О свободе

      Белый кот мягко спустился с кожаного дивана и, громко мяукнув, поприветствовал хозяина, потёрся об ноги, и Джон, мягко улыбнувшись, погладил кота, скинул с себя пальто и включил свет в коридоре и хмыкнул, заметив тень брата, который вышел из дверного проёма зала. Непривычно было видеть Джозефа растрёпанным, пусть это и тёмное время суток и он, вероятнее всего, разбудил его свои приходом. Старший Сид щурился от яркого света, хотя казалось, что он пытался получше рассмотреть Иоанна, проследить его эмоции, поток мыслей. Тот лишь мягко выдохнул и нахмурился, пуская ложную информацию об его тяжёлом дне, но брата это мало волновало. — Ты продолжаешь это делать? — усталый и сонный голос брата был тихим, как и всегда. Джозеф смотрел на него нечитаемым спокойным взглядом, и абсолютно незнакомый человек испугался бы, но Джон, привыкший за несколько лет к бесшумному брату, ничуть не пугался, а наоборот — чувствовал некую забаву, предвкушая будущую нотацию. — Ты рушишь семью, Джон. — Кто бы говорил про разрушение семьи, — усмехнулся младший Сид, видя, как тот передёрнулся: он умел бить в больные места, умел дёргать нужные ниточки. Джозеф разрушил их семью, рассорил всех, после смерти матери. Отец окончательно спился, Вера и Джейкоб чёрт знает где, но зато Джозеф, их «предводитель», остался с ним, уговаривал сладкими речами, пока Джон не понял, что его водили за нос, отсюда и чёртова обида, лёгкая ненависть к брату за его слова, за наглую ложь, разрушившая их семью. — Он разводится. Где я её ломаю? — А кто вынудил Миссис Холден подать на развод? — показалось, что он повысил голос. — Неужели ты не понимаешь? — Это ты не понимаешь! — обжигающая ненависть и обида вновь грела грудь, побуждая к разрушению всего, чего попадётся под руку. Красивая лампа быстрым взмахом руки отправилась на пол, разбившись, пугая Джозефа. — Почему я не могу так поступать? Почему это плохо? Я не достоин всего этого? Я не достоин быть!.. — Джон резко замолчал, словно что-то заткнуло ему рот, поэтому он втянул воздух. — Я не должен был кричать. Не вмешивайся, хорошо? Я никого не заставлял.       Кот негромко зашипел и успокоился, мяукнул и запрыгнул на кресло, свернулся в клубочек и замолчал. Джозеф лишь прикрыл глаза, пока в его голове воевали противоречия насчёт действий брата: с одной стороны, он радовался, что смог найти причину своего существования, но с другой не одобрял его методы, считая это настоящим запугиванием. Брат покачал головой, закрылся в комнате и не выходил до самого утра. Джозеф не ощущал себя виноватым, нет. Вера ещё ребёнок, а Джейкоб человек действия, думать ему некогда, поэтому единственная надежда на младшего брата оправдала себя, но и сделала больнее. Джон никогда не причинял боль случайно, лишь намерено, давя на ранку, разрывая её, делая ещё хуже. Он не мог винить его, брата любили таким, какой он есть, однако порой его приходилось контролировать, ведь Джон мог не следить за языком, за что ему дважды ломали нос. И поэтому он доводил Джозефа, желал видеть настоящие, неподдельные эмоции, долгожданную ярость, но вместо этого получал холод, спокойствие, и раздражался сам. Джон проследил за тем, как старший брат закрыл за собой дверь, и затем засел на кухне, открыл ноутбук и принялся работать, чувствуя нарастающее возбуждение от предстоящей встречи.       Вторая встреча с Мистером Сидом была уже назначена на вечер, как раз в тот раз, когда у него заканчивалась смена. Встречаться с тем человеком не было никакого желания, но ради дочери он готов был пойти на любые жертвы. Секретарша впустила его, оповещая, что тот пришёл рано и попросила подождать, пока та набирала чей-то телефон. Уилльям в который раз ругался на свою пунктуальность, но, тем не менее, он мог рассмотреть кабинет получше, надеясь, что в этот раз его демоны не заберут в свои чертоги, нашёптывая всякие глупости, заставляющие напрячься. Вероятно, дорогое дерево, из которого сделано почти всё, было тёмным, куча книжных полок, где стояли не только книги, но и всякие фигурки, два кресла и между ними стеклянный столик с различными журналами и два больших панорамных окна, показывающие серые улицы Вашингтона, а внизу маленькие люди, куда-то спешащие, сверху солнце, ни черта не греющее. На столе лежала кипа бумаг и рамки с фотографиями девушки и двух мужчин, похожие на самого Джона Сида, по-видимому, родственники. — Ох, прошу прощения, я опоздал, — мужчина резко открыл дверь, тем самым напугав Уилла. Тон Джона не был раскаивающимся, но сегодня на его лице не было какой-то маниакальной улыбки, лишь уставший взгляд. — Нет, это я рано пришёл, — ему было неудобно находиться с этим человеком, но самого Сида это не волновало. Когда тот снял с себя пальто, оба присели. — Вы знали, что Мисс Уотерсон (девичья фамилия Дженнифер. Уилл не придал значение тому, что он к ней так обратился) были проблемы с психикой и она подписала ряд документов несколько лет назад на добровольное лечение? — Что? — Джон решил не тянуть кота за хвост, чем обескуражил Холдена, который даже не знал, как реагировать на эту новость. — Проблемы с психикой… Это… что-то серьёзное? Или банальная нервозность? — Шизофрения. — О боже…       Он устало потёр лоб, стараясь прокрутить эту информацию в голове, понять её, но разум отвергал её, воспринимал