Dirty

POV Шэ Ли Жарко. Печёт просто невыносимо. Надеть сегодня чёрную футболку было чертовски неверным решением. По виску медленно стекает капля пота, и я смазываю её пальцем, глядя на не менее взмокшего и разморенного Ронга. — Ли, может, нахуй, а? — стонет приятель, кивая на школу, ясно давая понять, чтобы этот учебный день мы закончили пораньше. — Может, — тяну в ответ, зачёсывая чёлку назад. — Пошли к тебе в бар, выпьем чего-нибудь прохладненького… — А моему отцу что скажем? — вяло возражаю я, невесело поглядывая на плавящийся асфальт у школьных ворот. — Ну, — хмурится Ронг, — скажем, что школа к херам сгорела. И ведь почти не соврём, — он сползает по лавке, едва не умещая жопу на землю. — Ладно, пошли, — поднимаюсь, чётко понимая, что ни стоны Ронга, ни целый день сидения в душном классе под монотонный пиздёж преподавателя я сегодня не вывезу. — Вот это по-нашему! — резво соскакивает он, набравшись невесть откуда сил, — я только за рюкзаком сгоняю в класс и мигом вернусь! Подождёшь?! Я перевожу на приятеля потяжелевший взгляд. Забывается, сученыш. — Пожалуйста, — уловив смену настроения, спохватывается Ронг. — Резче давай. У тебя три минуты. — Да-да! — срывается с места. Неспешно поднимаюсь и иду к воротам. В такую погоду не то что ходить, даже лежать тяжело. Ни намёка на ветерок или хотя бы тень, где можно укрыться. А башку припекает жестко. Визг тормозов, кажется, разбудил всю школу, которая до этого момента находилась в коматозном тепловом ударе. Из машины резко выходит Тянь. Дёрганный, психованный. Хлопает дверью так, словно даёт пощёчину дорогой и ни в чём неповинной иномарке. Интересно, что же такое приключилось с нашим дорогим «золотым мальчиком»? Неужто кто-то наконец-то вынул бриллиантовую погремушку из его зада? Дверь водительского места распахнулась, и вышел виновник моего торжества. Тот, из-за которого Тянь едва ли не дышит огнём. А утро заиграло новыми красками. — … чтобы больше такого не было! — рычит Тянь, по всей видимости, возобновляя спор, зародившийся в салоне автомобиля. Эх, не жизнь, а именины сердца… Не могу сдержать довольного оскала. Ради того, чтобы понаблюдать, как корчится Тянь, я готов простоять на жаре несколько часов, прожариваясь до хрустящей корочки. — … ты мне ещё условия поставь, — в тон ответил его оппонент. И я наконец-то перевожу на него взгляд. Выше Тяня на голову, гораздо шире в плечах, и с пиздец какой «нездоровой» аурой. Весь в чёрном, но непохоже, что это вызывает у него дискомфорт. От него веет холодом, льдом и физически ощутимой опасностью. Он обходит машину и встаёт напротив Тяня. — Сегодня. И точка. — Знаешь, куда можешь засунуть своё «сегодня» и «точку»?! — Тянь вскидывает средний палец и, круто развернувшись, направляется в мою сторону. Задевает меня плечом, возможно, даже не заметив этого, и устремляется вдаль школьного двора. Но мне не до ебучего Хэ. Ведь теперь я стал невольным объектом созерцания чернеющей бездны напротив. Делаю несколько шагов вперёд, ехидно разглядывая угрозу. Не могу остаться безучастным. Развеять скуку в такой застойный день — требует каждая клетка в организме, утомлённая бездельем и жарой. Он подкуривает и лениво опирается на капот, провожая цепким взглядом удаляющуюся спину Тяня. Выдыхает сизый дым на тлеющий кончик сигареты, ненадолго задерживая на мне холодное безразличие мёртво-чёрных глаз. — Я по пятницам не подаю, — небрежно бросает он, а после и вовсе теряет всякий интерес к моей персоне. Я