Двухэтажный дом, покрытый белой штукатуркой, а на углах каменная кладка. Есть терраса и балкон. Ко входу в дом ведёт дорожка, она не очень ровно выложена, а потому чемодан качается немного в сторону. Может, он качается не из-за не ровной дорожки, а из-за одного колесика, которое слегка «хромает»? Дом красивый, согласна, но он не мой — чужой. Несмотря на относительно тёплые цвета, в которые окрашен дом, он холодный. Холодный не в внутри. Холодный в душе. У каждого дома есть душа, душа дома похожа на человека, который создавал его внутри, тащил разный декор на полочки. Этот дом, его душу, создавали ненавистные мне люди, мне не будет в нем комфортно. В этом я уверена, сделав только первый шаг в дом.
Лили что-то говорит грузчикам, кажется, рассчитывается. За те деньги, что она им отдаёт, я могла бы… Я много чего могла бы. Чемодан оставляю около окна в коридоре и останавливаюсь. В доме так тихо, что можно подумать, что он мёртв. Нет ни тика часов, ни каких-то шорохов, ничего. Сердце болезненно ноет, а руки трясутся, когда убираю их в карманы кофты. Лестница не маленькая, но миную её быстро, оказываюсь на втором этаже. И снова длинный коридор в разные стороны. С одной стороны две двери напротив друг друга, с другой — три. Точно знаю, что три из них спальни, одна ванная и один кабинет. Кручусь на месте, решая пройти вправо, но меня окликает сестра:
— Лив! Помоги мне! — внизу стоит чуть больше дюжины коробок, которые нужно разнести по разным комнатам и, желательно, достать из них вещи.
— Иду, — не думаю, что она услышала меня, ведь из-за того, что я эмоционально выжата, говорю мало.
Лили сидит на полу и смотрит надписи на коробках, я же подхожу сбоку и, не особо задумываясь, беру первую попавшуюся. Надпись говорит о том, что в ней все Лили.
— Какая твоя комната? — перехватываю удобнее, опустив руку под дно.
— Лив, возьми коробку для ванной. — двигает в мою сторону другую, даже не смотрит на меня. — Тебе тут нравится?
— Ясно, твоя комната это бывшая его комната. — ставлю коробку сёстры на пол, а другую подымаю, прижимая ближе к груди. Не лёгкая. — Ты же знаешь ответ, Лили, зачем спрашивать очевидные вещи?
А она молчит. Молчит, ведь ей нечего сказать. Отходя в сторону, слышу тяжёлый вздох сёстры. Ладно, ради неё можно хотя бы сделать вид, что мне тут нравится.
— Эй, Лили, — девушка выравнивается, оборачиваясь. — Может, ну это все? Имею ввиду.… Ну эти коробки! Уже почти вечер, давай закажем пиццу или что-то другое и засядем в зале?
Клянусь Богом что вижу, как глаза Лилиан светлеют, а на бледном лице появляется улыбка. Кивает. И я оставляю ношу сбоку от лестницы. Из рюкзака, который лежит на чемодане, достаю телефон. Лили двигается ближе к лестнице, опирается спиной и слабо улыбается, прикрыв глаза. Я сажусь рядом и в строке поиска ищу номер телефона пиццерии. Первый номер, который я забью в телефон в новой жизни — номер пиццерии. Немного символично, как по мне.
Остаток дня мы проводим в зале. На фоне говорит телевизор, кажется, идёт фильм «Люди Икс: Апокалипсис». Да, точно он. Между мной и сестрой стоит коробка с пиццей с грибами и курицей — моя любимая. Иногда мы перекидываемся фразами, шутками, смеёмся. Лили по большей части и правда смотрит фильм, пока я думаю.
Я предлагала Лилиан продать этот дом и купить что-то вроде лофта или небольшой квартиры, но она отказалась. Не могу понять, зачем он нам? Не имею ничего против него, имею аргументов… сто против людей, которые тут жили.
