Лёгок путь в ад

В пятницу вечером отец сообщает нам об очередном скучном мероприятии, на котором мы должны присутствовать всей семьёй. Его устраивает какая-то стареющая светская львица, чей муж является папиным давним другом, и она будет глубоко обижена, если отец и его «три прекрасные дочери» не посетят их в этот вечер. О том, что дочерей всего две, она, видно, в приступе подступающего маразма забыла, или, может, сочла за третью дочь папину секретаршу, которая иногда таскается с нами по всем этим скучным сборищам. Но ей уже, слава богу, скоро будет пятьдесят, и считать, что она годится в дочери нашему отцу – несколько оскорбительно. В общем, я отношусь к этому предложению весьма скептически, как, впрочем, и моя младшая сестра. Но мы обе не высказываем никаких возражений. Я – потому что в последнее время изо всех сил пытаюсь стать примерной дочерью, а она… просто искренне любит отца, и ни в коем случае не хочет его расстроить. Мне, наверное, никогда такой не стать. - Это так мило с твоей стороны – поддержать папу, - улыбается Алиса, когда в субботу днём я роюсь в её шкафу в поисках подходящего платья. У меня нет ни одного приличного. Обычно я ношу джинсы или брюки, а в клуб одеваюсь так, словно бы вот-вот собираюсь пойти работать на панель. – Я вижу, что он счастлив видеть тебя рядом. - Я не уверена, что дело в отце, - бормочу, выуживая из самого дальнего угла вешалку с чем-то противного болотного цвета. Сразу нет. – Скорее я хочу разобраться в том, чего не понимаю. Я столько лет ненавидела отца и даже не задавалась вопросом: почему? С каких пор он стал врагом номер один, ведь были моменты, когда он был именно тем человеком, который любил и поддерживал меня. Когда всё это исчезло? С уходом нашей матери или раньше? Мне нужно время, чтобы разобраться, а для этого я хочу узнать его лучше. - Я думаю, папа закрылся от нас раньше, чем она сбежала, - лепечет сестра, опустив глаза. Мы обе никак не можем заставить себя назвать эту женщину «мамой». - Они часто ругались, она изводила его бесконечными истериками, упрёками, и он всё чаще закрывался в своём кабинете, отгораживаясь от целого мира. Со временем это вошло в привычку, и папа просто… забыл, что существует мир за пределами его бизнеса. Мне было девять, когда она ушла, но уже тогда я понимала, какие раны эта женщина оставила в его душе. Именно поэтому мне жаль его. Папа просто позабыл, какой настоящей и искренней бывает любовь. Алиса умолкает, и я несколько секунд молча смотрю на неё, утратив дар речи. Я и не подозревала, что у этой девчонки в голове настолько глубокие мысли. Я всегда считала свою младшую сестрёнку маленьким неразумным ребёнком, несмотря на то, что в глазах окружающих она выглядела рассудительнее и серьёзнее меня. Но для меня она так и осталась неразумной трёхлеткой, за которой я присматривала, пока наша няня в очередной раз кувыркалась в родительской спальне со своим любовником. Я совсем упустила тот момент, когда она повзрослела. Ей ведь уже шестнадцать… А может, она на самом деле, как и я, стала взрослой гораздо раньше. Нам обеим нелегко пришлось, когда мать сбежала, а отец отгородился ото всех в своём собственном мирке. Наверное, я, правда, возненавидела его гораздо раньше этого момента. В тот самый день, когда он впервые проявил слабость, позволив ей отдать нашего с сестрой щенка в приют. Смешно, да, ненавидеть отца просто из-за собаки, но именно тогда я поняла, что мой папа совсем не тот герой, каким я считала его в детстве… - Примерь это, - говорит вдруг Алиса, кивая на вешалку в моей руке. Она улыбается и продолжает: - Уверена, оно подойдёт тебе. Покупала