даже дар речи потерял. От такой наглости в свою сторону по тоненькой цепочке нервов пробиралась лютая злость. И только врождённая невозмутимость помогла не просто удержать весь скопившийся в горле мат, но и милосердно улыбнуться. — А что же ты делаешь по пятницам? Подвозишь щенков до школы? Он посмотрел на меня так, словно ослышался. И я вдруг неосознанно сделал шаг назад. Как будто уворачиваясь от мифических клешней, пытающихся схватить меня за горло. От такого мимолётного, но концентрированного взгляда, внутренности пробирало осязаемой тревогой, которая предельно точно вытачивала притупившееся чувство самосохранения. С подобными людьми нет слова — «осторожно». Только — «беги». Без оглядки. И чем быстрее, тем лучше. Но пасовать явно не в моём характере. И, если будет пиздец, то обязательно останусь до конца. — Я спишу это на жару. Носи панаму, пацан, раз не можешь удержать свой грязный язык за зубами. И больше не попадайся мне на глаза. — А иначе что? Судя по… — меня неожиданно обрывает хлопком по плечу Ронг. — Доброе утро, господин Хэ, — кланяется так, что образовывает идеальный угол в девяносто градусов, по которому можно сверять транспортиры, — извините, нам пора! — из того же положения вещает мой приятель и тягает меня подальше, развивая космическую скорость. В глотке застревает яд подготовленной фразы, которая оказалась невысказанной, благодаря трусости Ронга и его никчёмной инициативе. Я вспыхиваю порохом, уязвлённый подобным поведением псевдодруга, готовый убить его на месте. Втоптать кишки в асфальт за это унижение. Выдёргиваю руку из судорожной хватки насмерть перепуганного одноклассника и с кулака оправляю его на асфальт. Сильные удары под дых и в живот едва помогают забыться. Убью, сука! — Ли… — выплёвывая кровь с разбитой губы, стонет мой «антистресс» и моя же груша для битья. Я останавливаюсь, не донося очередного удара. Немного увлёкся. Хотя, внутри до сих пор жжёт огнём, подпаливая уязвлённую гордость. Поднимаю его за шкирку и припечатываю к забору. Ронг тихо поскуливает и громко, с кашлем, дышит, хватаясь за отбитую грудину. — Что это сейчас было?! — встряхиваю его, не давая отдышаться. — Ли, остынь, — облизывает окровавленные губы, — я тебя спас только что, и это твоя благодарность? — Ты меня унизил, отребье! — даю пощёчину, но не болезненную, а скорее, хозяйскую, обидную, — какого хуя ты меня увёл, как собаку, этот гондон подумает, что я испугался! — Да пусть, что угодно думает, чем закопает и забудет! Это же господин Хэ! Хэ, мать его, Чэн! — всё ещё кряхтя и извиваясь, выпаливает Ронг. — Откуда ты его знаешь? И почему я не в курсе, что у нашего любимчика Тяня есть такие охуевшие родственнички?! — Чёрт, Ли, дай мне хоть выдохнуть, — Ронг несмело убирает мои пальцы со своего воротника, — ты меня едва не убил… — А надо было. Сука, твою мать! — запальчиво пинаю забор, отчего Ронг испуганно дёргается. Во мне такая ярость, что дыхание сбивается. Наглые реплики Хэ-старшего плотно засели в голове, ковыряя незыблемую ранее гордость. Но если я сейчас не успокоюсь, то размажу Ронга прямо перед школой, а он мне ещё нужен. — Пошли, — взмахиваю рукой, выдыхая клокочущее раздражение. — Куда? — поглаживает грудную клетку, словно вымя святой коровы. — Ты же хотел холодненького попить. Угощаю. А заодно поведаешь мне об этом Хэ, мать его, Чэне. Ронг недовольно поджимает губы. Похоже, рассказывать об этом ублюдке у него нет никакого желания. Однако, кто его будет учитывать?

