Blackout

I keep swingin' my hand through a swarm of bees, cause I, Я запускаю свою руку в пчелиный рой, потому что я, I want honey on my table. Я хочу, чтобы у меня на столе был мёд. Пэнси стянула с себя влажное полотенце и, отшвырнув его на кровать, занимавшую большую часть крохотной спальни, протиснулась к шкафу. — Душ свободен, — бросила она, косясь через плечо на всё ещё возлежавшего на подушках любовника. Тот курил, закинув свободную от сигареты руку за голову, и картинно выпускал дым в потолок. Позёр. — Пошевеливайся. Мне скоро выходить. — Детка, если ты и дальше будешь дефилировать передо мной голышом, мы ещё час никуда отсюда не выйдем. — Час? — Пэнси насмешливо фыркнула. — Ты себе льстишь, Нотт. — Знал бы тебя немного хуже, решил бы, что ты меня специально дразнишь, — Теодор с наигранным сожалением вздохнул. — Но нет. На деле ты просто мелкая язва. — Забавно, но ты почти слово в слово повторяешь слова своего сына. Теодор нахмурился, а Пэнси, нисколько не переживая из-за возникшего с его стороны напряжения, принялась одеваться. Он абсолютно всегда реагировал одинаково, стоило ей хоть каким-то образом упомянуть Тео. — С ним ты тоже спишь, верно? Она слышала этот вопрос в многочисленных его вариациях уже в тысячный раз. И задавал его Теодор только потому, что ни капли не верил в её ответы, которые, впрочем, тоже отличались своим разнообразием. В зависимости от настроения Пэнси то чистосердечно всё отрицала, то, наоборот, увиливала и сеяла тем самым в душе Теодора ещё большие сомнения. — Если тебя это хоть как-то успокоит, то Тео обзывал меня язвительной стервой будучи полностью одетым и находясь вне пределов моей спальни. Пэнси решила всё же не продолжать игру на нервах. Она действительно спешила, а пререкания с Теодором могли затянуться. — Мне кажется, он о чём-то догадывается, — выпалил вдруг Теодор. Его голос прозвучал с неожиданной для Пэнси тревогой, и она едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Тео был слишком умён, чтобы не вычислить молодую любовницу отца. Потому давно уже прекрасно знал, что спит он именно с Пэнси. — Ты себя накручиваешь, — с фальшивой лаской в тоне отозвалась она. — Тео ни о чём не подозревает. Но, так уж и быть, ты можешь попереживать о проницательности своего сына лишние десять минут, пока принимаешь душ. Сама Пэнси уже облачилась в потёртые джинсы с внушающими трепет дырами на коленях и короткую футболку с логотипом Scissor Sisters[1], привлекающим ещё больше осуждающе-заинтересованных взглядов зануд Хогса. Она повернулась к Теодору и, скрестив руки на груди, выжидающе на него уставилась. Он уже докурил и принял ещё более расслабленную позу, призванную продемонстрировать все достоинства его фигуры. О да, Нотт-старший был чертовски хорош. И знал это. Если бы Тео пошёл в него, а не в долговязую и нескладную мать, то, возможно, имел бы куда больший успех у женщин. — Ты так торопишься меня выставить, — игривость, как и всегда, довольно быстро вернулась к Теодору. Кровать характерно заскрипела, когда он перекатился на бок и, приподнявшись, подтянул Пэнси за ремень ближе к себе. — Почему в этой одежде ты возбуждаешь меня сильнее, чем голая? — Может, потому что ты старый извращенец? — беззлобно хохотнула Пэнси, с лёгкой неохотой пытаясь отстраниться. Если бы не встреча с Драко, она бы плюнула и прогуляла сегодняшнюю смену, чтобы провести остаток вечера в постели с Теодором. Он был на двадцать пять лет старше, но её не смущали ни его возраст, ни его семейное положение. Запретные отношения с ним добавляли жизни Пэнси не достающих ей красок. Он был щедрым и чутким любовником, остальное её не особо волновало. Она давно уже пришла к выводу, что никак не катит на роль принцессы и Прекрасный принц ей не светит. Оттого жила в своё удовольствие, наплевав на осуждающие шепотки за спиной. — Тебе правда пора, — сдавленно выдохнула Пэнси, когда холодные руки Теодора пробрались под футболку. — Сейчас всего шесть, — отозвался Теодор, целуя её в шею. Она прикусила губу. С каждым его уверенным действием её решимость ослабевала. — Куда ты спешишь? — Я договорилась… встретиться… с Драко. Теодор слегка отстранился и с едва различимым налётом удивления заглянул в раскрасневшееся лицо Пэнси. — Люциус не говорил, что он вернулся. — Он приехал утром, — сообщила Пэнси и, воспользовавшись моментом, высвободилась из объятий Теодора. Она отошла на безопасное расстояние, к трюмо, и придирчиво разглядывая своё отражение в зеркале, взялась за расчёску. — Да и вряд ли он предупредил отца заранее. У них ведь далеко не такие тёплые отношения, как у тебя с Тео. Теодор вздохнул, вновь плюхнувшись на подушки. — Ты ведь специально? — Что? — Сбиваешь весь мой настрой. — Я заварю кофе, — вместо очевидного утвердительного ответа провозгласила Пэнси. Она уже собрала свои короткие волосы в куцый хвост и направилась к выходу из спальни. — Поторапливайся, если не хочешь пить остывший. — В моём возрасте вредно пить кофе на ночь, — донеслось ей вслед. — На ночь? Ты ведь сам сказал, что сейчас всего шесть часов, — хохотнула Пэнси, не оборачиваясь и намеренно игнорируя шпильку про возраст. Они оба знали, что вовсе он не стар. Просто он стар для неё. В общепринятом смысле. Пэнси, пританцовывая, вплыла в кухню, размерами значительно превышавшую скромную спальню и выкрашенную в знак протеста родителям в насыщенный красный цвет. Эта квартирка на самом отшибе исторического района Хогса досталась Пэнси в наследство от бабушки, и она с небывалой радостью перебралась сюда сразу же, как только завещание покойной было озвучено. Мать пыталась навязать свою помощь с ремонтом, но Пэнси категорично пресекла все её попытки и теперь справлялась с реставрацией собственными силами. И с черепашьей скоростью. Она включила кофемашину и, оперевшись спиной о столешницу, уставилась в окно. За полгода, которые Пэнси жила здесь самостоятельно, ей удалось привести в порядок и обжить лишь две комнаты: ванную и кухню. В остальных же по-прежнему громоздилась древняя мебель, чехлы с большинства которой Пэнси так и не сняла, нераспакованные коробки с вещами, банки с краской и груды инструментов. Но теперь, когда роль