Аллилуйя

Новым увлечением Хесуса стали неоготика и религия. Давид не возражал по отдельности ни против того, ни против другого. Но вместе они вылились в какое-то болезненное состояние Хесуса, все больше погружающегося из реальности в собственный вымышленный мир. Он то пропадал на вечеринках, на которые так богато было южное побережье, куда они переехали на лето, то мог неделями не выходить из дома и за весь день обронить лишь несколько фраз. Хесус еще больше осунулся, и теперь казалось, что карие глаза, обрамленные черными длинными ресницами, занимают пол-лица, а восстановившиеся, по-прежнему, густые гладкие волосы высасывают из него все жизненные соки. По настоянию Давида, точнее, после крупной ссоры он все же обратился к врачам. Те проводили одно обследование за другим, но пока только разводили руками. По словам Хесуса. А что там было на самом деле, Давид никак не мог добиться правды, потому что Хесус категорически запрещал специалистам разглашать информацию о состоянии своего здоровья третьим лицам, что прописывалось в условиях контракта с ними. В прессу лишь один раз просочился слух о его серьезной болезни и вряд ли скором возвращении в модельный бизнес, хотя диагноз издание аккуратно и не называло. После этого Хесус тут же выгнал врача и обратился к новому. — Когда будет все известно точно, я сам скажу тебе, — сухо процедил он в «дни молчания», как окрестил периоды невыхода из дома и погружения в чтение про себя Давид, — пожалуйста, я знаю, что у тебя везде есть связи, но не лезь пока в это дело. Дай мне шанс хоть здесь справиться самостоятельно, раз не вышло с моей книгой. То, что с первой книгой ничего не вышло, считал тоже только сам Хесус. — Ты хоть понимаешь, что несешь? — взорвался тогда Давид. — После нее ты вошел в шорт-лист молодых писателей и заработал с моей помощью столько денег, сколько за весь прошлый год. Мне не наплевать на твое здоровье, потому что ты не просто мой клиент, а я твой издатель. Я рассчитывал, что хоть что-то значу для тебя, если уж мы открыто живем вместе. — Значишь, — буркнул Хесус, — но я только на тридцатой позиции в этом списке, и ты сам помнишь, что написали критики. — А на каком месте ты хотел быть только после одной книги?! — пораженно присвистнул Давид. Честолюбие Хесуса уже больше не было открытием, но каждый раз масштабы поражали. Вкупе с нежеланием кропотливо трудиться каждый день. После выхода книги тот не написал больше ни строчки, ссылаясь на рецензии, отбившие желание заниматься сочинением романов дальше. — На первом, — серьезно кивнул Хесус, — как сейчас Томас. Ты же смог сделать это для него, значит, если бы хотел, добился бы для меня того же. И я устал читать в рецензиях, что не дотягиваю до его уровня и даже Хагит, и мне необходимо больше работать с сюжетной линией и словарным запасом. Давид, после всех этих выпадов в вашей литературной тусовке я чувствую себя неандертальцем, которому публично похлопали за то, что вместо рук он научился принимать пищу при помощи вилки и ножа. — Хесус, до того, как стать топовым автором и написать свой главный роман, Томас опубликовал в разных журналах около четырех десятков рассказов. Я заставлял его переписывать все по три-четыре раза. С Хагит мы выпустили пять работ, прежде чем она попала хотя бы в сотню. Это просто особенности этой тусовки, как ты выражаешься, — сморщился Давид, — а точнее, среды, где чтобы стать кем-то, надо быть со всеми знакомым. Ты упорно игнорируешь ее законы. Я же взял твой первый роман, надеясь на твой последующий рост. Ты в курсе, что оскорбляешь своими словами сейчас и меня? — Разве? По-моему, просто констатирую факты. Это значит, что либо я, либо ты не доработали. Давид, а может быть, мне тогда стоит поискать нового редактора и любовника, раз уж так принято в вашей литературной среде? Кстати, как так получилось, что вы обошлись с Томасом без секса? Ты же обычно трахаешь тех, кого редактируешь. И где ты был вчера ночью, которую мне пришлось провести в одиночестве перед телевизором? — Хесус, я же говорил тебе, что уеду на пару дней по делам издательства. Ты в чем-то опять подозреваешь меня? Позволь тебе напомнить: у меня, кроме тебя, еще