***
Ramin Djawadi — House Of Black and White Азуми долгое время стучала в потайную дверь, ведущую в покои Озая прежде, чем Лорд Огня отворил ей дверь с явно недовольным видом, который тут же сменился на острое негодование, едва только он увидел, в каком состоянии пребывала женщина. Мужчина буквально втащил ее в свои покои и молча указал ей на деревянный стул. Азуми, показательно кривясь и зажимая рукой неглубокую рану, которую оставила себе сама, опустилась на предложенный жесткий стул — она вся была в крови, поэтому вариант с кроватью или даже с ковром отпадал. — Коичи пытался убить меня, — с волнением сказала Азуми спустя какое-то время. — Я воткнула ему в горло шпильку, — женщина смотрела в одну точку, громко дыша, и в ее глазах, как казалось Озаю, действительно плясал ужас. Впрочем, он не отметал мысль о том, что она также могла хорошо притворяться. — Он говорил о Белом Лотосе перед этим, — бывшая принцесса встретилась с заинтересованным взглядом Лорда Огня. — Кто-то поручил ему убить меня, и не исключено, что приказ был именно из-за того, что я спасла жизнь Изао, — Азуми провела рукой по лбу, с удивлением отмечая, насколько он был горячим. Совсем как в ту ночь, когда она убила свою сестру. Женщину вновь мутило. Бывшая принцесса, не без труда, поднялась и подошла к Озаю почти вплотную. — Они все фанатики, — как-то неоднозначно сказала женщина, и Лорд Огня подметил, как плохо она выглядела вблизи: бледная кожа блестела и отдавала странным голубоватым оттенком, под глазами пролегли заметные круги, а на лбу, когда Азуми хмурилась или кривилась, образовывались заметные морщины. Озай даже физически чувствовал, как от ее тела исходил неестественный жар. Однако правда была в том, что ее тело, и в особенности руки, всегда были холодными, а на ее лице было огромное количество рисовой пудры, что не позволяло ему разглядеть в ней какие-то внешние изъяны. До этого момента. — Мы почти захватили Царство Земли, но у них есть надежда, — Азуми дрожала, но изо всех сил старалась быть убедительной. Это отвратительное чувство, что сковывало ее не так давно, возвращалось. — Я не знаю, как и во что они верят, но эта надежда дает им силы, чтобы бросать вызов Нации Огня, — бывшая принцесса почувствовала медленную нарастающую боль где-то в солнечном сплетении, но упрямо игнорировала ее. Она была уверена, что дурное самочувствие было как-то связано с Чжэнь-Няо, но Озай не должен был об этом знать. — Бросить вызов тебе и… — закончить Азуми не смогла, так как боль резко стала невыносимо острой, жгучей, и на этот раз женщина не могла определить, что именно у нее болело. Бывшая принцесса упала на Озая, отчаянно обхватив наружные вороты его кимоно цепкой хваткой. Мужчина, несмотря на явное удивление со своей стороны, крепко взял ее за плечи и немного отстранил от себя, чтобы увидеть, как Азуми закатывает глаза и шепчет что-то нечленораздельное сухими губами, словно в бреду. — Он умрет, — единственное, что смог разделить мужчина из всех ее слов. — Он умрет, умрет! — вскрикнула бывшая принцесса, очевидно от того, что что-то внутри причиняло ей боль — это хорошо читалось в надрывной хрипотце. Азуми выглядела так, словно что-то разрывало ее изнутри: она металась, царапала себя, рычала, шипела, извивалась в руках Озая подобно змее. — Эта луна… — Лорд Огня прижал женщину к себе, придерживая ее одной рукой и игнорируя то, что она пачкала его одеяния кровью. Озай потянулся за кувшином с вином, недовольно шипя от того, что Азуми непослушно ерзала в его руках и постоянно норовила вырваться. Вино, что плеснул мужчина на ее лицо, привело бывшую принцессу в чувство. Женщина удивленно распахнула глаза, дезориентированная, и глядела на Озая, который практически держал ее на руках, с не меньшим изумлением, чем он сам. Женщина, право слово, смутилась под его суровым взглядом и попыталась отступить, но то, как крепко Лорд Огня держал ее ослабевшее тело, разом уничтожило все робкие попытки. Несмотря на то, что Азуми по-прежнему мучила тошнота и тяжелая тянущая боль в солнечном сплетении и животе, она с готовностью приняла требовательный взгляд Озая. Лорд Огня действительно негодовал и не скрывал это, ведь в этом не было нужды. — Я переборщила с опиумом, — как можно более