Снейповедение

Изыскания Снейпа в области антиликантропного зелья принесли свои плоды. Официальные бумаги, заверенные всеми сторонами, были получены. Власти вынуждены были признать его взрослым. Надзор за совершением колдовства несовершеннолетним был снят, а за ним, при ходатайстве Слагхорна, оформлена заявка на мастерство. Немедленно же несколько прошений ушло в патентное бюро, а мой словно по волшебству повзрослевший возлюбленный стал совершенно самостоятельным молодым мужчиной. И все это прошло совершенно незамеченным. Куда мне было с моими слабыми шпионскими потугами! Все вокруг было пропитано высокопробной ложью. Никаких объявлений на завтраке, ни слова - на уроках зельеварения. Но, может быть, оно и и к лучшему? Вместе с тем Северус вдруг успокоился. Не припомню его таким безмятежным. Нет, он не расслабился. Не стал почивать на лаврах после удачной сделки, способной обеспечить его безбедное будущее на долгие годы. Я видела изменения, произошедшие в нем, и успокоилась сама. Казалось, вот и все… Не может больше ничье плохое влияние сбить такого успешного молодого человека с праведного пути! Если бы я не помнила сам момент присвоения почетного звания мастера. На самом деле, количество приглашенных никем не ограничивалось. Я чувствовала себя немного неловко, игнорируемая Слагхорном, который делал вид, что знать меня не знает. И само заседание уважаемой комиссии походило на судебное. Несколько залов, в глубоком подземном ярусе министерства были устроены абсолютно одинаково — воронками амфитеатров. Любой, оказавшийся в них по той или иной причине, будь он преступником перед лицом грозного суда или бледнеющим юношей, у которого ноги подкашиваются от страха и чувства собственной значимости, все равно ощущал себя, как под микроскопом. То есть все присутствующие оказываются выше тебя и глазеют на тебя. Цирк. Но если безразличие Слагхорна можно было не замечать - мне-то как раз было за кого переживать, то буравящий взгляд холодных серо-голубых глаз Малфоя продирал морозом по коже. Он посмотрел раз-другой, потом отвлекся на основную цель визита. Хотя вряд ли его заботила фигура Северуса, он скорее присутствовал по долгу службы. Но я не могла отделаться от сканирующего присутствия холодных малфоевских глаз. Раздались жидкие аплодисменты. Северус беспомощно оглянулся, не до конца еще осознавая, что же сейчас произошло. Он попятился в сторону выхода, чувствуя себя, наверное, оправданным преступником. И я поспешила туда, где мы условились встретиться, чтобы обнять своего умника и шепнуть на ухо, что он лучше всех. Но надо же мне было глянуть в сторону слишком приметной личности. Люциус Малфой тоже спешил к выходу, огибая менее расторопных. Я не стала сильно задумываться, куда может опаздывать довольно занятой человек. Знала лишь, что Снейпа придется подождать некоторое время, и сама никуда не бежала. Ему должны были вручить министерские сертификаты, снабженные всеми возможными степенями защиты. В тускло освещенном коридоре, ведущем к лифтам, я была поймана под локоть и оттеснена из людского потока. Он омывал нас иссякающим ручейком. Через пару минут единицы замешкавшихся удалились, переговариваясь на ходу. А я почувствовала себя во власти змеи, сжимающей кольца на моем бренном теле. — Не трудись представляться, — протянул он чопорно. — На самом деле, я не желал бы встречаться с тобой никогда. Но, поскольку мне интересен Снейп, как весьма незаурядная личность, я вынужден терпеть и его слабости. Он прервался, вновь принявшись рассматривать меня, как диковинную зверушку, вызывающую больше отвращения, чем подлинного интереса. — И снова маггловское отродье… Как я вижу, ты имеешь на него достаточно большое влияние, если оказалась здесь. Так вот, попрошу заметить, и я здесь не просто так. А поскольку я принимаю некоторое участие в судьбе этого юноши, предупреждаю: сорняки выкорчевываются довольно легко, если успели себя обнаружить… С каким удовольствием я бы сказала нечто обидное в ответ! Но язык прилип к небу, а волоски на руках встали дыбом от страха. Закончилась область моей власти. Мы были лишь двумя подростками в мире взрослых игр. У каждого из нас при этом вырисовывалась партия по заслугам. Северуса яростно желали в союзники весьма влиятельные личности. А на меня и прыщ на ровном месте считал возможным взглянуть пренебрежительно. Натуральная "кость в горле" у всех и каждого… Учебный год закончился. С ним вместе улетучилась определенность. Моя магглорожденность проявлялась с новой силой. Надобность определяться со стажировкой где-то в Министерстве или поступлением на работу в одну из лавочек магической части страны угнетала. Существовала, правда, возможность двигаться дальше в науку, но явно же не для меня. Эта возможность переставала быть бесплатной для тех, кто должен был самостоятельно заботиться о хлебе насущном, и открывалась, как ни странно, для тех, кому ближе была праздность. Основная масса волшебников начинала работать сразу после Хогвартса. Уровень магического образования ценился в волшебном мире значительно меньше, чем в мире простецов, где продолжение образования становилось необходимым условием для успеха в дальнейшей жизни. Первые две недели лета ознаменовались удивительной тишиной в эфире. Магической почты я получала в семь раз меньше, выписав на сей раз не «Пророк», а «Магический вестник». Обе газеты не сильно отличались друг от друга. Но в «Вестнике» публиковали больше деловой информации, вакансий, и выходил он раз в неделю. Дело еще и в том, что летом у нас дома было заведено жить самой обычной жизнью. Уж и не знаю, чья это была защитная реакция, но с правилами игры соглашались все. И мы навещали теток со стороны матери, разбросанных по всей Британии. Отдыхали на побережье, иногда даже на французском. Я делала все дела вручную, порой забывая о наличии волшебной палочки и используя ее в качестве закладки для книг. Это утро ничего особенного не предвещало. Солнце проникало сквозь легкие занавески. Лень и праздность выходного дня витали в воздухе, настраивая на мирный лад. На блюде росла горка тостов с маслом. Отец развернул спортивный еженедельник. Внезапно он поднял глаза поверх страницы, пряча озабоченное выражение лица, и спросил: — Так и что же теперь с магией?.. Он так смешно таращился и, тужась, произносил это чужеродное для обычного обывателя слово, что мне неудержимо хотелось смеяться каждый раз. Да… Кроме этого… Вопрос встал ребром! — Кстати, — мама умело разрядила обстановку, — ты нам хоть покажи, как это. Чему вас там столько лет учили? — О, хм… Точно! Я замешкалась, с ужасом понимая, что совершенно не нуждаюсь в магии. Что я буквально за пару недель разучилась вспоминать о таком, казалось бы, неотъемлемом атрибуте колдуньи. Что же станет с моими способностями, если потянуть еще пару месяцев? С одной стороны: магия наверняка сродни навыку езды на велосипеде. А с другой: без применения этого знания на практике — запнешься на первой кочке. И я вприпрыжку бросилась за своей сиротой (семь дюймов, клен, сердечная жила дракона). Я устроила целый цирк, отправив бутерброд на свою тарелку прямо по воздуху. Одного этого бы хватило, но заклинания полились сами, будто я была переполнена ими до отказа, а они, в свою очередь, бурлили, как тесто на дрожжах. Я разожгла огонь, вызвала воду, сломала и починила солонку, превратила ее в шапочку и обратно… — И это ведь далеко не все? Или материал труден для усвоения? — спрашивал деловито отец. — Нет, конечно! Есть магия, которую не продемонстрируешь просто так. Например: щитовые чары и разрушительные, но не такие, которыми можно раскроить чашку, скорее это для пробивания стен. — Так маги всегда готовы к войне? — заметил отец философски. — Маги воюют не чаще простецов. И нередко участвуют в войнах обычных людей, — отвечала я покладисто, не замечая насколько пророческими выглядят его слова. Хочешь мира, готовься к войне! Я увернулась от животрепещущей темы зарабатывания денег в любом из миров. Мое никчемное существование начинало напоминать вериги на ногах родни. Вот и Северус занялся своими взрослыми делами, списав со счетов такую неумеху, как я. Спектакль окончился под бурные овации. Ни письмишка… Впрочем, кому сейчас было легко? Что-то не припомню объявления от аптечной сети о поиске амбициозного зельевара. Или таких сразу прибирает к рукам Министерство? Следующее из неоспоримо волшебного, что я сделала, так это отправилась к соседскому дому. Мне совершенно по-детски захотелось, чтобы из его окон зазвучал смех, а навстречу мне вышла чета молодых магов. Но, увы, в суеверном мире колдовства, такие места редко обживали заново. И я наткнулась на ощутимый периметр, кольнувший холодком. Не хватало еще бередить министерских