One day we'll settle in Seattle

И снова это чувство. Внутри все органы сжимаются, кажется, что сейчас начнётся рефлекторное извержение содержимого моего желудка прямо изо рта. По кончикам пальцев проходит разряд электричества, из-за чего пальцы подрагивают в безобразном синхроне. Проходит несколько минут, перед тем как происходит диффузное снижение мозгового метаболизма, вызванного кратковременным уменьшением мозгового кровотока. И тогда ноги становятся ватными, и единственное, что служит мне опорой, — он.  — Хэй, погоди, — тёплые пальцы, слегка покрасневшие вокруг ногтей, дотрагиваются до щёк, удерживая мою голову, — посмотри на меня. Всё будет хорошо, это пройдёт. Выпадала ли вам возможность быть абсолютно уверенным в чём-то, спокойно принимать решения и не копаться в самых тёмных уголках сознания? С недавних пор такой возможностью стал парень, который прямо сейчас усаживает меня на диван.  — У тебя замёрзли руки? — вопрос можно считать глупым, учитывая то, как усердно я пытаюсь натянуть рукава кофты на ладони. — Иди сюда. В мгновение тело сворачивается в эмбрион, пытаясь доказать самодостаточность и силу. Мне не нравится приносить ему дискомфорт, каждый раз нуждаясь в помощи.  — Райан, — пальцы разделяют мои вьющиеся локоны. Ленты солнца целуют кожу лежащего рядом парня. Брендон обхватывает меня руками, и я должен расслабиться. — Попробуй сконцентрироваться на звёздочках. Брендон умеет создавать сказку. Лёжа на мокром песке, мы наблюдали за космической пылью и небесными светилами, которые находились всего лишь на расстоянии вытянутой руки. Он спросил, что подарить мне на день рождения, а я громко рассмеялся. Нахмуренные брови и опущенные уголки губ — именно то, что я увидел в ответ. Бойду не нравилось, когда я преуменьшал свою важность. Но он переоценивал мое существование. Звёзды.  — Они нравятся мне, — на белом потолке виднеются неоновые звёздочки. Точно такие же продают в магазинах для Хэллоуина и Рождества. В свой день рождения я получил целую коробку подобных. Мы наклеили их по всему потолку в доме, создавая наше собственное небо. Брендон придерживал лестницу: когда-то мне удавалось бороться со страхом высоты. На улице ещё светло, поэтому парень поднимается, чтобы спрятать нас от надоедливых лучей единственной звезды Солнечной системы. И я благодарен за это, потому что единственное, что помогает светиться, — он.  — Знаю, но тебе нужно поспать. И я засыпаю. Обнимаю его, зная, что у нас есть личное небо, звёзды и бесконечность впереди.

***

Последние секунды, когда у нас есть возможность услышать мужской баритон, поющий «My way»*. Мгновения, — и в сторону проигрывателя пластинок летит моя гитара. Вот он я. Лежащий посередине комнаты так, будто ничего не произошло. Пауки не обвивают мои лёгкие, и я продолжаю дышать. На потолке больше не висят звёзды, остался только двусторонний скотч, который мне не удалось отодрать. Часть его всё ещё находится под моими ногтями. Отвратительное зрелище, учитывая мои заусенцы и кровь вокруг кутикул.  — Что здесь произошло?! — поток мыслей прерывается, когда Брендон появляется из ниоткуда. Его приподнятые брови сведены, и я чувствую всю свою никчёмность.  — Ничего, — проходит минута, прежде чем я закрываю собой разбитую музыку. Ури подходит к деревянным осколкам, валяющимся на полу, детально рассматривая каждую щепку. На гитаре порваны струны и сломан конец грифа. Того самого, который расписал Бойд, поздравляя меня с двадцатилетием.  — Я ненавижу тебя, Росс, — выпаливает он, а яд медленно растекается по моим молодым венам. Эта пластинка досталась ему от отца на Рождество. С тех пор они больше не общались, ведь Брендону удалось признаться, что у него есть… подобие парня вроде меня. Уверен, что семья Ури была огорчена не из-за ориентации сына. Это произошло из-за выбора меня; глупый, глупый Брен. Разрушив детские воспоминания и вкус леденцов на палочке, пришло время уходить.  — Я знаю. Я тоже ненавижу себя. Мне удаётся быть честным хотя бы наедине с ним.

***

Брендон находит меня на заднем дворе арендованного дома, выкрашенного в белый цвет. Я сижу на качелях, немного отталкиваясь от земли. Иногда, чтобы почувствовать гравитацию, стоит высоко взлететь, а потом с грохотом упасть на мокрую от дождя траву.  — Рай, — пропитанный болью голос режет слух. Нет, Брендон не должен чувствовать себя виноватым, если испортил всё я. Парень приподнимает мою голову, рассматривая меня получше. Ненавижу это. Найденную во мне ущербность лучше скрывать от людей.  — Рай, мы же уже говорили об этом, — щёки постепенно мокреют, но он только смахивает слёзы с моего лица.  — Всё снова испорчено благодаря мне, — он оставляет на моём лице несколько поцелуев, а потом отрицательно машет.  — Нет, благодаря тебе я могу не цепляться за прошлое.

***

Пар от чайника поднимается к небу, на котором давно не появлялись звёзды. Несколько мятых, порванных и полностью уничтоженных идей валяются на полу в виде листов бумаги. Все они исписаны до чёртиков знакомым почерком. За окном по-прежнему ливень. Жаль, что нельзя смыть воспоминания в сточную канаву. Так же я бы поступил и с собой. Противно, но они всё ещё живые на полароидных фото, аккуратно хранящихся в коробке из-под обуви.

***

Однажды мы переехали в Сиэтл. Но сейчас все золотые дни календаря исчерпаны. Пора нам прощаться. Не забывай про Луну, она нуждается в твоём сиянии.