***
Герман сидел в особой камере для магов, и она была так оборудована, чтобы там нечего было использовать никому с магическими силами. Ему не спалось. Электронные часы где-то снаружи пискнули, возвещая наступление полуночи. Неожиданно он увидел нечто. Вернее, он просто сначала не поверил в то, что увидел: настоящего призрака в своей камере. Призрака не кого-нибудь, а Димы. И выглядел он довольно дружелюбно. — Привет. Я вот что подумал на ТОЙ стороне… Может, если я не могу полноценно вернуться, ты пойдешь со мной? Если хочешь. Тем более, что мне, как выяснилось, есть что тебе сказать. Понимаешь, я… ну… Нет, лучше не здесь. — Хочешь сказать, ты на меня не злишься и не хочешь убить меня из мести за всё, что я натворил? И даже меня не ненавидишь? — Нет, что ты. Побродил пару суток по загробному миру, подумал, отошёл… А сколько тут времени прошло? — Около месяца. Идём. В любом случае, тут мне терять уже нечего, кроме сомнительного удовольствия просидеть остаток жизни в тюрьме. Надзиратель раскладывал карты по кучкам. Колода была такой старой, что, скорее всего, видела момент постройки здания. Червовая тройка, червовая семёрка, пиковый туз. Крестовая тройка, крестовая сёмерка, пиковая дама. Пиковая тройка, пиковая семёрка… червовый валет. Сообразив наконец, что это всё не совпадения, мужчина посмотрел, что происходит в камере, и кинулся звонить в скорую и вытаскивать заключённого из петли. Но было уже поздно. Откуда в совершенно пустой камере с гладким стенами взялась верёвка из крапивного волокна, и откуда взялся крюк в потолке, которого никогда не было, осталось загадкой. Как и откуда во рту у мертвого некроманта взялась золотая монетка, образца еще Российской Империи, тоже. Да и как именно Герман повесился, было не понятно.***
— Ты глянь, — Игорь как раз обживался заново в своём прежнем кабинете, когда Дима зашёл и показал ему свежую газету. — Сбежал, жучара, от правосудия в лучший мир. Заголовок на первой же странице громко сообщал: «Некромант, державший в страхе весь Санкт-Петербург, таинственно свёл счеты с жизнью!» и ниже буквами поменьше «ведётся расследование». — Готов поспорить на свой обед, что это кое-что другое, а не суицид и не убийство. На вечер у них были грандиозные планы. Дима купил большой пакет черешни, и они собирались пойти к нему, есть черешню и приобщаться к мировой художественной культуре. То есть, Дима предложил показать Игорю «Секретные материалы», которых Гром никогда в жизни не видел (и очень ими заинтересовался, когда Дима рассказал, что это такое). Несмотря на периодически раздававшиеся с экрана выстрелы, нагнетающую музыку и скримеры, вечер проходил очень уютно и лампово, Игорь в двух сериях ещё к середине догадался, в чём суть происходящего, и был весьма доволен собой, аж искры по пальцам проскакивали. Потом он о чём-то задумался с коварным прищуром и, когда очередная серия закончилась, поставил сериал на паузу. — Слушай, Димка, что я сейчас подумал… Помнишь ту фотку, которую прислали мне Разумовский и его мохнатое чудовище? Такие возмутительно счастливые плывут на лодочке. Так вот, может, мы им ответочку бросим? Сфоткаемся вот сейчас, с черешней, и пусть не думают, что прям сломали нам жизнь, ни фига подобного, жизнь у нас после них даже лучше, чем раньше! — Отличная идея! — Дима тут же потянулся за телефоном. — А ты знаешь, куда отправлять? — Да туда же, откуда прилетело. Я вполне понимаю, что по этому ресурсу невозможно вычислить местоположение Разумовского, он может писать как бы из Канады, а находиться в Антарктиде, а если бы и вычислили, его оттуда уже не выковырять. И он это вполне понимает. Так что… просто немного померяемся нашим счастьем. Фотка получилась отличная, два радостно сияющих лица