около сотни клиентов. И если я стану трахаться с каждым из них, то, давай, я не буду пошлить. И, по-моему, вчера ты отнюдь не тосковал, а просто выпил снотворное и отрубился к моему приезду. Кстати, я тебе не раз говорил, что его можно мешать со спиртным, но не в такой же пропорции. — Хагит уже должна была сказать тебе, что твой юмор иногда неуместен. Давид, в том, что я выпил снотворное, виноват, прежде всего, ты. Потому что, как всегда, не брал трубку. — Еще раз объясняю тебе, я был на деловой встрече с новым клиентом. — О, ты уже подыскиваешь себе запасной траходром, Давид? Тот разговор также закончился скандалом, который они загасили в постели. Разъяренный Давид отпинал сопротивляющегося и лезущего в драку Хесуса к спальне, рывком сдернул с него одежду, грубо подмял под себя, заставляя подчиняться и буквально распиная на кровати. Это молчаливо согласованное насилие, пришедшееся на начало вечерней службы и звон откуда-то доносящихся колоколов, неожиданно завело обоих. Тем более что Давид не стал церемониться и сразу приступил к делу. Шлепки плоти были яростными, движения резкими и животными, оба задыхались от стонов. И впервые Давид почувствовал, как Хесус испытывает сильнейшую разрядку и почти теряет сознание от захватывающего все тело удовольствия. В последнее время в сексе с ним тоже творилось что-то неладное. Хесус словно хотел получить все и сразу, и совсем не думал о последствиях. Терял голову с ним и Давид. Отрезвление пришло лишь, когда он увидел кровь на своем члене, хотя Хесус и заверял, что такое иногда бывает, и скорее всего, это просто небольшая трещинка. *** Еще больше испугал Давида звонок Семуэля. Врач быстро расспросил своего «потерявшегося» пациента о состоянии здоровья и поинтересовался, почему тот давно не заглядывает. — Семуэль, на лето я решил переехать ближе к природе и обещаю, что как только вернусь, то обязательно загляну к тебе, и мы, как всегда, по-дружески выпьем кофе или чего-нибудь покрепче, — попытался заверить Давид. — Точнее, когда не ты, а вы вернетесь, — хмыкнул врач, — Давид, я еще не настолько ослеп, чтобы перестать читать газеты, и не быть в курсе, с кем ты живешь сейчас. Просто мне же нужен был предлог для звонка. И надеюсь, вы, как взрослые мальчики, пользуетесь презервативами или сделали все необходимые анализы, перед тем, как взяться за благое дело уменьшения человеческой популяции. Все нотации тебе, как я понимаю, уже давно прочел Эзра, потому не буду останавливаться на них. Из хороших новостей — с физиологической точки зрения умеренный пассивный анальный секс может быть полезен для организма, как средство предотвращения опухолей простаты. Так что пользуйся случаем. И на всякий случай, если Хесус переборщит, тебе подыскать хорошего проктолога? Семуэль стал вторым человеком, после Элазара, так легко затронувшим тему гомосексуальных отношений и не сделавшим из нее мировую трагедию. — Я еще не... — запнулся Давид, чувствуя, как краснеют даже уши. Семуэль никогда не отличался деликатностью и рубил с плеча как есть. Как для медика для него запретных тем не существовало. В этом тоже была его заслуга. — ...Черт, Семуэль, мы еще не дошли до такого. — А зря. Понятно, из мужской гордости ты еще не дал себя трахнуть, Давид. Ты ведешь себя хуже престарелой бетулы*, считающей, что у нее там золото и бриллианты, — хихикнул врач. — Прости, Давид, но тогда я не знаю, зачем ты вообще заделался извращенцем. Можно было просто найти хорошую еврейку, не стесняющуюся анального секса в супружестве. По-моему, если уж ты решил пойти на такое дело, то стоит попробовать все. Это не руководство к действию, но информация к размышлению. — А ты пробовал это с мужчиной? Поверить в такое, глядя на благообразного пухлого Семуэля, не представлялось возможным. Особенно на фоне фотографий счастливой семейной пары, которые наряду с многочисленными дипломами и наградами имелись в его рабочем кабинете. — Было дело по молодости, — снова полетели смешки в трубку. — Тогда мы учились на последнем курсе в медицинском колледже и считали себя хиппи. И как-то раз сильно набрались вместе с друзьями. А затем решили на практике проверить утверждение, что строение