Нотта-старшего в её жизни приобрела несколько иной характер, Пэнси рассчитывала, что процесс ускорится. Теодор появился на кухне в рекордно быстрые сроки, из чего Пэнси заключила, что принятие душа он решил отложить. Очевидно, отношения Теодора с женой достигли той самой критической точки, когда изменник больше не видел необходимости смывать с себя запах любовницы перед тем, как вернуться домой. — Итак, — загадочно изрёк Теодор, принимая из рук Пэнси чашку-напёрсток со свежезаваренным эспрессо. Она уже успела запомнить, что пьёт Теодор только такой кофе и только из таких чашек. — Драко решился вернуться на Хогс. — Не навсегда, конечно же, — Пэнси пожала плечами и сделала осторожный глоток из своего гигантского бокала. Она не совсем понимала, к чему Теодор клонит. —  Он пробудет тут всего несколько недель. Может, меньше. — И, насколько я понимаю, всё то время, пока он здесь, мы с тобой видеться не будем. Возможно, подразумевался вопрос, но произнёс свою последнюю реплику Теодор с тошнотворной утвердительностью. И Пэнси почувствовала, что начинает закипать. — И почему же, позволь поинтересоваться, ты пришёл к такому выводу? Теодор опустил глаза в свою чашку, выразительно хмыкнув. Пэнси терпеть не могла эту его усмешку: она явственно демонстрировала снисходительное пренебрежение к умственным способностям молодой любовницы. — Что бы ты себе там ни напридумывал, знай, — Пэнси сверлила разгневанным взглядом лоб собеседника, пока сам он продолжал с преувеличенным интересом изучать кофейную гущу на дне своей чашки, — ты ни черта не понимаешь в наших с Драко отношениях. — Как скажешь, детка, — подозрительно быстро сдался Теодор, мелко покивав, а Пэнси с трудом удержалась от очередного раздражённого выпада. Ведь что бы она сейчас ни сказала, проклятый Теодор всё равно расценит это как попытку оправдаться или защититься и, конечно же, останется при своём мнении. А ведь ей, наивной, казалось, что уж он-то точно не станет поверхностно судить о её дружбе с Малфоем. Пэнси уже собиралась сменить тему, подняв куда более нейтральный вопрос о реставрации мебели и обещаниях Теодора, но в этот момент из глубины квартиры раздались вопли её мобильного. Теодор ожидаемо поморщился, а Пэнси, отставив свой кофе, поплелась на его поиски. Она не торопилась: знала, как Теодора бесит стоявшая на звонке мелодия, и по-детски наслаждалась его молчаливым недовольством. Телефон пару раз замолкал и начинал надрываться вновь, прежде чем Пэнси всё-таки нашла его поверх одной из коробок с хламом. Учитывая, с какой настойчивостью её домогался звонивший, Пэнси решила что это, как обычно, Забини. И здорово удивилась, когда увидела высветившееся на дисплее имя. Нахмурившись, она поднесла трубку к уху. — Что случилось, Грейнджер?  — Э-э-э… да ничего, собственно, — растерянно отозвалась Гермиона. Голос её звучал с какой-то неестественной сдавленностью, будто она недавно плакала, и Пэнси напряглась ещё сильнее. — Привет. Как дела? — Ни за что не поверю, что ты неистово трезвонила просто для того, чтобы спросить, как у меня дела. Что с твоим голосом? Ты ревела? Дай угадаю. Твои Поттеры тебя окончательно задолбали, да? — Господи, Паркинсон, не поверишь, но я успела соскучиться по твоей слоновьей деликатности. Пэнси, вернувшись на кухню, наградила всё ещё ошивавшегося там Теодора красноречивым взглядом и указала на часы. Но уходить он, похоже, не особо спешил. Вместо того, чтобы продолжить сборы и покинуть её квартиру, он вновь занялся кофемашиной, намереваясь заварить себе вторую порцию кофе. И при этом усиленно делал вид, что не прислушивается к разговору. — Так что стряслось-то? — Я же говорю, что ничего, — Гермиона на том конце провода издала какой-то странный звук, который, видимо, подразумевался как смешок. — Со мной всё в порядке. Если не считать отвратительной простуды, — снова этот гортанный звук, а затем абсолютно внезапное без каких-либо переходов: — Давай встретимся. — Чего? — Сегодня. Скажем, через час, — затараторила Грейнджер своим придушенным простуженным голосом, вгоняя и без того удивлённую Пэнси в ещё больший ступор. — Или ты сегодня работаешь? О, я не подумала! А если я приду в «Три метлы», ты не… то есть, тебе удобно? Нам вовсе не обязательно… там, если ты не хочешь. Твоя смена ведь… или всё-таки мне подо… — Грейнджер, — прервала непривычно сбивчивую Гермиону Пэнси. — Не части. Да, ты можешь прийти в «Мётлы», но не через час. Я не успею, потому что… До Пэнси наконец-то дошло, и она рассмеялась.  Чёртов Драко! Сколько же он шуму навёл своим возвращением. — Что? — глухо буркнула Грейнджер, которой явно не понравилась реакция Пэнси. — Если ты так торопишься со мной встретиться, то можешь подойти к «Белой виверне» минут через сорок. Уверена, Малфой не будет против, если ты к нам присоединишься, — пропела Пэнси, шумно отпивая кофе из своего бокала. Краем глаза она отметила, как при этом звуке скривился Теодор. Ну, или его покоробило упоминание Драко. В любом случае Пэнси, взглянув на выражение лица любовника, испытала мстительное удовольствие. Всё-таки ей нравилось его дразнить. — А потом вместе пойдём в «Мётлы». Как тебе идейка? Пэнси знатно бы удивилась, если бы Грейнджер согласилась. Судя по спешке, она явно намеревалась встретиться с Пэнси до того, как это сделает сам Драко. Что ж, не судьба. — Не издевайся, Паркинсон. Гермиона вздохнула, но Пэнси решительно потушила в себе едва наметившиеся искорки сочувствия. — В моём положении довольно трудно от этого удержаться, знаешь ли. Всё-таки это ей, а не Грейнджер приходилось с самого детства носить клеймо безответно влюблённой в Малфоя дурочки. Незаслуженно, между прочим, носить. Но кого это волновало? Даже Теодор, как выяснилось, придерживался того же мнения, что и большинство сплетников Хогса. — Ты просто пользуешься тем, что мне больше не с кем обсудить… — Гермиона замялась, — всё это. Действительно. Не с мелкой же Уизли всё это обсуждать. — Вот именно, — Пэнси приторно улыбнулась, искренне жалея, что Грейнджер её в этот момент не видит. — И то, что я являюсь хранителем вашего маленького грязного секретика, не должно автоматически превращать меня в твою лучшую