О свободе

      В какой-то момент Уилл решил, что всё у него будет хорошо: прекрасная работа, любящая и любимая семья (умница жена и шкодливый ребёнок). У него было всё, о чём мог мечтать обычный человек, пока в один момент его умница жена резко не подала на развод, желая оставить его ни с чем, и Уилл ломал голову, думал не как выкрутиться из этой ситуации, а что он сделал не так, чем он её обидел и по какому праву всё нажитое на протяжении пяти лет брака вдруг стало собственностью жены. Он отказывался в это верить, пытался вернуть свою жену, но та лишь топнула своей миниатюрной ножкой, закрыла собою ребёнка и хлопнула дверью, оставляя Уилла мокнуть под дождём. Его мать тут же стала искать соответствующего адвоката, не желая отдавать этой фурии всё, что было заработано потом и кровью её сына. Его милая, прекрасная Дженнифер резко стала холодной, неприступной, не дающая какого-либо объяснения и не дающая встретиться со своей маленькой дочерью, которая, казалось бы, недавно разрисовала обои.       Миссис Холден, одновременно строгая и нежная мать, ругалась со семьёй Дженнифер, ругалась с адвокатскими конторами, пока не наткнулась на Мистера Сида, который словно божья помощь свалился с неба, такой компетентный, вежливый, уверяющий, что сможет помочь её сыну. Уилл мать не слушал, хотел вернуть свою жену, помочь ей разобраться со своими странными демонами, но она словно возвела огромную каменную стену между ними, отрезая любые пути к наступлению. Ему было всё равно до рвений матери, он не задумывался об новом жилье, о новой жизни с чистого листа, где не будет места этой женщине, бросившая его на произвол судьбы. Дженнифер не такая, Дженнифер хороший человек и должна была быть причина такому необдуманному поступку, ведь вчера она улыбалась, шутила, целовала его, зажимала в объятиях и шептала слова любви. Уилльям никогда не позволял себе повышать голос на обеих, даже не показывал, что кое-что его раздражало, учитывая, какая у него профессия. Встреча с Мистером Сидом назначена на полдень и, если бы не контроль матери, он вряд ли пошёл на неё, но манеры вмиг разозлились, отчитывая его насчёт того, что это некрасиво по отношению к человеку. — Уилльям, — он не любил, когда к нему обращались полным именем (слава кому-нибудь, что не вторым). Мать нахмурила брови, уставила руки в бока и с укором в глазах смотрела на него, — Бога ради, не заставляй меня за ручку тебя вести. Надень что-нибудь официальное, ты не на прогулку идёшь.       Холден давным-давно понял одну простую истину, что для матери ты навсегда останешься тринадцатилетним ребёнком, который не в состоянии даже себе поесть приготовить. Даже если вам двадцать шесть, и вы в двух шагах от развода. Уилл заправил чёрную рубашку в штаны, по привычке закатал рукава, открывая взор на татуированные руки, и попытался более-менее нормально уложить свои волосы, которые напоминали белый вихрь. Частичный альбинизм достался ему от матери, и вся эта красота перешла на волосы, из-за чего его часто дразнили, но после того, как обидчик получил в нос, к нему больше никто не лез. Уилльям мало был похож на тех крупных американцев, которые сидят в баре, слушают рок, а после пятого бокала пива решают бить друг другу морды. Можно сказать, что у него комплексы по поводу роста и этого белого недоразумения на голове. Мать поторопила его, и он, схватив свой пиджак, вышел из своей некогда старой комнаты, уже оборудованную под кабинет.       На улицах Вашингтона привычная тёплая погода, но только вот всё окружение было серым, тусклым, не привлекающим внимания. Вон там находилось милое и уютное кафе, где они вместе с Дженнифер впервые встретились, там же у них было первое свидание (Миссис Рузвельт пекла замечательные кексы), через дорогу прекрасный мост, по которому вечером гулять одно удовольствие, и все эти тёплые воспоминания улетучились, стёрлись из памяти и уже не будут доставлять удовольствие при их восстановлении. Дженнифер была первой и самой болезненной любовью. Правду говорили его знакомые, семья, горькую правду, что его милая и прекрасная Дженни вила из него верёвки, рвала его на части, разбивала, а он всё прощал, ходил на коленях. Холдену стало тошно от самого себя. Хотелось вернуться в прошлое, дать себе пощёчину и бросить эту змею, пока она не забеременела, но разве влюблённый идиот будет слушать наставления старших? Сколько ему тогда было? восемнадцать? девятнадцать? двадцать? Сейчас уже не важно.       