на фоне дивана с миской черешни на коленях, Игорь ещё и обнял Диму за плечи, а Дима мило пристроил разлохматившуюся голову ему на плечо. Прекрасно чувствуется, что всё у этих ребят хорошо и обещает быть ещё лучше. Отправляя «ответочку», они не знали, что на этом дело не закончится. Разумовский пришлёт им снимок их с Олегом в роскошном чёрном кабриолете — и получит в ответ снимок Димы с Игорем на крыше раритетного милицейского «бобика». Затем будет фото в дорогущем особняке с окнами в пол, из которых виднеется бассейн, со смутно знакомыми картинами на стенах, возможно, в подлинниках, статуями по углам и дизайнерской мебелью. Дима с Игорем пошлют обратно фото себя на даче, в огороде, с лопатами, копающими картошку. И так будет продолжаться ещё долго. Но это было немного позже. А пока Игорь с Димой смотрели сериал, Серёжа неожиданно заявил ещё ничего не понимающему Олегу: — Что-то так черешни захотелось… — Какая черешня, Серёж, ты голый в бассейне плаваешь. — А ты сюда погляди, — Серёжа кивнул на свой телефон. Олег посмотрел и задумчиво хмыкнул. — И правда. Сейчас бы черешенки. Пойду куплю. И не трогай гранаты в холодильнике, мы оба помним, чем это кончилось в прошлый раз. Тем временем, под стук косточек черешни и титры очередной серии, дело начало принимать более серьезный оборот. Игорю даже пришло в голову, что, будь он ещё глупеньким двадцатилеткой, он бы вот прямо сейчас на ровном месте полез целоваться и щупать за всякое. Ну, ему же положили руку на колено. Но жизнь и Саша научили его, что всё работает немного не так. А Дима думал, насколько удачной была мысль положить руку на колено Игорю без объяснений, что это, вообще-то, немного намек. Единственный выход был очевиден: — Если что, это был намек, — прозвучало неловко, но ещё более неловко вышло бы, если бы возникло недопонимание. — Хочешь сказать?.. — Не сказать. — А что насчет?.. — У меня есть запас на всякий случай, постоянно обновляю, всё в пределах срока годности. — Думаешь?.. — Если хочешь. Привкус черешни на губах добавлял особый оттенок поцелую, который грозил перейти в нечто большее. Поцелуй сразу оказался таким страстным, что от Игоря искры отскакивали, а где-то за окном начали собираться тучи, чтобы заморосил дождь. Надолго они на диване не задержались. А кровать у Димы была удобная. Крайне обыкновенная, но очень удобная. Рядом была даже стереотипная тумбочка. Надо же на ночь очки куда-то девать. И книжку. И именно очки первыми и были сняты и отправились туда. Следом, только не на тумбочку, а в неизведанную темноту около кровати отправилась и одежда. Кто волновался больше, они могли бы потом спорить бесконечно. Игорь волновался, потому что вот так у него было впервые. «Женщины — это другое, с ними совсем не так, они даже раздеваются иначе», — крутилось в голове, но устоять было невозможно. Даже мысли не возникало о том, что это как-то ненормально — вдруг на «старости лет» так сильно захотеть мужчину, даже очень любимого, после обыкновенного поцелуя и руки на колене. А Дима волновался, потому что он-то, в целом, знал, как это бывает, но это и накладывало на него некую ответственность, как на более осведомленного, хотя бы по части теории и частично не только. А что, если он не справится?! А что, если ожидания окажутся не оправданы?! А если всё пойдет вообще не так?! Почему они заранее не обсудили?! — Дим, ты не паникуй так, — Игорь медленно провел пальцами по его позвоночнику, и Дима снова почувствовал знакомые искры. — Мы всегда можем начать с малого… Продолжение фразы «если вообще хотим» повисло в воздухе. Дима решительно прищурился, вглядываясь в темноту, а потом поцеловал Игоря вместо ответа. Конечно, они хотели. Обострившееся чутье водника об этом просто кричало на