мужского ануса отличается от женского и более приспособлено для анального полового акта. Это оказалось правдой. Наши встречи продолжались потом достаточно долго, пока я не встретил свою Либу. Она оказалась очень понимающей женщиной, и мы никогда не испытывали проблем или недопонимания в постели. Но, как ты понимаешь, Давид, позвонил я тебе не для всех этих признаний. Если у тебя есть еще немного времени, то я хотел бы рассказать тебе одну историю, из которой ты, надеюсь, сделаешь правильные выводы. Времени у Давида было в обрез, но и Семуэль не стал бы звонить просто так. — Конечно, я слушаю тебя. — Видишь ли, мой коллега по работе недавно столкнулся с довольно необычным случаем. Имен я тебе называть не буду, потому как он боится потерять клиента, — осторожно начал Семуэль. — Недавно к нему обратился молодой человек, достаточно обеспеченный и не стесненный в средствах. Пациент уверен, что у него лейкемия, уже случавшаяся в их семействе. Потому он очень хорошо и четко описывает симптомы этого заболевания и считает, что она послана ему за прегрешения перед Господом. Но, кроме потери веса и увеличенных лимфоузлов, которые наблюдаются в последнее время, никаких других ее признаков на основе первичного обследования, нет. К вторичному, чтобы знать точно, приступать пока не желает сам пациент. Хуже всего в этой ситуации то, что он абсолютно убежден в наличии у себя этого заболевания и не хочет слушать никакие другие доводы. Если я все правильно понимаю, то ситуация дальше будет развиваться так. Либо лейкемия у того молодого человека действительно скоро появится, потому что тело подчиниться воле разума, либо пациент через какое-то время откажется от услуг моего друга и найдет в итоге того недобросовестного врача, который пойдет за деньги на поводу у клиента и начнет лечить его от несуществующего заболевания. Здесь, скорее, нужна помощь профессионального, пока, надеюсь, психолога, а не психиатра, и близких. Мой друг впервые в такой растерянности и не знает, как поступить. С клиентом не работает ни один испытанный прием. Молодому человеку бесполезно хамить, от этого он еще только больше замыкается, не воспринимает он и дружескую беседу, в форме которой привыкли общаться мы с тобой. Он ведет себя так, как будто бы больше никому не доверяет. — Подожди, ты говоришь о Хесусе? — внезапно осенило Давида. — Я же сказал, что не буду называть имен, — процедил Семуэль, — но ты сам можешь сопоставить факты и в состоянии принять решение. Возможно, тебе этот пациент поверит больше, чем моему другу. Словно обухом по голове ударенный, Давид так и просидел с трубкой в руке, пока Хесус в три часа ночи не вернулся с очередной вечеринки. Все запланированные дела пошли под откос. От Хесуса слабо пахло алкоголем и сильнее — сигаретным дымом. Эта вонь пропитала все его экстравагантное барахло, к которому он пристрастился в последнее время. Вычурные полувоенные френчи, рубашки с кружевными жабо, перчатки с массивными серебряными перстнями, шляпы-цилиндры и пиратские треуголки. — Давид, я вернулся, — громко крикнул Хесус из прихожей, — ничего есть не хочу. Наверное, я немного перебрал, голова сильно кружится. А потом раздался звук падения тела. Давид больше медлить не стал. Он сгреб в охапку Хесуса и отвез в ближайшую больницу, до которой было около пяти минут езды на машине. Что завтра напишут газеты, Давиду было уже все равно. Равно как и то, что подумают о них врачи. В больнице Хесусу, не евшему толком почти три дня, поставили капельницу, он то и дело порывался выдрать иглу из вены и уйти из учреждения, но был настолько слаб, что его отбрасывало назад на больничную постель, и они снова разругались. — Почему ты не рассказал мне о лейкемии? Ты считаешь, что это только твое дело? — орал Давид, совсем не заботясь, кто может слышать их под дверью. — Какого черта ты не жрешь по три дня и таскаешься по этим вечеринкам, если уверен, что серьезно болен? — Я же просил тебя не лезть. Не ел — потому что не хотел. Не кричи на меня, — угрюмо огрызался Хесус, понимая, что подняться на ноги пока не сможет, — и не клади в гроб раньше срока. Пока я вполне нормально себя чувствую. Это начальная стадия. Сколько