подругу. Пэнси поймала пристальный, полный весёлой заинтересованности взгляд Теодора, но решила его проигнорировать. — Потому, уж прости, упускать свой шанс хоть немного поизмываться над совершенной Гермионой Грейнджер я не буду. Но нет, можешь не переживать, говорить Драко о том, что ему знать не положено, я не собираюсь. Расслабься, я не монстр. — Иногда я тебя почти ненавижу, Паркинсон, — беззлобно фыркнула Гермиона, и Пэнси представила, как она в своей традиционной манере закатила глаза. — Перезвони мне, когда освободишься. — Ты имеешь в виду, когда избавлюсь от Драко? — ласково уточнила Пэнси, но Грейнджер, терпение которой, видимо, иссякло, молча отключилась. — Маленький грязный секретик? — многозначительно вздёрнул левую бровь Теодор после того, как Пэнси отняла от уха трубку. — Поделишься? Пэнси положила телефон на столешницу и с напускным равнодушием принялась тереть краем футболки заляпанный дисплей. Обсуждать с Теодором чужую личную жизнь она не имела никакого желания. Да и права-то никакого не имела — в первую очередь. — Здесь не о чем говорить, — Пэнси пожала плечами. Затем, подняв голову, впилась в лицо Теодора острым взглядом: — Надеюсь, ты понимаешь. — От меня он ничего не узнает, — Теодор криво ухмыльнулся, но глаза его при этом оставались предельно серьёзными. Пэнси, помедлив, благодарно кивнула. Они оба прекрасно понимали, кто он: единственным человеком, с которым Теодор мог бы поделиться обрывком подслушанного разговора, был Люциус.— К тому же, ваша детская возня нас не касается. — Вот и славно, — буркнула Пэнси, с трудом заставляя себя проглотить последнюю реплику Теодора, произнесённую с оскорбительным пренебрежением. У неё наготове было как минимум три варианта едких ответов с развитием темы «детской возни», но Пэнси понимала, что затевать перепалку прямо сейчас невыгодно в первую очередь именно ей. — Вот и славно, — повторил за Пэнси Теодор с удивившей её нежностью. Похоже, её муки по борьбе с собственным острым языком не ускользнули от его внимания, и Теодор был приятно удивлён тому, что она всё же уговорила саму себя промолчать. Пэнси усмехнулась. Теодор был таким забавным. Всё ещё надеялся дождаться зрелого поведения от безбашенной двадцатилетней любовницы, которую и завёл-то только потому что она была безрассудна и юна. Теодор отставил в сторону свою крошечную чашку, шагнул вперёд и одним резким уверенным движением притянул Пэнси к себе, заключая в объятья. Она бессознательно положила руки ему на грудь. — Кажется, мы уже выяснили, что я… тороплюсь, — голос Пэнси дрогнул, когда Теодор наклонился и, оттянув широкий ворот футболки, поцеловал её оголившееся плечо. — Кажется, мы уже выяснили, что я не слишком обеспокоен этим фактом. Он подхватил Пэнси за талию, усаживая на край стола, чтобы разница в росте им не мешала, и вжался в неё своим телом. Пэнси резко выдохнула. Теодор с нарочитой неторопливостью принялся изучать губами её шею. Он ласкал её так, будто в их распоряжении было всё время этого грёбаного мира. Но нет. Она спешила. Точно куда-то спешила. Но… куда?.. Ах, да. Драко. — Ты не… Он не дал ей договорить, запечатывая губы таким же ленивым и тягучим поцелуем, как и каждое его прикосновение. Теодор был слишком искушён в этих играх, чтобы позволить ей вот так просто освободиться от наваждения. Не отрываясь от губ Пэнси, Теодор принялся воевать с ремнём на её джинсах. Затем он всё-таки немного отстранился, заставив Пэнси недовольно втянуть ноздрями воздух. Глядя на неё в упор потемневшими глазами, он ловким движением пальцев освободил пуговицу из петли, взялся за язычок молнии и потянул его вниз. Пэнси выгнулась навстречу, когда Теодор прижал свою ладонь к её животу — Ты всё ещё торопишься? — его тонкие губы сложились в дразнящую усмешку. — Нет. К чёрту всё! Она отправит Драко сообщение, предупредив, что задержится. Да, Пэнси как никто другой знала, что он терпеть не может опоздания, но разве она могл… Мысли о Малфое мгновенно выветрились, стоило ладони Теодора скользнуть ниже. I'll do it again 'til I've got what I need Я буду пробовать опять и опять, пока не получу то, что мне нужно. I'll rip and smash through the hornet's nest Я влезу и разворошу гнездо шершня, Do you understand I deserve the best? Понимаете ли вы, что я заслуживаю лучшего? Драко, облокотившись плечом о косяк, постучал костяшками пальцев по поверхности распахнутой двери. Чистая формальность. Отец просто не мог не заметить его на пороге своего кабинета, но тем не менее продолжал ломать комедию: не отрываясь от чтения каких-то бумаг, вертел в руке ручку и игнорировал сына. — Мама сказала, ты хотел меня видеть, — после затяжной паузы небрежно бросил Драко, стараясь при этом не выдать своего нетерпения. Он специально спланировал встречу с матерью так, чтобы избежать столкновения с отцом. Но тот почему-то изменил своим многолетним привычкам, проводя субботний вечер не в сигарном клубе, а дома. По-прежнему не глядя на сына, Люциус перелистнул очередную страницу. И помолчал ещё с полминуты, прежде чем всё-таки кивнуть. — Войди. И закрой дверь. Сделав глубокий вдох, Драко заставил себя без лишних комментариев подчиниться. Он понятия не имел, о чём конкретно отец желал поговорить, но знал точно, что разговор этот не принесёт удовольствия ни ему, ни самому Люциусу. В последнюю их встречу Драко знатно наорал на него, напрочь забыв о том, что он вообще-то Малфой и должен вообще-то сохранять хладнокровие при любых обстоятельствах. Драко, засунув руки в карманы, неспешно прошествовал к дивану посреди кабинета и опустился в него с карикатурной вальяжностью. Хотел ещё ноги на кофейный столик закинуть, но стоявшая на нём громоздкая пепельница, его остановила. Впрочем, своими кривляниями Драко всё равно ничего не добился бы — Люциус всё ещё не смотрел на сына. И тогда, воспользовавшись случаем, Драко украдкой оглядел комнату. Всякий раз, возвращаясь домой, он боялся однажды заметить здесь какие-то изменения. Сам не знал почему, но боялся. Совсем по-детски боялся. Он прикрыл глаза и сделал ещё один глубокий вдох. Запахи кожи, пыльных фолиантов — гордости фамильной библиотеки! — и сигар пропитали дубовые