Квартирант

Слава всем богам (даже тем, о которых я раньше не слышала), Нагато и в действительности не стал ни слова вставлять в мой рассказ, пока я его не закончила. Я каким-то хитроватым нутром, присущим всем женщинам, чуяла, что ему жутко интересно и он хочет задать мне пару (а может, и не пару) вопросов, только вот грозный имидж лидера всея «Акацуки» мешает ему столь просто продемонстрировать своё вполне оправданное любопытство. Что ж, на данный момент меня радовало только то, что он воспринял мою странную историю достаточно адекватно. Нет, ну, а чего ещё ожидать-то стоило: взрослый человек, и не такие ужасы на своём длинном (по сравнению с моими жалкими шестнадцатью годами) веку повидал. Только вот концовка, которой я решила сделать его бой с Наруто и последующее самопожертвование, ему явно не понравилась. С другой стороны, едва ли кто-то с радостью воспримет известие о том, что он скоро умрёт (а потом его глаза вырвут и будут использовать в нехороших целях, но об этом я предпочла умолчать: не нужно ему ещё большего потрясения). Первым вопросом, который он мне задал, однако, был следующий: «Что стало с Конан?» «Э-э…» — я снова впала в продолжительный ступор. Я ожидала этого поворота, но подготовить хороший ответ так и не сумела. Я решила ограничиться коротким, но достаточно лживым: «Она вернулась в Амегакуре и стала строить новый мир, о котором вы мечтали, только теперь без насилия. Она перестала работать на О… Мадару и ушла из «Акацуки». А ваши с Яхико тела лежали в гробнице в окружении огромной кучи белых бумажных роз, и…» — тут моё красноречие иссякло, и я умолкла. Несколько мгновений мы провели в молчании. Затем голос в моей голове снова ожил и не слишком-то доверчиво сообщил: «У меня нет особенных причин принимать всё сказанное тобой на веру». Ну вот, Маша, ты попала вторично. Уж лучше бы я сочинила совсем неправдоподобную чепуху. «Но ведь я не вру», — с железобетонной убедительностью сообщила я своему незримому собеседнику. Аргумент, конечно, убивающий наповал, но других в моём арсенале не нашлось. По правде сказать, обмен мыслями мне даром не давался: он вызывал такое сильное утомление, будто я пробежала километров пять без остановки (а с моими-то весом и физической развитостью даже стометровка уже казалась едва ли не сложнее какого-нибудь легендарного марафона!), а вот Нагато, казалось, выполз из кокона и приготовился вдосталь пообщаться. Да, он, наконец, заимел ко мне интерес, только вот я по причине усталости им уже не интересовалась. Мне отчаянно хотелось верить, что сейчас, если мне удастся уснуть, я, придя в сознание снова, буду уже в своём родном и любимом теле, которое я теперь уважала и мечтала снова почувствовать, а вся эта белиберда с перемещением окажется одним из моих больных снов, которые я, кстати, достаточно часто видела. В моих грёзах бывало всякое. Ворочаясь в кровати, я была роковой Клеопатрой, кутящей на безумную кучу денег и кружащей головы виднейшим мужчинам мира. Я в образе огромного единорога скакала по розовым лугам и издавала победное ржание. Я примеряла на себя личину гениального учёного, обнаруживающего и исследующего новый диковинный вид: птиц с крылышками мух и ногами лошадей. Я ныряла на самое дно океана и поднималась к невообразимым небесным высотам, я заводила интересные знакомства, влюблялась, выходила замуж или даже женилась (ага, было дело, тогда мне снилось, что я — это не я, а чудесный наследный принц с острым мечом, тремя верными друзьями, мудрым отцом и пустыми карманами). Всякое бывало — но вот такого не случалось никогда. «Хотя… - задумчивый голос Нагато вывел меня из состояния ступора и заставил снова напрячься в ожидании и некоторой боязни. — Те картинки, что я видел, пока находился в твоём теле и листал это досье…» «Оно называется мангой, — поправила я, — в моём мире». «Не имеет значения, — как всегда, не прислушавшись к моему скромному замечанию, с лидерской интонацией объявил Узумаки, — картины, что я видел, соответствовали моим воспоминаниям. В них не было неверной информации. Стало быть, ты не лжёшь хотя бы в том, что в твоём мире моя история известна и… и она была дописана до конца?» «Ведь она же выдумка, Нагато-сан, — уважительно сказала я и тут же пожалела о вырвавшемся. - Ой, извините! Я сама не знаю, как это объяснить, но похоже, что создатель манги каким-то чудесным образом увидел жизнь многих обитателей этого мира и отобразил её в своём произведении. А раз он не ошибся ни разу, описывая Ваше прошлое, значит, он едва ли смог напортачить, заглядывая в будущее». Произнесение такой длинной фразы даром мне не далось. Будь у меня голова, я бы почувствовала, как та болит: от виска до затылка, как будто сквозь мозг проходит раз за разом раскалённая игла. Но головы у меня не имелось (во всяком случае, своей), хотя усталость чувствовалась и сковывала мой разум. Рассуждать и отвечать на слова Нагато для меня становилось всё труднее. Хотя я не думаю, что я ему действительно была необходима в качестве собеседника. Уже не в первый раз я пожалела о том, что не могу читать его мысли, поскольку он явно замыслил нечто нехорошее, а меня об этом не предупредил. Я молилась, чтобы