***
Ramin Djawadi — Eternal love «Принц Лу Тен, сын наследника престола Айро, муж госпожи Мидзуно Азуми, покинул этот мир». Служанки и придворные дамы смотрели на нее со смесью ужаса и жалости, а она смеялась. Смеялась громко, без остановки, надрывно. «Принц Лу Тен, сын наследника престола Айро, покинул этот мир». Она откинула проклятый пергамент прочь — так небрежно, словно все это было чей-то нелепой шуткой. Она снова смеялась, и так по-дурацки мотала головой, будто отрицала даже саму мысль об этом. «Принц Лу Тен покинул этот мир». Она смеялась очень-очень громко, так устрашающе безумно, что придворным пришлось позвать лекаря. Она ведь не была сумасшедшей? Этот безумный блеск в глазах — не был ни чем чем иным, как слезами, которые она не хотела признавать. «Лу Тена больше нет». Она слышала это бессчетное количество раз и всегда, с такой наивной усмешкой, не верила. — Вы увидели призрака, дамы? Что с вашими лицами? — смеялась она без остановки под жалостливые взгляды. «Ее муж умер». — Он не может умереть, — скептически говорила она Урсе. — Ты видела его тело? Нет! Нет, ты ничего не видела! — она часто переходила на крик, смеялась и после затихала вновь. Так продолжалось до тех пор, пока Лу Тен не вернулся. Вернулся к ней, домой. Вернулся в гробу. Она надела свои лучшие парадные шелка: красные и золотые. Она так выделялась среди белого в тот день. Последние несколько коридоров она преодолевала бегом — едва ли служанки и Урса могли догнать ее. Она бежала изо всех сил, неуклюже спотыкаясь об подол кимоно, чтобы только увидеть его. Живого. Она до последнего не признавала ни смерть мужа, ни тот гроб, который она видела там, на улице, где заканчивался коридор, обрамленный большой круглой аркой. Было темно, и дневной свет тенью падал в длинный мрачный проем, чтобы она могла увидеть белый гроб. Она не добежала совсем немного — ноги подкосились, так предательски запутавшись в шелках. Она упала, своевременно выставив перед собой руки и задыхаясь не то от упрямо сдерживаемых слез, не то от туго завязанного на кимоно пояса. Рваные всхлипы и рыки вырывались из ее груди — больше не было смеха. И никогда не будет. Урса и несколько служанок подняли ее и, подхватив за руки, провели к покоям, шепча что-то успокаивающее. Азуми растеряно оглядывалась, беспомощно хватая воздух ртом, но едва ли могла произнести хотя бы что-то внятное. — Нет… — прошептала женщина едва слышно. — Ложь, — выдохнула бывшая принцесса, заставив прислушаться к своим словам ведущих ее дам. — Он не мертв! — рыдания, смешанные с удивительной для женщины ее положения непокорной яростью, отскакивали от стен эхом, и Азуми вновь пустилась в бегство. Как можно дальше от них всех. Как можно дальше от этой лжи. — Госпожа! — служанки, явно не ожидая такого напора, выпустили женщину из своих рук. — Азуми! — Урсе было за ней не угнаться. — Кох, — прошипела она, оправляя узкое кимоно. Азуми сбросила с себя гадкий пояс, который не давал ей дышать, прямо на бегу, так же, как и многочисленные шпильки, несколько слоев шелка и даже туфли. Она, запыхавшаяся, добралась своих покоев, заперла массивные двери и, более, не нашла в себе никаких сил. Крик. Один громкий, протяжный крик. Слезы. Горячие и застилающие взор слезы. Бадья с водой. Только бы доползти — к черту достоинство и приличия. Зеркало. Один взгляд на белоснежное лицо с кроваво-красными губами. Она боялась крови. Она боялась ран. Она боялась ядов. Она боялась веревки вокруг шеи. Она боялась жара огня на своей коже. Она боялась воды вместо дыхания — такое уже было однажды. Небрежный взмах рукой — долой чертовы слезы; судорожный вздох и погружение в воду. Холодная — остыла. Где-то там, в чужом ей мире, были слышны громкие крики. Где-то там, в чужом ей мире, двери громко трещали по деревянным щепкам. Где-то там, в чужом ей мире, она оставила себя настоящую. Воздуха не хватало, и женщина зажмурилась от страха — она не хотела умирать, но клялась; клялась самой себе в бессмертной любви. Азуми верила в то, что хотела быть с Лу Теном.***
Бывшая принцесса с трудом открыла глаза. Руки пробивало крупной дрожью — она едва чувствовала их, — ледяные, с запекшейся на пальцах кровью. На щеке яркой отметиной красовался синяк, появление которого Азуми предсказала еще несколькими днями ранее. Она обвела камеру изучающим взглядом и нахмурилась, когда вновь увидела там этого мерзавца. Женщина тихим быстрым движением выдернула из своей прически маленькую длинную шпильку. Действовать нужно было без промедления. — Скучала по мне? — насмешливо бросил он через плечо, с брякающим звоном раскладывая орудия для пыток на своем столе. — Грязнокровка, — выплюнула бывшая принцесса вместо приветствия с язвительной приторной лаской, через силу поднимаясь на ноги. Мужчина, разумеется, обернулся, смерив Азуми гневным взглядом. — Я не ослышался? — он оскалился, мгновенно преодолев расстояние между ними и прижав бывшую принцессу к стене. Азуми поморщилась от грубой хватки на своих плечах, но упрямо смотрела прямо в глаза мужчины. Женщина была почти на две головы ниже него, но, отчего-то, вовсе не казалась запуганной, загнанной в угол. — Неужели, вам, богачам-кровопийцам, гордость вышибает остатки разума даже тогда, когда все кончено?! — Похоже на то, — усмехнулась Азуми и резко подалась вперед, целуя мужчину в губы. Он, разумеется, опешил, и это дало женщине неплохую фору, чтобы сначала с силой укусить его, а затем — оттолкнуть, размахнуться и вогнать шпильку прямо в его зеленый глаз. Мужчина покачнулся, хватаясь за место раны, закричал, что было силы, а затем, наконец, с грохотом неуклюже повалился на пол. Азуми бросила на умирающего краткий взгляд, а затем пренебрежительно плюнула в него — ответа все равно уже не последует. Женщина небрежно смахнула остатки его слюны