стены насквозь. Всё как раньше. Никаких изменений. Он перевёл взгляд на отца. Тут тоже всё было до боли привычно: не отрывающийся от работы Люциус Малфой. Драко наблюдал эту картину с самого детства. — Может, мне всё-таки заглянуть позже? — протянул он тоном обиженного восьмилетнего… себя. И, прочистив горло, добавил уже более отстранённо: — Если уж ты так сильно занят. — Не говори ерунды, — откликнулся Люциус, наконец соизволив поднять глаза на сына. — Мы оба понимаем, что если ты сейчас уйдёшь, то твоё «позже» растянется ещё на полтора года. Отец отложил ручку и расслабленно откинулся в кресле с высокой спинкой, резные рукояти которого вдобавок ко всему были увенчаны ещё и двумя головами змей. Пафосный и жутко дорогой подарок от мэра. Драко подозревал, что Люциус в какой-то степени отождествлял кресло с императорским троном. Собственно, в некотором роде так оно и было. Люциус Малфой правил своей бизнес-империей уверенно и жёстко, будто сошедший со страниц исторического романа феодальный лорд. С той лишь разницей, что, к своему величайшему разочарованию, имел всего одного-единственного наследника, который ни в какую не хотел принимать участие в делах. — Скажешь, я не прав? — раздражённо продолжил Люциус, так как Драко в ответ на последнюю реплику отца просто неопределённо пожал плечами. В детстве мама безуспешно пыталась отучить его вместо внятных ответов качать головой или пожимать плечами. Потому что подобные жесты в приличном обществе считались недопустимыми! И да. Потому что это, во-первых, всегда бесило Люциуса. Но Драко привык пожимать плечами. И привык искать способы вывести отца из себя. И он, конечно же, снова пожал плечами. Уголок верхней губы Люциуса едва заметно дёрнулся. — Ты мог бы чаще навещать мать, — тон отца прозвучал… уязвлённо? Драко часто виделся с матерью — Нарцисса почти каждый месяц выбиралась на большую землю по своим цветочным делам. И Люциус прекрасно знал об этом. Но он скорее заколол бы себя ножом для писем, чем прямым текстом признался, что соскучился по сыну. Драко вдруг испытал давно забытое чувство — его будто бы обволокла лёгкая, практически невесомая волна сердечной теплоты. — Я был… занят. Только сказав это вслух, Драко вдруг осознал, что в попытках насолить Люциусу и доказать свою непохожесть на него, он сам стал отражением отца. Вечно занятого Люциуса Малфоя. Ему внезапно захотелось поделиться своими успехами. Не ткнуть в них Люциуса носом, как он планировал прежде, а именно поделиться. — Знаешь, — Драко взволнованно прочистил горло, — мистер Трэверс сказал, что после учёбы я лет через пять вполне могу стать младшим партнёром. — Мистер Трэверс? Отец не выглядел заинтересованным, но Драко в первое мгновение это с толку абсолютно не сбило. — Это мой ментор в «Селвин Фоули». — Пять лет после окончания учёбы, — повторил Люциус почти нараспев, будто бы разбирая эту незамысловатую фразу по винтикам. — Ещё столько же, если не дольше, уйдёт на путь до старшего партнёра. Я верно понимаю? Драко насупился. Фантом детской любви к отцу растворился так же быстро, как и проявил себя. Зато вернулись привычные злость и раздражение. — Верно, — процедил Драко, пятернёй зачесав назад упавшую на глаза светлую чёлку. И тут же отдёрнул руку — жест был нервный и с потрохами выдал его внутреннее состояние. Вот уж точно дурацкий жест. Лучше бы плечами пожал. — У других на это уходит вдвое, а то и втрое больше времени. — Но не у тебя, — Люциус покивал. Драко скрипнул зубами. — Да. Не у меня. — Отлично. А у тебя есть запасной план? Ну, знаешь, на случай, если вдруг твои мечты так и останутся мечтами, — Люциус надменно улыбнулся одними губами, и Драко едва сдержался, чтобы не швырнуть в отца стоявшую перед ним на кофейном столике пепельницу. — Ведь кредит за учёбу тебе придётся выплачивать в любом случае. — Если ты звал меня только лишь затем, чтобы очередной раз предло… — Да-да, тебе не нужны мои деньги, — Люциус с неучтивой холодностью перебил сына, — ты сам справишься, ты ведь такой взрослый, самостоятельный и успешный. Слова Люциуса, словно выверенные удары тяжеловесного молота, с размахом опускались на распростёртое на наковальне тело Драко, высекая снопы искр. Бам. Бам. Бам! Грохот. Жар. Злость. Драко, сжимая кулаки, вскочил на ноги. — Сядь и остынь, — властно приказал Люциус в то же мгновение, будто именно такой реакции от Драко и добиваясь. — Я звал тебя не за этим. Нравится тешить себя иллюзиями — пожалуйста. Мне надоело пытаться вразумить тебя. Ты всё равно меня не слышишь. Драко картинно ахнул. Ему казалось, что все его внутренности раскалились докрасна от ярости. — Это я тебя не слышу? — Задуши в себе обиженную истеричку, будь добр. Сядь, Драко. Мне нужно поговорить со взрослым мужчиной, а не инфантильным подростком. Шипение. Пар. Кузнец опустил нагревшийся до предела кусок металла в чан с ледяной водой. Люциус проделывал этот фокус, сколько Драко себя помнил. Проверял людей на прочность. Давил на слабые места, вскрывал раны, доводил до бешенства. Ждал, когда тебя перекосит от ярости, а затем разворачивал лицом к зеркалу, всё с той же надменной усмешкой демонстрируя тебе твоё собственное неприглядное отражение. Сам же стоял рядом, абсолютно не запятнанный последствиями скандала, с идеально уложенной — волосок к волоску — причёской, в идеально выглаженных — стрелки ровнее некуда — брюках. Да. Люциус проделывал этот фокус, сколько Драко себя помнил. Но он всё равно купился на провокацию в очередной раз. Идиот. Истеричка. Драко сел. Удовлетворённый же капитуляцией сына Люциус, напротив, поднялся. Неспешно пересёк кабинет, подошёл к вмонтированному в стену оружейному сейфу и начал вводить код, нарочно встав именно таким образом, чтобы Драко с дивана мог увидеть комбинацию. А Драко, обуреваемый смутными сомнениями, прищурился. Демонстрация абсолютнейшего доверия после того, как буквально втоптал его самого и его стремления в грязь? С чего бы это? Какой-то новый вид манипуляции? Люциус тем временем вынул из сейфа плотный бумажный конверт и повернулся лицом к сыну. — Я могу рассчитывать на твоё благоразумие? — спокойно вопросил он, глядя Драко прямо в лицо. В