как ложь, ведь Дженнифер вела себя абсолютно нормально, никогда не кричала ни на него, ни на маленькую Элли. Он взял предложенные документы, смотрел на фотографию Дженнифер, где она с длинными волосами, некрашеная в блондинку, но с таким несвежим лицом, будто её избили. И ведь правда, дата их выпуска, когда она пропала почти на все каникулы, предписания врача, рекомендации. И завтра она должна будет пройти повторную консультацию о своём психическом состоянии. У Уилла отсох язык, его опечаленный и уставший взор красноречивее любых слов. Холден положил документы обратно, смотря на Мистера Сида, желая услышать от него что-либо. — Я понимаю, вам тяжело это узнать, но так и есть. Она является недееспособным членом, поэтому… — он пожал плечами. — Это поможет расторгнуть брак и её отправят обратно в больницу на лечение, а дочь останется с вами. — Хорошо, есть что-нибудь ещё? — он был готов узнать любую новость, всё что угодно, даже то, что Дженнифер на самом деле мужчина его тоже не удивит. — Если я что-то узнаю, то обязательно оповещу вас, — Джон крепко сжал руку Уилла, и Холден заметил, насколько у них большая разница в размерах. Это прикосновение не было похоже на ту поддержу, которая давала ему Дженнифер, но ощутить нефальшивую жалость для него было хуже всего, тем не менее, ему была необходима поддержка, особенно в такое время и если Джон Сид такой внимательный, то невежливо откидывать руку из-за того, что он со своими замашками. — Вы, главное, не беспокойтесь, отдохните, а потом, когда будет назначена дата, я обо всём позабочусь. В конце концов, у нас есть десять месяцев для обдумывания мелких деталей.       Самое сложное для любого человека — ожидание. Уилл достаточно вспыльчивая персона, пусть и никогда это не признает, и ожидание выведет его только из себя, тем не менее, для маленькой Элли и спокойствия матери он готов вытерпеть эту пытку. Элли… — Я же могу видеть дочь? — встрепенулся он, позабыв о самом важном. — И вообще, почему я позволил ей оккупировать мой дом. — Конечно можете, — мужчина откинулся на кресло. — Мисс Уотерсон нашла себе адвоката или она рассчитывает на помощь матери? — Я не знаю… Не знаю, — он глянул на часы, прошёл почти час. — Эм… Простите, мне нужно идти. — Конечно, — и снова, снова этот человек вернул то самое выражение лица, словно всё идёт по его планам, выражение, которое не предвещает ничего хорошего, такая отталкивающая, широкая улыбка и задор в глазах, как будто он знал его дальнейшие действия. — Я вам наберу, когда нам придётся снова встретиться.       Его дом находился в спокойном районе Вашингтона, где люди слово «шум» и «ругань» никогда не знали. Маленькие собачки радостно лаяли, дети соседей здоровались с ним, спрашивали, где он пропадал, взрослые сочувствующе хлопали по плечу и высказывали слова поддержки. Маленький мальчик Томми, который катался на колесе, привязанное к дереву, махал ему ручкой, а рядом с ним преданный пёс Бумер скакал в разные стороны, веселясь чёрт знает отчего. Уиллу совсем невесело. Пыл поубавился, как только он увидел светлый дом, из окошка которого выглядывала его дочка, как только увидевшая папу, радостно улыбнулась, помахала ручкой и без какого-либо страха спустилась со второго этажа, и неуклюже, как она умела, побежала к нему, крича звонкое «па!», пока не упала в нежные, крепкие объятия, но вся семейная идиллия разрушила Дженнифер, скрестившая руки на груди и нахмурившая свои аккуратные бровки. Девушка была явно недовольна этой встречей, но Уилл на неё не обращал никакого внимания. Элли не взяла ничего от матери и сейчас он как-никогда горд собой, что от этого человека ей досталось ничего. Дочка взяла его под руку и повела домой, всё также неуклюже идя. Дженнифер ничего не сказала, когда они вошли, промолчала, когда они сели за стол и Элли не начала показывать Уиллу свои наклейки. Он не смотрел на жену, не хотел портить себе настроение, а расстраивать малышку ему хотелось в последнюю очередь. — Па! — крикнула она и засмеялась, когда Уилльям посмотрел на неё. — Да? — он не мог не сдержать улыбки. Её светлые кудрявые волосики лезли в глаза, и мужчина поправил заколки на её голове. — Давай мультики смотреть!       Краем глаза Холден видел, как Дженни отвернулась от них, делая вид, что что-то достаёт из кухни, но её дёргающиеся плечи невозможно не заметить. Уилл шепнул дочке бежать наверх, а сам подошёл к жене, положил руки ей на плечи. Она не выдержала и громко всхлипнула, но быстро закрыла рот ладонью, дабы ни один звук не был слышен. Пусть в их жизни переломный момент, но смотреть на слёзы некогда любимой женщины он не мог, поэтому мягко прижал Дженнифер к себе, поглаживая руки, и ждал, когда она сможет успокоиться и взять себя в руки. — Мы можем вернуть всё как было, Джен, — она хмыкнула, повернулась к нему лицом, и Уилл увидел размазанную тушь под глазами, кривую улыбку и такую ярость в глазах, что Холден отпустил её. — Да пошёл ты к чёрту, — её голосок, недавно поющий Элли нежные колыбельные, сорвался, хрипел, как у старой женщины. Она шипела как змея, стараясь вложить в свой голос как можно больше яда и ненависти.       Малышка окликнула его, и он, играя желваками, вышел из кухни, поднимаясь в комнату дочурки, оставляя рыдающую Дженнифер на кухне. Где-то вдалеке были слышны раскаты грома.