ухо, рассказывая о течении крови и других важных жидкостей в теле. Но хотели ли они одного и того же, или один хотел чего-то конкретного, а второй просто хотел, но не знал, чего именно? Ещё один эмоциональный поцелуй, сопровождающийся искрами, всё продолжался, и возбуждение только нарастало. Логика говорила, что сейчас не помешало бы пойти самым простым путем, без излишеств, чтобы ощутить близость и снять скопившееся за долгое время сексуальное напряжение, и уже потом вместе постепенно изучать, что кому нравится и как именно. А эмоции толкали немедленно приступать, или хотя бы начинать приступать, к самому главному и сложному. И кто слушает логику в такие моменты? Внезапно Дима оказался расстелен на кровати, показавшейся удивительно прохладной. Видимо, тело стало горячее обычного. Игорь навис сверху и принялся жадно, но аккуратно расцеловывать его шею, прихватывая губами кожу, слегка оттягивая, почти на грани засосов, но всё же без них. Руки судорожно выглаживали бока, грудь, живот, и то, что они ощущали, отличалось от того, что было прежде, с женщинами, но очень нравилось. По пальцам снова скакали искры, легонькие, едва ощутимые, поднимающие дыбом все мельчайшие волоски на Димином теле и только повышающие градус возбуждения. Казалось, дар Игоря сам по себе, отдельно от хозяина, ласкает так понравившегося мальчика, ради которого он вышел из спячки. Дима кусал губы, отчаянно подавался вперёд, стараясь потереться как можно большей площадью тела об Игоря, обнимал его, невольно впиваясь пальцами в плечи — хорошо, что ногти всегда вовремя постригает, — запуская руки в его довольно отросшие волосы, пропуская их между пальцев безумно ласковыми движениями, от которых в груди Игоря сам по себе рождался хриплый басовитый стон. От этого стона, вибрацией отдающегося по всей коже, Диме полностью сносило башню, он не слышал, какие звуки сам издавал — что-то жалобно-восторженное, на грани скуления, — а когда горячие губы с ощущением мягких, щекотно скользящих волосков (Игорь действительно обзавёлся небольшой ухоженной бородой) оказались у него на груди, парень и вовсе вскрикнул, машинально сжав простынь в кулаке и далеко запрокинув голову, чтоб не было видно, даже случайно, даже в темноте, его отчаянно красного от смущения лица. Игоря вместе с возбуждением с головой захлёстывала нежность, поэтому он медлил с переходом к основному и упивался каждым мгновением. Облизал маленькие соски, заметно отличающиеся от женских, но вызывающие прилив тепла внизу живота, поиграл с ними губами, подул на влажные дорожки, заставляя Диму извиваться и почти всхлипывать в судорожно притянутую к себе подушку. Спустился длинными влажными поцелуями на живот, горячо и остро прикасаясь к коже самым кончиком языка. Погладил по внутренней стороне бёдер, удивляясь, какая нежная там кожа. Явно нежнее, чем он себе представлял. Потом, приподняв одну ногу Димы, на пробу поцеловал его во внутреннюю сторону коленного изгиба, экспериментируя, ища самые чувствительные места на его теле. Этот поцелуй снова довёл Диму до вскрика с яростным цеплянием за постель. — Давай… дальше… пожалуйста… пожалуйста… — сдавленно всхлипывая и с трудом дыша, зашептал Дима, впившись в скомканное одеяло пальцами второй ноги, которые бесконтрольно подгибались. Ещё немного — и до самого основного он бы просто не дотерпел. Кажется, сейчас он весь был одним сплошным чувствительным местом. Хлопнула тумбочка, немного жалобно, ибо Игорь не рассчитал сил и едва не уронил её. Внутри сразу нашлись смазка и презервативы. Вроде бы, у Димы никого не было, тогда зачем он… потом, сейчас точно не об этом речь. Дубин удивлённо охнул, ощутив странный и волнующий контраст холодной смазки с горячей кожей. Прекрасно, в