***

Утром в баре никого. Лишь сонный бармен копошится у кофемашины, делая по запаху не кофе, а эликсир бессмертия. Надо Ронгу такой заказать, а то не ровен час — сорвусь. Мой дебильный дружок заталкивает в нос салфетку, откинув голову на спинку дивана. Вечно вокруг меня одни сирые и убогие. — Я тебе нос не разбивал, ты хули делаешь? — гоняю пальцем лёд в стакане с водой. — У меня от жары часто кровь из носа идёт. Это я на всякий случай… — У тебя сейчас из всех щелей кровь пойдет, если ты не прекратишь страдать херней. Ронг недовольно сопит, но всё же вытаскивает салфетку. А потом прикладывает её к губам. Я брезгливо скривился. Вот же долбоеб. — Ты обещал угостить. Я усмехнулся. — Что, для начала даму нужно умаслить, перед тем как её «танцевать»? — Лииии… Кошмар. Я просто есть хочу. — Это бар, а не общепит, кретин. И пока здесь отец, тебе даже пиво не нальют. — Я согласен на любое съедобное блюдо. Я махнул рукой, привлекая внимание бармена. — Орешки сюда и сухари…с хреном. У Ронга сделалось лицо, как у высокогорного козла, который, не рассчитав прыжок, зацепился рогом за сук над обрывом. — Ли, это нечестно! — … и минералку солёную! — кричу туда же, — в жару самое то. — Ты злыдень просто! — Давай к делу, пока я тебе бутерброд с «табаско» не заказал. — Что… Что ты хочешь узнать? — Сам знаешь. Не заставляй меня повторяться. Ронг отвлечённо затеребил салфетку, разглядывая то потолок, то пустые диваны, то сомнамбулу бармена. И, наконец-то, заговорил. — Хэ Чэн… Он, вернее его семья, занимается землей. Продажей, арендой и, после, её кураторством. Мне странно, что ты о нём не слышал… Я не то чтобы не слышал. Скорее, не заострял внимания. У меня свои дела на районе, и то, что мы ни разу не пересекались, не имели точек соприкосновения, повлияло на мою осведомленность о Хэ Чэне. Вернее, о ненужности этой информации. Изредка какие-то имена и фамилии проскальзывали, но ко мне и моим парням отношения не имели. А раз так, то похуй, кто там и что. И, наверно, мы бы никогда и не встретились, так как я здраво отдаю себе отчёт, что мои дела, по сравнению с его — детские бирюльки. Он хищник. С таким мне не тягаться. Пока что… — Можно дам тебе совет? — Рискни. — Держись от него подальше. Такие люди, как Чэн, не любят шутки шутить. — Я, по-твоему, люблю? — Змей, ты понял, что я имею в виду. Ронг редко именует меня «Змеем», только тогда, когда по-настоящему боится или беспокоится. Что ж, слабаком я себя никогда не чувствовал. И Ронг, как никто другой, знает насколько я люблю риск. Вот и суетится. Но. Сегодняшний инцидент здорово припечатал мою гордость. И с этим нужно что-то делать. — Ваш заказ, — на столе появляются две пиалы с орешками и сухарями. — Жри, — смеюсь я. — А где моя минералка?

