Аллилуйя

День только клонился к полудню, и времени до званого вечера в доме Эзры еще оставалось много. Ноги сами привели Давида к небольшой, отстроенной пять лет назад в городке синагоге. Белое с синей крышей здание было двухэтажным и с необычными высокими окнами-витражами. Особой религиозностью Давид никогда не отличался и даже забыл, когда последний раз посещал синагогу, но сегодня как будто что-то внутри заставило его подойти поближе к строению. На ступеньках у входа стоял местный раввин, почему-то без традиционной черной фетровой шляпы. Давид и опознал в этом одетом в обычный костюм мужчине раввина только потому, что пробегающий мимо пацаненок лет восьми окликнул того: — Рэбе, я не опоздал? Давид вспомнил, что через какое-то время должна начаться «минха». Впрочем, других спешащих на молитву пока видно не было. Раввин казался всего лишь на пару лет старше Давида и смутно знакомым. Неужели это?.. Элазар был сыном единственного друга отца. Но даже в детстве и юности тесно подростки не общались. Чересчур разными оказались интересы с уже тогда серьезным, слишком погруженным в религию Элазаром. Словно ощутив на себе пристальный, изучающий взгляд, раввин развернулся. Всмотрелся в незнакомца, приехавшего явно издалека, и приветливо улыбнулся. — Шалом, Давид, — мягко произнесли губы, — я давно ждал тебя. — Элазар? — выдохнул Давид, окончательно убедившись, кто перед ним. — Как ты?.. Хотя все понятно. Ждал? Меня? — Всевышний всегда приводит нас туда, куда надо. Вот и ты пришел сегодня. Я молился за тебя. Дурные вести разносятся быстро, а хорошие — иногда вообще не доходят. Я так понимаю, ты хотел бы поговорить с кем-нибудь о проблемах, свалившихся на тебя? Потому что в нашем небольшом городке все только и обсуждают это. Большинству людей здесь нечем заняться, кроме сплетен, к моему сожалению. — Наверное. — Но ты не зашел внутрь, а остановился снаружи, — чуть нахмурился, размышляя Элазар. — Значит, скорее всего, ты хочешь поговорить со мной не как с раввином, а как, скажем, с другом? Не бойся, я помню, что мы никогда не были особо дружны с тобой, и тебя пугали мои ортодоксальные идеи. Они остались в прошлом. Жизнь многое скорректировала в моих взглядах. Я считаю сейчас, что мы и наша традиция должны меняться вместе с окружающим миром, с каждым новым поколением приобретая более полный смысл и содержание. — Я... забыл кипу, — зачем-то признался Давид, испытывая такое же, как в детстве, смущение. По лицу Элазара скользнула легкая улыбка. — Дом твоего отца расположен всего в пятнадцати минутах ходьбы, и ты еще успеешь к молитве, если захочешь попасть на нее. Только, Давид, разве ты действительно думаешь, что такие формальности и ритуалы приближают нас по-настоящему к общению с Всемогущим? И только их Он видит, когда мы обращаемся к Нему от всего сердца? — Я... я не знаю, что думать теперь вообще. — Это хороший ответ, Давид. Давай неспешно пройдемся с тобой, а ты расскажешь мне максимально честно, что происходит между тобой и... этим Хесусом. И от твоей честности будет зависеть то, что я скажу тебе как раввин и... как друг. Давид говорил без остановки долго, больше десяти минут. Слова и формулировки давались очень тяжело. В них сложно было вложить весь спектр эмоций, которые он испытывал к Хесусу. Сексуальное влечение, грешное удовольствие, желание помочь с книгой, подаренная Тора, странный обморок, перепады настроения, авария, последняя ссора... Давид умолчал лишь о возможном совращении священником Хесуса. В конце концов, и Хесус имел право на свои тайны. Элазар слушал, почти не перебивая, и лишь задавал уточняющие вопросы. Иногда они были вполне предсказуемыми, иногда очень неожиданными... учитывая, от кого исходили. — Ты не искал с ним встречи первым, и правильно ли я понял, что он сам нашел тебя? — Да, я не знал о существовании Хесуса, пока он не зашел ко мне в издательство. — Какого рода финансовые отношения сложились между вами сейчас? — Хесус вполне обеспеченный человек. Я являюсь его агентом, и мои услуги оплачены вперед вне зависимости от успеха книги. Таковы были изначальные условия. Он их выполнил. Он совладелец холдинга, в котором работает. Также я являюсь его поверенным по ряду дел. — Ты сказал, что Хесус выполнил все требования еще до того, как подарил тебе свиток Торы. Для тебя это было важно? — Да. — Вы вступали в сексуальные контакты, и кто был их инициатором? — ...