Снейповедение

Блеск моих кулинарных талантов «затмевал» свет солнца… И я не отдала весь быт на откуп Северусу. Хватало с него его ежедневных магических упражнений. С трансгрессией можно было поделать много чего, кроме как запретить ее. Механизм этого волшебства был в равной степени непостижим с простотой его освоения. Не удавалась она лишь некоторым, совсем уж твердолобым. А вот их трудности с освоением трансфигурации давали повод задуматься над прямой зависимостью друг от друга этих двух совершенно волшебных дисциплин. Я же путем наличия изрядной доли природного пофигизма научилась многому. Да что там говорить — почти всему, что вдалбливали в наши дурные головы. Сигнальный периметр мы больше не возобновляли, подпитывая его из удачно приобретенного (стыренного) источника. Не могу сказать, что быт без элементарных удобств привел меня в восторг. "С милым рай и в шалаше" — оказалось не полностью достоверным высказыванием. Оно, скорее, для тех, кто не пробовал под писк и клекот летучих мышей бежать под ближайший куст, подсвечивая дорогу палочкой, а потом убирать за собой кое-что с помощью магии. Не предел мечтаний… Как и мытье в тазу. Когда сидишь, обняв колени, а тонкая струйка воды льется куда-то между лопаток, чтобы более-менее равномерней разлиться по телу. Поэтому, сказав «замечательно», я подразумевала скорее возможность слиться и насладиться друг другом без посторонних глаз. Спустились сумерки нашего первого дня вместе. Я успела потерять его и обрести, прожить многие тяжелые моменты его жизни и понять про магию что-то такое, что не смогла бы описать обычными словами. Одним словом, это была чистая магия про магию и все тут. Как природное электричество молнии: не для того, чтобы включить лампочку. Северус трансфигурировал сковороду в круглый медный таз. Я недоуменно смотрела на это произведение жестяницкого искусства образца начала двадцатого века. — Будем стирать? — сама я уже начинала подумывать о том, как мы обнимемся покрепче и что дальше произойдет… — Будем мыться. Начнем с тебя, — он красноречиво указал на меня пальцем, как будто тут десять человек в очереди стояло. — Я… — я потопталась вокруг своей оси, сиротливо оглядываясь. — Стесняешься раздеться? Вот и побудешь в моей шкуре, когда девчонка берет и раздевает тебя, а ты даже сопротивляться не можешь. — И долго мне будет аукаться этот эпизод? Я так вынесла из той встречи как раз уверенность. А еще понимание, что мне нравится спать с тобой… — В смысле?! — румянец прокатился волной по его лицу и тут же сошел. — То есть... понятно… Он потянул в рот ноготь указательного пальца, опомнился, взъерошил волосы и шагнул ко мне. Мы стояли уже вплотную. Он не мог разглядывать меня, когда снимал с меня майку. Он смотрел за плечо. Его рука почти безвольно скользнула по моей спине, он завозился с пуговицей на шортах, потянул их вниз. — Вот я и голая… — сообщила я очевидное. — На что ты смотришь? Сопротивляться и не хотелось. Но не было того первозданного сумасшедшего задора. Я догадывалась, что физическое проявление страсти может принести немалое, даже несравненное, удовольствие. А чтобы доставить радость любимому, вполне можно потерпеть довольно скромное, минутное вторжение. Но второй раз все равно нельзя было назвать привычным. — На попу… Она у тебя… — Лучше груди? — Э-м-м… Нет… Она моя! Моя задница! — воскликнул он с маниакальным восторгом. Снейп развернул и подтолкнул меня, заставив пошатнуться и сделать шаг вперед. У самой ноги заскрежетал и загремел по полу таз. Он сам шагнул следом, я слышала, как участилось его дыхание. Провел пальцами по моей спине, закончив ласку завершающим штрихом, рисуя на ягодицах сердечко. — Садись. Обними колени, а то не поместишься. А я полью на тебя воду. — Сев, надо еще потереться… — Хорошо. Я попробую лить воду и потру тебя. — Сев… — Что еще? Ты во время секса столько не болтала! Я думал, что ты не будешь против вымыться, а