— Почему мы не продали? Ответ «потому что» не подойдёт. Аргументы. — может, прозвучало немного грубо, но мне нужно услышать ответ и для этого я готова сломать ту притянутую за уши идиллию, которая сейчас в гостиной.
Девушка убирает кусочек пиццы, что держала в руках в коробку и глотает воду во рту. Я не зря читала немного о психологии людей. Кончиком языка пробегается по сухим губам. Она нервничает. Что ещё я должна узнать, Лилиан Чейз? Что ещё ты скрываешь от меня?
— Часть дома принадлежит сыну той женщины. Нам не выгодно было продавать дом. — и тут я зависаю. Кроме нас тут будет жить ещё кто-то? Какого черта?!
— Выродок той шлюхи будет жить тут? — говорю не громко. Я боюсь ответа. По спине ползут колючие мурашки.
— Лив, я же просила так не говорить… — она тяжело вздыхает. А как мне говорить? — Да. Он должен вернуться сюда на днях.
— Ладно, я спать, Лили. — уходя, я забираю ещё кусочек пиццы и жую его, подымаясь по лестнице. Злость не отпускает, но утихает по мере того, как я остаюсь одна. В комнате, которую я забрала себе, тёмно и душно. Воздух затхлый, и я спешу к двери на балкон. Прохладный воздух заставляет ежиться, но сейчас как-то плевать. Нажимаю на выключатель и комнату освещает тёплый жёлтый свет.
Хочу поставить ноутбук на стол, но он покрыт слоем пыли, которая остается на коже, если провести по столу пальцем. В ванной, которая находится справа от моей комнаты и напротив еще одной спальни, нахожу какую-то убитую тряпку. Ей я протираю стол, подоконник и все, что попадется мне на глаза. Называется «зацепилась», решив протереть стол, и теперь протираю все, что вижу. Лишь когда понимаю, что в комнате стало относительно чище и легче дышать, успокаиваюсь. Устройство ставлю ближе к краю, чтобы было удобнее писать. Как удачно, что пока мы ждали пиццу, рюкзак я отнесла в комнату. Именно в нем находится все самое важное для меня. Ну, кроме плакатов.
Тяжелый камень в груди уходит, оставляя вместо себя лишь пустоту. Пустота лучше, чем опустошенность, не так ли? Кончиками пальцев стучу по бедру, думаю. Стою в центре комнаты и именно в этот момент чувствую, что воздух в комнате уже не просто прохладный, он холодный. Но зато свежий. Закрыв двери на балкон, я торможу. Что мне делать? Спать я определенно еще не хочу, так что… Может, социальные сети? По правде говоря, как-то нет желания в них сидеть. Там я сижу, чтобы убить время и если нечем заняться, но мне сейчас есть чем заняться. Тяжело выдыхаю воздух из груди и все-таки выхожу из комнаты, решая забрать свои вещи внизу. Минут пять назад слышала шаги Лилиан. Она, наверное, пошла спать, так что не думаю, что мы с ней столкнемся. Я на нее не обижаюсь, правда. Просто… Это сложно. Просто я не люблю когда от меня что-то утаивают, считая, что я все еще маленькая Олли. Олли — сокращенно от Оливия. По крайней мере раньше, когда я была маленькой, меня так называли. Сейчас я уже не «малышка Олли» и называют меня Лив. А, собственно… Собственно только Лили знает, что меня так называли. Больше уже некому знать. Оно и к лучшему.
В одной из коробок, на самом дне (чтобы не помялись) лежат плакаты. О да, это моя любовь. Их там больше десятка и почти все по разным сериалам и фильмам: «Железный человек», «Сверхъестественное», «Американская история ужасов», «Хоббит». Как плакат с последним у меня оказался я уже не помню, но этот фильм, я, по правде говоря, не люблю. Сумасшедшая? Нет. Просто не идет он у меня. Сколько раз включала и «Властелин колец», и «Хоббит», но больше часа так и не смогла посмотреть. Нет совершенно никакого интереса. Стоит мне отвлечься от просмотра, и я уже не вернусь. Самое удивительное, что Каталине трилогия нравится. Ах да… Каталина моя подруга. Мы никогда не виделись в живую, только слышали голоса друг друга и виделись по видеосвязи. Она моя интернет-подруга. Если вы скажете мне, что интернет-дружбы не существует, я отвечу вам легко и просто: «У вас никогда не было настоящего интернет-друга».
