Малфой! Ты стал ещё более высокомерной задницей, чем был. Не слишком ли много вечеринок? — Блейз скривил лицо, передразнивая друга с намеренно преувеличенной презрительной интонацией. — Если у тебя свербит в одном месте от страха, так и скажи. И можешь больше не прикрываться своим стариком. Мы оба знаем, почему ты так не хочешь возвращаться. Ну конечно. Соглашаясь на эту встречу, Драко подозревал, что тема с запретной пометкой «Грейнджер» обязательно всплывёт, хотя он всё равно продолжал малодушно надеяться на то, что ему удастся спастись от нападок Забини парочкой шутливых фраз. Но непривычно серьёзное выражение лица Блейза говорило о том, что отделаться будет не так уж и просто. — Это не страх, — Малфой закатил глаза, всё же не желая сдаваться. — Я просто не вижу смысла воро… — Завязывай, — Забини со стуком поставил свою кружку на стол. — Она спокойно себе живёт дальше. С какой стати ты вообще переживаешь? Уизел снюхался с Браун. Уж не знаю, насколько у них там всё гладко с самой Грейнджер, но в любом случае вся эта херня тебя уже не касается. — И всё же. Не хотелось бы лишний раз мозолить ей глаза, — Драко поджал губы. — Можешь говорить всё, что угодно, но я виноват. И то, что произошло… вся эта херня… она меня касается. — Ой, не драматизируй, парень. Грейнджер всегда была малость того, так что ничего удивительного, что… ладно-ладно, понял. Под мгновенно потяжелевшим взглядом Драко Забини замолк, но хватило его ненадолго. — Знаешь, Малфой, — вздохнув, заговорил он спустя пару минут, — иногда я не могу понять, какого дерьма в тебе всё-таки больше: доходящего до тупости благородства или обыкновенной ссыкливости. — Самое забавное, что я и сам до сих пор так и не понял, — мрачно хмыкнул в ответ Драко, одним глотком допивая остатки своего пива. Opposition all around Противники вокруг тебя, Feeding off your soul Кормятся твоей душой, Trying hard to swallow up your hope. Изо всех сил стараются поглотить твою надежду. В реальности пристань оказалась куда более сырой и холодной, чем в его воспоминаниях. Вечерний воздух был насквозь пропитан причудливым сочетанием привычных ароматов: пахло мокрыми сетями, дизелем, смолой и рыбой. Волны покачивали пришвартованные лодки, пенистыми брызгами взмывая вдоль их боков. Такая знакомая и одновременно запредельно далёкая картина. Сириус рассчитывал попасть на один из паромов, но Лили всё-таки уговорила его заскочить по дороге в кофейню, чтобы спокойно поговорить, поэтому он не успел на последнее из отходивших к Хогсу пассажирское судно. Сам разговор, из-за которого он и опоздал, в итоге не особо склеился — напряжение между Сириусом и Лили лишь возросло. Но зато он смог обзавестись на обнаружившейся неподалёку заправке дешёвым телефоном. И сразу же отослал сообщение Рите, номер которой за эти годы вызубрил наизусть. — Может, всё-таки переночуешь у нас? — неуверенно предложила Лили, покусав губы. Сириус заглянул в её виноватые глаза и отогнал от себя навязчивую мысль о том, что она специально задержала его, чтобы он не успел попасть на остров. Это было бы глупо. Верно? Или всё же нет? — Как ты теперь попадёшь на Хогс? — Не переживай, — Сириус отмахнулся. — Мне не впервой искать альтернативные пути домо… на остров. — Да, я помню, о ваших с… с Джеймсом похождениях. Несмотря на то, что они оба усиленно пытались поддерживать шутливое настроение беседы, говорить расслабленно не выходило как раз из-за вот таких пауз и заминок. Общее прошлое, которое обычных людей могло бы сплотить, в этом случае играло против них обоих. Сириус в очередной раз заверил