потом займемся любовью. Сложный был день. Искупаться надо. Или милости прошу к озеру, моя фея… Он все бормотал. А я все больше отрешалась под теплой водой, исчезающей на дне таза не хуже, чем в сливе ванны. Внезапно я поняла, насколько странно демонстрировать свои такие глупые комплексы перед человеком, которого любишь, перед которым обнажена душою больше, чем обнаженностью тела. Он видел мои мысли, не прикрытые вуалью слов, некоторые мои парадоксальные рассуждизмы. Он видел мои чувства. Разве нужно было сейчас заставлять его разубеждаться в них? И я встала рывком, стряхивая воду, заставляя его засмеяться, поперхнуться и с вожделением охнуть. Он прижал меня, склоняясь и собирая капли с влажной шеи. Отпустил. Еще раз окинул придирчивым взглядом Пигмалиона на свою Галатею. Вдруг подсек под колени, подхватил на руки, крякая, но выпрямляясь, и бросил на скрипучее ложе в полутора шагах от места омовения. Он нес меня на руках, как по праву владеющий мной, успев продемонстрировать силу, о которой я и без того догадывалась. Мой Снейп становился мужчиной на моих глазах… И я сделала то, что знала (так уж получилось), но не предполагала применять. До сих пор казалось, что это унизительно. Я пересмотрела свои взгляды за одно мгновение. Это был апогей чувственного восторга! Вчера или уже сегодня у меня вопросов не возникло, можно ли целовать меня между ног. Значит, и его — тоже. Можно. Я потянула его за руку, заставила сесть, а затем и лечь подле себя. Торопливо раздела. Моя уверенность искореняла стеснение с обеих сторон. Пробежалась губами вниз, прищипывая волоски, дорожкой идущие от пупка. Ласкала напряженные яички, прислушиваясь к тишине его немого восторга. Все казалось таким хрупким на вид. Мне все чудилось, что я сделаю больно, могу поранить его. Поэтому я лишь осмелилась поцеловать головку. Несколько раз я прикоснулась губами к нежнейшей коже. Внезапно он подался вперед, скорее инстинктивно, а мой рот наполнился им до отказа. Я не успела напрячься, чувствуя тошнотворный спазм. В панике оттолкнулась руками, издавая характерный "экающий" звук и шумно втянула воздух носом. Я слишком хорошо знала, что он закроется и прервет всяческие попытки сблизиться до мифического обретения опыта (не знаю где), поэтому позволила себе пригвоздить его к кровати, упершись рукой в его грудь. Наклонилась и медленно опустилась, обхватывая губами упругую плоть. Больше Северус не лез в мои действия. Ему было некогда. Молчание сменилось пыхтением, и не самый изысканный звук вдруг трансформировался в тихий, жалобный стон. А он потянул меня за волосы, причиняя боль, но избавляя от нечаянной своей осечки. Лениво почистившись с помощью магии, мы вдруг принялись болтать на отвлеченные темы. Пока разговор по сложной траектории, через остановку на магии, способностях и прочем насущном для магов, не достиг пункта обсуждения наших постельных приключений. — Ну, что, стоит оно того? — поинтересовался Северус экивоками. Мы все еще были обнажены. И по одному блеску глаз можно было догадаться, что он готов продолжить, а методичное поглаживание моей попы уже дало определенный результат. — Еще бы! За это сражаются. Ну, то есть, за любовь, конечно… Но это подразумевается. И я хочу… Ах, как я хотела, чтобы это удовольствие прежде заполнило меня, отключая слегка мозг. А уж потом Северус потрудится и догонит меня в переживаниях. — Ага… Я опомниться не успела, как он впился взглядом, буром уходя сквозь мои зрачки. А там я все еще трепетала на пике наслаждения, стараясь открыться навстречу еще бесстыднее. А дальше - легкое недоумение, сменившееся искренней радостью за него. За то, что мы такие молодцы, совсем взрослые теперь и можем позволить себе без оглядки всякие взрослые вещи. Он вздохнул. — Извини, я не нарочно. Само так вышло. — Ты же чувствуешь, что разговор не клеится, — согласилась я поскорее. — Но это не оправдывает... — И что же там