Первым делом, достаю весь хлам сверху, докапываясь до дна. Плакаты кладу около ноутбука и, среди всего ранее вытащенного хлама, начинаю искать ножницы и скотч. Я собираюсь всю стену около стола заклеить плакатами. Они довольно не маленькие, так что на часть стены точно хватит, а там по ходу буду покупать еще, и еще буду клеить. Я создам из этой комнаты свой личный мир, который у меня забрали когда-то. Если уж и сужденно мне жить в этом доме, да еще и с каким-то выродком, я сделаю так, чтобы мне хоть где-то было комфортно, чтобы у меня было место, где можно спрятаться ото всех как улитка в раковине. Забавное сравнение, да? К сожалению, другого найти просто не могу. Улитки прячутся в домик, когда им страшно. Я же прячусь в комнате, когда мне плохо.
На ноутбуке включаю одну из песен Melanie Martinez — Mad Hatter. Безумный, безумный шляпник.… Так переводится название песни, и я могу сказать одно точно – смысл этой песни прекрасен.
Одной рукой придерживаю плакат, наклоняюсь назад, чтобы увидеть висит ровно или нет. Ай, плевать! Снимаю с кончика пальца полоску скотча и цепляю сверху. Отхожу. Мне определенно нравится. Вместо голой, скучной и совершенно неинтересной стены, сидя за столом, я буду видеть свой мирок — мир сериалов. Рядом с этим постером цепляю А3 с изображением ковена ведьм из «Американской истории ужасов». И делаю так до тех пор, пока картинки не начинают заканчиваться. Делаю несколько шагов назад, упираюсь ногами в кровать. Идеально. Внутри меня распирает, но рвет меня на части уже от приятных эмоций. Некое чувство счастья и, кажется, гордости, что ли, сидят внутри меня. Пару плакатов я оставляю в стороне. Их я повешу над кроватью.
Песня переключается и теперь играет Toxic. К сожалению, а может к счастью, смысл этой песни я не совсем понимаю. Почему? Я никогда не влюблялась в плохих парней. По сути, вообще не влюблялась, ведь герои сериалов не считаются, да? Мне как-то не до этого было. И нет, я говорю вовсе не об учебе. Об учебе я толком не думала, ведь она мне давалась легко, да и на нее тоже времени не было. Знаете, в какой момент ребенок взрослеет? Нет, не когда ему исполняется восемнадцать. Все мы взрослеем, когда впервые сталкиваемся с проблемами. Моя мама всегда мне говорила, что не хотела забирать у меня детство, не хотела, чтобы я видела проблемы в семье. Но я видела. Конечно, кому есть дело до маленькой шестилетки, когда между взрослыми очередная ссора, а старшая сестра пытается их развести в разные комнаты? Никому. Я была одна. Я тихо, из-за угла, наблюдала за разворачивающейся ссорой в семье, которая будет нести свои последствия. У всего есть свои последствия. Я и Лилиан столкнулись с этими последствиями в совсем юном возрасте, и, пожалуй, единственная, кто всегда была рядом со мной, кто пытался спасти мое детское счастье, кто пытался не дать мне повзрослеть — Лили. За это я ей буду благодарна всю жизнь, ведь кто читал мне сказки, когда на кухне разворачивалась очередная ссора? Кто обнимал меня во время грозы? Кто помогал мне с уроками? Нет, не мама. Лилиан. Я не виню маму, но она могла хоть иногда, в моменты тишины, вспоминать о том, что у нее все еще есть дети. Дети — как цветы. Если их не поливать, они засохнут, но если заливать — сгниют. В моем случае мне засохнуть не дала Лилиан, заботясь вместо матери.
