Аллилуйя

На первый взгляд, Хесус не мог соврать о священнике. Слишком правдиво и искренне он говорил тогда. Кроме того, приводил в рассказе детали, придумать которые казалось невозможным, если бы он не прошел через все это по-настоящему. Но не было никаких причин для вранья и у Габриэля. Зачем это потребовалось другу, пусть теперь и бывшему, Давид никак не мог взять в толк. Но пока что картина складывалась нехорошая: слова Хесуса против фактов Габриэля. Непроверенных лично фактов. Несколько раз Давид доставал мобильный, чтобы набрать Хесуса и выяснить все напрямую, но в последний момент останавливал себя, понимая, что сам находится на сильном взводе и ничего, кроме очередного скандала, из импровизированных объяснений не выйдет. Хагит опоздала с работы на их первую годовщину брака, точнее, загулялась по торговому комплексу и не придумала ничего лучше, чем сказать, что застряла в пробке. За десять минут до ее прихода Давиду позвонила секретарь Брурья и между отчетом о своей работе и напоминанием ему про врача, которого надо было посетить на следующий день, обронила: «Еду сейчас по магистрали № ***, надо же какая она свободная для буднего дня». Тогда Давид впервые сорвался на ор. Он знал, что жена не застряла в пробке, но она продолжала настаивать на своем. И уже когда Хагит призналась про покупки, не был готов простить ей эту невинную ложь почти неделю. «Давид, я так поступила из лучших побуждений. Конечно, я прекрасно помнила про наш праздник. Я сама не заметила, как пролетело время, и не хотела расстраивать тебя», — оправдывалась жена. «Хагит, проблема не в том, что ты задержалась в комплексе. Ты могла позвонить и предупредить меня. Но зачем ты придумала то, чего не было? Откуда я знаю, могу ли я доверять тебе теперь вообще?» — орал он. Потом, еще через две недели, уже помирившись, они вместе снова обсудили эту ситуацию. Давид попытался спокойно сформулировать свои претензии и объяснить, почему был так раздражен. Хагит, казалось, поняла его и отныне старалась максимально честно рассказывать о происходящем, хотя иногда подозрительные моменты в ее историях и проскальзывали. В таких случаях Давид старался все перепроверять и по нескольку раз в течение недели заставлял повторять версии, анализируя минимальные отличия в рассказах. «Давид, неужели ты считаешь, что я до сих пор помню все это до таких подробностей? Прошло уже больше пяти дней, что-то несущественное я могла и перепутать. Например, какая разница, как точно звали того паренька-практиканта, которого хотели взять в нашу компанию. Майлз или Майкл. Что-то на «м». Он же все равно не прошел испытательный срок, потому что публично обозвал начальника из соседнего отдела идиотом. И моя история была о том, что хоть кто-то сказал вслух правду. Глава того подразделения действительно идиот, и из-за него нам приходится переделывать нашу работу по несколько раз», — злилась Хагит. Возможно, Хесус тоже додумал что-нибудь «несущественное», что не посчитал принципиальным. И за эти мелочи зацепился Габриэль, а потом, со свойственной ему по профессии дотошностью, начал проверять все подряд факты. И уж вряд ли Хесус в такой истории назвал бы настоящие имена. Похоже, с ним стоило поговорить в более спокойной обстановке, предварительно хорошо обдумав и взвесив свои слова, чтобы не обидеть сомнениями. *** …Давид понял, что зря не оставил машину у дома бывшего друга и не вызвал такси, уже когда выехал на скоростную трассу. Поток машин то тащился по пробкам, то, наоборот, внезапно ускорялся. Отпустить ситуацию с Хесусом и Габриэлем никак не удавалось, не давала ему покоя и анонимка о Немет. Откуда кто-то посторонний раздобыл адрес домашней, а не рабочей почты Габриэля, тоже было непонятно. Этот e-mail знал ограниченный круг общих знакомых. Хотя сам бывший друг, похоже, на это внимания и не обратил. Потому было сложно сконцентрировать внимание на дороге, и уже несколько раз Давиду сигналили, предупреждая, что он нарушает правила. Загоревшиеся красные стоп-огни возникли перед глазами внезапно и на слишком близком расстоянии. Давид забыл о дистанции между автомобилями, и ничего поделать уже было нельзя даже с врубленными тормозами. Сзади также