том, что Люциус вёл себя так, словно произошедшего минуту назад разговора не было вовсе, не таилось ничего удивительного. Но всё же в его тоне угадывалось нечто такое… нечто, совершенно не знакомое Драко. И это пугало. — Ты ведь не ожидаешь на самом деле услышать от меня утвердительный ответ? — Драко пытался замаскировать растущую тревогу усмешкой. — Мне нужно, чтобы это, — отец оставался предельно серьёзным, — пока хранилось у тебя. Протягивая ему конверт, Люциус подошёл ближе, и Драко непроизвольно нахмурился, отметив про себя, как же сильно постарел отец за то время, пока они не виделись. — Заглядывать внутрь, я полагаю, не стоит? Драко взял в руки конверт, на ощупь пытаясь определить содержимое. Бумаги. Много бумаг. — Верно полагаешь, — Люциус опустился в кресло напротив сына, не сводя с него глаз. —Ты откроешь его, когда придёт время. — Когда придёт время? Серьёзно? С каких это пор ты стал сторонником туманных формулировок? Драко хмыкнул, вовсе не ощущая того веселья, которое стремился продемонстрировать. — Никто не должен знать, что я отдал тебе что-то на хранение, — продолжил Люциус, игнорируя его вопрос. — Даже твоя мать. Тем более твоя мать. Ты уедешь отсюда, поместишь конверт в надёжное место и забудешь о нём. — А вспомню я о нём только тогда, когда с тобой что-то случится, так? — отшвырнув конверт на разделявший их кофейный столик, Драко сложил руки на груди. — Кому ты перешёл дорогу? — Дело не только в этом. — Ага. Откровенничать со мной ты, конечно, не станешь. — Это, — Люциус кивком головы указал на отброшенный конверт, — моя страховка. И это всё, что тебе стоит знать. Велика вероятность, что вскрывать его не придётся вообще. Драко почесал указательным пальцем переносицу, задумчиво разглядывая эту самую «страховку». — Мне вот интересно, почему именно я? — он поднял голову, вновь встречаясь взглядами с отцом. Люциус вопросительно вздёрнул бровь. — Как сын я не оправдал твоих даже самых блеклых надежд. А как юрист… о, ты же не веришь ни в меня, ни в мои способности. Но всё-таки отдаёшь конверт именно мне. Какого хрена? Неужели ты настолько увяз в дерьме, что я твой единственный вариант? Люциус брезгливо поморщился. — Я надеюсь, при матери ты выражаешься менее поэтично. — Ты не ответил. — Ты последний, кому я добровольно отдал бы в руки заряженное правдой ружьё. Потому что первым, в кого бы ты из него выстрелил, был бы я сам. — Твои враги не будут искать конверт у меня, — догадался Драко, ощущая жжение горечи разочарования во рту. В глубине души он всё-таки надеялся, что отец скажет нечто высокопарное в духе «ты мой сын, и я могу доверять лишь тебе одному». — Мои враги, — с насмешливой презрительностью фыркнул Люциус. — Давай обойдёмся без этого. Воображать вселенский заговор вокруг меня ещё рано. Да, есть люди, которых я держу за горло. Рычаг давления лежит перед тобой. В последнее время ситуация складывается не в мою пользу. И только поэтому я вовлекаю в этот вопрос тебя. Всё. — Действительно, как всё просто, — лениво протянул Драко и заставил себя улыбнуться. Он чувствовал себя так, будто его вынудили проглотить живьём склизкую лягушку, и теперь она билась о стенки его желудка, пытаясь вырваться обратно. Его тошнило. Мерзость. Какая мерзость. — Так что? — Люциус подался вперёд, внимательно всматриваясь в лицо сына. — Ты готов без вопросов сделать то, о чём я прошу? Это прозвучало как «я могу хоть в чём-то на тебя положиться?». Драко подцепил край конверта пальцами и взял его в руки с нарочитой осторожностью, будто боясь замараться. — Не помню, чтобы ты просил, скорее приказывал, — Драко встал. — Но так уж быть. Я спрячу эти сраные бумаги. Но когда придёт время и я наконец увижу, что в них, я распоряжусь ими так, как посчитаю правильным. А не так, как этого ожидаешь от меня ты. Он направился к выходу, намеренно не возжелав попрощаться. Драко казалось, что он поставил красивую точку в этом затянувшемся обмене любезностями. Ему хотелось чувствовать себя победителем. Тем, в чьих руках сейчас находилась судьба самого Люциуса Малфоя. Но слова, донёсшиеся ему в спину, когда Драко уже взялся за ручку двери, заставили его напряжённо застыть. — Спасибо, сын. Я уверен, ты распорядишься ими так, как следует. Покидавший отцовский кабинет Драко больше не ощущал себя тем, кто контролирует ситуацию. Нет. Ему всё-таки пришлось признать — признать хотя бы наедине с собственными мыслями — слишком очевидную вещь: Люциус вновь загнал его в ловушку, сделав обычной пешкой в паутине своих манипуляций. I try to stick this pin through a butterfly cause I, Я пробую проткнуть бабочку булавкой, потому что мне, I like all the pretty colors. Мне нравится всё яркое. Устроившись с ноутбуком в кофейне через дорогу от «Придиры», Гермиона украдкой наблюдала за входом. Двери книжного практически не закрывались: посетителей, несмотря на то, что основательно вечерело, в магазине не убавлялось. Неудивительно. В разгар туристического сезона почти все гости Хогса стремились посетить одну из самых самобытных его достопримечательностей. Гермиона перевела взгляд со входа на витрину, за которой можно было различить цветастый баннер с фотографией Локхарта, улыбающегося во все восемьдесят два зуба, — крикливый анонс его предстоящей автограф-сессии. Джеймс запретил и ей, и Гарри маячить в «Придире» до четверга, обещав, что всё-таки появится на этом треклятом карнавале лицемерия в честь Локхарта и обязательно поговорит с Сириусом. Но желание убедиться, что сам Блэк до дня Икс никуда не денется, было сильнее, поэтому Гермиона с Гарри попеременно ошивались у магазина. Они торчали «в засаде», как это любил называть сам Гарри. — Теперь я точно не поверю в то, что вы ничего не затеяли. Гермиона вздрогнула, чуть не опрокинув на ноутбук чашку с имбирным чаем, которую держала в руках. — Привет, — нервно улыбнулась она нависшему над ней Рону. — Какими судьбами ты… м-м-м… здесь? — Я объяснял это Гарри в прошлую нашу с ними случайную встречу, — Рон прищурился, — здесь. Он не мог тебе не сказать, что я застукал его за этим же столиком. Гарри действительно посетовал, что в последний раз ему пришлось покинуть свой «пост» раньше, потому