было? — спросила я с нажимом. — Не, все вроде здорово! — он сдался и поцеловал меня. Поцелуй опять сделал все за нас. И ракурс приложения страстей нашелся согласно сегодняшнему открытию. У меня была попа… Поэтому я стояла на четвереньках, не видя, но чувствуя острее, как язык скользит, обводя контуры, ритмично погружаясь в податливое лоно. Как чертит защитные руны на полушариях ягодиц, вызывая мурашки. Дразнит звездочку ануса, заставляя алеть от стыда. Но ему-то не видно. А я... не могу... не могу... не могу… — Сейчас… И я вновь ощутила его сполна. Но взрыва не последовало, и это кольнуло легким разочарованием. Он двигался размашисто и редко, будто прислушиваясь, не издам ли я звона. Я ощутила, как Снейп слегка навалился сзади. Испытывая явное неудобство, приобнял меня рукой и достал до точки, руководящей пока моим наслаждением. Я хотела и не хотела повторения вчерашнего дня. Казалось — одно с другим несовместимо. Все должно происходить по очереди. Но раскатистые волны наслаждения заставили изогнуться и забиться, поддавая жару. Я чувствовала его и себя, себя и его — единых - в пульсирующем восторге. Он упал на бок, притянул меня, все еще стоящую в каком-то трансе на четвереньках. Несколько раз поцеловал поверхностно, но как-то особенно вкусно, и заявил: — Хочу есть, пить и спать!

***

Есть, пить, спать, любить, колдовать… Как просто! И ничего иного не надобно для совершенного восторга от жизни. За исключением некоторых бытовых мелочей, таких, как поиски пропитания. Мы собирали грибы и ягоды, разоряли птичьи гнезда и ставили силки. Еду нельзя было назвать обильной, но она не давала истощиться. Мы питались, похлеще, чем пищей, возможностью искать и чувствовать магию. Переливать ее, словно в сообщающихся сосудах, применяя для этого самые разные практики - от медитации до заклинаний; от накопителей до ювелирно точно достигаемого удовольствия при занятиях любовью. Не только я чувствовала свою природу - энергию, бьющую бурным ключом. Северус робко заметил однажды, что я слишком сильно раскрываюсь, выворачивая свои магические закрома. Он очень тонко чувствовал проявление магии. Не думаю, что мы так бурно фонтанировали, не стесняя себя в экспериментах и любовью занимаясь при каждом удобном случае, то есть часто. Скорее всего, время пришло. Вероятно, бывшие «подельники» под чутким руководством каких-то могущественных магов нарочно давали ему время вызреть и заматереть. Впоследствии, анализируя все произошедшие тогда события, я так и не пришла к однозначному выводу. Только к тому, что жаль — не получится забыть такое. И слава Богу, что все это случилось тогда и так… Я всегда любила раннее утро. Умела просыпаться. Успевала нагуливать аппетит. Настроение, чаще, чем у многих, было выше среднего. Потому я даже напевала, колдуя над яичницей. Наш образ жизни не баловал разносолами. Таким образом, я стала жарить рыбу, яйца и грибы, свежевать несчастных птичек, не хуже мастера, преподавшего мне этот нехитрый навык. — Вкусно! — он размазывал жидкий желток по тарелке. — Попробую сегодня еще разок изменить сигнальный барьер так, чтобы хоть немного задерживал нарушителей. — Ну и хорошо, что с трансгрессией ничего не вышло. Антитрансгрессионный барьер Хогвартса работал, помнится, в обе стороны. Не только нарушители не прорвутся, но и мы не убежим. Исключением была только персона директора, — отметила я без особого интереса. — То-то и оно… Значит, можно сделать так. Не дразни меня. Ты же знаешь, что я не успокоюсь, пока не докопаюсь до сути. Вообще-то не понимаю, как деятельная и кипучая натура Снейпа выдерживала эту вынужденную монотонность. А он старался занять себя до предела. Совершал изредка вылазки за ингредиентами, которые невозможно было найти под ногами. Одновременно покупал и книги, пока мы не приспособили в качестве курьера мою сову. Времена настали такие, что о причинах подобной конспирации предпочитали не