Лили в том, что справится сам, и когда она, скомкано попрощавшись, направилась обратно к своей машине, вздохнул с облегчением. Он и подумать не мог, что восстанавливать сожжённые много лет назад мосты будет так… неловко. Спустя каких-то пятнадцать минут Сириус уже договорился с владельцем небольшого рыбацкого судна, явно не предназначенного для перевозки людей, о том, что его подкинут до Хогса. Правда, ему пришлось отдать хозяину корыта чуть ли не все имевшиеся на руках деньги, но Сириус успокаивал себя тем, что уже совсем скоро сможет добраться до своих старых заначек. На деньги, причитавшиеся ему по наследству, Сириус особо не рассчитывал: пусть семья не отреклась от него публично, но за все эти годы, проведённые за решёткой, никто из них, кроме Нарциссы, не проявил к его судьбе абсолютно никакого интереса. Похоже, его выжгли с семейного древа, а заодно из памяти. Посадочный трап покачивался на волнах, вызывая у отвыкшего от морских поездок Сириуса тошноту одним своим видом. Но ещё сильнее его замутило при виде спустившегося ему навстречу мужчины с перекинутой через плечо грязной сетью. Мешковатые глаза злобно оглядели Сириуса с ног до головы, а когда Сириус приблизился к лодке, и вовсе сузились в едва различимые щёлочки. — Какая встреча, — изрёк Питер, скривившись так, будто едва сдерживал себя от порыва харкнуть Сириусу в лицо. — Я думал, что ты загнулся в тюрьме. — И я рад тебя видеть, Петтигрю. Винить Питера в таком холодном приёме Сириус не имел никакого права: он ведь собственноручно оттолкнул их всех после случившегося. Питера, Джеймса, Ремуса. Лили. Всех. Да, Рита его предупреждала, что будет сложно. Он и сам не был уж совсем идиотом и догадывался, как отнесутся к его возвращению жители Хогса. Но всё же тусклая искорка надежды, невзирая на доводы разума, в нём жила. Искорка, которая всё же разгорелась чуточку ярче после встречи с Лили, пусть разговор и был наполнен до краёв неуклюжей стеснённостью. Искорка, которая сейчас, при одном взгляде на Питера, почти погасла. Презрение, плескавшееся в глазах Петтигрю, могло бы подкосить любого, но Сириус вовремя вспомнил, что обещал самому себе не прогибаться под настроения посторонних — теперь уж точно посторонних — для него людей. Он ведь Сириус, мать его, Блэк. В тюрьме он выигрывал и не такие схватки. Тогда какого чёрта?.. — Я отбыл своё наказание и вернулся, — расправив плечи, с деланным спокойствием продолжил Сириус. — Нравится тебе этот или нет, Петтигрю, но я вернулся. — Посмотрим, понравится ли это тебе самому. Слова Питера прозвучали на удивление угрожающе, но Сириус даже ухом не повёл, продолжая источать фальшивую самоуверенность. Интересно, а с Джеймсом будет так же сложно? Рем, как сказала Лили, давно убрался с Хогса и воплотил в реальность свою детскую мечту, став полицейским в большом городе. Значит, с ним Сириус уж точно не встретится. А вот Джеймс… — Посматривай по сторонам, Блэк. И спи с открытыми глазами, — выплюнул Петтигрю, явно задетый отсутствием реакции со стороны старого друга. — Глупо было возвращаться в место, где каждый второй жаждет вздёрнуть тебя за яйца на Главной площади. Глупо было возвращаться туда, где полным-полно желающих тебя прикончить. Сириус лишь усмехнулся. — Убийц сажают в тюрьму. Разве ты не знал? — Только тех идиотов, что попадаются. С этими словами Петтигрю поднялся обратно на лодку, ни разу не обернувшись. Сириус перекинул свою сумку через плечо, собираясь последовать за ним, но тут услышал гулкие шаги позади себя и обернулся. Миниатюрная девчушка спешила наверх по мокрому и скользкому