со своих губ и, слегка покачиваясь, направилась к столу с разнообразным орудием. Когда на глаза попалось нечто, напоминающее кинжал, Азуми без раздумий схватила его и обернулась к двери, что вела в ее камеру. Совсем скоро, как и предполагала женщина, сюда прибежал встревоженный шумом стражник. Он, на счастье бывшей принцессы, был один — паренек лет двадцати, который, очевидно, совершенно растерялся. — Не подходи! — предупредительно крикнула Азуми, приставляя кинжал к своей шее. — Или я перережу себе горло! — Вы… Вы лжете! — дрожащим голосом воскликнул он, переводя растерянный взгляд то на мертвого мужчину в ногах Азуми, то на нее саму. Бывшая принцесса поудобнее обхватила кинжал и совсем немного надавила лезвием на свою шею, ощущая, как горячая кровь тоненьким ручейком заструилась по ключицам. Азуми прикрыла глаза, когда неприятное ощущение кольнуло ее особенно сильно. — Прекратите! Не надо! — по-настоящему испуганно воскликнул парень, выставляя руки перед собой в некоем подобии примирительного жеста. — Я желаю видеть Лорда Огня. Немедленно! — Азуми говорила спокойно, но категорично, что резко контрастировало с царящей вокруг атмосферой. — Но это невозможно! — изумился стражник. — Если он не придет, то можешь передать, что я без сомненья перережу себе горло, и все то, что он хочет знать, умрет вместе со мной, — нагнетала бывшая принцесса, не отнимая от своего горла кинжал. На деле же она благодарила Агни, что стражник, который попался ей, был впечатлительным. Конечно, он совершенно не годился для такой работы, но в данной ситуации это сыграло ей только на руку. — Если ты немедленно не доложишь об этом Лорду Огня, то на этом полу, — она кивнула на мертвого мужчину, — будет валяться уже не один труп! — стражник недоверчиво помялся, но когда Азуми решила вновь немного надавить на свою шею лезвием, то паренька уже и след простыл. Бывшая принцесса шумно выдохнула, как только дверь тюремной камеры с характерным скрежетом закрылась. Она мягким движением руки очертила округлившийся живот, измученно улыбнувшись. Ее руки пробивала крупная дрожь, но отнимать кинжал от горла женщина не спешила. Азуми легко коснулась пореза на шее, который оставила сама себе, с усердием превращая тоненький ручеек в разводы на белоснежной коже. — Ну, что, малыш, у нас с тобой больше не осталось козырей, — нервно усмехнулась она, смаргивая непрошенные слезы. Слишком многое произошло с ней в последнее время, и Азуми не была уверена, сможет ли она вытерпеть это. Она не была уверена даже в том, встретит ли она завтрашний день не на плахе. Увидит ли она солнце еще раз? Бывшая принцесса не знала, сколько точно прошло времени, но, вероятно, достаточно для того, чтобы ее ноги и спина уже начали болеть, а глаза закрывались сами по себе — женщина оперлась одной рукой о стол, чтобы держать хоть какое-то равновесие. Азуми чувствовала, как сильно устала, и хорошо понимала, что только жажда жизни удерживала ее от того, чтобы сдаться. Lord Mansfield Watches John — Belle Soundtrack Дверь в камеру распахнулась с гадким скрежетом, медленно, словно издевательски растягивая время. Азуми сильнее обхватила кинжал, который не отнимала от своей шеи, дрожащими руками. Женщина надеялась увидеть Озая, и увидела, но совсем не таким, каким она представляла себе. Бывшая принцесса проследила за его передвижениями и эмоциями с аналитической проницательностью и, одновременно, живым интересом: уставшее, мрачное лицо, суровые, обострившееся от напряжения черты, холодный, но какой-то отстраненный взгляд, и немного медленный, тяжелый шаг. Казалось, что Лорд Огня просто глубоко задумался над чем-то, но… нет, разумеется нет. Белые одежды перечеркивали все предположения Азуми, указывая только на одну догадку — смерть Изао. Признаться, она не ожидала, что малыш умрет так скоро. Конечно, он начал «сдавать позиции» довольно быстро, но еще несколько дней назад сын Чи выглядел вполне себе здоровым. Разве что плакал чаще обычного. — Мне жаль, — слова вырвались прежде, чем Азуми успела подумать об этом дважды. Впрочем, возможно, это было правдой. Однако, даже сейчас, наблюдая первые, хоть и не в полной мере, последствия ее радикального с Азулой решения, женщина знала, что все равно поступила бы именно так. — Ты поставила на уши всю тюрьму, — отстраненно усмехнулся Озай. — Отпусти это, — мужчина коротко кивнул на кинжал, который она до сих пор держала у своей шеи. Азуми некоторое время смотрела на Озая долгим нечитаемым взглядом, а затем, словно не решаясь, медленно опустила руку и, наконец, разжала пальцы. Орудие с коротким звоном рухнуло на пол. Судя по брезгливому взгляду, которым одарил ее Озай, выглядела женщина ничуть не лучше, чем то, что ее окружало: черные волосы окончательно растрепались, и некоторая их часть ниспадала на хрупкие женские плечи пуховым облаком, на болезненно-бледном лице блестели несколько тонких порезов, а на правой щеке цвел омерзительно-жуткий синяк. На шее отчетливо выделялись кровавые разводы, а руки заметно подрагивали. — Ты выколола ему глаз? — Лорд Огня бросил взгляд на лежащий на полу труп. — Это было легче, чем я ожидала, — беспечно пожала плечами бывшая принцесса — ей так хотелось выглядеть хоть на толику более спокойной, чем она была на самом деле. — Я вижу, — недовольно скривился Озай. Пожалуй, мужчине нравились ее находчивость и упрямство, но только не том случае, когда они были использованы против него. — И еще, в чем бы меня не обвиняли — я не виновна, — как бы между прочим вклинила женщина. — Хочешь сказать, что тебя оклеветали? — пресно поинтересовался Лорд Огня. — У меня много врагов и, вероятно, они только отчасти переводят стрелки на меня. Боюсь, что все это было сделано для того, чтобы заставить нас пойти по ложному следу, — вновь, подобно змее, начала