спрашивать, особенно, когда литература своим содержанием граничила с запретной. Северус не раз обмолвился, что сова нам однажды обойдется дороже, чем можно представить. Птица постучала в окно. Я поискала на столе, чем бы таким ее угостить и пришла к выводу, что лучше ей поохотиться. Пусть поблагодарит за возможность не сидеть целыми днями в клетке. Но, выйдя за порог, обнаружила, что ее и след простыл. Обычно она была склонна к общению. Да и почту следовало отвязать. А тут газета была кое-как сорвана… — Се-ев, — мне это не понравилось. Вдруг уши взорвало ультразвуком, который способен был не то что разбудить среди ночи, но и мертвого поднять. Я сообразила, что это сигнал, но не понимала, стоит ли дождаться Северуса снаружи или зайти в дом. Трансгрессировать можно с любой точки — лишь бы вместе. Он появился в дверном проеме. Взгляд застывший, стеклянный… С недоумением я считала количество рук, внезапно выросших у возлюбленного. Вот эта — поперек шеи - точно не его. Шаг навстречу дался мне с таким трудом, будто время остановилось, а воздух стал вязким, как смола. Тысячи мыслей толкались и бурлили, рассыпаясь бессвязной нелепицей. Если мне удастся трансгрессировать с ними двумя, то с пристяжным как-нибудь да управимся (не силой, так посулами)… — Дура… — выдавил он через силу. Словно в замедленной съемке я видела, как Снейп обмякает и словно уж выскальзывает из захвата. Он потянул ко мне руки, но я была сбита невербальной подножкой и ударом по затылку одновременно. Полетела кувырком, столкнувшись с ним звонко, лоб в лоб. В итоге неизвестное количество нас оказалось в домике. Несколько мгновений в глазах было темно от досады и удара, пришедшегося в затылок. Когда способность видеть вернулась, я страстно захотела ее потерять. В уголке, нахохлившись, пристроился Малфой. Пожилой, совершенно лысый, усатый джентльмен с ехидцей улыбался, поставив ногу на голову Северуса. Того пригвоздило к полу каким-то заклинанием, потому что высвободиться он не пытался - поведение в создавшейся ситуации было явно не в духе "перевоспитанного" Северуса. Двое других боевиков стояли поодаль со скучающим видом. — Вчетвером на двух подростков? — спросил тот, которого я окрестила «тощим». Малфой делано пожал плечами и выставил перед собой пижонскую трость. Все знали, что в ней, как в ножнах, он носит палочку. Значит, собрался то ли действовать, то ли обороняться при случае. Я растерянно хлопнула себя по карманам, понимая, что палочка, как на зло, осталась на столе. Люциус обернулся, брезгливо прихватил ее двумя пальцами и показал мне с издевкой. — Невербальным Акцио овладеть довольно сложно, особенно, если крадешь магию и палочкой завладеваешь обманом, грязнокровка. Я поняла, что возможности тают. Точнее, их не было от слова «совсем». Но это не мешало мне представить, как колдовство рассыпается над распростертым телом моего любимого, подобно стеклянному куполу. И Северус не замедлил действовать. Он схватил «лысого» за ногу. Тот кулем шлепнулся на пятую точку. Однако, отчаянная попытка не исправила ситуацию, а ухудшила ее стократ. Стоящий рядом с «тощим» маг взмахнул палочкой замысловато, выкрикнув, как первогодка, для убедительности, совсем не детское заклятие. Северуса подбросило в воздух, выгнуло назад так, что треск раздался, а потом дугой согнуло вперед. Он испустил нечеловеческий вопль, а спина разошлась четырьмя вертикальными ранами, развернутыми, как мякоть на прилавке мясника. — Видали? — протянул Малфой, немало удивленный. — Пакуем обоих. — А девку, что же - не в расход? — осведомился доселе молчавший маг. — Попозже. Потому и вчетвером, что не все головой думают, — Малфой скривился в подобии улыбки. Я чувствовала, как легкие наполняются воздухом, готовые лопнуть. — Пустите меня к нему! — завопила я на частоте сигнального барьера. Не обращая внимания на злодеев, сдернула с кровати простынь, разорвала ее зубами и, пачкаясь в луже