***

Вялотекущий сбор информации, как ни странно, вылился в грандиозную пьянку. Люди, с которыми давно не держал связь, привыкли общаться за чем-нибудь покрепче. Полезной инфы ноль, зато градус алкоголя в теле зашкаливал. По ясным причинам никто о Чэне и его семье не распространялся — переводили темы в шутку и в очередное: «давай выпьем». Ронга и моих парней размазало в сопли. Но я ещё более-менее держался. Каплю трезвости добавляла ответственность за эту массу бухих тел, которых после надо было эвакуировать. Ведь район не наш, а это тот ещё гемор. У «себя» светиться с такими ребятами как Циё Хо и Чисе Ши вкупе с их прихвостнями — чистое самоубийство. Наши местные люто враждуют с другими «аборигенами», а я, собственно, держу связь со всеми. Люди очень ценный ресурс и информация, которую они могут дать, так же на вес золота. Вражда и необоснованная злость в априори тупость. А я не спешу оказываться в подобном списке. Главное не попасться. Остальное — дело техники. — Рад, что ты наконец-то показался у нас, — сыто улыбаясь, опрокидывает в себя очередную стопку Циё, — хватает на жизнь в ваших трущобах? Может, всё-таки, к нам, Змей? Его красная рожа плывёт перед глазами. Нахрен, надо и самому эвакуироваться, пока лишнего не сказанул. — Мне и моим трущобам всего хватает. Где тут туалет? Циё кивает в нужном мне направлении и начинает тормошить Ронга, который по внешнему виду «отодвинулся». Неделю как… Похоже, он даже не дышит. Ладно, хоть салфетку никуда не запихнул. Встаю из-за стола и едва не шарахаюсь обратно. Блять. Эвакуировали-эвакуировали, да невыэвакуировали… — Змей? — хохочет Хо. — Нормально. Пол неровный… — Да-да… — вторит ему Чисе. Умываюсь холодной водой, обтираю шею, руки и, если бы помогло — хуй бы под струю засунул, лишь бы немного попустило. Но ни черта. Я вообще не в адеквате, прям как Мик Джаггер в лучшие годы. Выискиваю в телефоне номер такси и объясняю, кого и куда нужно отвести. В зале пьяная вакханалия. Кто-то даже попёрся танцевать… Ёб твою мать, лишь бы не мои. Ан, нет. Мои. Двое «воскресли» и лосями отбивают пол, приплясывая как хуи на именинах. Нужно срочно проредить окружение. Позор один, да и только. Хотя тот, который сейчас в экстазе трясёт башкой, очень неплохо показывает себя в драках, а у другого — отец владелец магазина оружия. Нет, мне пока точно рано рыпаться на сильных мира сего. С такой поддержкой только на подтанцовку в местный фольклорный клуб по интересам. В кармане вибрирует телефон, оповещая о подъехавших машинах. Всё, вашу мать. Макарена отменяется. По люлькам, уроды. А завтра со всех шкуру спущу. Распихивать тела по машинам, всё равно, что уголь грузить. Правда этот «уголь» ещё и матерится, пытаясь набрать номер телефона девки для «услады ночи». Последних оставшихся я буквально вбил ногами в машину. Им досталось за всех. Хотя стоит ли говорить, что травм они не почувствовали. Зато у меня зверски гудели ноги. Прощаюсь с Чисе и Циё, а потом лезу в труповозку. Рядом с Ронгом. — Нахуй… — тяжело выдыхаю. Злость никуда не делась. Я никак не могу забыть те слова, которые ржавым гвоздем засели в памяти. И того наглого уёбка с мерзким, снисходительным выражением лица. Хэ Чэн. Отчего-то его имя очень странно на меня действует. Я как будто вздрагиваю, когда произношу его, даже если про себя. В башке мигают красные лампочки «опасно», «нельзя». Это риск. Адреналин. Мой излюбленный наркотик… Но, не в этот раз. Не в этот. Откидываю голову и закрываю глаза, стремительно проваливаясь в пьяный сон. Чувствую неладное слишком поздно. Слишком. Ронга начало рвать прямо мне на футболку. — Блять! Уёбок ссаный!.. Тормози! — ору я водителю. — Мммм… — мычит Ронг, не открывая паскудных глаз. Я пулей выскочил из машины, брезгливо оглядывая себя, оттягивая низ футболки, чтобы он как можно меньше соприкасался с кожей. — Сука! — в ярости взвыл я на пол-улицы. — Кто обрыгал салон?! — заорала появившаяся из окна рожа водителя. Меня