нашептывать свою правду Азуми. — Нас? — Озай театрально вскинул брови и медленно прошел к ней, с тенью брезгливости переступая через валявшийся на полу труп и пачкая подол белого кафтана кровью и грязью. — Неужели ты думаешь, что я поверю лишь твоим словам? — холодно усмехнулся Лорд Огня, заставив женщину вздрогнуть от горячего прикосновения к своей щеке. Почти никому не удавалось вынудить Азуми сдаться под чьим-либо взглядом, но мужчина проделывал это с завидной регулярностью. Она действительно признавала маленькое поражение, за которым, непременно, последует еще большее. — Тогда назови хоть одну причину, почему нет, — Азуми стиснула запястье мужчины в своей ледяной ладони, когда он с силой взял ее за подбородок, заставив посмотреть прямо в его глаза. — Ты убила своего второго мужа… что мешало тебе убить Коичи для своей выгоды? — усмехнулся Лорд Огня, наблюдая за тем, как беспомощна она была сейчас, как металась и задыхалась словно рыба, выброшенная на берег. — Я верно служила тебе и Нации Огня. Я не предатель, и ты хорошо это знаешь, — в сердцах ответила бывшая принцесса, и, как ни посмотри, в ее словах было разумное зерно. — Возможно, — Лорд Огня насмехался над всеми жалкими фактами, которые женщина отчаянно бросала в свое оправдание. Все они, в действительности, были ничтожны. — Но ты ведь знала, что однажды этот момент настанет. — Я лишь надеялась, — Азуми потупила взгляд, — что хоть что-то изменится за эти годы, — Озаю действительно было сложно сказать, было ли это очередной ложью или чистой, столь абсурдной для них обоих, правдой. — Я старалась заботиться о Зуко и Азуле как о своих детях, хотя знала, что никогда не заменю им мать. Я обещала ей тогда, когда она умирала на моих руках, и каждый день, когда я видела печаль в их детских глазах, я знала, что ее кровь на моих руках. Я потеряла своих детей и лишила других матери, — мужчина вглядывался в ее глаза с особым усердием, когда впервые за столько лет увидел в них слезы. Озай почему-то верил, что только они и были настоящими. — Ты не знаешь через что я прошла на войне, валяясь в грязи с поломанными ребрами. Я поднималась через силу, когда было больно даже дышать, я поднималась и продолжала сражаться. Жизнь, когда каждое мгновенье ты думаешь о том, что оно может быть твоим последним, разве это жизнь?! — Лорд Огня молчал, а Азуми, напротив, посылала яростные крики в непоколебимую тишину. — Все, что мы слышали из сказок и легенд, из рассказов бравых генералов, которые проводили битву, не выходя из своего шатра, все это — ложь. Знаешь, о чем думают солдаты? Как бы им не сдохнуть на передовой, как бы не сложить голову здесь, на горячем песке или в свином дерьме. Не о почете и не о родине, не о семье… — голос бывшей принцессы перешел на шепот, а бледное лицо приобрело оттенок живой боли. — Каждый день я добивала вражеских солдат и думала о том, что на их месте могла бы быть и я. Я часто задавалась вопросом, что есть жизнь, — бывшая принцесса крепче сжала его запястье, когда Озай вознамерился убрать руку с ее щеки. — Мгновение, — ее брови театрально взлетели вверх, словно Азуми искренне удивлялась чему-то. — И каждое мгновенье я жила как последнее. Я не предатель, нет, но и не святая, — Азуми смотрела на него так пронзительно, так тяжело, словно действительно ужасалась всему совершенному ей. Ложь. Она лгала едва ли не чаще, чем дышала. — И на что ты надеялась? — Озай не подавал виду, что заинтересовался такой откровенной речью со стороны женщины, но ему и правда было любопытно услышать, ради чего были эти жертвы. — Искупление, — на силу выдавила из себя Азуми, упрямо зажмуриваясь, чтобы не позволить настойчивым слезам прочерчивать дорожки на ее коже. — Искупление? — Озай отпустил ее, смотря на женщину отстраненно. — Тогда как ты назовешь все убийства, которые ты совершила? Необходимостью? — Лорд Огня издевательски усмехнулся. — Ради чего? Высшей цели? — Азуми искренне не понимала, что вызвало у мужчины такое негодование. — Ты совершаешь грех ради искупления, — одинокий, догорающий в маленькой подвесной лампе, огонек взвился ввысь. — Ты не исправишь того, что сделала. И не отрицай, что ты этого не желала — уж мне можешь не лгать, — вновь усмехнулся Озай. — Нет, я этого не исправлю и вовсе не жалею, но… неужели ты так и не понял? — внезапно Азуми, к большему раздражению Лорда Огня, рассмеялась. Громко и так по-глупому. — Мне не нужна была твоя корона, — Озай смотрел на нее с нечитаемым выражением лица — лишь только огонек в подвесной лампе по-прежнему предательски выдавал всю испытываемую им неоднозначность. — Я бы могла сказать, что была напугана и растеряна, что не хотела этого, но это не было так, — бывшая принцесса отрицательно помотала головой, будто хотела усилить эффект сказанного. — И чего ты хочешь? — нетерпеливо, с едва сдерживаемым гневом поинтересовался Озай. — Я лишь прошу тебя не забывать, кто помог тебе удержать этот трон, — глаза Азуми вновь приобрели какой-то змеиный блеск. — Кровь на моих руках и твоя кровь тоже, — бывшая принцесса говорила с явным вызовом, и это бесстрашие в ее голосе бесило Лорда Огня. Агни, когда эта женщина, наконец, успокоится? Когда сдастся? — Мы связаны Озай, и как бы тебе этого не хотелось, я — единственный человек, кто знает, что ты по-настоящему чувствуешь. Ты можешь меня убить, но не захочешь, — Лорд Огня быстро преодолел расстояние между ними и не жалея силы схватил Азуми за горло. Женщина сдавленно вскрикнула, отчаянно хватаясь за его руки. Вот оно. Этот живой страх, который она скрывала так успешно и так долго. Он был едва ли заметен, но в то же время так отчетливо плескался на дне ее змеиных глаз. Все, без исключения, все боятся смерти. И бывшая принцесса, как бы она не отрицала, не храбрилась, вовсе не была исключением. — Никогда