и подставлять Северуса. Как водится, стоило мне только вспомнить о моем странном возлюбленном, как очень трудно становилось думать о ком-либо или о чем-либо другом. Он затопил мое сознание, вызывая чувство надкушенного бутерброда, вынутого изо рта. Ведь мы же не ссорились, просто не условились, когда и как встретимся. Формулировки при прощании были весьма туманными. Говорить о любви ничто не мешало, а вот строить планы на будущее он предпочитал молча. Так что я унесла с собой вкус поцелуев и горьковатый привкус расставания без перспективы встречи, лишь с надеждой на почту. И чего я, спрашивается, хотела?! С чего бы нам было встречаться? Замуж меня никто не звал. Жили мы оба с родителями. Если бы я и осмелилась привести Северуса в свой дом, думаю, он не захотел бы оказаться нахлебником. Вот и выходило, что его деятельность в страшной организации (назовем ее «клуб по интересам») сулила некоторую стабильность…

***

Мне не спалось. Дождь за окном полоскал с такой силой, что вода грохотала в водосточном желобе, тарахтела настойчивой морзянкой по отливу и хлестала наотмашь по стеклам. Я читала при тусклом свете Люмоса. Вдруг в окно раздался очередной стук. Но так стучала бы ветка или несчастная птица. А деревья стояли далеко от моего окна и никак не могли прийти в гости. Холодея, с палочкой наперевес, я подкралась к раме и увидела за ней бледного, как призрак, в холодном отсвете Люмоса, единственного и неповторимого Снейпа! Я распахнула окно и втянула внутрь насквозь промокшего гостя… Майка липла к худощавому телу. На нем были шорты, обрезанные из каких-то джинсов - не представляла его раньше в подобной одежде. А на ногах, о, все боги смертных, вьетнамки. Мне хотелось рассматривать его от макушки до пяток. Северус встряхнул головой, обдавая меня тучей брызг. На левой руке, чужеродная при подобном антураже, чернела кобура, в которой уютно устроилась палочка. Он был странным и в то же время таким... самим собой. Таким живым и осязаемым. О выбранном времени и способе визита, минуя порог, не возникло ни единого вопроса. Я протянула руки и уложила его лицо в чашечку из ладоней. А их кольнула шершавая щетина, почти невидимая, но раньше мне и в голову не приходило, что она существует. Буря эмоций смела меня. Я чувствовала, как стучат зубы в нервном припадке, дыхание перехватывает, а из груди рвется стон. Он прижал меня, опутывая своими длиннющими руками. Я собирала губами капли с его впалых щек, продолжая обжигаться и чувствуя их соленый привкус. Ох, не дождь это был!.. Он поцеловал меня быстро, спеша самостоятельно прервать столь любимое нами действие. — Довольно… — раздался хриплый шепот. — Я забираю тебя здесь и сейчас! А дальше я потерялась. То есть я видела, что это Сев, что он роется в моем шкафу, сметая его содержимое в огромный черный пакет, подозрительно похожий на мусорный, но… — Ты почему хочешь выбросить мои вещи? — пролепетала я в затмении разума. — Помолчи! — отвечал он машинально, видимо занятый сложным мыслительным процессом, в отличие от меня. — Девчонкам вечно все надо. Будешь еще ругать меня. А я не хочу с этого начинать. Я все еще не понимала ничего ровным счетом, когда придушенная его крепкой рукой, не замечая сырости одежды, была утянута в черную трубу трансгрессии. Мы очутились в малюсенькой комнатке, наполненной теплом и светом настоящего огня, горящего в черном кубике чугунной печки. Труба дымохода уходила в покатый односкатный потолок. В уголке развороченный, как поле боя с совестью, стоял малогабаритный диванчик. Возле него, у оконца — столик, используемый во всех целях разом. С пузатым котлом соседствовала внушительная кружка и тарелка с остатками хлебного ломтика. А рядом - на старом номере "Пророка" — пергамент, исписанный наполовину формулами в сокращениях, чернильница и перо. Хранилищем прочих вещей служил, очевидно, сундук. У противоположной нашему положению стены с проемом входной двери стоял умывальник. Ограниченные удобства жилища с лихвой компенсировались совершенно особенным уютом независимости, которую чувствовал гость и излучал хозяин. Снейпу, похоже, все нравилось, а, значит, и мне тоже. — Хочешь есть, пить? Я сварганю… — предложил он, заливаясь своим особенным, пятнистым румянцем. Я беспомощно скомкала подол влажной коротенькой сорочки, демонстрируя его, как неоспоримое доказательство. Впервые с