убедительно оправдалась женщина, мягко отталкивая мужчину от себя. — Ложь, — холодно заявил Лорд Огня, на что получил не менее ледяной взгляд Азуми. Разумеется, они оба знали, что она лгала, и оба знали, что она боялась. Бывшая принцесса хорошо скрывала это, но Озай точно знал, что это было так, и его интересовало, что именно заставило ее лгать так неубедительно и бояться так сильно. Пожалуй, ему стоило выяснить причины без ее участия. Лорд Огня отпустил женщину и вновь указал ей на стул. Теперь это был негласный приказ. — Оставайся здесь, — бросил Лорд Огня прежде, чем покинуть опочивальню. Азуми откинулась на жесткую спинку и изнеможённо прикрыла глаза. Если бы не ее недомогание, то она с большим энтузиазмом обыскала бы его покои на предмет чего-нибудь полезного, но женщина едва могла сдерживать тошноту — не то, что передвигаться. Голова резко налилась свинцом, тянущая боль немного отступила, и бывшей принцессе пришлось приложить все усилия, чтобы не провалиться в сон. Вскоре, в покоях объявился королевский лекарь, и Азуми, не без удовольствия, узнала в нем своего хорошего старого знакомого. — Сэберо, — женщина устало улыбнулась. Этот старик служил во дворце столько, сколько она себя помнила, и действительно был хорош в своем деле. — Госпожа Азуми, я рад вас видеть, — искренне улыбнулся он, и бывшая принцесса заметила, что мужчина ни капли не изменился с их последней встречи. — Жаль, что при таких печальных обстоятельствах, — он неопределенно махнул рукой. Женщина осторожно кивнула. Она всегда чувствовала себя маленькой девочкой, когда находилась рядом с ним. — Вы совсем не изменились, — бывшая принцесса сняла вытянутую шляпу с его головы и ласково провела рукой по редким седым волосам, когда мужчина склонился, чтобы достать какие-то снадобья из своей сумки. — Как был старым морщинистым сухофруктом, так и остался, — негромко рассмеялся он, забавно кряхтя. — А вы хорошеете с каждым днем все больше и больше. — Ох, если бы это было так, мой друг, — бывшая принцесса горько усмехнулась. Она ценила Сэберо не только, как близкого знакомого, но как хорошего, верного человека. Он никогда не задавал ненужных вопросов и был верен королевской семье, несмотря на все грязные секреты, которые ему, порой, приходилось хранить. — Лорд Огня также просил справиться о вашем самочувствии, — многозначительно протянул старик, когда окончил забинтовывать ее несерьезную рану. Азуми спокойно выдержала его пронзительный взгляд, но она также знала, что этому человеку лгать было бесполезно. — Опиум, — бывшая принцесса безразлично пожала плечами. — Возможно, — скривился Сэберо — он крайне негативно относился к такому пагубному увлечению женщины. — Но я не уверен и должен выполнить приказ, — сказал он с едва заметным нажимом. — Позволь мне позаботиться о тебе, дитя, — Азуми неуверенно вглядывалась в его сухое лицо, которое выражало поразительную своею честностью обеспокоенность. — Хорошо, — согласно кивнула она. — Делайте, что нужно. Бывшая принцесса описала все симптомы, что беспокоили ее, минуя некоторые подробности, которые, она была уверена, лекарю не стоило знать. Сэберо долгое время осматривал ее, измерял пульс и серьезно размышлял над чем-то, судя по сосредоточенному виду. — У меня есть хорошая новость для тебя, дитя, — старик взял ее руку в свою, и крепко сжал. Азуми вопросительно вздернула бровь, смотря на лекаря без какого-либо энтузиазма, будто даже сквозь него. — Ты носишь ребенка. Женщина долгое время вглядывалась в черты лица Сэберо совершенно безразличным взглядом, но старик также отметил, что она была совсем немного напряженна и озадаченна — тень неоднозначности проскользнула по ее изнеможённому лицу. — Это невозможно, — наконец сказала она, откинувшись на спинку стула. — Это невозможно хотя бы только потому, что я всегда предохраняюсь, — Азуми была абсолютно категорична. — К тому же, много лет назад, не вы ли мне говорили, что я вряд ли смогу иметь детей? — выплюнула она с заметным раздражением, ведь женщина не слишком любила вспоминать это мрачное для себя время. — Все возможно, — примирительно сказал Сэберо, очевидно, удивленный такой странной реакцией Азуми. Все предыдущие четыре раза, когда бывшая принцесса узнавала о своем