не стоит переоценивать себя, — гневно прошипел Озай. — Я раздавлю тебя прямо сейчас, если только захочу, — мужчина усилил хватку, заставив Азуми хрипеть, царапать его руки и беспомощно извиваться. — Ты мне не нужна, — у бывшей принцессы начали подкашиваться ноги, и Лорд Огня только сильнее вдавил ее вниз — так, что женщина уже не могла дотянуться руками до его лица. Кровь из ее раны на шее брызнула ему на ладони, застывая на пальцах багровыми пятнами-разводами. Озай действительно хотел этого. Более того, он был уверен, что ему стоило избавиться от нее еще давно. Азуми была опасна тем, что знала слишком многое; она была непредсказуема. Лорд Огня понимал, что тайну лучше было хранить в одиночку и он принимал такую ношу. Сейчас, когда жизнь медленно покидала бывшую принцессу, Озай, почему-то, думал лишь о том, что побудило его держать ее возле себя так долго и рисковать больше, чем он должен был. Это была не жалость и не благодарность… лишь ненависть. Вот только вряд ли Лорд Огня задумывался над тем, что ненависть тоже являлась формой привязанности. — Не… не надо, Озай, прошу, — он не думал, что услышит ее мольбы. Даже в конце. Даже в конце мужчина думал о том, что Азуми останется надменной гордячкой — возможно, это было единственным, что их роднило. — Озай, — хрипела Азуми испуганно и отчаянно, будто только сейчас поняла, что на этот раз все было по-настоящему. — Я беременна! — Лорд Огня немного ослабил хватку, когда отчаянный рычащий шепот прорезал тишину камеры. — Я ношу ребенка! — Озай резко, почти судорожно, убрал руки с ее шеи, вглядываясь в женское лицо, преисполненное непонятным ему воодушевлением. Она снова повисла на нем, отчаянно цепляясь руками за королевские одежды и жадно глотая воздух. — Я ношу твоего ребенка, — добавила Азуми уже тише, когда немного отдышалась. Лорд Огня посмотрел на нее с нескрываемым гневом и, в то же время, с едва заметной растерянностью. Озай держал ее за плечи, как тряпичную куклу, поэтому ему ничего не стоило с силой оттолкнуть женщину от себя, позволяя ей неуклюже упасть на каменный пол камеры. — Ты лжешь! — громко воскликнул мужчина, глядя на Азуми сверху вниз с нескрываемым презрением. Женщина, несмотря на свое незавидное положение, охотно отвечала на его взгляд вызовом. — Это твой ребенок, Озай, — твердо заявила Азуми, смотря в мужчине прямо в глаза. Лорд Огня смерил ее долгим пронзительным взглядом, после которого сдавленно зашипел, словно только одна эта новость доставляла ему физический дискомфорт. Огонь в лампе вновь взвился, заставив бывшую принцессу вздрогнуть и непроизвольно обвить руками округлый живот в защитном жесте. Лорд Огня прекрасно знал — она не лгала. Не в этот раз. Мужчина бросил на нее краткий взгляд, и хотя выражение его лица оставалось нечитаемым, Азуми поняла, что, к счастью, Озай вряд ли имел намерение убить своего ребенка. Возможно, все дело обстояло лишь в банальных сантиментах, которые неожиданно обострились после смерти сына Чи, но женщине, на самом деле, было плевать. — Ты будешь жить в изоляции до тех пор, пока не разрешишься от бремени, и никто, ты поняла меня, никто, кроме назначенных мною людей, не должен знать о твоем положении, — Лорд Огня говорил вполне спокойно, когда обращался к Азуми. Бывшая принцесса только согласно кивнула. — После этого ты предстанешь перед судом. — А что будет с ребенком? — женщину действительно волновал этот вопрос куда больше, нежели все другие. Озай коротко посмотрел на нее, а затем молча направился к выходу. — Я еще не решил, — мрачно бросил Лорд Огня на прощанье, заставив Азуми тяжело нахмуриться.***
Несколько месяцев спустя… — Адмирал Джао, госпожа Тамико просит принять ее, — слуга выглядел крайне обеспокоенным, но мужчину это вовсе не тронуло. Джао тщательно выводил какие-то иероглифы на пергаменте и, даже не взглянув на слугу, спокойно протянул: — Проси, — мужчина продолжил свое занятие, даже тогда, когда в кабинет, подобно урагану, ворвалась чем-то явно недовольная Тамико. Это эксцентричная женщина уже начала порядком ему надоедать, но Джао, в последнее время, проявлял чудеса выдержки. Тамико опешила от таких холодного приема и спокойной атмосферы, которые резко контрастировали с ее волнениями, однако женщина была слишком взбудоражена последними новостями, чтобы по-настоящему обеспокоиться еще и этим. — Эту дрянь не казнили, — Тамико с силой швырнула на стол какой-то свиток, который, на ее счастье, чудом не опрокинул чернильницу. В таком случае Джао вряд ли стал бы сдерживаться. — Какого Коха происходит?! — ее истеричный тон заставил мужчину поморщиться, хотя он, отчасти, сделал это демонстративно. — Ее дело рассматривают, — пресно отозвался адмирал, видимо, совершенно не разделяя беспокойства Джао. — Когда все закончится, ее казнят, — сказал Джао, по-прежнему не глядя на разъяренную Тамико. — Не делай из меня дуру, ты что-то не договариваешь! — мать Чи нарочно громко оперлась на деревянный стол, который разделял их. — И смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! — ее голос писклявой волной прокатился по кабинету, заставив Джао медленно отложить кисть и, устало потерев виски, уставиться на нее в упор. — Ты визжишь как свинья, — не сдержался от язвительного комментария по поводу ее голоса Джао, оставив женщину только возмущенно глотать воздух ртом. — Есть вещи, которые слишком важны для того, чтобы обитать в твоей тупой женской голове, ты это понимаешь? — холодно поинтересовался адмирал, с гадкой усмешкой на губах. — Ты… ты просто… — Тамико была не в силах подобрать нужного слова. — Хватит сотрясать воздух, — сердито отчитал ее Джао. — Итак, что конкретно тебя беспокоит, дорогая? — елейно поинтересовался мужчина, заслужив еще один гневный взгляд в свою сторону. — Я хочу, чтобы ты закончил это