Квартирант

Конан замерла, широко распахнув глаза и меряя нас непонимающим взглядом. Я привыкла видеть её всегда сдержанной и спокойной, поэтому для меня стало двойным шоком осознание того, что она умеет выражать эмоции. Женщина стояла, как вкопанная, и молча хлопала ресницами. Наконец, она подозрительно прищурилась и спросила с нажимом: — Ты точно в порядке? — Да, — ответил Узумаки всё тем же повелительным тоном с отчётливо звучащими скрипучими нотами. — Ступай. — Нагато… — Ступай, — повторил голос, и Конан, тяжело вздохнув, развернулась. Бедная женщина. Нет, однозначно, мне становится её очень жаль: ведь она, в отличие от нас, понятия не имеет, что сейчас происходит. И, честно говоря, я не испытывала особенной радости, когда думала, что её, вероятно, всё-таки придётся посвятить в наш с Нагато маленький секрет. В конце концов, Конан далеко не глупа и рано или поздно сама сообразит, почему её друг детства вдруг стал вести себя слишком странно — странно даже для себя. Мне нужно срочно вернуться домой. Любым способом, я хочу вернуться, чёрт побери! Мне хотелось плакать и биться лбом о стену, пока черепная коробка не треснет и мозги не вытекут. Но я не могла даже пальцем пошевелить, единственное, что было мне подвластно — это наш язык. Да-да, извинилась перед Конан всё-таки я, поскольку сам Нагато, очевидно, даже не осознавал, как больно он делает сокоманднице своими ежедневными безумствами. Или он это, напротив, отлично понимал, но с садомазохистским удовлетворением мучил и Конан, и себя заодно, чтобы они двое могли без лицемерия и глупости проповедовать своё странное учение о том, что все должны познать боль и установить вечный мир на земле. Впрочем, мне не нравилось ни одно из возможных объяснений его бессердечного поведения. Я твёрдо вознамерилась изменить хоть что-то: ну не могла я смотреть, как мучается вполне себе хорошая женщина. Пусть Конан и не показывает своих чувств, в глазах у неё такая боль, какую на страницах манги и в сериях аниме никогда не отображали: ну невозможно такое передать, это надо видеть самолично. И вот сейчас меня начинал мучить вопрос: а не глупо ли я поступила? В конце концов, это не мой мир, и единственное, чего я хочу — попросту вернуться домой, жить, как жила раньше, и не иметь никакой иной связи с героями манги и сериала, кроме как опосредованной… Но как мне это сделать? Как мне попасть обратно? Я собралась было пообщаться с Нагато на эту тему, хотя и не была уверена, что он может мне помочь. Правда, я не успела задать ему ни единого вопроса, потому как он сам обрушился на меня с обвинениями, от которых мне снова захотелось в скорейшем времени возвратиться в свой мир и где-нибудь спрятаться, желательно — так, чтобы он меня ни в жизнь не нашёл. «Как ты посмела установить контроль над моим телом и управлять им, как собственным? — бушевал голос в моих мыслях. — Как ты только…» Спокойно, Маша, спокойно. Пока мы оба в одном теле, он мне ничего не сделает. Самовнушение, однако, плоховато действовало, поэтому мои возражения звучали как-то не слишком убедительно. Я говорила точно забившаяся в угол мышка и часто запиналась: «Н… Нагато-сама, я тоже живу в этом теле… и мне не нравится… как оно… с-себя… ведёт… К-конан-сан… такого не заслужила…» Про себя я зло обозвала эту манеру разговора «режим Хинаты Хьюга». С другой стороны, попробовала бы я поговорить иначе, когда у меня в мыслях бушевал самый настоящий преступник, не без оснований претендующий на звание Бога нового мира! «Ты попала сюда по чистой случайности и ничего не понимаешь, — его хриплый голос был полон уничтожающей ярости, — так что не смей вмешиваться!» «Вы д-даже… перед К-конан-сан не извинитесь?» И тут он замолк. Я даже не поняла, почему это произошло: ведь раньше его не особенно трогали мои упрёки — а тут он вдруг резко ушёл в молчаливую оборону, словно всерьёз размышляя над моими словами. Конечно, я не могла быть в этом уверенной — но мне хотелось надеяться, что Нагато хоть чуть-чуточку проникся моими речами. У меня вовсе не было желания делить тело и мысли с таким гордым и упёртым жестоким бараном (да не побоюсь я этого обидного оскорбления), пока не объявится Наруто, умеющий излечивать душевные раны и превращать врагов в друзей. Жалко было, когда