что из ниоткуда вдруг возник Рон. — Я был вот настолечко, — Гарри тогда показал пальцами крохотный зазор в пару миллиметров, — близок к провалу. Но в конце концов я убедил его, что просто пью кофе, пока жду с работы Луну. Он мне поверил, Гермиона, расслабься. Поверил, как же. — Да, Гарри говорил, — Гермиона шмыгнула носом, — что Браун сняла квартиру где-то неподалёку, и ты… — она замолчала, когда Рон, не дожидаясь приглашения, уселся за столик напротив неё и впился суровым взглядом в её лицо. — Я ничего тебе не скажу, даже не пытайся. — Не пытаться что? — Пристыдить меня. — Я и не надеялся. В прошлый раз ведь не сработало. Гермиона поспешно отвела в сторону глаза, ощутив, как щёки ошпарило стыдом. Это была справедливая пощечина, она понимала. Почти каждый их редкий разговор наедине так или иначе сводился к тому, что было. И Гермиона не могла винить Рона за то, что он так и не простил её окончательно. Она и сама себя не простила, чего уж там. — Как отец? — Рон зашевелился на стуле, будто бы устраиваясь удобнее. Он неловко пытался перевести тему. Гермиона подняла голову и посмотрела на него, горько улыбнувшись про себя. Рон всегда чувствовал себя неловко, когда делал ей больно. Даже если она это заслужила.  — Хуже, — ответила она тихо, обхватывая остывшую чашку обеими руками. Рон рядом потрясённо охнул. — Доктор говорит, что пора уже думать о хосписе. — Мне жаль, — он неуклюже коснулся пальцами её предплечья, будто не уверенный, каким именно образом ему стоит выказывать своё сочувствие при их нынешних отношениях. — Джинни мне не говорила. Да и Гарри… — Потому что никто не знает. Она сама до конца не понимала, почему вдруг вывалила на Рона правду. Обычно она врала друзьям, убеждая их, что отец держится и всё у них хорошо. Даже на вопросы Джеймса Гермиона отвечала с притворным жизнелюбием. Возможно, она соскучилась по тем временам, когда Рон был единственным, кому она рассказывала абсолютно всё? До того, как она сама всё испортила. — Мне тебя не хватает, — вдруг выпалила Гермиона, сделав короткий глоток чая, и покосилась на ошеломлённого её словами собеседника. На лице Рона за доли секунды отразилась целая гамма эмоций: от откровенного недоверия до микроскопической радости, которая тут же сменилась виноватым выражением. — Расслабься, я не пытаюсь надавить на жалость и вернуть тебя. Просто… — Я понял, — поспешно вставил Рон, кончики ушей которого покраснели. Он вытащил из стоящего перед ним держателя для салфеток несколько бумажных квадратиков и принялся их нервно сминать. — Мне тоже… не хватает. Нас. Я так привык, что ты… ну, что ты рядом. А за эти два года мы с тобой почти не разговаривали… а теперь ещё и твой отец… мне жаль, Герм. Правда. Рон исторгал слова крошечными порциями, делая внушительные паузы, но Гермиона со слезящимися то ли от простуды, то ли от переизбытка чувств глазами слушала его буквально затаив дыхание. — Никогда не перестану удивляться тому, какой же ты славный, Рон Уизли. — Когда мы встречались, ты так не говорила, — он посмотрел на Гермиону, откладывая смятые салфетки, и несмело растянул губы в улыбке. — Я чаще слышал «Рон Уизли, какой же ты всё-таки придурок!». — Я просто была глупой и не ценила того, что имела, — Гермиона пожала плечами и неожиданно для себя оглушительно чихнула. Рон вздрогнул. — Прости. — Это что-то новенькое. Гермиона Грейнджер сама призналась в том, что была глупой? Ущипните меня. Гермиона, будто бы боясь упустить момент, тут же это сделала. И почувствовала, как одна из сотни глухих стен, которые они успели выстроить за время размолвки, дала крохотную трещину. — Так теперь ты мне всё-таки скажешь, что вы с Гарри затеяли? — потирая покрасневшее после щипка Гермионы запястье, Рон вернулся к волновавшему его с самого начала вопросу. — Я видел тебя здесь пару раз до этого, но не решался подойти. А после того, как Гарри скормил мне откровенно бредовую версию с Луной, разозлился. Раньше у вас не было от меня секретов. — Это не совсем наша тайна, так что разгла… — Да брось, Герм, я не совсем уж идиот. Понятное дело, что вы здесь крёстного Гарри караулите. Все на Хогсе в курсе, кто такой Сириус Блэк и где он теперь работает. Гермиона одним глотком допила остатки чая и, со стуком отставив чашку, кивнула. — Другой вопрос, — продолжил Рон, удовлетворившись её безмолвным подтверждением, — действуете ли вы сами или всё-таки вовлекли в этот дурацкий план мистера Поттера. — Почему сразу дурацкий? — мигом насупилась Гермиона, а Рон лишь усмехнулся. — Хорошо, не нравится «дурацкий», скажу «не до конца обдуманный». Или я ошибаюсь? — Здесь всё зависит от самого мистера Поттера, — туманно откликнулась Гермиона, не желая вдаваться в подробности. Джеймс мог в любой момент передумать. И у них с Гарри не было никаких гарантий, что дело выгорит. — Так. Значит, вы всё-таки втянули его в это, — Рон откинулся на спинку стула, приподняв брови. — Или… погоди. Может, это он втянул вас? Не по его ли указу ты пару недель назад моталась на большую землю? Гермиона прищурилась. — А ты откуда знаешь? — Петтигрю жаловался моим, что ты льнула к Блэку всю дорогу до Хогса. Отец ему не поверил, но в глазах моей матери ты потеряла ещё пару очков. — Судя по всему, в суммарном зачёте я ушла в глубокий минус, — мрачно усмехнулась Гермиона, покачав головой. После разрыва с Роном Молли общалась с Гермионой с исключительно холодной вежливостью. — И нет, я моталась на большую землю не по указу мистера Поттера, а по собственной инициативе. Я… чёрт, знаю, как глупо это сейчас звучит, но я хотела… ну, встретить Блэка после… короче, я хотела с ним поговорить. Мы ведь не были до конца уверены, захочет ли он вернуться на Хогс. Скитер могла в последний момент его переубедить. — Я правильно понял? — Рон подался вперёд, недоверчиво выпятив подбородок. — Ты собиралась встретить только что отсидевшего срок за убийство человека прямо у ворот тюрьмы, чтобы уговорить его вернуться туда, где он это убийство вроде как и совершил? Серьёзно, Герм? — Ты не меньше моего уверен, что никакого убийства Блэк не совершал, — нахмурилась Гермиона. — Ты тоже читал черновик романа. — Да, читал. Черновик, написанный