Суровые будни полковника Пронькина в инопланетной армии

Йотурк Цемас/Юрик/       Неожиданный звонок Пронькина меня не на шутку встревожил. Первым делом подумал, что с ним что-то случилось. Несчастный случай, например. Это я звонил ему в любое время дня и ночи, когда в голову взбредёт. Он же всегда отзванивался в одно и то же время. Поэтому на резкий писк коммуникатора я среагировал, как на сигнал тревоги. Молниеносно нажал на «ПРИЁМ» и приготовился к самому худшему.       Причина, заставившая Пронькина нарушить установленный порядок звонков, одновременно успокоила — любимый жив, здоров и бросать меня не собирается — и расстроила. Он просил у меня совета, как избавиться от ухаживаний своих подчинённых. Выспросив подробности, я призадумался. И было о чём.       С одной стороны просьба дать совет от Пронькина — это высшая степень доверия, что не могло не радовать. Зная гипертрофированную самостоятельность полковника, которому всё самому контролировать надо, это дорогого стоит. С другой стороны, вопреки здравому смыслу, мне было немного обидно. Сама мысль о том, что пока я в нескольких сотнях световых лет сижу и ничего не делаю, там кто-то увивается около любимого, была невыносима.       Коммуникатор надсадно надрывался голосом Пронькина, допытывавшегося, куда это я так неожиданно пропал. Не пропал я, любимый. Не пропал, просто слов подобрать не могу. А что я сейчас чувствую даже себе самому внятно объяснить не смогу. Возмущение? Нет, я давно уже понял, что Пронькин прямолинеен до неприличия и никаких скрытых мотивов в его поведении нет. Был ли я оскорблён? О, нет! Потому что прекрасно осознавал бесперспективность своих чувств. Это он для меня единственный и самый-самый во всей Вселенной. У него же ко мне, в лучшем случае, только симпатия. Возможно, ещё и привычка. И ничего с этим не поделаешь, надо ценить что имеешь. Ведь так?       Но крохотный червячок сомнения продолжал агонизировать, расширяя своим трепыханием червоточину недоверия в моём сознании. Было ещё что-то неосознанное, не поддающееся определению, но от этого не менее реальное. Предчувствие! Я был уверен — Пронькин что-то задумал. А мне об этом ни слова не сказал. Почему?       Или эта просьба дать совет совсем не то, чем мне вначале показалось? Может, чьи-то чужие ухаживания, в отличие от моих, ему не так уж и неприятны? Осознавать, что Пронькину мог приглянуться кто-то другой, было больно. Но насильно мил не будешь, и, если всё обстоит именно так, придётся его отпустить.       Я посетовал на плохую слышимость из-за дальности расстояния и городского шума, пообещав перезвонить позже, и отключился.       Времени на размышление у меня было предостаточно. До вечера. До оговорённого времени сеанса связи с любимым. Нужно было всё спокойно проанализировать, поразмыслить и принять решение. Какие скрытые цели мог преследовать Пронькин своим звонком? Представим на мгновение, что он не просто талантливый исполнитель, а великолепный стратег и тактик.       Первая версия самая очевидная: к Пронькину, действительно, начали подкатывать озабоченные самцы. Что ж вполне возможно… А он, знающий только один способ это прекратить — дать в морду — воспользоваться им по какой-то причине как раз и не может. Неприятностей на службе боится (маловероятно) или хорошо оплачиваемую работу потерять не хочет (скорее всего).       Второй вариант, в который я верить не хотел, но и исключить никак не мог: этот звонок  — попытка успокоить свою совесть на случай скорого разрыва со мной. Ведь случись что — можно оправдаться: он предупреждал о грозящей ему «опасности», а я — такой чёрствый — не помог и не уберёг от соблазна.       Третья моя версия— маловероятная, но вполне возможная — заключалась в том, что Пронькину не нужна ни помощь, ни подстраховка, ни поддержка. А разговор о навязчивом ухаживании — просто попытка манипулировать мной.       