умирал нарисованный персонаж, а если точно так же с жизнью расстанется живой, мыслящий и чувствующий человек? Мне почему-то показалось, что такого удара я точно не перенесу. Да и после всего того, что я наболтала Нагато, какова вероятность, что он с пониманием выслушает Наруто, а не использует Конан как дополнительное оружие и не захватит явившегося с миром джинчурики? Мизерная, это точно. Но если мы связаны не только телесно, но и духовно, то ведь получается, что я умру вместе с ним! Мне срочно надо вернуться домой. Неважно, как, я должна это сделать! «Верни мне контроль над моим голосом, — раздался в моём сознании сухой повелевающий голос. - Сейчас». Не знаю, что на меня нашло, но я упёрлась и безрассудно ответила: «Нет». «Я не шучу с тобой. Немедленно». «И я не шучу, — заупрямилась я, — поймите же, я желаю Вам и госпоже Конан только добра! Если я буду действовать от Вашего имени, то я смогу…» Голос похолодел, в нём снова зазвучали пугающие рокочущие нотки. «Я заберу это силой». Больше всего меня испугало именно то, что он не стал кричать на меня, проклинать или хотя бы чуть-чуть ругать, а просто и грубо, без предупреждения, принялся за дело. Я вообще не понимала уже, что за бред со мной происходит: вроде бы я была только сгустком сознания, заточённым в чужом теле, но я чувствовала боль и усталость от собственного инстинктивного сопротивления. У меня было такое ощущение, будто из моих рук пытаются что-то вырвать, но, так как этих самых рук у меня в наличии не имелось, я путалась и пугалась. Однозначно, Нагато упрямо пытался перехватить у меня контроль над собственной речью — и я не придумала ничего умнее, чем собрать все свои силы и начать противиться ему уже с полным пониманием своих действий. Для человека, впервые столкнувшегося с мозговым паразитом, Узумаки поступал на редкость хладнокровно, решительно и умно, я прекрасно понимала, что в соперницы ему не гожусь: он всё равно намного сильнее и в любом случае отнимет у меня контроль над своим голосом. Может, ему приходилось легче, чем мне, потому что это тело было его родным? Вполне вероятно… Тут я ощутила резкий толчок, и моё существо словно бы что-то обожгло. Будь у меня настоящее, подвластное мне тело, я наверняка содрогнулась бы от невыносимой боли и схватилась бы за голову — но я не сделала ни того, ни другого. «Больше ты не станешь мне мешать, — удовлетворённо произнёс Узумаки в моих мыслях. — Ты ничего не знаешь о нашей боли для того, чтобы вставать между мной и моей целью». «Идиотская Ваша цель, вот что, — мстительно прошипела я, кося одним глазом-риннеганом в сторону. — Почему Вы никак не хотите даже послушать меня?» На этот вопрос ответа не последовало. В темноте помещения неожиданно что-то шевельнулось, и обострённым зрением Нагато я заметила крепкую мужскую фигуру, которая неожиданно предстала перед нашим телом. Это был Яхико: весь увешанный пирсингом и безэмоциональный, как и полагается трупу, он стоял напротив и блестел фиолетовыми глазами с кольцами кругом зрачка. «Ты смогла вызвать Пейна?» — удивился Нагато. «Что? — всё ещё злясь, спросила я. — Нет, я же не знаю достаточно о вашей боли, чтобы уметь управлять трупами!» «Я его не призывал, — уверенно заявил Узумаки. — Зачем ты лжёшь мне? Я всё равно заставлю тебя сказать правду». «Да не вру я Вам! - упорствовала я. — Откуда мне знать, как он сюда попал? Я не умею пользоваться Вашей чакрой, а даже если бы умела, не стала бы… потому, что мне противно применять то, что Вам принадлежит!» Видимо, мне надо было придумать более впечатляющую речь, так как Пейн оставил мои замечания без внимания и стал пристально изучать воздвигшееся перед нами тело Яхико. Яхико не двигался и рассматривал нас в ответ, изредка моргая. Странно было видеть, как мигает ходячий труп, да вообще всё, что здесь сейчас происходило, противоречило законам здравого смысла… Мне очень хотелось поскорее сойти с ума достаточно, чтобы составить Нагато с Конан приятную компанию и не волноваться по поводу того, что я умру всего-то через пару лет, если не меньше. Только вот рассудок мой по-прежнему оставался при мне — и в данной ситуации моя неприличная нормальность казалась мне скорее минусом, нежели плюсом. Мамочка, папочка, заберите меня из этого дурдома!