человеком, который искренне любил своего друга и отказывался признавать его вину, — Рон поднял руки в защитном жесте, заметив, что Гермиона мгновенно ощетинилась. — Не злись. Я ничего такого не хочу сказать, но… нас там не было. Мы были детьми, когда это всё произошло. — Как бы то ни было, записей мистера Поттера хватило, чтобы Скитер взялась за его дело. — Но она ведь не смогла доказать его невиновность. Она просто зацепилась за лазейку, чтобы смягчить приговор. Я, конечно, не Малфой, но даже такой пень в праве, как я, понимает, что это не одно и то же. Гермиона до боли прикусила губу, чувствуя, что на этот раз румянец покрыл не только щёки, но и шею. Но Рон, ничего не подозревавший о её душевных терзаниях, спокойно продолжил: — Я опасаюсь говорить на эту тему с самим Гарри, потому что представляю, как он отреагирует… Но ты, Герм. Куда делась твоя осторожность? Он ведь может оказаться убийцей. А ты собственноручно привезла его на остров. — Никого я не привозила, — буркнула Гермиона. — Мы с ним столкнулись только на судне Крауча, по пути на Хогс. Столкнулись как будто бы случайно. Я не стала навязываться. И совсем не льнула к нему… Просто… возле тюрьмы его встретила мать Гарри, и я не рискнула показываться им на глаза. Было бы довольно сложно объяснить миссис Поттер своё присутствие. — Значит, это она уговорила его вернуться? — Сомневаюсь. Зачем ей это? Сама-то она сюда с самого развода практически ни разу не возвращалась, — Гермиона ни за что бы не призналась никому, что испытывала к Лили, осмелившейся покинуть Поттеров, лёгкую неприязнь. Она не имела абсолютно никакого права и не знала всех обстоятельств, но неприязнь всё же испытывала. И стыдилась этого чувства. — Скорее всего, Блэк сам принял это решение. — А зачем это ему? Прежде, чем Гермиона успела высказать свои соображения по данному поводу, затрезвонил её мобильный. Паркинсон! С этими разговорами о Блэке она совершенно забыла о том, что договорилась встретиться с Паркинсон. — С каких это пор вы дружите? — Рон удивлённо фыркнул, разглядев высветившееся на дисплее имя. Гермиона мялась, не решаясь ни поднимать при нём трубку, ни сбрасывать звонок, и он догадливо покивал: — Понял, понял. Не моё дело. Сеанс откровений подошёл к концу, да?... Ладно, не тушуйся, мне всё равно пора. Лаванда, наверное, уже заждалась свои пончики. — Рон, — неуверенно окликнула его Гермиона, когда он уже отошёл от её столика. И Рон обернулся. Телефон продолжал надрываться, действуя ей на нервы и привлекая лишнее внимание со стороны остальных посетителей кофейни. Гермиона сделала глубокий вдох. — Спасибо. Слава богам, Рон не стал разыгрывать идиота, задаваясь вопросом «за что», а просто кивнул. Его многообещающий прощальный взгляд подразумевал, что они ещё вернутся к теме Блэка. И это в некоторой степени обнадёживало. Гермиона была рада, что после долгих месяцев негласной конфронтации им всё же удалось наладить хоть какой-то контакт. — Ты там померла уже от своей простуды, что ли? — недовольно проворчала Паркинсон, стоило Гермионе поднести телефон к уху. — Или передумала? — Нет, я… Я не передумала. Я только закончу одно дело и приеду. В «Мётлы»? — Да, в «Мётлы». И, конечно, Грейнджер, не торопись, делай свои дела, а я тебя терпеливо подожду. Тон Паркинсон был полон яда, и Гермиона почему-то улыбнулась. Хоть какие-то вещи в этом мире оставались неизменными. — Я скоро. Не переживай. Трубка вместо ответа разразилась короткими сердитыми гудками. Гермиона посмотрела на часы, затем перевела взгляд на дверь «Придиры», над которой уже вовсю перемигивались разноцветные лампы ночного освещения. За время беседы с Роном она потеряла бдительность, перестав следить за входом. Блэк мог спокойно покинуть магазин, оставшись не замеченным ею. Захлопнув крышку ноутбука, Гермиона вздохнула. Никчёмный из неё был наблюдатель. Она просидела ещё пятнадцать минут, прежде чем всё-таки решилась покинуть свой пост. Их с Гарри сидение «в засаде» было чистой формальностью, поэтому она не чувствовала сильных угрызений совести из-за того, что уже проворонила «объект» или только проворонит его, если Сириус ещё не ушёл. Обычно он не изменял своего привычного маршрута «дом-работа-дом» и сходил с него только ради прачечной или магазина. Он избегал людных мест, что было вполне логичным. Рон был прав: все на Хогсе знали, кто такой Сириус Блэк и что он якобы сделал. Поэтому места на острове, которые Сириус мог бы посетить без того, чтобы нарваться на гневную реакцию местных, можно было пересчитать по пальцам. Правда, Гарри говорил, что пару раз в обеденные перерывы Сириус наведывался в городскую библиотеку. Это показалось Гермионе занятным, и она жалела, что в те дни за Блэком «присматривал» Гарри. Уж в библиотеке-то она точно нашла бы не вызывающий абсолютно никаких подозрений повод вновь заговорить с Сириусом! Впрочем, такой повод она могла бы отыскать и в окружении книжных полок в «Придире», но… нет. Джеймс запретил. Да и маячить без весомых на то причин перед носом Блэка было рискованно. Гарри и так чуть было не спугнул его своими попытками поговорить. Сириус напоминал Гермионе усталого бродячего пса, который давно уже разучился доверять людям и при каждом их приближении к себе отбегал в сторону скалясь. С ним следовало быть осторожнее. Но при этом Гермиона надеялась, что Джеймс с этой самой осторожностью не пережмёт. Она вздохнула, набрала Гарри короткое сообщение, оповещая о том, что провалила сегодняшнее задание, но зато вроде как нашла общий язык с Роном, и, подхватив сумку с ноутбуком, вышла из кофейни. Гарри ответил в своей привычной манере: прислал гору смайликов, часть из которых осуждала Гермиону за топорную работу шпиона, а другая — радовалась их с Роном примирению. Гермиона фыркнула, убирая телефон в карман. О своей встрече в «Трёх мётлах» с Паркинсон, она Гарри, естественно, не сказала. I keep swingin' my hand through a swarm of bees, Я запускаю свою руку в пчелиный рой I can't understand why they're stingin' me. Я не могу понять, почему они жалят меня. Сегодня Лавгуд с дочерью ушли из магазина пораньше, потому что это был какой-то особенный вечер, который они проводили за