Квартирант

Итак, союз был заключён, Рубикон перейдён, жребий брошен… что там дальше? Пока у нас с Конан не было права говорить «Veni, vidi, vici», как Юлий Цезарь, потому что у нас ещё даже нормального плана не имелось! Впрочем, мы вооружились энтузиазмом и принялись за дело в строжайшем секрете от Нагато. Мы шифровались похлеще, чем лучшие американские шпионы, мы научились обмениваться говорящими взглядами и жестами, у нас, кажется, даже начала развиваться телепатическая связь. Сейчас я думаю, что точно чокнулась бы, если бы подключилась ещё к чьему-то сознанию, помимо вывихнутого — Узумаки, ведь Конан явно была всего лишь на чуточку нормальнее. Хотя, конечно, это ещё как посмотреть… Со стороны Конан выглядела самой адекватной в «Акацуки»: она не тяготела желанием запихивать тринадцатилетних пацанов в Цукиёми, предварительно поломав им перед этим руки и пнув в живот; она не размахивала гигантским мечом, который походил на гладильную доску, она не преклонялась перед деньгами и была совершенно равнодушна к религии (если только речь не заходила о Нагато, который провозгласил себя Богом и в которого Конан яро уверовала). Она была тихой и спокойной ровно до тех пор, пока не возникала угроза самым дорогим для неё вещам. Таких в несчастной жизни Конан осталось очень мало, из-за чего я не переставала её жалеть (про себя, правда, ибо суровая Леди Ангел точно не позволила бы мне распускать сопли из-за её жалкой участи). На самом-то деле, как я думаю, Конан дорожила только пустышкой-Тендо, которую теперь занимала я, прикованным к Гедо Мазо Нагато и Амегакуре. Если бы Обито осмелился тронуть деревню, меня или Узумаки — Конан точно сорвалась бы. Но пока Обито ещё считал, что Нагато с напарницей ему нужны, об Амегакуре он едва ли помнил (а кого заинтересует такая дыра), и поэтому у Конан вроде бы не было причин для беспокойства… Вроде. Ведь она же теперь знала, к чему в итоге приведут дурацкие игрища главарей «Акацуки» — за это меня нужно было поблагодарить отдельно. Вообще, если честно, я не думаю, что я поступала правильно. Мне просто хотелось вернуться домой, снова увидеть маму с папой и даже Леночку, пообщаться с Василием Петровичем, кинуть пару фраз нашему хиккану, посмеяться с подружками на перемене… Мне становилось страшно, когда я думала о том, что сейчас происходит в моей реальности. Из-за того, что мы практически безвылазно сидели в тёмных укрытиях и стерегли Нагато, которому резко поплохело после сумасшедшей гонки за мной, я быстро потеряла ощущение времени. Казалось, что прошло всего несколько часов с тех пор, как я очнулась в исхудавшей тушке главного Пейна и, перехватив контроль над телом Яхико, бежала, но я-то прекрасно понимала: времени миновало куда больше. В моём родном мире один час, потраченный во вселенной ниндзя, оборачивается по меньшей мере парой суток! Я явно мыкалась в теле Яхико куда больше одного дня — стало быть, у меня дома моё собственное тело могло умереть! Я понятия не имею, почему это не произошло ещё тогда, когда мы с Нагато впервые очутились в его теле одновременно, и я не могу оставаться спокойной. Я всё чаще и чаще ловила себя на чувстве животного ужаса. Вдруг я не в силах вернуться обратно потому, что возвращаться уже некуда? Вдруг мне весь остаток жизни теперь суждено провести в мужском теле Яхико, с мужским голосом и чужой личностью, да ещё и под боком у вечно всем недовольного Нагато, который, кажется, меня теперь по-тихому ненавидит? Ах да… я совсем забыла вам сказать, но наши отношения с главным Пейном и впрямь стали хуже некуда. Во-первых, едва я вернулась и вступила с Конан в союз, Нагато неожиданно стало дурно. Действительно дурно, меня саму едва не стошнило, пока я глядела, как его выворачивает, и не знала, как ему помочь. Конан суетилась рядом и что-то делала, а в глазах у неё плескалось самое настоящее отчаяние. Я даже думала, что Нагато умрёт: он страшно кашлял и подёргивался, а на просьбы и мольбы ответить или хотя бы посмотреть в свою сторону не реагировал. Конан не позволила мне смотреть, как она будет выхаживать друга, и отправила в угол, как провинившегося ребёнка. Я покорно ушла и сидела, отвернувшись к стене, пока где-то вдали надрывался от кашля Узумаки. Я впервые всерьёз задумалась о том, что произойдёт, если Нагато и впрямь умрёт. Погибну ли я вместе с ним? Если нет, как мне дальше быть, ведь Обито меня из своих лап не выпустит, а потакать ему у меня желания нет! К счастью, Пейн оклемался уже через полтора суток. Это время стало для нас с Конан самым страшным: когда мне всё же позволили выйти из угла, я обнаружила, что моя сообщница посерела и даже как будто похудела, пока выхаживала Нагато. Тот уже был в сознании и смотрел на меня так, словно желал убить — не нравилось мне это. — Ты должна передать главного Пейна мне, — резко заявил он, не удостоив меня ни утренним приветствием, ни хоть каким-то добрым словом (впрочем, чего мне удивляться, я уже жила с ним в одном теле и прекрасно знала манеру его общения). — Взамен можешь взять Чикушодо. — Не нужен мне Ваш Чикудошо, — надменно заявила я, — сами пользуйтесь, — и развернулась к Нагато спиной. — Я хотел договориться с тобой, но теперь понимаю, что это было глупой идеей, — изрёк тот своим обычным высокомерным тоном. — Что ж… Секунда — и я вылетела из тела Тендо быстрее, чем пробка — из бутылки. Очнулась я уже в другом Пейне, которого Нагато предлагал мне изначально, и я не могла сказать, что мне это нравилось. С другой стороны, он не позволил мне переселиться в своё тело — следовательно, он всё ещё на меня злился. Чёрт побери, он меня игнорировал! После этой небольшой потасовки Нагато сделал вид, что меня не существует, призвал к себе колеблющийся силуэт Обито и принялся оживлённо с ним болтать, будто бы это не он недавно был при смерти. Очевидно, он всеми силами показывал, что бодр, здоров и в помощи не нуждается — только актёр из него был не очень хороший. А пока Обито и Нагато обсуждали свои злодейские планы по захвату и убийству невинного маленького мальчика, мы с Конан тоже не сидели сложа руки. Нагато мог сколько угодно притворяться по-прежнему сильным и самостоятельным — после этого приступа мы обе поняли, как хрупка жизнь нашего Узумаки. Нам срочно нужно было приступить к активным действиям — а потому мы с утроенной энергией взялись за поиски бесследно исчезнувшего Учихи Итачи, за которым активно гонялись Сасори, Дейдара и вообще все дееспособные Акацуки, кроме Пейна. В конце концов, Итачи, кажется, и впрямь был единственным, кто сумел бы объяснить мне, как вернуться домой.