Так какой же вариант из моих предположений верен? И что мне делать? Поверить и помочь? Собраться с духом и отпустить? Может, он со мной несчастлив? Ну нет! Какая бы версия не оказалась правильной — опускать руки и сдаваться я не намерен. За своё надо бороться. Какой бы вариант развития событий в будущем не выпадет — ещё повоюем! Да, я понимал, что меня ожидает настоящая война, ведь бороться в любом случае придётся. Либо с соперниками, либо с упрямым Пронькиным, либо с самим собой и своей неуверенностью. И если третья версия подтвердится, то…       Ну что же, любимый, в эти игры можно играть и вдвоём.       А для этого мне просто необходимо находиться рядом с Пронькиным. Наверняка, на той военной базе, где любимый муштрует курсантов, и для меня найдётся какая-нибудь подходящая вакансия.       Чтобы воплотить мой замысел в действие, пришлось развить кипучую деятельность. За оставшуюся часть дня я посетил множество мест и связался с кучей разных разумных и полуразумных существ. В итоге вечером я вместе с багажом погрузился в свой персональный аклерат и уже через пару дней планировал оказаться рядом с Пронькиным. А там — посмотрим… полковник Пронькин       — Отставить! Упал, отжался…       Опять эти хвостато-ушастые амбалы сцепились. Поспорили на этот раз, с кем из них я на первое свидание пойду. Так слово за слово и до рукопашной дошло. Вот ведь донжуаны-переростки чего удумали! Я на свидания раньше всегда только с девушками ходил! А с Юриком у нас как-то так всё стремительно завертелось, что не до свиданий было. Если не считать праздничный фейерверк во время «промывки мозга» да побег на летающей тарелке от ракетной установки, управляемой генералом. До сих пор с особым удовольствием эти моменты вспоминаю. Сплошной адреналин. Только вот можно ли считать наши совместные приключения за свидание?       С разошедшимися ушасто-хвостатыми ухажёрами нужно было срочно что-то делать. Слишком уж они активизировались. Да и я неуютно себя чувствовать начинаю, будто перед Юриком в чём-то виноват. Но я даже в мыслях ему не изменял! И повода для ухаживания этим озабоченным никакого не давал — эта парочка сами себе что-то напридумывали. И теперь у меня от их неуместных ухаживаний одна сплошная головная боль. Да ещё и возможные неприятности в обозримом будущем.       Традиционно отправил одного отжиматься, а другого круги вокруг казармы наматывать. Пригрозил напоследок — ещё одно такое нарушение дисциплины, и я в приказном порядке запрещу всякие ухаживания. Пусть себе другой объект для проявления симпатии ищут.       Физподготовка и ещё раз физподготовка, раз у них сил на драки до сих пор хватает. Чем я с утроенным рвением и занялся. Очередной кросс по пересечённой местности в «полной боевой выкладке» показал, что втягиваются мои курсантики понемногу. Сегодня отстающих всего пять штук было, что не могло не радовать. У меня даже настроение поднялось — действует моя методика!       Но чем ближе мы приближались к финишной прямой — шлагбауму у столовой (да, это я предложил его сделать, и силами нашей роты мы соорудили из подручных материалов что-то отдалённо похожее), тем быстрее мое настроение медленно, но верно сползало вниз.       А всё потому, что у шлагбаума я своим орлиным зрением ещё издали заметил знакомую фигурку. Эти роскошные зелёные волосы-водоросли я ни с чем не спутаю. Таких ни у кого нет. Формально это и не волосы вовсе. Не могут на волосах расти листочки и пушистые ворсинки, похожие на мохнатые снежинки. Вот странно: после трансформации Юрик был лыс, как генерал, а спустя какое-то время такую гриву отрастил — любая земная девушка позавидовала бы.       Каждое утро Юрик бегал с ножницами, порываясь остричь спутавшиеся ворсинки волос. Я ножницы отбирал, успокаивал и терпеливо расчёсывал тяжёлые зелёные локоны. И так каждое утро. Даже в привычку вошло. Привычно пропускаешь сквозь пальцы изумрудный шёлк волос и начинаешь аккуратненько разбирать спутавшиеся пряди. А потом уже расчёской-щёткой приглаживаешь. И как он без меня с этой непослушной гривой справлялся? Не остриг ведь — знает, как мне его волосы нравятся.       