его для себя, но я… недостаточно женственная для этого платья. Тебе будет в самый раз. - Спасибо, - шепчу, прикладывая к груди вешалку с простым бархатным платьем бордового цвета. Единственной пикантной особенностью в нём является разве что вырез, идущий примерно от середины правого бедра. Я улыбаюсь. – Кажется, это то, что нужно… На самом деле ты достаточно прекрасна для любого платья, просто… кое-что противоречит твоим моральным принципам. А у меня их нет. Алиса улыбается, пока я спешно натягиваю платье прямо в её комнате, поскольку время уже поджимает, и наспех сооружаю на голове некое подобие пучка, украсив всё это шпильками. Подчёркиваю глаза чёрной тушью и достаю откуда-то из дальнего ящика тёмно-вишнёвую помаду, решив отдать ей предпочтение вместо любимой красной. Последним штрихом становятся туфли на высоких каблуках. Ровно в восемь вечера я вхожу в большой зал уверенной и ровной походкой, искренне надеясь, что гости не вспомнят, как на предпоследней подобной вечеринке я перебрала с шампанским и забралась в фонтан, забыв, что не стала надевать лифчик под шелковое бежевое платье. Может, не все здесь помнят меня, но мои сиськи точно знакомы всем. Я максимально вежливо общаюсь с гостями на всевозможные скучные темы, тайком зевая каждый раз, когда выпадает такая возможность. Во время одного из таких разговоров я краем глаза замечаю Илью, мило беседующим о чём-то с хозяйкой вечера. Он тоже обращает на меня внимание и едва заметно приподнимает свой бокал с вином в знак приветствия. Я криво ухмыляюсь и вновь обращаюсь в слух, кивая в ответ на жалобы очередной собеседницы, которая в красках описывает свой неудачный перелёт до Тель-Авив. Я с радостью поменялась бы с ней местами, если бы у меня появилась возможность добраться до бутылки с вином и пары удобных кресел в самолёте, летящем в другую страну. Но я клятвенно обещала отцу не пить на этом мероприятии и не сбегать никуда, пока не окончу университет. Женщина отходит, чтобы взять себе десерт, и я, наконец, выдыхаю с облегчением. Должно быть, давно она искала свободные уши, поскольку всего за несколько минут я узнала всю её биографию от рождения до шестого замужества. - Хочешь, я брошу тебе спасательный круг? – слышу вдруг голос у себя над ухом. Оборачиваюсь и вижу перед собой самоуверенную ухмылку Ильи. Удивительно, но я даже рада его видеть. – Но для этого тебе придётся потанцевать со мной. - Что угодно, лишь бы снова не выслушивать, как вырезали опухоль её собаке, - шиплю, выхватывая у него бокал и делая пару быстрых глотков. Да простит меня отец, но на этом вечере я загнусь без алкоголя. – Идём. Хватаю парня за руку и тащу его на середину зала, неохотно позволяя ему обнять меня за талию и повести в танце. Звучит какая-то неторопливая мелодия, исполняемая приглашенными музыкантами, и я впервые за этот вечер позволяю себе расслабиться, почти повиснув на Илье, чтобы хоть пару минут отдохнуть от неудобных туфель. - С каждой нашей встречей ты всё меньше похожа на шлюху, - улыбается вдруг он, заглядывая мне в глаза. Наверное, это не совсем тот комплимент, который мечтает услышать девушка во время танца. Но он этого, очевидно, не понимает. - А ты всё больше похож на самоуверенного кретина, - фыркаю, пожимая плечами. Он ухмыляется, - который совсем ничего не понимает в женщинах. - Как раз я эксперт в этом вопросе. Я докажу тебе это, - хмыкает Илья, и я закатываю глаза. Но он неожиданно наклоняется к моему уху и низким, обволакивающим голосом шепчет: - Хочешь, сбежим отсюда? Только ты, я, бутылка вина и никаких дамочек с больными животными… Что скажешь? Чёрт, а звучит соблазнительно…