самый раз. Правда, тело начало немного колотить от волнения. Вот сейчас это случится… вот сейчас наконец некоторые его мокрые сны сбудутся… — Не бойся, — ласковый шёпот в самое ухо, опаляющий горячим дыханием. — Я осторожно… если будет всё плохо, сразу говори… Дима кивнул, стараясь максимально расслабиться в той позе, в которую его устроили, и ощутил медленное осторожное проникновение. Снаружи начал накрапывать дождь. Игорь был действительно осторожен. Возможно, даже перестраховывался, но нельзя сказать, чтобы Диме это не нравилось. С одной стороны, конечно, хотелось «всего и сразу», но с другой — вот так, медленно, осторожно и с любовью, когда никто никуда не спешит и очень много тактильного контакта, было как-то по особенному волшебно. Игоря было очень много, он чувствовался буквально везде сплошным сгустком любви и нежности, словно врастал в него всем телом. В голове было сладостное ничто, как будто Дима стал воплощением чувствительности, а не материальным мыслящим существом. Игорь очень старался не терять головы, вопреки тому, что совершенно новые ощущения пытались захлестнуть его с головой. И хотя электричество уже стало настолько самостоятельно, что люстра могла похвастаться шикарными огнями святого Эльма, вреда оно никому не наносило. Только где-то вдалеке сверкнули молнии. Гроза нарастала стремительно, небеса загрохотали, а тут, в комнате, освещенной странным и редким природным явлением, происходило нечто невероятное. То есть, в среднем, вполне обыкновенное, у большинства хотя бы раз в жизни был секс. Но, когда сходятся вода и электричество, это либо смерть, либо непреодолимая сила, либо чудо, но только для воды и электричества. В огнях святого Эльма, вопреки всем природным правилам, был весь потолок. И немного стены. К счастью, в доме не случилось никаких ЧП, ни прорыва водопроводных труб, ни короткого замыкания. Но за окном начался почти конец света. Потоки воды, гром, вспышки молний… Плавные и точные движения, нежные и аккуратные прикосновения, страстные вздохи и несколько стонов. Но долго так продолжаться не могло. Оба были уже готовы прийти к финалу, может, и не совсем синхронно, но почти. Было трудно даже дышать, а не то, что дотрагиваться друг до друга и не оставлять царапины или синяки. Поэтому хвататься сейчас оба предпочли за постельное бельё. Что ему сделается. Конец был оглушающим. Между горячей кожей снова заплясали искры, ими же засыпало всю проезжую часть улицы, когда от внезапного разряда в проводах остановились все троллейбусы. На Исаакиевской площади на несколько долгих секунд стало светло, как днём, от внезапной шаровой молнии, зависшей возле собора и со вспышкой взорвавшейся, пустив по всем высоковольтным линиям длинные красивые электрические стрелы. Вторая шаровая молния в то же время медленно и величаво скользила по Неве, вызывая ужас и восторг у всех свидетелей этого редчайшего явления. Набережную захлестнули волны, сродни морским, этакое небольшое цунами, прекратившееся так же быстро, как и начавшееся. Страшный ливень хлынул с утроенной силой и медленно опал, будто поглаживая город утешающими нежными струями. Игорь и Дима лежали, плотно переплетаясь в объятиях, тяжело дышали и слушали общее на двоих заполошное сердцебиение. Горло немного саднило от вырвавшегося неконтролируемого крика, и говорить совершенно не хотелось, да и не нужно было, всё без слов понятно. Теперь у них одна дорога на двоих, куда бы она их ни привела, там они всегда окажутся вместе. Горячие губы нежно скользили по влажным вискам, и огни на потолке, казалось, заговорщицки перемигивались между собой, мол, смотрите-ка, свершилось, мы так долго этого ждали… «А теперь прогноз погоды. Завтра в Санкт-Петербурге ожидается гроза с ливнем».