И вот теперь Юрик, который должен был находиться на другом конце галактики, совершенно спокойно сидел на трубе «шлагбаума» и небрежно покачивал ножкой. Нет, это не меня от его вида на сюсюканье пробило — это Юрик в окружении моих огромных запыхавшихся курсантов так выглядел. Как подросток или ребенок. А добежавшие раньше других горе-спортсмены, с любопытством его разглядывающие, меня внезапно разозлили. Вот чего они вокруг моего Юрика круги нарезают да глазки строят?       Даже мои ухажёры-неразлучники, увидев новое лицо на территории базы, мгновенно ускорились. Но, обогнав меня метров на пять, вдруг резко остановились, переглянулись и с виноватыми лицами вернулись на уже привычное место у меня за спиной. Верные, чтоб их!       Увидев меня, Юрик резко спрыгнул с турникета и стремительно рванул навстречу. Вот бы моим курсантам такую скорость! О чём я вообще думаю? А о чём можно думать, когда у тебя на шее висят, пытаясь задушить в объятьях, и восторженно визжат прямо в ухо. Правильно, ни о чём! И всё же одна мысль где-то глубоко-глубоко, на самом донышке сознания шевелилась. Простая, но вечная: «Что делать?»       До этого момента я наивно думал, что самое страшное в жизни со мной уже произошло. Наивный! Только теперь, при виде Юрика, стала понятна вся глубина надвигающейся катастрофы, которую я самонадеянно создал, пытаясь с маху решить все проблемы.

***

      Следующее утро началось как обычно. Привычка — вторая натура, поэтому, несмотря на долгожданный выходной, я привычно проснулся с первым лучом солнца. Точнее — с первым лучом синего солнца. Красное только после обеда на небосклоне покажется.       Сладко потянулся, проверив работу залежавшихся мускулов, потом посмотрел на хронометр. До побудки оставалось ещё два часа. Торопиться совершенно некуда и можно было ещё поваляться в постели, понежиться. Но, вспомнив вчерашнее неожиданное появление Юрика, быстро вскочил, оделся, умылся. Да я на учениях в своё время так быстро не собирался, как сейчас. А всё потому, что с Юриком мы вчера так и не поговорили. И сделать это нужно было незамедлительно, пока основной контингент нашей базы пребывал в объятиях утреннего сна.       И только я собрался из своих апартаментов в общий коридор выйти, как за дверью что-то с грохотом упало. Уже привычно осторожно приоткрыл дверь — а вдруг очередной «подарочек» на голову свалится. Не очень-то приятно, когда на тебя десятикилограммовая «земляничка» падает, поверьте на слово. И где только такую разыскали, ухажёры, мать их за ногу.       За дверью было непривычно просторно, потому что большая часть привычных утренних «даров» сегодня перекочевала под дверь Юрика. Ему как раз напротив комнату выделили. Оказалось, что он вовсе не в гости приехал, а работать. Будет вести у трёх специализированных групп (моей в том числе) практический курс по обращению с заключёнными. И похоже процесс обучения уже начался. Чем ещё могли быть скрученная по всем правилам туша одного из курсантов и удобно восседающий на ней Юрик, как не внеплановым занятием по задержанию очень опасного преступника?       Оказалось, что я ошибся. Юрика просто достали анонимные дарители. Подкинут очередной подарок по дверь, постучатся, а сами убегают. И так раз десять за последний час. А Юрик поспать с утра любит. Вот он и разозлился. Решил подкараулить очередного «стукача» и объяснить, что по утрам он тишину и покой любит. А не подарки.       Убежать очередному дарителю не удалось — Юрик этого несчастного за дверью специально караулил. А чтобы он все Юриковы претензии до конца выслушал, он его и скрутил. Да ещё и сверху придавил. Своим телом. Сел на него то есть.