он принял сторону Наруто и развалил «Акацуки», пока те ещё не натворили дел (ведь действовать всерьёз они, очевидно, начали после того, как Орочимару прогнали, после принятия в круг Дейдары и, возможно, даже после того, как в организацию вступил последний новичок — Хидан). Я отчаянно призывала в глубине своего существа: «Опомнись, Нагато! Ты ведь хороший человек… не принимай сторону всяких гадов в маске!» Но, увы, как только Лидер заговорил, я по его голосу поняла, что надеюсь зря. «Я не понимаю, как я мог согласиться со словами того мальчика-джинчурики, — объявил Нагато таким тоном, словно он читал мне проповедь. — Ведь, судя по твоим словам, он не сумел внятно объяснить, какой ещё может быть дорога к миру». «Он её нашёл!» — превозмогая усталость, закричала я. «Туманные мечты не позволяют создать реальность, — отрезал Нагато, — истина в том, что наш мир построен на боли, которую мы причиняем друг другу, и этот порочный круг не разорвать, призывая всех к добру. Слишком много обид скопилось, чтобы можно было простить своих недругов, слишком много страданий вынесено, чтобы похоронить их без отмщения. Пока существует мир шиноби, будут существовать убийство, предательство и ненависть, и единственный способ установить мир — покончить со старыми порядками и провести всех в реальность, созданную для любви, для мечты, для дружбы, где не будет смерти и ненависти». «Да как Вы не понимаете — иллюзия ничего не даёт! — сорвалась я. — А Зецу так вообще использует и Вас, и Конан-сан, и даже… Мадару!» «Мне всё равно, какие у них планы, — сообщил голос с пугающей уверенностью, — пока они помогают мне идти к нашей с Конан и Яхико мечте, я ничего против них не предприму. Но если кто-то посмеет помешать мне — пусть бы даже это был и сам Мадара — мне хватит сил его остановить». «Сделала только хуже, — печально констатировала я, — теперь, кажется, даже Наруто со своей терапией ему не поможет». Тем не менее, я попробовала воззвать к голосу совести, которая у Узумаки-старшего точно имелась и, как я надеялась, пока что не прогнулась под натиском Обито с его россказнями о вечном мире, обязанном выстроиться на обломках чьего-то мелкого счастья. «Вот Яхико Вы сюда не приплетайте, пожалуйста! — гневно заявила я. — У него мечта была совсем другая! И если Вы не помните, он… Мадару с самого начала насквозь видел и не хотел с ним сотрудничать, потому что знал: вас подчинят своей воле и будут использовать! Если бы Яхико видел, чем Вы промышляете сейчас, он был бы очень разочарован в Вас, а ещё зол, потому что Вы не только сами в это дело полезли, да ещё и Конан втянули!» Голос Нагато прозвучал так громко и яростно, что я подрастеряла свой боевой запал и мигом заткнулась, не высказав ещё нескольких своих претензий: «Замолчи! Я не отрицаю, что Яхико желал иного, но его путь к миру эфемерен и невозможен! Мы уже шли по его тропе и пытались принести спокойствие добром, но нас встретили непониманием и ненавистью. Яхико погиб именно из-за того, что в других людях он видел лишь хорошее, не замечая, что подчас свет невозможно вытащить из человека». Я всё ещё сохраняла молчание. Да, я спорила с персонажем манги — это уже само по себе должно вызвать некоторую оторопь, но ещё меня поражало то, что он так яростно оборонял свою позицию. И вдобавок, голос у Нагато был уж какой-то слишком… страшный. Признаться, проникнувшись к нему сочувствием, я в процессе своего становления его почитательницей позабыла, что он серьёзный преступник и характер у него далеко не сахарный. Мне почему-то виделся на месте озлобленного на жестокий мир инвалида со всем набором качеств гения тот застенчивый мальчик с чересчур длинной чёлкой, который только и хотел, что защищать своих друзей, или осознавший ошибки оживший труп, испытывавший горькое разочарование при виде всего того, к чему привели его поступки. Короче говоря, к встрече с жестоким и хладнокровным лидером «Акацуки» до нарутотерапии я готова не была. Мне почему-то почудилось, что Нагато рад был бы меня убить — к счастью, спасало меня то, что я делила с ним одно тело. Только вот я быть квартиранткой у такого хозяина не особенно желаю. «В твоём мире нет войны, — убеждённо сказал он, — я уверен, что ты ни разу не видела настоящего сражения и не чувствовала подлинной боли. Тебе не понять, почему я выбрал этот путь. Нет никакого смысла переубеждать меня: я не прислушаюсь к тебе, потому что ты сама не знаешь, о чём рассуждаешь». «Да, войны в моём мире не было уже давно, — торопливо сказала я, - я не видела вживую битв, я не испытывала такой боли, как Вы, но…» Дверь опять распахнулась, и в комнате снова появилась Конан. За её спиной ещё летали помятые прямоугольные бумажки: видимо, она неслась сюда на максимальной скорости, либо отрастив крылья из оригами, либо сама обратившись в хрупкие листочки. Лицо её, обычно непроницаемое, сейчас выглядело достаточно обеспокоенным. — Как ты? — это был первый вопрос, что она нам задала. — Я чувствую себя прекрасно, большое спасибо, — ответил ей скрипучий голос Узумаки. — Ты выглядишь усталой, отдохни, пожалуйста. Пейны займутся твоей работой. Угадайте с одного раза, кто это только что сказал?