дело. Немедленно, — наконец, собралась с мыслями Тамико. — И как же я это сделаю, а? — искренне изумился адмирал. — Это не работает по щелчку пальца, а если бы это было так, то мне бы даже не пришлось вставать с этих циновок, чтобы выигрывать битву за битвой, — Джао раздосадовано всплеснул руками. — Мне плевать, как ты это сделаешь, — Тамико ненадолго замялась, чтобы достать некий пузырек из внутреннего кармана ее плаща. — Это заставит ее мучиться так же, как Чи. За себя можешь не переживать — если потребуется, я возьму всю вину на себя, — женщина бросила краткий взгляд на хмурого адмирала. — Действуй, — женщина настойчиво пододвинула пузырек ближе к Джао и затем поспешила скрыться, громко хлопнув дверями на прощанье. Адмирал сверлил оставленный Тамико яд долгим задумчивым взглядом. Конечно, это было довольно простым решением, и вряд ли Озая взволновала бы смерть виновной в государственной измене бывшей принцессы, но… Джао знал то, чего не знала мать Чи — Азуми носила ребенка Лорда Огня. Пусть и бастарда, но это был ребенок от крови Созина, и Озай, судя по их недавнему разговору, был абсолютно тверд в намерении сохранить ему и, соотвественно, его матери жизнь. Когда друг сказал ему об этом, Джао, признаться, был глубоко поражен, но не столько сложившимся обстоятельствам, сколь иррациональному везению Азуми. Похоже, бывшая принцесса и правда цеплялась за жизнь изо всех сил. Возможно, если бы она была на стороне Джао, то он, без сомнения, ценил бы ее как военного советника и, может быть, даже любовницу. Азуми действительно впечатляла его все больше и больше, и дело было не только во внешности — адмирал повидал немало красивых женщин не только в постели, но и на войне тоже, и совершенно точно не встречал никого похожего на бывшую принцессу. Азуми была идеальной — идеальной в своих решениях, поступках и во всем другом тоже; эта идеальная женщина, по иронии, была его врагом. Но едва ли его азарт угас — нет, напротив, разгорелся с новой силой. И Джао знал, что уничтожит эту идеальную женщину — пусть и с легким сожалением, но уничтожит без промедлений и сомнений. В этом дворце, как и во всей Нации Огня, есть только одно место подле Озая. Одно место для одного идеального человека. И это место, во чтобы ты не стало, достанется Джао. — Женщины… — адмирал коротко усмехнулся, крутя в руках пузырек с ядом. — Сплошное змеиное кодло.***
Азуми жила в изоляции с несколькими служанками и стражниками, и у нее, разумеется, не было совершенно никакого оружия. Азуми даже не знала, где именно находился этот маленький дом, в котором ее поселил Озай, ведь выходить на улицу ей было строго запрещено. Бывшая принцесса могла только предположить, что этот домик находился где-то на окраине столицы, в отдаленном лесном участке. Она не была уверенна в этом, но с балкона, который был ее единственной возможностью вдохнуть свежий воздух, женщина могла видеть высокие деревья, а прямо внизу, практически под своей лоджией, небольшую, но наверняка глубокую речку. Вероятно, именно на эту речку и уповал Озай при выборе дома, ведь, несмотря на невысокое от земли расстояние, прыгнуть вниз означало утопиться, чего Азуми делать точно не стала бы. Бывшая принцесса, разумеется, не стала бы прыгать в своем положении в любом случае, но и подобраться к ее комнате извне также не представлялось возможным — течение реки было слишком сильным. К тому же, неуклюже хлюпая или утопая в этой воде, кто угодно мог навлечь на себя охрану. Однако Азуми, к ее удовольствию, почти ни в чем не отказывали, покорно исполняя все ее искушенные, как для пленницы, требования. Женщина жила в роскоши с рождения, и хотя она могла отказаться от нее, если в этом была необходимость, ей хотелось испытать слуг, которые ее окружали. Уж больно все они были неразговорчивы и даже холодны, как на ее вкус. Не то, чтобы это доставляло бывшей принцессе какое-либо беспокойство, однако так она коротала время, которого теперь у нее было предостаточно. Последние месяцы беременности давались ей довольно тяжело, и, признаться, даже если бы у нее была возможность выйти из дома, бывшая принцесса определенно не стала бы делать этого без необходимости. Ей едва ли удавалось передвигаться по комнате или даже банально сидеть на ковре за арфой, не говоря уже о прогулках. Вообще, Азуми часто шутила, и служанки с охотой откликались на ее хорошее расположение духа. Чего только стоило ее притворное возмущение о том, что вскоре им придется просто «выкатывать» ее из комнаты — такой круглой она была. Азуми, особенно в последний месяц, предпочитала коротать долгие осенние вечера за какой-нибудь книгой, изредка ощущая, как пинается ее малыш. Ребенок был на редкость спокойным, совсем как Хикэри, что и удивляло, и радовало бывшую принцессу в равной степени. Женщина все чаще задумывалась о том, каким будет ребенок: мальчик или девочка, маг огня или простой малыш, и на кого он больше будет похож — на Озая или на нее. Азуми действительно не тревожило ничего, кроме, пожалуй, проклятья, которое передалось ей от матери, но, право слово, она так устала нервничать, что просто вдоволь наслаждалась относительным комфортом и обществом своего малыша. Было далеко за полночь, когда Азуми была побеспокоена кем-то прямо во сне. Незнакомец зажал ей рот рукой, чтобы предотвратить испуганный вскрик, который она хотела издать, как только была разбужена, вероятно, мужчиной. Бывшая принцесса с силой вцепилась в руку незнакомца, намереваясь оттолкнуть его, но обомлела, когда знакомый голос достиг ее ушей: — Азуми, это я, — Таро поспешно убрал руку с ее лица и скинул капюшон, который скрывал его. — Это я, видишь? — Таро? — брови женщины изумленно взлетели вверх. — Что ты здесь делаешь? — спросила она едва слышно. — Послушай, у меня совсем мало времени, — мужчина