положении, она была так воодушевлена, что ему и в голову не могло прийти, какую негативную реакцию вызовет такое, казалось бы, радостное известие. — Что же, даже если это так, — женщина холодно посмотрела на лекаря. — Вы никому об этом не скажете, ясно? — Сэберо осторожно кивнул. Старика действительно изумила ее… черствость в данном вопросе, но воспротивиться ее желанию он не посмел. — Я благодарна вам за проделанную работу, а теперь — уходите, — Азуми отвернулась, пряча свое напряжение в показательном пренебрежении: поджатых губах, хмуром взгляде. Это не могло быть правдой. И хотя женщина знала, что в одну-единственную ночь с Озаем упустила момент, когда должна была выпить отвар, но это ничего не меняло в любом случае. Этот ребенок не мог родиться, даже если бы он был в ней, и на это было много причин. Азуми не могла иметь детей. Все они умирали от проклятья, и смерть еще одного своего ребенка женщина бы просто не вынесла. Кроме того, все эти симптомы были просто ужасны и вовсе не походили на беременность. Азуми не могла иметь ребенка от Озая. только не от Озая. Какое будущее ждало бы этого малыша? Бастард. В лучшем случае. Никто не должен был знать об этой греховной связи, ведь отношения с таким близким родственником могли быть исковерканы черными ртами сплетников до ужасных сравнений с кровосмесительством. Озай не стал бы рисковать своей репутацией, и женщину совсем не грела мысль о том, что он мог приказать ей избавиться от ребенка, даже существование которого она ставила под сомнение. Азуми тяжело вздохнула, положив руку себе на живот. Она знала, что было абсурдным ожидать чего-то, тем более, на таком раннем сроке, но это не остановило ее. — Ничего, — сухо усмехнулась бывшая принцесса самой себе, прогоняя назойливую мысль о том, что, возможно, даже хотела бы ребенка, которого у нее не было. И вовсе не потому, что он бы мог стать наследником трона, а лишь потому, что ей так хотелось вновь почувствовать себя матерью. Конечно, это не было возможным ни при каких обстоятельствах, но отчего же тогда Азуми было так трепетно и так тревожно?***
Азуми нашла ироничным то, что за последние несколько лет побывала на стольких похоронах, на скольких не была за всю свою жизнь. Озай уладил то дело с Коичи, хотя и сожалел о том, что не смог допросить его. Теперь женщина была вдовой уже трижды, и четвертый брак был совершенно нежелателен по закону, что делало ее практически неприкосновенной, к собственному удовольствию. Последнее время ей приходилось постоянно находиться подле Изао и потому тесно соприкасаться с Тамико. Они терпели друг друга скрипя зубами, и любое кривое слово со стороны каждой грозило перерасти в громкий скандал. В конце концов, женщины сошлись на том, чтобы приходить к наследнику в определенные часы и видеться так редко, как это было возможно. Изао был довольно слабым ребенком, но только из-за того, как уверяла всех Тамико, что он был недоношен, тогда как Азуми же склонялась к менее звучному и благоприятному варианту. Однако они исправно справлялись со всеми возложенными на них Лордом Огня обязанностями, и упрекнуть их, как матерей и смотрительниц, мог только глупец. Бывшей принцессе совершенно не нравился образовавшийся союз Джао и Тамико, ведь поодиночке они были для нее не опасны, но вместе могли стать неплохой костью в горле. Потому женщина решила сначала разобраться с наследником Озая, чтобы лишить их источника силы. — Ты готова, Азула? — негромко спросила Азуми, когда девочка прошла в ее покои через тайный вход. Дочь Озая серьезно кивнула и протянула женщине мягкую игрушку. Бывшая принцесса аккуратно вспорола нитку и принялась набивать внутрь какие-то травы. — Они точно не заметят? — с опаской, хорошо замаскированной под безразличие, спросила девочка. — Нет, — коротко ответила Азуми. — Эта ядовитая трава действует не сразу — будет ослаблять здоровье через некоторое время, поэтому нужно набраться терпения, — Азула с интересом наблюдала за всеми манипуляциями женщины через ее плечо. — Яд — это оружие трусов, — фыркнула дочь Озая, успешно скрывая свою неуверенность. Азуми усмехнулась. — Яд — это оружие трусов и женщин, — она обратила свой взор на девочку. — И мы — женщины, — Азула внимательно вглядывалась в заметно уставшее