заверещали дымящиеся от экстренного торможения на асфальте шины. Первый, затем второй хлопок Давид услышал, как будто со стороны, и хотя удары были достаточно сильные — машину после них можно было сдавать только в утиль, на нем самом не осталось ни царапины. На удивление не пострадали серьезно и остальные участники двойной аварии. — Похоже, вы родились в рубашке, — обронил один из подоспевших спасателей, осматривая вместе с Давидом то, что осталось от его машины. Ее правая передняя сторона была искорежена и смята в лепешку. Осколки разбитого лобового стекла пропороли кожаное сидение справа, дверь вдавилась в салон. — А вот для того, кто мог ехать с вами, все закончилось бы гораздо более плачевно. Боюсь, придется задержаться надолго. У владельца автомобиля, в который вы врезались, какие-то проблемы со страховкой. Кстати, вы уверены, что с вашей машиной все в порядке? Подушка безопасности не сработала… я бы сказал, единичный случай. И, судя по траектории движения, какие-то проблемы с тормозами. Хотя лучше дождаться отчета нашего эксперта. — Еще днем все было нормально, — протянул Давид, — вы так серьезно спрашиваете об этом, что мне уже сейчас хочется сделать запрос в редакцию журнала «Форбс», на каком месте находится наше семейство. По моим последним подсчетам, мы числились где-то в восьмой сотне пятой или шестой тысячи. Я приехал в гости к старинному другу, с тех пор машина не оставалась без присмотра. Он живет в достаточно фешенебельном районе, у каждого дома имеются видеокамеры. — Забавно вы шутите. На вашем месте я бы не поступал так. Иногда причиной преступления могут послужить как и гораздо меньшие суммы, так и просто неудачно обороненная фраза. Я уточнил у вас про машину на всякий случай. Тогда дежурный вопрос, вы употребляли алкоголь или наркотики перед поездкой? — Нет. — Как вы понимаете, вам придется пройти обследование. Думаю, не стоит напоминать, что ложь не пойдет вам на пользу. — Конечно. …Выходило, что и здесь Габриэль невольно, в последний раз, помог другу, когда не предложил никаких напитков в доме, за исключением воды. Еще получалось, что Давид, выворачиваясь из—под удара, как и большинство водителей в такой ситуации, подставил под него «место смертника». Действия были механическими, когда то, что делают руки, опережает мысли или наоборот, сам мозг посылает мгновенную автоматическую команду о собственном спасении, не принимая в расчет окружающих. На месте справа от водителя любили сидеть сначала Хагит, потом Хесус. Они оба часто шутили, что Давид слишком правильный, чтобы отступать от установленных обществом правил, тем более дорожного движения. Теперь Хесус, если бы согласился поехать к Габриэлю на переговоры, скорее всего, был бы уже мертв. По вине Давида. Смерть прошла в двух шагах от Хесуса или… Хагит. Мобильный ожил в кармане, когда к месту происшествия уже подоспели телевизионные бригады. Около Давида словно случайно закрутилась невысокая юркая девчушка, которой исполнилось лет двадцать, самое большее. У девушки была забавная короткая челка и внимательные карие глаза, ничего не упускающие из виду. — Давид, я жду тебя дома и никуда не высовываю задницу, даже за сигаретами, уже больше пяти часов. Как прошли переговоры про порно? И если ты, еврейский засранец, решил надрать меня с сексом на выходные, то у тебя ничего не получится. Ты забыл ключи от своей квартиры у меня. Нет, честное слово, я их не своровал… просто переложил, — Хесус был привычно беспечным и громким, и, как всегда, не заботился о том, кто может услышать их диалог. Его настроение опять сменилось с отчаянья на некое подобие веселья. Кажется, Давид уже начал привыкать к таким переменам. — Мне удалось уладить спорные нюансы, которые вас не устраивали в документе. По соглашению сторон контракт признан аннулированным, однако вам придется пойти на некие финансовые потери. Если позволите, я хотел бы обсудить это с вами немного позже и в индивидуальном порядке, — осторожно выдохнул Давид, надеясь про себя, что Хесус догадается, и наблюдая за девушкой, почти не скрывающей, что откровенно прислушивается к разговору. Сзади за ней уже замаячил оператор с камерой. — Какая муха тебя