момента встречи я поняла, что нахожусь в неглиже. Мы имели подобный опыт, но с тех пор прошло почти три года. Стыд и постыдное желание… — Я мокрая… А хочу я только тебя! Он подтолкнул меня к диванчику, заставив присесть неуклюже, с размаху. Я подпрыгнула на скрипучих пружинах. А возлюбленный встал подле на колени. Пряча руки за спину, он прикоснулся губами к груди, чуть ниже ключицы, будто прикладывался к иконе. — Просто поцелуй меня, — я предлагала компромисс, чувствуя его напряжение. — Я видел… — отвечал он честно, стремясь заглянуть в глаза. — Но это не значит, что я смогу повторить… — Но ты ведь меня не боишься? — пролепетала я очевидную глупость. — Ой, не больше, чем ты меня! — парировал он задорно. Немедленно лямочка сорочки была спущена, а грудь уютно уместилась в руку. Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул, унимая дрожь. Припал, прохладными губами обнимая сосок, щекоча россыпью влажных волос. Тело отозвалось странным, томительным импульсом, занывшим между ног. Он делал немного больно, усердствуя на всякий случай. Но я не могла прервать его, понимая, что иначе, наверное, и быть не могло. Одной рукой он придерживал меня поперек спины, а другая инстинктивно проникла под подол, отодвинула край трусиков, щупая и перебирая складочки. Я поначалу сжала ноги, препятствуя его движениям. Но странная апатия с нагрянувшей внезапно истомой заставили бесстыдно раскрыться. Не мешкая, он скомкал и стянул трусики, уставился на секунду на невиданное зрелище и вдруг нырнул лицом туда, куда и руками прикасаться было стыдно. Сначала он просто покрывал меня поцелуями, звучно чмокая. Хотелось смеяться, но я понимала неуместность такого проявления чувств. Мы были заняты весьма серьезным делом, тянущим на испытание. А потом напряженный кончик языка коснулся чего-то внутри. А я отделилась от мира вокруг, вздрагивая, будто он касался оголенных нервов. Пару минут интенсивного сопения и поисков ракурса, чтобы не затыкать выдающийся нос первопроходца, и со мной случилось нечто. Я не смогла сдержать стон и дрожь, красноречиво повествуя, что мне очень хорошо. Я, пожалуй, даже призабыла бы о партнере, если бы он не стал интенсивно сдергивать с себя промокшие джинсы. Мы занялись его гардеробом вместе. В моих руках очутилась худая, влажная попа, а прямо перед лицом - мужское достоинство во всей красе. Разглядеть его как следует я не успела, только подумала, что штучка совсем не мала, как Северус навалился, умащиваясь между ногами и принялся тыкаться, как слепой котенок. — Подожди, — просипела я через силу. — Чего ждем? Еще немножко и я… Он не договорил, вслепую протискивая руку и вновь ища ответ на извечный вопрос. — Угу, — отвечала я мрачнее ожидаемого в данных обстоятельствах, когда его пальцы скользнули и не встретили преграды, распирая непривычно и довольно волнительно, если не сказать, страшно. Я прихватила по-свойски приятный на ощупь бархатистый ствол и чуть направила… Северус зачем-то прижал мою голову к груди, пытаясь задушить и в без того тесных объятиях. Я охнула и поняла, что мы едины вопреки всему. Природу не остановишь. Он все боялся отпустить меня, пока я не хлопнула его по спине. Удар вышел удивительно звонким. Внезапно он заерзал: сначала неуверенно, а потом все размашистей и быстрей. Возмутиться я не успела, осознавая по гортанному звуку, вырвавшемуся из уст возлюбленного, что теперь хорошо ему. Северус наконец-то стянул майку, оттолкнулся от дивана, вызвав непередаваемый скрип, и направился к умывальнику, беззастенчиво демонстрируя долговязую фигуру — вид сзади. Плеснул в лицо, намочил и без того мокрую материю и вернулся, принявшись обтирать меня с осторожностью. Я позволила освободить себя от скомканной сорочки. Мне не было стыдно, хотелось тлеть под его пристальным взглядом. — Знаешь, я ведь даже не представлял, какая ты красивая! Ну, а я… — он виновато развел руками. — Даже не начинай! А то я тебя заколдую как-нибудь и без палочки! — пригрозила я бездумно. — Это ты давно… Он плюхнулся рядом, раскидывая руки и ноги. Но тут же повернулся, заграбастал меня, опутывая длинными конечностями, будто мы делали так каждый день, клюнул в губы и замер, приноравливаясь к моему дыханию. Очень скоро моего уха коснулось размеренное сопение спящего человека. А я… Я просто ощутила счастье, ни на секунду не желая думать о завтрашнем дне.