лицо бывшей принцессы. — Я предпочитаю быть воином, достойным наследником своего отца, — категорично заявила девочка. — О, ты будешь, — прошептала Азуми с заметным воодушевлением. — Ты уже достойная наследница и достойный воин, но быть женщиной — это не навык, который ты можешь наработать за несколько лет, нет, — дочь Озая смотрела на женщину с заметным скепсисом янтарных глазах. — Быть женщиной — это искусство. — Ты льстишь себе, — фыркнула Азула. — Я льщу нам обоим, если тебе угодно, — пресно усмехнулась женщина. — Будь добра, зажги свечу, — девочка недовольно закатила глаза, но исполнила просьбу. — Эти руки, — Азуми показательно приподняла ладони, — вышивали розы на полотне, и эти руки зашивали серьезные раны солдат на поле битвы, — Азула села рядом, стараясь выглядеть как можно более безразличной, но получалось неубедительно. — У женщины есть много ролей, — задумчиво улыбнулась Азуми, и ее черты, в свете свечи, по-новому заиграли на бледном лице. — Жена, — девочка заметно скривилась, — мать, — бывшая принцесса позволила себе маленькую улыбку. — Воин и нежное талантливое создание, которое призвано всем свои существом вдохновлять мужчин, — стежок за стежком Азуми медленно приближалась к завершению. — У женщины много ролей и много черт, которыми она должна обладать, и чем искуснее она владеет этим навыком, тем более желанной, недосягаемой и удивительной она считается. — Все это — удел таких фарфоровых кукол, как ты, — издевательски фыркнула Азула. — Я — будущая правительница, и мне ни к чему эта бессмыслица. К тому же, мне не нужно ничье восхищение и одобрение. Я не жду похвалы, — отмахнулась дочь Озая. — Ты удивительная, достойная и бесспорно талантливая, Азула, но, однажды, восседая на троне, ты вспомнишь мои слова, — женщина встала, тщательно вытирая руки мокрой тряпкой. — Я не говорю, что ты примешь их, но поймешь. — Сомневаюсь, — скептически хмыкнула девочка. — Я много раз пыталась победить мужчин силой и страхом — так, как побеждали они, — как-то задумчиво сказала Азуми. — Но я не мужчина, — бывшая принцесса покачала головой. — Сила и непредсказуемость женщины в ее хитрости и гибкости. Я выбираю быть женщиной. — Я не склоню головы и никогда не стану такой размазней, как ты, — категорично заявила Азула, нагло усмехнувшись. — Меня это не удивляет, принцесса, — усмехнулась Азуми. — А сейчас, — женщина протянула девочке игрушку. — Твой ход. Постарайся быть убедительной в своих добрых намерениях. — Ты во мне сомневаешься? — ядовито фыркнула Азула. — Нисколько, — бывшая принцесса отрицательно помотала головой. — Ты мне не доверяешь, — с едва заметной долей досады, успешно прикрытой насмешкой, бросила дочь Озая. Азуми долго смотрела на девочку прежде, чем ответить. — Семья — это единственные, кому мы можем доверять, — многозначительно сказала женщина на прощанье Азуле. Дочь Озая лишь кивнула и поспешила скрыться за дверью.***
Max Richter — November Азуми задумчиво глядела в окно, мерно покачивая колыбель, в которой спал Изао. Рядом с ней молчаливо сидела Азула, увлеченная книгой о истории Нации Огня. Уже несколько дней подряд столицу мучила напасть в виде летних дождей — маленькие улочки и вовсе были затоплены, а выйти погулять в дворцовый сад не представлялось возможным, ведь уровень воды был почти по щиколотку. Обычно седьмой месяц был достаточно теплым, но такие редкие затяжные дожди вовсе не были сюрпризом для местных жителей. Азуми поморщилась от подступившей головной боли — ее невыносимо клонило в сон. Она уже не сомневалась в том, что носила ребенка, ведь ее живот заметно округлился, а тело стало чувствительным, отзывчивым на всяческий дискомфорт, но ей пока удавалось скрывать все изменения под шелками кимоно. Бывшая принцесса знала, что так не могло продолжаться долго, и скоро все станет заметным, но ничего не могла с собой поделать. Ее страшило будущее, и одна только мысль о реакции Озая действительно повергала ее в ужас. Она не могла допустить даже мысли о том, чтобы избавиться от жизни внутри нее, даже если ради этого ей придется объявить отцом ненавистного ей Коичи. Женщина предпочла молчание и ожидания каким-либо действиям, и впервые в жизни была рада, что двор немного позабыл о ней и не следил за каждым ее