натекшей крови, принялась стягивать норовящую развалиться плоть. Тяжелое его дыхание я ощущала ладонями. А в голове образовался вакуум такой силы, что еще немного и я втянула бы все окрестности, подобно "черной дыре". Перенеслись мы скомкано, очутившись в комнате, где попадали как попало. Возможно, еще и от того, что мебели в ней не было. Но роскошь прослеживалась в мрачности массивных деревянных панелей и пыльной тяжести непроницаемых бархатных портьер. Немедленно все, стоящие на ногах, построились фронтом за нашими исковерканными болью духовной и физической телами. А перед нами возвышалась одинокая фигура в просторном черном одеянии, отдаленно напоминающем мантию. Мужчина, без сомнения, перешагнул пору юности. Его возраст, как бесспорного представителя магов, мог колебаться в достаточно широких пределах. Он втянул воздух, как дементор, и чуть наклонился в сторону еле живого Снейпа. — Отвратительно! — слово хлопнулось увесистым булыжником. Среди боевиков прокатился невнятный ропот. Ведь характеристика могла относиться не только к зрелищу, но и к оценке их труда. А значит, лежать им рядом, захлебываясь собственной кровью. — Сопротивлялся? — Повелитель, я убедился, что он — слабохарактерный подкаблучник. Это позволило мне найти слабое звено, с уничтожением которого, все встанет на место, — вещал Люциус убедительнейшим тоном. — Молодой человек, это низко, — заверил страшный маг устало. — Насколько мне известно, никто не пытался помочь ему вернуться, туда, где его оценят. И если вы по скудоумию своему не понимаете, что он способен творить, а это образ величия… — Что вы все брешете?! — силы выслушивать высокопарную ересь закончились. — Сейчас он умрет и будет ни нашим - ни вашим… Сделайте что-нибудь! Или не делайте, но мне тогда лучше сдохнуть первой. Так ведь предполагалось? Холодной смрадной волной меня покачнуло и подтащило, словно щепку, к ногам мага. Я уцепилась за удобные полы одеяния и выпрямилась, стремясь взглянуть ему в глаза. — Легилимент? — хозяин положения воззрился на Малфоя, скрючившегося буквой «г». — Кто ее знает, Повелитель, — отвечал он фальцетом. Фарс затянулся. Я знала, как происходит чтение мыслей. И так называемый Повелитель не преминул залезть в мою голову. Но я-то искала совсем другое: отголоски души в этом теле, которое, как я знала, ее было лишено. — Нет, не легилимент! Я — ведьма! Ведьма. Слышишь? Я, конечно, мала и слаба. И не знаю сотой доли того, что зовется магией. Я знаю только, что осколки твоей души страдают, запертые вне тела. Разве ты не слышишь?! Слушай и смотри, их надо собрать вместе, — я дотянулась до головы высокого мужчины, сжала ее, приложив большие пальцы между бровей. Не знаю, на что я надеялась, к чему взывала. К совести? Так ее не было… К чувствам — и подавно… К душе? Да где она?!. Но что-то произошло на глазах у всех. Комната наполнилась омывающими фигуры людей горячими вихрями. Они разбивались, множились и объединялись, приобретая смутные очертания. — Сюда! Все сюда! — пропела я не своим голосом. Находящийся в моих цепких руках не совсем человек вдруг стал набирать воздух в легкие, очень походя на меня перед отчаянным криком. Он тянул и тянул воздух в себя, задыхаясь в конвульсиях, пока не затих. Я не чувствовала тяжести застывшего соляным столпом крупного мужчины. Меня только оторвало и отнесло очередным непонятным, горячим вихрем к неподвижному, но еще живому Северусу. А фигура осыпалась горсткой пепла… В комнату, срывая дверь с петель, ворвалось несколько человек. Среди всех я узнала Мальсибера. Он заручился поддержкой нескольких юных, но от того не менее горячих и злых, магов. Завязалась короткая потасовка, в ходе которой магия, как ни странно, не применялась. Я боялась повернуть Северуса, только держала руку на его затылке, чувствуя, что магия, как и жизнь, все еще есть в нем. — Я помогу вам, сейчас помогу… — раздался над ухом леденящий душу шепот Малфоя.