умостился у подножья кровати, беря ее за руку. — Один из стражников — мой хороший друг, он провел меня сюда. Я хочу спасти тебя, — Таро говорил очень быстро и сбивчиво, но Азуми все же удалось вставить слово: — Спасти? Кажется, я не в самом худшем положении, чтобы меня спасать, — скептически протянула она. — Пока нет, — мужчина отрицательно мотнул головой. — Но кто знает, что будет завтра. Скоро тебя должны судить, и я сомневаюсь, что они тебя оправдают, — неделикатно выразился Таро, и бывшая принцесса тяжело нахмурилась. — Это все интриги Джао и Тамико — я не виновна, — категорично заявила Азуми. Ей не хотелось лгать ему, но у нее, даже при обратном желании, не было времени, чтобы раскрыть все карты. — Я знаю, но другие могут не поверить тебе, — Таро сжал ее руку немного сильнее. Холодная. — И что ты предлагаешь? — Бежать, — мужчина замялся, чтобы дать слово бывшей принцессе, ведь ему казалось это необходимостью, но она только молчала, недовольно поджав губы. — Я обо всем позаботился, Азуми. Ты ни в чем не будешь нуждаться. — принялся всячески убеждать ее Таро, и, право слово, бывшей принцессе такое предложение казалось довольно заманчивым, но только на первый взгляд. Она не была готова бросить все, чем жила всю свою жизнь. — Да, возможно, это — тихая жизнь в забвении, но это жизнь, Азуми, — взволнованно прошептал мужчина, вглядываясь в ее печальные и такие родные глаза. Она могла не показывать этого, но он видел, какой женщина была несчастной. Ее, такую хрупкую, беззащитную и оттого не менее прекрасную, хотелось защищать. — Все это сложнее, чем ты думаешь, Таро, — Азуми подавленно опустила взгляд и настойчиво вырвала свою руку из его ладони. — Что не так, Азуми? Что может быть сложнее, чем ситуация, в которой ты находишься сейчас?! — мужчина говорил шепотом, но в его тоне ярко выделялись нотки возмущения и негодования. — Ты не доверяешь мне ничего, и я совершенно не знаю, как тебе помочь, — Таро совсем не хотел обвинять ее, но он действительно не знал, как еще мог поступить в подобной ситуации. Женщина посмотрела на него еще более печально, и мужчина действительно почувствовал себя виноватым. Пожалуй, если бы не абсолютная темнота, он мог бы увидеть слезы, которые Азуми упрямо сдерживала. Бывшая принцесса отвернулась, словно раздумывая над чем-то, а затем глубоко вздохнула и не без усилий откинула пушистое одеяло. Она вздрогнула, когда живой взгляд Таро резко переменился на мрачный, озадаченный и его брови удивленно взлетели вверх так по-театральному нелепо. — Это, — Азуми частично накрыла свой большой живот свободной рукой, — все усложняет, — Таро ясно услышал в ее тоне сожаление. — Это ребенок Озая, — женщина в страхе сильно-сильно зажмурилась, когда, наконец, сказала мужчине об этом. Она по-детски наивно боялась его реакции. Нет, она боялась, что и он оставит ее. Совсем одну. — Даже если я сбегу, что почти не возможно в моем положении… Я, я не знаю, — растеряно сказала Азуми, потупив взгляд. Таро перегнулся через кровать, чтобы обнять ее, но женщина продолжала бормотать что-то совершенно бессвязное. — Скоро зима и… А еще Озай… Он найдет нас, конечно найдет, и на этот раз не пощадит ребенка, и я… — бывшая принцесса почувствовала, как сильные руки обвили ее, но все продолжала говорить, и говорить, даже предприняв слабую попытку оттолкнуть Таро. — Азуми, — негромкий, но такой четкий и уверенный шепот заставил женщину замолчать в растерянности. Она замерла, вслушиваясь в удивительно спокойное и размеренное дыхание мужчины, и свое собственное — прерывистое и тяжелое. — Все будет хорошо, — Таро коротко поцеловал ее в лоб, и бывшая принцесса изо всех сил старалась не заплакать от чувственности этих слов и собственных переживаний. Ей хотелось верить в это. Азуми приложила свою голову к его груди, всячески давя свои истеричные громкие всхлипы, потому что утирать слезы, что лились из ее глаз бесконечными потоками, было бесполезно. — Беременность делает меня сентиментальной, — через силу фыркнула бывшая принцесса дрожащим голосом. Таро коротко усмехнулся. — Беременность делает тебя настоящей. Мне нравится, — он вновь коснулся ее макушки сухими губами. Женщина блаженно прикрыла глаза. — Спасибо тебе, — прошептала Азуми смущенно, едва слышно, но они оба были уверены, что громкие слова не были нужны для того, чтобы понимать друг друга. — За все. — У меня не осталось времени, — он нехотя отстранился. — Но, прошу тебя, подумай о моем предложении. Если передумаешь — просто скажи моему другу Томайо, ладно? Он пришлет мне весточку, — сказал мужчина уже уходя. — Отдыхай, тебе это нужно, — бывшая принцесса коротко кивнула, откидываясь на подушки. — Эй, — она негромко окликнула Таро, когда он собирался из комнаты. Мужчина обернулся и вопросительно посмотрел на нее. — У твоего друга странная прическа, — женщина улыбнулась вымученно, но так искренне. — Это точно, — широко усмехнулся Таро, припоминая крысиную косичку на голове Томайо. Мужчина не видел, но Азуми все равно махнула ему на прощанье. Женщина отвернулась, глядя на лучики лунного света, которые просачивались сквозь плотно прикрытые ставни. Бывшая принцесса вновь была крайне обеспокоена и взволнованна. — Все будет хорошо, — успокаивающе прошептала бывшая принцесса, положив руку на свой живот. Как бы ей хотелось в это верить.***