колотит от злости. Я готов сейчас всех порешить. Вытаскиваю из кармана нож и одним резким движением раскладываю. Подлетаю к водителю. — Заткнись, мразь, — даже голос дрожит, ладонь до боли сжала рукоятку, приставляя лезвие к обрюзгшему горлу. — Либо так, — давлю, тот в ужасе пучит глаза, — либо так, — достаю из джинс пару банкнот. Водитель дрожащей рукой забирает деньги. — За инцидент, — зло цежу. — Да-да, — трясётся. — Уезжайте. И если что, номера машины я запомнил. Кивает и по газам. Такси со шлифом уносится к ближайшему перекрестку. А я остаюсь. Хрен пойми где, да ещё и в блевотине. Завтра Ронгу отрежу палец и заставлю сожрать. Однако и я хорош, набрал для форсу кучу пацанов, которые пить толком не умеют. Зачем они все сегодня были нужны? Сам бы не справился? Ну, да, конечно, захотел показать Чисе и Циё, что ряды моих людей ширятся, только, похоже, подставил сам себя. Отлично, Змей. Сегодня ты выше всяких похвал… Стоять посреди улицы осточертело конкретно. Повторяю процедуру вызова такси, затормозив, когда спросили: «откуда забрать». Интересно, у них есть в базе данных адрес «ебеня»? По нелепой случайности я нахожусь в охренеть каком шикарном районе. Огромный, лощёный, поблёскивает элитными многоэтажками, магазинами и дорогими ресторанами. Мне и моим пацанам такое и не снилось. Мы плаваем на самом дне, без намёка на кислород и чистое небо над головой. Варимся в своей выгребной яме. И выживаем, как можем. Отец ещё пытался «вырваться в люди», но бар как уходил, так и уходит в минус, таща нас за собой. Все сроки по кредитам давно прошли, а тех денег, что я «зарабатываю» хватает лишь на дела насущные, чтобы не выпасть из обоймы, да и на элементарное пропитание. Нахожу взглядом самый заметный ориентир, и называю оператору ресторан, возле которого буду дожидаться такси. Сука, даже клумбы тут есть! Усаживаюсь на одну из них под недовольный взгляд швейцара. Тот прожигает меня своими глазенками, то и дело смыкая и размыкая рот, словно намереваясь что-то сказать. Ну давай, падаль, рискни. У меня сейчас как раз подходящее настроение. Только дай повод. Малейший. И он, похоже, улавливает моё настроение. Остается стоять неподвижной статуей, вцепившись пятернёй в позолоченную дверную ручку. — Господа! — торжественно объявляет он, распахивая дверь, имевшую для него значение целой вселенной. На улицу из ресторана выходят двое. Я едва не давлюсь воздухом. Эти глаза и превосходство в малейших жестах я уже не спутаю ни с чем. Короткая встреча — и этого обмудка я ночью вдрызг пьяный узнаю. — Ахуеть, картина маслом, — констатирую, вытягивая ноги. Опьянение диктует свои правила игры, а страх и осторожность потонули в высоких градусах, — сколько девственниц сожрал? Или девственников? Чэн оборачивается на мой голос. Его собеседник тоже. — Ты его знаешь? — удивленно спрашивает он у Хэ. Чэн небрежно закуривает, щуря глаза. — Пацан, какие слова ты не понял, когда я тебе велел не попадаться мне на глаза? Он меня помнит. Отрадно. Кровь по венам рванула как от взрыва. — Ну понять-то немудрено, другое дело насколько меня это ебёт… Приятель Чэна отворачивается, но я всё равно замечаю проскользнувшую улыбку. Хэ угрожающе направляется ко мне, а потом резко замирает. — Ты в блевотине, что ли? Блять! Вот ведь!.. Я стараюсь сохранить мину. Исполнять, так по полной. Поднимаюсь и стягиваю с себя футболку, откидывая её в клумбу. — Делов-то… — нагло улыбаюсь в его хмурое лицо. Он смотрит цепко, почти сканом, выражение глаз меняется с высокомерного до чего-то непонятного. Опасного. — Чэн, кто эта блондинка? — уже откровенно ржёт его дружок. — Она учится с Тянем в одной школе, — кривит губы он, отвечая приятелю. Эти суки веселятся! Потешаются — надо мной?! — Ебать, вы шутники. Тандемом не пробовали выступать? — Тао, — командует Чэн и отходит. Вдруг я пропускаю оглушительный удар и резко встречаюсь с асфальтом. Последнее, что слышу, это отдаленный голос Хэ. «В машину его».