это продлится, я не знаю, потому и хочу гульнуть напоследок. И добавил чуть тише, пытаясь отвернуться к стене: — Значит, уже никому нельзя верить. И это Он так хочет. Чтобы я сначала получил все, а потом потерял. — Верить? Причем тут вера? И ты так точно знаешь Его замыслы? — еще больше взвинтился Давид. — Хесус, еще раз. Если ты считаешь, что у тебя действительно лейкемия, то просто надо срочно делать второй этап обследования. И тогда все станет понятно. Почему ты сам так хочешь угробить себя? Ведь все врачи говорят, что с тобой все в порядке, и ты просто придумал это. — Вот как. Ты в курсе даже об этом? — метнул Хесус быстрый взгляд на Давида. — Ну что ж, тогда, пожалуй, тебе самое время уйти. Потому что я не смогу быть с человеком, который не верит в меня. — Знаешь, Хесус, — в сердцах плюнул на пол Давид, — когда ты сможешь подняться на ноги, ей Богу, я тебя выпорю ремнем. Так, чтоб ты неделю не смог сидеть. По-моему, ты с голодухи несешь сейчас такой бред, как будто тебе и вправду пора к психиатру. — О, ты решил заделаться еще и садистом? — истерично расхохотался Хесус, не замечая, как смех переходит во всхлипы. Слез почти не было, он хватал ртом воздух и выталкивал его всеми легкими наружу, а новые приступы истерики все накрывали и накрывали его, пока в комнату не влетели медики и не вкололи успокаивающее. — Давид, пожалуйста, не уходи от меня. Мне очень страшно сейчас. *** Хесуса выписали через два дня. Уже в более спокойной форме они договорились с Давидом, что второй этап обследования начнется после необычной фотосессии, обещанной Мэту. Она должна была состояться через две недели. С ее помощью Хесус хотел доказать всем, что по-прежнему остается в строю и его еще пока рано списывать. После скандала с арестом и месяцем общественных работ Мэт тоже получил волчий билет и больше нигде не мог найти себе работу, поскольку никто не хотел связываться с ненадежным наркоманом и забулдыгой, способным сорвать любые контракты. Сент-Олер расстарался, создавая им обоим подобную славу в закулисье модельного бизнеса. Чтобы не сойти с ума от скуки, да и просто перехватить теперь уже копейки, Мэт связался в сети с группой косплееров, ищущих для своих сходок фотографа по дешевке. Понять молодежь, готовую за бесплатно разряжаться в копии исторических шмоток, вымазывать лица чудовищным гримом и изображать из себя нечисть — вампиров, оборотней, магов, у него категорически не получалось. Пока он не встретил в этой тусовке две-три обеспеченные пары. В течение рабочей недели молодые люди покорно выполняли волю богатых родителей и тянули лямку в офисах банковских служащих, юристов, инженеров, а на выходные начиналась их настоящая жизнь. Мэт быстро понял, как сможет срубить на их интересах деньги и перековался в одного из организаторов подобных сходок и идейных вдохновителей. Теперь его персональный сайт был полон жутковатых историй про эту самую нечисть, а к ним прилагались фотографии главных героев во всей красе. С удачной подачи богатых пар менее обеспеченные клиенты повалили валом, а прибыль начала образовываться за счет общего потока. Мэтт вместе с Хесусом придумали «забавную», как им казалось, биографию фотографу, согласно которой тот был потомком одного из древних колдунов, способных видеть истинную суть и оболочку, и долго вместе ухохатывались, выкладывая ее на сайт. Для одного это был бизнес, для второго увлекательная, втягивающая в себя игра. — Знаешь, Хесус, по-моему, ты ходишь по грани бездны, — покачал как-то головой Давид. Хесус сейчас выглядел болезненно худым и бледным из-за черного цвета косплейного одеяния, но на пленке этот эффект пропадал, — я не могу понять тебя. То ты часами читаешь Библию, то играешь вот в такое. Все эти шутки с потусторонним миром еще никого не доводили до добра. Ты написал хоть что-нибудь из своей новой книги? — Нет. Я пока не слышу ее, — беззаботно отозвался Хесус, — а в чем проблема? Мне хорошо, когда я участвую в косплее. Это позволяет мне забыть о проблемах. — Ни в чем. Просто пойми, Хесус, на самом деле существует то, во что мы верим. — Ты сейчас о моей лейкемии? Давид, мать твою, не порти удовольствие от сегодняшней вечеринки.