Контора Мистера Сида была совмещена с его квартирой. Этот молодой человек приветливо улыбался им, и отчего-то эта улыбка совершенно не понравилась Уиллу: слишком странная, слишком зловещая, но мать хохотала с его шуток, с его ничего незначащих комплиментов и, в данный момент, мамочкино сердце как-никогда неправо. Иоанн Сид пугал и завораживал одновременно. Он не помнил, как разговаривал с ним, не помнил его серьёзный, хмурый взгляд при прочтении ряда документов, но в памяти хорошо отложились его редкие прикосновения (хлопки по плечу, спине, приветливое рукопожатие, что дало понять, у Джона мощная хватка), блестящие глубоко-синие глаза, ухмылка на уголках губ. — Вы не первый случай, — его голос непривычно мягкий, несовместим с характером этого человека, — ваша жена думает, что закон на её стороне, но, как я понимаю, она нигде не работает. Сколько вашему ребёнку лет? — Четыре года, — Холден удивился своего голосу; слишком хриплый. — Как я понимаю, она обвиняет вас в причинении физического насилия, но даже при таком раскладе она не сможет забрать всё имущество, — Сид скрестил пальцы в замок. — И в брачном договоре это всё прописано, вам не о чем волноваться, однако вы хотите, чтобы ребёнок остался с вами? Так как ваша бывшая супруга не имеет место работы, то, на вашу долю выпадает выплата алиментов и, — он пожал плечами, — я даже не знаю, как этого избежать, если только не бросить работу. Но… суд может аннулировать брак и всё имущество останется при вас и, вероятность в семьдесят процентов, ребёнок останется с вами.       Миссис Холден радостно хлопнула в ладоши, явно довольная таким раскладом событий, но даже ему, более-менее знающему все тонкости развода, понятно, что у суда будет очень мало оснований аннулировать брак, посчитать его недействительным, и если Мистер Сид сможет провернуть такую махинацию, то он даже не мог представить, как будет благодарить его. Дженнифер, его милая Дженнифер останется совсем одна, без крыши над головой, в совершенно чужом городе. Уилл хмыкнул и, встав, пожал Джону руку (забавно, он до сих пор его имени не знал, пока не заметил на столе табличку с именем). Миссис Холден ещё что-то лепетала про его жену, про её бывшую работу, говорила всё то, что смогло бы помочь заставить суд признать брак недействительным. Всё это ему не нравилось. Его воспитывали так, что материальные ценности ничто перед характером человека, его душой, так сказать, поэтому вся эта ситуация казалась ему неправильной, словно он предавал родного человека, тем не менее, маленькое напоминание крохотным звоном колокольчика привлекало внимание, что это не Уилльям пытался оставить её ни с чем, это не Уилльям резко подал на развод, пересёкший любые пути к разумному выходу. — Не волнуйтесь, Уилльям… я же могу вас так называть? — Холден кивнул, стараясь не обращать внимания на горячее прикосновение к пояснице. — Я обещаю, что смогу вытащить вас из этой малоприятной ситуации. В среду для вас будет удобно? — Д-да… пожалуй.       Мать уже успела сотню раз поблагодарить замечательного Мистера Сида, такого тактичного, внимательного… А Уилл смотрел в эти глаза, странно смотрящие на него, словно он являлся загнанным ягнёнком перед большим серым волком. Холден разбирался в людях и, вместо приветливой улыбки и доброго взгляда, он видел усмешку, нездоровый блеск, ощущение страха и беспомощности. Мамочка во второй раз неправа насчёт Сида, не видела волка в шкуре овцы, не видела прожигающий взгляд. Он сглотнул, слышал сердцебиение где-то в висках, пальцы на ногах поджимались, а по телу прошёлся неприятный мандраж. Джон Сид был страшным человеком, но ради маленькой Элли, спокойствия мамы и справедливости он готов стерпеть это. — Тогда до среды.       И хлопнула дверь. Ловушка закрыта.