трапу, качаясь под весом увесистого рюкзака. На ней была байковая клетчатая рубашка на несколько размеров больше положенного, отчего выглядывавшие из-под неё обтянутые джинсами ножки смотрелись совсем худыми. Волосы девушки торчали во все стороны, а глаза в пол-лица горели почти безумным огнём. Девчушка, так и не приноровившись к неритмичным колебаниям трапа на волнах, едва не свалилась, но Сириус вовремя подскочил к ней и подал руку. — Благодарю, — горячо откликнулась девушка, отдуваясь от лезущей в глаза пряди. — Кажется, я вовремя. Ещё бы чуть-чуть — и Крауч отплыл бы без меня. — Он действительно мог бы, — хмыкнул Сириус, вспомнив весьма неприятного владельца лодки, с которым ему пришлось здорово поторговаться. В прежние времена договориться с рыбаками было куда проще. Хотя, возможно, дело было в том, что Крауч, как и Петтигрю, тоже его узнал. — Кто с ним сегодня? — поинтересовалась девушка, по-прежнему опираясь на руку Сириуса. Она, кажется, вовсе не испытывала никакой неловкости или смущения. Сколько ей? Лет двадцать? Знала ли она, кто сейчас стоял рядом с ней? — Я видел только Петтигрю, — пожал плечами Сириус, помогая девчушке спрыгнуть с трапа на лодку. — О, ещё лучше. Это будет весёленькая поездка. — Ну, уж полчаса-то потерпеть их общество можно, — фыркнул Сириус, хотя мысленно был с ней согласен. — Учитывая, что это последнее отходящее к Хогсу судно, выбирать нам не приходится. Появился сам Крауч, и через пару минут трап с раздражающе противным скрипом поднялся, а лодка закачалась усиленней: снялась с якоря. Сириус прошагал к левому борту, бросил под ноги сумку и, оперевшись обеими руками о перила, уставился на воду. Они отплыли. Наконец-то. — Я вас откуда-то знаю, — девчушка, как он и подозревал, последовала за ним и остановилась рядом. Он чувствовал на себе её изучающий взгляд, но отвечать не торопился. — Вы когда-то жили на острове и теперь решили вернуться? — А ты проницательная. — Наблюдательная. Либо из армии, либо из тюрьмы, — безапелляционным тоном продолжила она, вынудив Сириуса вопросительно вздёрнуть бровь. — Что? Это же очевидно. Девица интригующе улыбнулась, судя по всему, рассчитывая, что он всё-таки решит уточнить, по каким таким признакам она вынесла свой вердикт. Но Сириус не собирался доставлять ей подобного удовольствия. Некоторое время они оба молча наблюдали за тем, как очертания Хогса всё чётче прорисовываются сквозь сгущающиеся сумерки. Мрачно возвышавшаяся над морем громадина. Сердце Сириуса защемило — то ли от волнения, то ли от скверного предчувствия того, что его ждало на Хогсе. Сириус вздохнул, теперь в полной мере ощущая всю тяжесть свободы на своих плечах. Гораздо проще было жить в крошечном мире, ограниченном пределами камеры, в которой он провёл последние двенадцать лет. — Так как вас зовут? — вновь заговорила его неугомонная спутница. Она задала вопрос с непосредственной невинностью, в которую Сириус ни на грамм не поверил. — Сириус Блэк. — Ага. В этом коротком восклицании было столько эмоций, что Сириус, не удержавшись, всё-таки повернулся к ней лицом. Значит, она слышала о нём. Любопытно, как она поведёт себя дальше? Разумнее было бы немедленно от него отделаться, но эта странная девица отчего-то так и стояла рядом, ощупывая Сириуса пытливым взглядом. Всё-таки он не ошибся. Похоже, она догадалась, кто он такой, ещё до того, как Сириус назвал своё имя. — Гермиона, — девушка протянула ему узкую ладошку и улыбнулась. Возможно, даже искренне, хотя Сириусу с трудом в это верилось. — Грейнджер. — Ты ведь знаешь, кто я, Гермиона Грейнджер, — Сириус