Поджимаю губы, опуская взгляд на пол. Выдох. Прошлое — это прошлое, хоть и без него и не будет будущего. Прошлое делает нас такими, какие мы есть.
Хватаю со стола скотч, решая продолжить украшение комнаты. Еще у меня есть декоративные снежинки. Раньше они висели у меня на окне и сейчас туда повешу. Теперь есть где разгуляться, ведь теперь еще есть стеклянная дверь на балкон. Ее тоже украшу снежинками.
***
Лив напевает под нос Human. Скачет туда-сюда, со стола и опять на стул, вешает эти маленькие и большие снежинки, которые вырезала сама. Вырезать снежинки её научила Лилиан, а ей показали на уроке развития еще в младших классах. Оливия так увлечена украшением своего личного мира, что не замечает, как в комнату, через маленькую щелочку, заглядывает Лили. Девушка слабо улыбается и пытается не засмеяться, когда её сестра пытается попасть в ноты, но получается нечто ужасное. Ей нельзя выдать себя. Чейз-старшая поджимает губы, вспоминая какой еще несколько лет назад была эта девчонка, сейчас счастливо прыгающая и подпевающая песне. Может, и черт с тем «невыгодно» и действительно стоило продать этот дом, чтобы больше точно никогда не связываться с прошлым? Эту мысль девушка спешно отгоняет и тихо, как можно незаметней, уходит обратно к себе в комнату.
***
Еще горячий тост хрустит во рту. Первое место в доме, где я навела относительный порядок (если не считать мою комнату) — кухня. В принципе, расставлять ничего не нужно было, ведь все есть. Пришлось только все тщательно вымывать, потому что тут тоже был не маленький слой пыли. Как ни как, а дом пол года простоял пустым и все успело покрыться грязью. Сейчас тут чисто.
Пока Лилиан что-то делает в зале, где вчера порядок был наведен на скорую руку, я хрущу тостами на кухне. На поджаренный хлеб намазала масло, а сверху положила кусочек колбаски. Бутерброды с чаем — идеально. Утром Лили сходила в ближайший магазин, сказала, что по дороге обратно встретила соседку. Ею оказалась милая пожилая женщина с седыми из-за старости волосами. Казалось бы, сейчас уже начало четвертого вечера, но бутерброды — моя первая еда за весь день.
Лили падает на стул рядом и немытыми руками берет тост. На нее бутерброды тоже сделала.
— Ты же понимаешь, что переезд в новый город не меняет того факта, что завтра ты идешь в школу? — чувствую на себе внимательный взгляд и тяжело вздыхаю. Умеет она аппетит испортить.
— Ага, — кидаю с надеждой, что тема закрыта, но нет. Мои надежды не были услышаны.
— Я уже по почте отправила копию твоих документов, так что просто зайдешь к секретарю, возьмешь номер шкафчика и расписание уроков. — киваю. — Там в гараже стоит машина… Хочешь, можешь забрать её себе.
— Продай её, Лили, ладно? Или подожди… Как его? — Чейз тяжело вздыхает. Почему она так ведет себя? Прекрасно же понимает, что мое отношению к Томасу не изменится. И да, я прекрасно знаю его имя. Почему не называю? Неприязнь к человеку можно выразить разными способами.
— Томас. И не делай вид, что не знаешь как его зовут. — выглядит абсолютно спокойно, почти равнодушной, но я вижу как она стучит пальцами по стакану. Это один из неочевидных признаков волнения человека. Вообще, конкретно сейчас, она выдает себя двумя вещами: постукивание пальцами и напускное равнодушие.
— Советую тебе продать машину. — посуду убираю в раковину и выхожу из кухни, оставляя нервную сестру одну.
Я лучше на автобусе буду ездить.