шагом. Лишнее внимание было ей не нужно, особенно учитывая то, что беременность давалась ей достаточно тяжело. Азуми быстро уставала и постоянно хотела спать, что позже послужило толчком для насмешек со стороны Азулы. Женщина была искренне рада тому, что дочь Озая не догадывалась о ребенке внутри нее, и, что самое главное, — кто именно был отцом этого малыша. Эта мысль, быть может, даже успокаивала ее. — Опять? — тихо поинтересовалась девочка, но от Азуми не укрылось ее раздражение. — Больше будить тебя я не стану, — сухо уведомила женщину Азула, на что та лишь молча пожала плечами. — Постараюсь больше не ставить Ваше Высочество в такое положение, — Азуми сладко потянулась, игнорируя все правила приличия, и положила ладонь на живот, однако тут же резко отдернула ее. — Уж постарайся, а то я за себя не ручаюсь, — женщина хотела что-то ответить на язвительный комментарий девочки, но отвлеклась на сына Чи, который проснулся, побеспокоенный их разговорами. Азуми взяла малыша на руки и, к раздражению дочери Озая, начала всячески ворковать над ним. Вскоре ее должна была подменить Тамико, и бывшая принцесса, право слово, думала лишь о том, чтобы поскорее добраться до своих покоев, рухнуть на большую мягкую кровать и забыться сладким сном до завтрашнего утра. Вообще, в ее положении, несмотря на чувствительность тела и постоянное желание свалиться ржа ближайшую горизонтальную поверхность, были и свои достоинства: все дни были какими-то размеренными, спокойными и даже ленивыми. Насколько могла помнить Азуми, такое умиротворенное состояние было присуще ей только во время первой беременности, когда она носила Хикэри. Бывшей принцессе почему-то казалось, что и сейчас внутри нее девочка. Каким бы абсурдным все это не было, Азуми даже начала подбирать имена для ребенка, чье будущее и жизнь были под большим вопросом, но только не для нее. Несмотря на то, что в комнате появилась Тамико, Азуми выглядела вполне расслабленной и очень доброжелательной. Азула смотрела на бывшую принцессу с хорошо скрываемым негодованием. Да, Азуми напустила на свое лицо холодную маску, но ни в одном ее движении не было четкости и собранности. Обе женщины сухо поприветствовали друг друга, и бывшая принцесса отдала Изао на руки Тамико. Азула вновь недовольно скривилась и бросила краткий взгляд в сторону колыбели, в которой лежала та самая ядовитая игрушка. Все складывалось как нельзя лучше — девочка позволила себе краткую усмешку. — Госпожа Азуми, — тишина и уютная атмосфера в покоях была разрушена появлением в них дворцовой стражи. Бывшая принцесса обернулась, вопросительно изогнув бровь. — Вы должны пройти с нами по приказу Лорда Огня, — стражники говорили безразлично, но их мрачный вид навевал женщине не самые хорошие мысли. Изао заерзал на руках необыкновенно спокойной Тамико, и ее удовлетворенный вид также давал остальным присутствующим не самые приятные поводы для размышлений. — Простите? — недоуменно поинтересовалась Азуми, пытаясь скрыть свой испуг за сдержанной улыбкой. Азула только молча переводила взгляд с одного на другого и с напряжением отметила, что ничего такого в их плане точно предусмотрено не было. — Вы обвиняетесь в сотрудничестве с преступной организацией, убийстве вашего мужа, генерала Коичи, и государственной измене, — холодным тоном отчеканил мужчина, и дочь Озая могла поклясться, что видела, как Азуми вздрогнула. Воцарилась продолжительная тишина: притих до того беспокойно лепечущий Изао, словно предаваясь всеобщему настроению. Азула бросила краткий взгляд на Тамико, которая даже не старалась делать вид, что ее взволновало или удивило происходящее. Дочь Озая недовольно поджала губы — как не прискорбно, она не сможет эффективно бороться с этой змеей без помощи Азуми. Похоже, Тамико пустила свои корни при дворе очень-очень глубоко, и даже скорая смерть наследника не сможет этого изменить. — Вот как, — нарушила тишину Азуми, скрывая весь свой ужас за натянутой улыбкой. Ничто по-прежнему не выдавало ее истинного настроения, кроме бегающих в растерянности глаз и легкой дрожи в теле. Женщина инстинктивно прикрыла руками свой живот, словно ища в своем малыше поддержку и одновременно защищая его. — Что же, в таком случае, — тон бывшей принцессы заиграл