Ramin Djawadi — Light Of The Seven Утро было холодным и пасмурным, но Азуми настаивала на том, чтобы балкон был открыт: морозный воздух сильными порывами колыхал навешанную на балдахин ее кровати ткань. Женщина сидела прямо на ковре среди множества мягких подушек, укутанная в меховую накидку, и с удовольствием потягивающая чай вместе со своим окружением в лице трех служанок. Азуми искренне наслаждалась ледяным ветром, который щипал ее щеки и свободно кружил в комнате, то и дело вздымая всяческие ткани и шелка. Так продолжалось бы еще очень долго, но первый день зимы и правда оказался диковинным: — Госпожа Азуми, поглядите, снег идет! — восторженно заголосила одна из служанок. Бывшая принцесса отложила чашу, от которой исходил пар и ароматный запах пуэра, и перевела взгляд туда, куда указывала ей девушка. — Помогите мне подняться, — служанки вмиг исполнили приказ, и женщина направилась на балкон, старательно разглядывая такое редкое в столице погодное явление с живым интересом. — И правда, снег, — кратко улыбнулась Азуми, раскрывая ладони, в которые упали совсем маленькие, едва заметные снежинки, которые тут же растаяли даже в холодных руках женщины: почти как год назад, когда она стояла на холме Донфэн вместе с Акайо. И, вероятно, как тридцать четыре года назад — в день ее рождения. Только тогда был не первый, а седьмой день зимы, но это не имело значения. Бывшая принцесса отмахнулась от глупых мыслей, которые ежесекундно посещали ее голову и, право слово, были одна абсурднее другой. Пожалуй, в таком времяпровождении было что-то полезное — она научилась ценить мелочи, мгновения, которые дарила ей жизнь. Азуми провела рукой по перилам ощущая, как ее ладоней касаются множество снежных крупинок. Бывшая принцесса развернула руку к себе, в ожидании увидеть эти снежинки на своей ладони и пальцах, но их не было. Была кровь. Женщина вздрогнула и пошатнулась, испуганно глядя на свою ладонь. — Госпожа, — неуверенный и тихий, чем-то явно напуганный и озадаченный одновременно, тонкий голос достиг ушей Азуми, и она медленно обернулась, чтобы увидеть, как лишь одна служанка сморит на нее с нескрываемым в глазах ужасом. Где были остальные, бывшая принцесса не знала, но подозревала, что они просто ушли, тогда как она провела намного больше времени на этом балконе. — У вас кровь, — Азуми вздрогнула, и улыбка на ее лице приобрела нервный, взволнованный и напуганный оттенок. Бывшая принцесса, медля, опустила взгляд вниз: белые меха, в которые она была обернута, лежали внизу, у ее ног, окрашенные в багровый цвет, как и ее тонкое кимоно, в котором она стояла на морозе, совершено точно его не ощущая. Словно у нее был жар. Азуми издала беззвучный вскрик, прижав ледяные руки к своим губам, когда поняла, что багровое пятно, обильно цветущее алым цветком на ткани ее одеяний, было ее кровью. Кровью ее ребенка. Женщина вскрикнула, когда, наконец, почувствовала что-то внизу живота. Того, чего она так боялась. — Госпожа! — служанка с усилием подхватила бывшую принцессу, когда у той подкосились ноги, и затащила ее в комнату. — Лекаря, — только и смогла смазано, едва слышно, выдавить Азуми, не в силах отвернуться, вынужденная наблюдать, как лужа крови тянулась за ней словно тень. — Позови лекаря, — вскрикнула бывшая принцесса не то от ужаса, не то от того, что резкая боль пронзила низ ее живота. Женщина откинулась на подушки, тяжело дыша и безмолвно молясь всем Богам, которых знала, чтобы они сохранили жизнь ее ребенку. Хотя бы в этот раз. — Пожалуйста, — сухими губами просипела Азуми, зажмуриваясь и ощущая, как холодные слезы скатываются по ее горячим щекам. В такие моменты остается только вера, которой у нее не было. — Возьмите мою жизнь взамен. Азуми попыталась глубоко вздохнуть, когда поняла, что находится в воде: вокруг было темно, и только слабые лучи пробивались через толщу воды. Женщина попыталась неуклюже всплыть наверх, но все ее попытки были тщетны — жидкость окутала ее и не давала возможности ни вырваться, ни пойти ко дну. Азуми испуганно огляделась по сторонам — ничего. Бывшая принцесса подняла голову ввысь — туда, откуда так заманчиво светили лучи: словно расплывчатое отражение праздничных фонариков на ни кем не потревоженной глади озера. Внезапно, вода, освещенная мягким сиянием, начала покрываться произвольными фиолетово-багровыми пятнами, будто кто-то пролил и оставил растекаться чернильные пятна на белом пергаменте. Кровь. Женщина почувствовала судорожное желание вздохнуть, но только сильно-сильно зажмурилась. Звенящая тишина воды перестала давить на Азуми, и затем она услышала, как порывистый ветер трепал листья на деревьях. Когда она распахнула глаза, то совсем не ожидала увидеть дворцовый сад. Бывшая принцесса стояла посреди излюбленных персиковых деревьев. Было тепло, и мягкие солнечные лучи настойчиво пробивались сквозь густые ветви. Очередная весна. Азуми отвлеклась от разглядывания того, что ее окружало, пройдя немного вперед, туда, где она слышала смех и негромкие разговоры. — Папа, папа, смотри! — Это была маленькая девочка. В их персиковой роще. — Хикэри? — бывшая принцесса вздрогнула от имени, которое произнесла сама, ведь эта девочка была так поразительно на нее похожа. Но… нет, это была не она. Конечно, это была не она. — Изуми! — Азуми обомлела, когда увидела… Зуко? Да, это определенно был он — этот шрам сложно спутать. Сын Озая подхватил малышку на руки, кружа ее словно легкую пушинку. Девочка заливисто смеялась, и ее золотые глаза игриво блестели. — Изуми… — прошептала женщина, словно пробуя имя на вкус. Азуми внимательно вглядывалась в ее черты, но не находила в них ничего схожего с… Она не знала, кого именно напоминала ей Изуми. Бывшей принцессе хотелось подойти поближе, чтобы как следует рассмотреть этих двоих, но ее взгляд совершенно случайно коснулся короны на голове Зуко. Азуми вновь застыла и, кажется, даже отошла на несколько шагов назад — под тень персикового дерева. Значит, Зуко — Лорд Огня, а эта девочка его дочь? Внезапно все голоса стихли, вновь оставляя ее наедине с ледяной тишиной. Азуми вновь была в воде, но быстро почувствовала, как кто-то вытягивал ее из этой пелены. Множество рук тянулись к ней под воду, чтобы подхватить под локти и заставить вновь дышать. Ей