укусила, Давид? Ты, что, опять разучился нормально разговаривать? Передай девице, которая крутится около тебя, что на этот уик-энд у тебя уже есть с кем потрахаться, и это не будет она. Я сейчас расслабляюсь в джакузи. Она просторная. И у меня, как ты понимаешь, стояк. Справа охлаждается мартини, чтобы отпраздновать твою победу, в которой я и не сомневался. По-моему, здесь не хватает только тебя. Серьезно, поторопись. Иначе мне придется пускать в ход собственную руку. Рядом с камерой появилась еще одна, затем третья. Девушка кому-то тоже постоянно названивала по телефону. «Сюжет дня… тянет на тему недели. Это он, это точно тот скандальный издатель», — разобрал Давид. — К сожалению, я вряд ли смогу немедленно помочь вам с решением этих внезапно… вставших проблем. Видите ли, я только попал в серьезную аварию, у одного из участников которой вчера истек срок действия страховки. Кроме того, виновником ДТП являюсь я, и, кажется, пресса ждет от меня объяснений. В трубке повисло напряженное молчание. Потом Хесус посыпал сбивчивыми, торопливыми вопросами. — Давид, мать твою, ты хоть живой? Ты цел? Где ты? Почему ты не позвонил мне первому? Мне приехать за тобой? Ничего им не говори. Пошли их всех подальше. Ты не обязан свидетельствовать против себя. Называй адрес, я срочно выезжаю. Вновь изменившийся голос Хесуса неожиданно обрадовал. Потому что в этих вопросах сквозила перепуганная забота и ни одного упрека. — Я думаю, в этом пока нет необходимости. И вы вряд ли смогли бы разговаривать с трупом. Давайте я перезвоню вам с того света чуть позже. И над вашим предложением я обязательно подумаю, — усмехнулся Давид, понимая, что к нему возвращается привычное чувство юмора, развернулся к журналистам, отключая телефон. — Итак, господа, чем я могу помочь вам? Скандал, который мог разразиться из-за ДТП, в этом случае стоило вытеснить другим, более грандиозным. Девчушка с забавной челкой задала свой вопрос первой: — Лайв ивентс. Тонья Нис. Давид Мелахим, вы признаетесь в том, что виновны в аварии? — Да. Целиком и полностью, Тонья. Я готов обсудить размеры компенсаций со всеми ее участниками. — Что, на ваш взгляд, послужило причиной происшествия? — Моя собственная невнимательность. Я позволил себе отвлечься от дороги. Как вы знаете, сейчас некие неизвестные структуры перед выборами пытаются скупить доли в медийных активах моего отца, которые находятся в моем управлении. Для усиления собственных позиций мы приняли решение продать долю в радийном бизнесе дружественной нам корпорации. — Простите, с кем вы сейчас разговаривали по телефону? Это был… — Девушка, вы уже задали свои вопросы, и здесь вам не на интервью. Агентство «Рейтерс», Стивен Мартес. Уточните, пожалуйста, о каком проценте акций идет речь, в какие сроки планируется оформить сделку, кто конкретно является покупателем, и на какие структуры, пытающиеся захватить бизнес, вы намекаете. *** Домой Давид добрался только в два часа ночи. Телефон разрывался от звонков близких, друзей и бизнес-партнеров и успел разрядиться. Об аварии вышли небольшие сюжеты в телевизионных СМИ, и они же, вслед за качественными деловыми изданиями гораздо больше внимания уделили попыткам скупить бизнес. Конфликт с аварией после обещания выплатить компенсации и отсутствием жертв быстро погас. В ноздри ударил запах сильно подгоревшей пищи и пластика, а на кухне Давид заприметил свет. Крайне смущенный Хесус перетаптывался с ноги на ногу около плиты и растерянно разглядывал ее. — Черт, Давид, по крайней мере, я попытался сделать это. По-моему, то, что я приготовил, жрать невозможно, если честно. Я уже заказал еду из ресторана поблизости. И эта штуковина почему-то больше не включается. Я завтра откуплю плиту. — То есть, ты хочешь сказать, что сегодня я лишился еще и плиты? Хесус, да ты обходишься мне просто на вес золота, — расхохотался Давид. — По-моему, в контракт с тобой стоило включить все существующие в мире форс-мажорные обстоятельства, включая второе пришествие Христа. А к компенсации ущерба можешь приступать уже сейчас. Хороший массаж мне сегодня точно не помешает. — Тогда раздевайся. Впрочем, я с удовольствием помогу тебе. …Раздевать любовников Хесус тоже умел. Движения