совершенно по-новому, когда Азула услышала высокие панические и такие несвойственные для нее нотки; но, признаться, держалась Азуми очень хорошо, — я с готовностью приму это обвинение и буду надеяться на справедливые суждения Его Величества, — бывшая принцесса гордо вздернула подбородок, собирая остатки своего треснувшего самообладания. — И я также хочу заявить о своей невинности и надеюсь, что вы будете так любезны передать мои слова Лорду Огня, — Азуми говорила очень складно и спокойно, хотя ее растерянный и озадаченный вид был заметен уже всем. — Конечно, госпожа, — кивнул один из них. — Какая жалость, дорогая. Я уверена, что все это — недоразумение. Надеюсь, что все образуется, — женщина тяжело вздохнула, когда услышала полный приторной жалости, и одновременно насмешки, голос Тамико. Однако Азуми нашла все себе силы ответить женщине также сдержанно, как говорила до этого со стражниками: — Непременно, — меньше всего бывшей принцессе хотелось выглядеть слабой в глазах Тамико. — Все образуется, и справедливая кара ждет истинного виновного, — Азуми сделала заметный акцент, и ее глаза, несмотря на всю плачевность ситуации, в которой она находилась, гневно сверкнули. — Конечно, — ядовито улыбнулась мать Чи. — Я уверенна, что это были не вы, госпожа Азуми, — крайне спокойно, даже безразлично, подчеркнула Азула, но женщина удалось уловить в ее словах долю благосклонности. — Я благодарна за вам поддержку, Ваше Высочество, — Азуми вложила в эти короткие слова столько искренности, сколько смогла. — Но такие мелочи не стоят вашего внимания, — пресно добавила она только из официальности. — Господа, — бывшая принцесса обернулась к стражникам натянутой, заметно неестественной улыбкой. Она сошла с небольшого выступа, которые разделяли покои на две части. Стражники окружили бывшую принцессу, намереваясь взять ее под локти, но она стремительно вырвалась из их хватки. — Я не разучилась ходить, — раздраженно и по-дворянски чванливо прошипела Азуми, не изменяя себе. Мужчины, несмотря на свое справедливое превосходство, послушно отступили назад. Бывшая принцесса прошла через целый дворец со стражниками за своей спиной, достойно выдержав все изумленные и озадаченные взгляды со стороны дворян: она не упадет в грязь лицом ни перед ними, ни перед кем-либо еще.***
Азуми много раз была в тюрьме, но только не в качестве заключенной. В этих сырых стенах из рыхлого камня, покрытого мхом, в этой мрачной камере, отвратительный запах которой сводил женщину с ума, она была бессильна. Бывшая принцесса ощущала себя тем самым оленем, которого убила однажды. Она ненавидела ситуации, которые не могла контролировать. Она ненавидела неведение. Теперь, пребывая в камере, у нее было вдоволь времени, чтобы проанализировать произошедшее. Где же женщина могла проколоться? Неужели в ее плане был какой-то изъян? Азуми вспомнила все обвинения, что ей предъявили стражники: да, она убила Коичи, но она вовсе не сотрудничала ни с какой группировкой. Очевидно, что все это было интригами Джао и этой дряни Тамико. Озай ведь знал о Коичи и сам замял это дело, но что вынудило его обратить это против нее? Возможно, он сам хотел избавиться от нее, и хотя этот вариант был болезненным, горьким для осознания, бывшая принцесса не могла его отвергать. Своим положением бывшая принцесса и так подвергала себя риску неодобрения со стороны Озая, а теперь, если он узнает об этом, у него, непременно, появится еще одна причина разделаться с неугодной женщиной. Лорд Огня не станет рисковать своей репутацией ради бастарда, только одно происхождение которого принесет ему лишь проблемы и ненужные, в преддверии победы в войне, волнения. Да и от самой Азуми в глазах Озая, вероятно, было намного больше риска, чем пользы. Женщина позволила себе осесть пол, пачкая роскошное кимоно в грязи, и пролить сухие слезы бессилия. Азуми ощущала, как задыхается под натиском обстоятельств — ком в горле вынуждал ее горделиво сглатывать горечь поражения. Бывшая принцесса обхватила живот руками, словно ища поддержку своего малыша, но ощутила лишь глухую беспомощность. Она не смогла защитить ни ребенка, ни себя. И только эти холодные стены были немыми слушателями ее молчаливой агонии и сетований на жестокую судьбу.