каким-то особенным ужином. Сириус не вдавался в подробности и лишь из вежливости задал пару вопросов, пока Лавгуд его инструктировал по поводу того, как именно следует запирать магазин. Сириус широко зевнул, окидывая безучастным взором пустые залы «Придиры». Он чувствовал дикую усталость. Хотелось спать, и Сириус надеялся, что у него хватит сил добраться до съёмной квартиры в таком состоянии без приключений. Чётко следуя указаниям, оставленным Лавгудом, Сириус сдал магазин на сигнализацию и почувствовал пробежавшуюся по телу волну облегчения. Этот долгий день с бесконечной чередой клиентов, сортировкой и расстановкой сотен книг из нового поступления по нужным полкам наконец-то подошёл к концу. И он наконец-то пойдёт домой. И наконец-то выспится. Может быть, выспится. Если кошмары дадут его измученному сознанию хотя бы небольшую передышку. После последнего визита Роланды в снах Сириуса, и без того наполненных отнюдь не радужными картинами, стали проскальзывать образы скандинавской мифологии. Это одновременно и завораживало, и выматывало. Потому что разбираться в символизме собственных видений стало в разы сложнее, пусть и в некоторой степени занятнее. Например, весь сегодняшний день Сириуса преследовала тень какого-то из приснившихся ему образов, и он совершенно измучился, тщетно пытаясь вспомнить и осознать, что именно не давало ему покоя. Вырвавшись из липких объятий спонтанного кошмара, Сириус бросился к своему блокноту, но прежде, чем он успел записать хоть что-либо, осколки дурного сна провалились куда-то в глубь его подсознания. И как бы Сириус ни старался, ему так и не удалось их оттуда извлечь. Сириус вдруг понял, что задумавшись, взял слишком резвый темп и запыхался. Он сбавил шаг, чтобы слегка перевести дух, и огляделся. Многолюдная улица, по которой он шёл, в первое мгновение показалась ему совершенно незнакомой, и к горлу тут же подступила паника. Сириус сделал шумный вдох, приказывая самому себе успокоиться. Дезориентация в последнее время стала его частым спутником. И он не мог с полной уверенностью определить, с чем конкретно это было связано. С тем, что он всё никак не мог привыкнуть к свободе после тюремных стен? С тем, что Хогс за двенадцать лет сильно переменился? С тем, что он просто-напросто сходит с ума? Ему стало казаться, что идущие мимо прохожие с негодованием на него косятся, а некоторые даже украдкой тычут пальцем. Мир вокруг завертелся с небывалой скоростью, хотя сам Сириус едва перебирал ногами, каждая из которых будто бы тонну весила. Сириус, отдернул воротник футболки, чувствуя, что с каждым мгновением ему становится всё труднее дышать. Он свернул в первую попавшуюся на пути подворотню, подальше от чужих въедливых глаз, и прижался спиной к шершавой стене прямо напротив помойки. Резкие запахи мусора, несмотря ни на что, подействовали на него отрезвляюще, и Сириус уже почти начал приходить в себя, когда боковым зрением заметил какое-то движение. Он медленно развернулся и от неожиданности вздрогнул. Вход в подворотню загородили четыре тени в капюшонах со зловещими масками вместо лиц. Сириус нащупал в кармане скрепку, которую с некоторых пор постоянно таскал с собой, и, не раздумывая ни секунды, надавил на её отогнутый конец большим пальцем. Укол. Боль. Кровь. Это не сон. Мрачные фигуры в балахонах, молчаливо наступавшие на него, были реальны. Равно, как и стальные биты, которые они держали в руках. Сириус начал медленно отступать назад, понимая, что в нынешнем разобранном состоянии уж точно не сможет дать им отпор. Фигуры всё так же сохраняли молчание и надвигались, с леденящим душу превосходством взирая на него сквозь прорези на масках. О, они определённо чувствовали своё преимущество. И не собирались оставлять ему никаких шансов на побег. С самого первого дня своего возвращения Сириус ожидал чего-то подобного. Угрозы сыпались на него пачками, но если раньше озлобленный народ ограничивался лишь порчей его малочисленного имущества, то теперь их решимость избавиться от неугодного убийцы вышла на новый уровень. Почему? Что он сделал такого, что они наконец созрели перейти черту? Сириус судорожно перебирал события последних дней, но ничего не приходило на ум: в своей слабой пародии на расследование он так и не приблизился к волновавшим его вопросам. Информации о случившемся с Дори здесь, на Хогсе, было ещё меньше, чем вне острова. Детали дела будто бы специально замалчивались, а имя убийцы и вовсе почти нигде не упоминалось. Видимо, стоило поблагодарить за это мать. Вальбурга наверняка отстегнула целое состояние, чтобы фамилия Блэк реже мелькала на первых полосах газет того времени. Сириуса это удивило. Ведь та странная девчонка с корыта Крауча утверждала, что где-то о нём читала. К слову, о ней. Может, эти ублюдки рискнули напасть на него сегодня только потому, что она, против обыкновения, не стала плестись за Сириусом хвостом до его съёмной квартиры, а ушла раньше? Сириус мрачно усмехнулся. Вряд ли. Даже лучше, что ни Гарри, ни его лохматая подружка не ошивались сейчас где-то поблизости и не имели возможности вмешаться. Потому что типы в масках были настроены решительно. И не выглядели так, будто их остановили бы хоть какие-то свидетели. Стиснув зубы, Сириус приказал самому себе успокоиться. Когда расстояние между ним и его злопыхателями, пожелавшими остаться безликими, сократилось до трёх-четырёх метров, он, сгруппировавшись, метнулся вперёд. Он рассчитывал прорваться, но фигуры в балахонах, похоже, чего-то подобного от Сириуса и ожидали: удары стальных бит и пинков рифлёными подошвами ботинок обрушились на него с мрачной неизбежностью, и Блэк, не удержавшись на ногах, рухнул на землю. За эти мгновения, растянувшиеся для него на часы, он окончательно убедился в том, что это ему не снится. — Лучше бы ты не возвращался, Блэк, — донеслось до Сириуса сквозь нарастающий гул в ушах перед тем, как он окончательно потерял сознание. — Лучше бы ты сдох. [1] Scissor Sisters — американская поп-группа, порождённая «занюханной ночной жизнью геев Нью-Йорка». Взяла своё название от лесбийской сексуальной практики трибадизм. Логотип у них, как понимаете, соответствующий.