чуть влажных ладоней не были грубыми, скорее успокаивающими, но одновременно и возбуждающими. Хесус не снимал с него одежду, но обнажал тело, оставляя расстегнутой и широко распахнутой на груди рубашку, холодящие края застежек которой теперь, под его ловкими кистями, елозили и скользили по соскам. Он втягивал губами кожу, но словно специально не прикасался к ним, заставляя напрягаться в ожидании таких движений. Иногда он нарочно задевал партнера распущенными, чуть жесткими волосами. Давили теперь уже до рези на твердеющую плоть и брюки с бельем, которые Хесус не полностью стянул с Давида, чуть только ослабив ремень и расстегнув ширинку, но оставив сразу под ягодицами. Тем более что пальцы ритмично и на контрасте грубо сжимали ее через ткань. Потом кисть легла на поясницу, скользнула ниже по спине, Хесус с силой надавил на одному ему известную точку почти над самым входом в тело Давида, но не проникая в него и заставляя застонать. Как Хесус смог так точно определиться с эффектом, оставалось только гадать. Давид был возбужден, но теперь пульсация ощущалась и там, где ее совсем не должно было быть. Как и в тот первый раз, когда Хесус… — Кажется, я просил только массаж, — выдохнул Давид, — и, пожалуй, я останусь верен своим традициям. Мой ответ пока не меняется. Это «нет». — Тогда я тоже не буду изменять нашим традициям. У меня, как обычно, есть для тебя три «но», — усмехнулся Хесус, придвигаясь совсем вплотную. Мгновение, и с рубашкой Давида что-то произошло. Сдернутая с плеч, она зависла в районе запястий на нерасстегнутых манжетах, парализуя движения. Хесус осторожно повел партнера к кровати. Той самой, которую Давид делил раньше с Хагит. — Во-первых, сегодня ты уже нарушил собственные правила, когда врезался в эту чертову тачку. В этом ты признался четырем телеканалам, сюжеты которых я смотрел, дожидаясь тебя. Не бойся, с твоим телевизором пока все в порядке. Так что стоит продолжить. Во-вторых… в тебе тоже пока не будет того, чего ты так боишься. Давид, я прекрасно понимаю без ерничания, как ты трясешься за свою девственную задницу. И, видимо, только ее сохранность позволяет тебе не вдумываться серьезно в то, что, по факту, ты спишь не с женщиной, а у меня могут появиться какие-то чувства к тебе. И ты даешь надежду на них. В-третьих и в-четвертых, ты всегда сможешь отомстить мне. Особенно за последние слова. — Твое «пока», Хесус, почему-то меня сильно настораживает во всех смыслах, — хмыкнул Давид, приземляясь на постель и увлекая за собой Хесуса. — Так ты уверен, что телевизор цел? И на кого я даю надежду — на свой зад или на себя? С первым однозначно «нет», а второе, по-моему, ты имеешь сполна. Заметь, последние сутки я провел, решая исключительно твои проблемы. То ли отказ прозвучал слишком грубо, то ли Давид не до конца уловил настроение Хесуса. Тот вновь посерьезнел и отстранился от партнера. Момент был упущен. Лицо Хесуса полностью закрыли длинные волосы, когда он уселся на краю кровати. — Не совсем имею. Я не думаю, Давид, что ты рискнешь рассказать правду обо мне и тебе своей семье. А они, тем более, принять ее. Иногда проницательность настоящего, не дурачившегося Хесуса пугала. — Видишь ли… Я обещал тебе, что вернусь после переговоров, и сделал это. Но на выходные мне придется уехать на какое-то время. Скорее всего, меня не будет два дня. Рассказать об этом Давид собирался утром, чтобы не расстраивать заранее Хесуса, и понимал, что без трудных объяснений не обойдется. — Ты поедешь к семье, и там будет твоя обожаемая Хагит? И ты ее трахнешь, так же как собираешься меня сейчас. Я для тебя только ее замена? — Хесус, прекрати. Пожалуйста… Ты же знаешь, что это не так, и она не хочет возвращаться ко мне. — А ты, Давид? Чего хочешь ты сам? Ты хоть знаешь? Наверное, это была идиотская идея — приехать к тебе и пытаться изображать благоверную женушку, — движения Хесуса вновь стали лихорадочными, когда он одевался: — Выспись хорошо и вали к ней. Знаешь, я вправду советую тебе ее трахнуть, чтобы уже наконец разобраться в себе. Наверное, надо было удержать Хесуса, но Давид слишком устал физически, чтобы продолжать скандалить. Он почти сразу провалился в глубокий сон.