Да. Хесус. Он пригласил меня к себе в дом. Затем я ввел его в свой. Ответить на этот вопрос оказалось крайне сложно. Давид старался не смотреть на Элазара и был готов к тому, что на этом беседа прекратится. Но раввин коротко кивнул и продолжил спрашивать. — Ты считаешь, что он совратил тебя? — Нет, этого бы не произошло, если бы я сам не испытал... желания. Сначала он напоминал мне бывшую жену Хагит. Мы в разводе. Я должен был помочь ему... дать шанс на новую жизнь с выходом книги. — Желание или все же вожделение? — Желание. — А сейчас, когда ты разделяешь с ним ложе, ты думаешь о ней? И это Хесус предложил тебе вернуться к ней? — Да. Я... сначала думал о ней, теперь нет. Я не вернусь к Хагит. — Как долго длится ваша связь с Хесусом? — Полгода. — Ты спал одновременно с Хесусом и Хагит? Или думал об этом? — Нет. Но думал. — Были ли у тебя за это время контакты с другими партнёрами? — Нет. — Испытываешь ли ты сексуальное влечение к другим мужчинам и женщинам? — Нет. — Имеются ли сейчас у Хесуса другие половые партнеры, кроме тебя? — Я... я так не думаю. Когда мы... ссорились, он намекнул, что... испытывает определенного рода чувства ко мне. И в случае, если бы... если бы Хесус был женщиной... то... то... возможно, я испытываю к нему то же самое. Но он мужчина и... — А ты считаешь, что между двумя мужчинами таких чувств не должно быть? — перебил раввин. — Думаешь, Всевышний создает что-нибудь просто так? И если Он дал вам возможность полюбить друг друга, а из твоих слов я слышу, что не только вожделение движет тобой и Хесусом, не значит ли это, что такова и была Его воля? Элазар внезапно остановился прямо посреди улицы и теперь смотрел на Давида с улыбкой. Вокруг по-прежнему никого не было, а раввин, совсем не стесняясь, спокойно обсуждал вслух то, о чем его собеседник боялся даже думать, и вроде бы совсем не торопился осуждать. — Да, но в книге Левитов говорится: «Не ложись с мужчиною, как с женщиной — это мерзость», — недоуменно буркнул Давид. Эзра любил эту цитату. Эзра никогда бы не принял сына-мужеложца. И если сплетни разошлись по городу так далеко, то, наверняка, и об этом отец планировал поговорить вечером. И этот разговор грозил закончиться крупным скандалом. — Посмотри на этот дом, Давид, — Элазар указал рукой на строение, возле которого они остановились. — Здесь живет «нормальная семья», где муж избивает жену на глазах у малолетних детей. На прошлой неделе она попала в больницу со сломанными ребрами, но отказалась давать показания на супруга из-за страха. Она часто ходит в синагогу и молит об избавлении от мужа. Я не слышу ее молитв, но вижу, как горят ненавистью глаза. Я не хочу предсказывать, как сложится их жизнь завтра, но дело вряд ли закончится добром. Думаешь, такая семья более угодна Всевышнему, чем та, в которой отношения строятся на любви и уважении? Что касается книги Левитов... Именно эту фразу я бы и сказал тебе, если бы пятнадцать лет назад, когда я только стал раввином, ты пришел ко мне и признался. Я долго изучал этот текст и его значение... Он встречается в Писании и немного в другом изложении. «И не ложись с мужчиной, который с ложами женскими...» Господь никогда не перефразирует сам себя, Давид, разве что хочет что-то подчеркнуть или уточнить. «И сказал рав Хананэль, что существует некто, заново создающий в теле своём подобие плоти женской, чего не было у него при рождении; а некоторые говорят, что это андрогин; и все эти определения связаны с выражением "мишкевей иша" — "ложа женщины". И говорится здесь об одном человеке-мужчине с двумя "ложами"». Видишь ли, Давид, у этой заповеди много трактований. Иногда под ней понимается запрет менять пол. Ты же знаешь, кто такие трансвеститы? И да, определенные течения иудаизма до сих пор считают ее прямым запретом гомосексуализма. Но большинство комментаторов все же сходятся на том, что Всевышний запретил гомосексуальную проституцию, а вовсе не нежные и любящие отношения между двумя. И из того, что ты рассказал, не думаю, что Хесус или ты занимаетесь подобным. А значит, и ваши отношения вряд ли могут быть неугодными в глазах Господа. Неприемлемыми определенным кругом людей — возможно, но не Им. Конечно, я не в восторге от того, что услышал сегодня. Мне самому тяжело понять, как можно возжелать мужчину, а тем более полюбить его, но я могу принять это как факт. В конце концов, я не понимаю своих соседей, которые делают свиное барбекю в субботу, но это же не превращает их в плохих людей. Возможно, их шансы на мир грядущий даже выше моих. И если ты еще захочешь прийти к нам на молитву, я буду ждать и приму тебя. Пойми, мне важно, что у тебя на душе. А кого ты любишь — твое личное дело. Теперь Давид знал, что скажет отцу.