не хотелось дышать. — Ну, давай же, еще немного! — она услышала громкий голос Сэберо и, несмотря на мутность в глазах, поняла, что она вновь в этой проклятой комнате, где она вновь теряет ребенка. Она не хотела терять еще одного. — Я не хочу, вы слышите меня?! — надрывно кричала Азуми, но это, увы, звучало так тихо, что лишь те, кто находился рядом с женщиной, могли услышать что-то едва различимое, будто бред. Кто-то облил ее ледяной водой — бывшая принцесса почувствовала это словно сквозь сон. Касание ледяных капель. Совсем как снег на щеках. — Я не хочу, не хочу, не хочу, слышите?! — Принцесса Азуми! — перед лицом замаячили несколько служанок, которые, вероятно, вытянули ее из бадьи. Да, определенно, ведь здесь была и Урса тоже. — Пустите меня! — завопила она что было сил, откашливаясь и роняя на мраморный пол слезы. — Я не хочу жить! Дайте мне умереть! — собственный голос звучал в ушах словно приговор. — Я не хочу! — на этот раз ее услышали, да, ее услышали, когда плач ребенка, словно чудо озарил комнату. Было ли это видением? Нет, но его слышали все, кроме Азуми. — Дайте мне умереть! Я должна быть с ним, слышите, должна! — служанки что-то лепетали в ответ, как и Урса, но бывшая принцесса слышала только свой громкий, порой срывающийся, голос. — Я обещала, я обещала быть с ним! Я хочу быть с Лу Теном, — хрипела она едва слышно на границе с реальностью и видением. Последнее, что чувствовала, что слышала и что понимала Азуми, было чувство вины.***
— Примите мои поздравления, Ваше Величество, — Сэберо поспешил выпроводить всех слуг, чтобы вручить мужчине новорожденную дочь. Конечно, он уже давно обо всем догадался, но все равно получил в свою сторону колючий взгляд младшего сына Азулона. В соседней комнате по-прежнему и беспрерывно уже второй день бредила Азуми, и лекарь искренне надеялся, что она вскоре поправится, чтобы вновь почувствовать радость материнства. — Девочка, — едва ли это походило на вопрос, но Сэберо все равно кивнул. Лекарь с минуту наблюдал, как внимательно и несколько придирчиво Озай разглядывал свою дочь. Она была довольно тихой, но вовсе не болезненной или слабой. Младший сын Азулона когда-то слышал, что и Созин в раннем возрасте был негромким, а про таких детей говорили — благословенные. Они были посланы на землю для великих деяний. Мужчина на верил в подобную чепуху. Лорд Огня плохо помнил, но ему казалось, что она чем-то напоминала ему Азулу. В ней было мало от Азуми — пожалуй, только большие, несколько печальные из-за того же размера, глаза грязно-золотого цвета. Сначала Озай скривился, словно только это и выдавало в ней ребенка неблагородного происхождения, но затем с уже большей благосклонностью также отметил, как красиво переливалась и золотым, и янтарным цветами радужка ее глаз на солнце. В этих глазах была глубина, которая неуловимо напоминала ему Азуми. Бывшая принцесса смотрела так пронзительно, как и ее дочь; как если бы читала человека будто книгу. Другие черты ее лица были классическими — такими, какими должны были быть у потомков рода Созина: точеные и острые, которые придавали образу яркую запоминающуюся выразительность и некоторую хищность. Брови с вопросительным и немного надменным изломом, и черта, которая была характерна для многих девочек этого рода — пухлые чувственные губы. Озай остался вполне доволен тем, как она выглядела, и оставался еще вопрос, касающийся наличии магии, однако это могло подождать. — Это был яд, Ваше Величество, — осторожно начал лекарь. — Госпожу Азуми травили, причем на протяжении долгого времени, и это просто чудо, что и она, и ребенок выжили, — Сэберо поймал сдержанно-вопросительный взгляд Лорда Огня. — Если вы дадите мне немного больше времени, я узнаю, что это был за яд, — Озай задумался ненадолго, но после лишь согласно кивнул. — Я благодарен вам, Сэберо, но я прошу вас сохранить все это, — Лорд Огня неопределенно покачал головой, — втайне. — Разумеется, Ваше Величество. — Нет, вы не поняли, — отчего-то раздраженно отозвался Озай. — Все присутствующие, которые не видели ребенка, но знали о его существовании, должны быть уверены, что он мертв, — пресно, но категорично подчеркнул мужчина. Лекарь осторожно кивнул. — Включая Азуми, — добавил Озай, с неудовольствием наблюдая, как черты лица Сэберо приобретают суровые нотки. — Нет, — твердости лекарю было не занимать. — Нет?! — Лорд Огня вспыхнул, и дочь, которая уже успела задремать, беспокойно заерзала на его руках. — Мне стоит воспринимать это как измену? — Озай отлично знал, что давить на этого старика не получится, но все равно попытался. — Вы в праве воспринимать это как угодно, Ваше Величество, — категорично высказался лекарь, не скрывая явного раздражения в своем голосе. — Я не знаю, что за игру вы ведете, Лорд Озай, но я не собираюсь принимать в ней участие, — Сэберо прошел немного дальше, к выходу. — Я никому ничего не скажу, даже госпоже Азуми, но и хоронить ребенка, которого вы держите на руках сейчас, я не собираюсь, — Озаю пришлось отвлечься на дочь, которая начала хныкать так не вовремя, и начать неумело качать ее на руках, как делала Урса когда-то, насколько он мог помнить. — Если вы хотите, то можете сказать ей об этом сами, или прислать кого-то еще с этой целью, но мое решение окончательно, — Лорд Огня проводил лекаря до дверей тяжелым, наполненным, увы, бессильной злобой взглядом. — И вот еще что, — сказал Сэберо уже тише, чтобы привлечь внимание Озая. — Я бы подумал дважды, Ваше Величество, прежде, чем ломать госпожу Азуми окончательно, — лекарь собрался уходить, но Лорд Огня, полный безумного раздражения, окликнул его вновь: — Как это понимать? — нехотя поинтересовался Озай. — Госпожа Азуми больше не сможет иметь детей, — прозвучало отнюдь негромко, но словно раскат грома. Словно приговор.