не спрашивал, он утверждал. И руку ей не пожал. — Да, я читала о вас. — Тогда это значительно упрощает дело. Мы вполне можем считать тему с обменом фальшивыми любезностями исчерпанной и разойтись по разным углам лодки. Сказав это, Сириус вернулся к молчаливому созерцанию волн, но чудаковатая Грейнджер всё ещё продолжала топтаться рядом. А когда он бросил на неё многозначительный взгляд, вопросительно изогнув левую бровь, та лишь вновь улыбнулась. — Ну, уж полчаса-то потерпеть моё общество можно, — безмятежно пожала плечами Гермиона, а Сириус скрипнул зубами. Она его нагло передразнивала. — Учитывая, что это последнее отходящее к Хогсу судно, выбирать нам не приходится. Верно? — Я в любой момент могу выбросить тебя за борт. — И тем самым нарушите условия досрочного освобождения, — чудачка Грейнджер всё ещё улыбалась. Сириус поймал себя на том, что сжал губы, чтобы не улыбнуться в ответ, и вновь отвернулся. Боковым зрением он уловил появившееся на палубе позади Гермионы серое пятно. Ему не нужно было поворачивать голову, чтобы понять, кому принадлежала эта тучная фигура. Петтигрю. Либо его послал Крауч, либо он сам решил проверить, чем был занят их опасный пассажир. — Эй, Грейнджер! — крикнул Питер, подтверждая подозрения Сириуса. — Держалась бы ты от него подальше. — Спасибо за совет, мистер Петтигрю, — вежливо отозвалась Гермиона, но с места, конечно же, не сдвинулась. Да Сириус удивился бы, если бы она это сделала. Уж слишком упрямой девица казалась. Или же слишком наивной. Ведь он мог на полном серьёзе оказаться убийцей, а она не могла знать наверняка, представляет её спутник угрозу или нет. Впрочем, как и он сам этого не знал. — Вы так и не спросили, откуда же я вас знаю, мистер Блэк, — Гермиона облокотилась на перила, подставляя лицо солёному ветру. Да, верно. Он не спросил. Зачем? Хогс, конечно, большой остров, но жестокий убийца, посмевший осквернить этот райский уголок кровью невинной девушки, наверняка успел стать местной легендой. Какая разница, откуда она его знает? Вопрос в том, почему она его не опасается? — Ты сама сказала, что читала обо мне, — тем не менее хмыкнул Сириус, почесав костяшкой указательного пальца переносицу. — Подозреваю, что в газетах. — Нет. — Нет? Губы Гермионы Грейнджер тронула загадочная полуулыбка. — Не все на острове верят в то, что вы злодей, мистер Блэк. Скоро вы и сами в этом убедитесь, поверьте. Ох, ему очень хотелось бы в это поверить. Правда. Только вот… слова этой странной девчонки против слов Петтигрю? Её туманные намёки против его прямых угроз? Её уверенность против собственных страхов Сириуса?.. Имел ли он вообще право надеяться на чью-либо поддержку? Сириус не знал. Но всё равно не терял надежды — ведь как иначе? Разве смог бы он вынести двенадцать лет в заточении, если бы не надеялся на то, что однажды этому придёт конец и что его освободят? Разве удалось бы ему хотя бы изредка одерживать победу над мрачными тенями, которые преследовали его в кошмарах, если бы он не надеялся на то, что справедливость окажется на его стороне? Он должен был надеяться. Слепо. Безрассудно. Надеяться на то, что однажды всё же сможет докопаться до правды. Надеяться на то, что это не он убил Доркас Медоуз. Надежда — всё, что у него было эти годы. Всё, что поддерживало его дух в тюрьме. Всё, что сдерживало Сириуса от сумасшествия. Но теперь-то он на воле. И… может, достаточно уже кормить себя иллюзиями? — Я тебе не верю, — ответил наконец Сириус и, подхватив свою сумку, двинулся к корме. Подальше от Грейнджер и от глупых ложных надежд. — Не верю.