***
Мелкие капельки моросящего дождя так медленно и так тоскливо скатывались вниз по хлипкому и уже довольно старому окну одной из комнат такого же, не менее старого дома. Каждая из них жалостливо вытягивалась вдоль по поцарапанному стеклу, и прозрачной струйкой одна за другой пропадала из виду. Казалось бы, ничего не может придать всему этому ещё более печальный окрас, но за этим самым окошком сидел мальчик примерно четырнадцати лет. Он сидел на тёмном, деревянном подоконнике, обнимая колени и задумавшись о чём-то явно не излучающим позитив и радость, печально смотрел на улицу, которая, кстати, тоже позитивом не веяла. И становится непонятно, то ли он отражает в себе всю ситуацию погоды, то ли сама погода отражает всю печаль его настроения или же вообще одновременно. Остаётся только лишь гадать. Хотя, если поразмыслить, погода не наделена эмоциями, в отличие от человека, и совсем не может быть «печальной» в буквальном смысле. Дом, в котором сейчас находился темноволосый паренёк, располагался в одном из беднейших районов округа Самтер, штата Южная Каролина. Этот небольшой район, и сам по себе мрачноват, так ещё и один из самых бедных. В дизайне домов преобладают тёмные и бледные цвета, а большая часть жильцов района — пожилые люди. Скорее всего, уже состарившиеся люди покупают дома здесь, чтобы дожить последние годы своей жизни в спокойствии, ну или только самые закоренелые бедняки, какой и была, к сожалению, семья этого героя. А что касается его самого, то в данный момент его голову посещало много разных мыслей, скорее грустных, чем радостных. Но его череду мыслей прервал скрип двери в его комнате, за которой тут же послышался едва слышный голос.***
— Но́эл... — раздался тихий детский голосок. Из-за двери выглянула хрупкая маленькая девочка в тёмно-алом платьице и с длинными, густыми, угольными, просто чёрными как ночь и как, собственно, у самого Ноэла, волосами. Это был хорошо известный ему голос, голос Агаты, его родной тринадцатилетней сестры. Мальчик незамедлительно слез с окна и моментально вышел из состояния раздумий. — Папа... — продолжила тихо Агата. — Он вернулся. Пьяный. Снова пьяный, — сделала акцент на слове «снова» и разочарованно опустила глаза в пол, словно испытывая вину. На лице Но́эла не показалось ни удивления, ни тревоги, он лишь, тяжело вздохнув, сжал губы, как бы показывая эмоцию «ну как всегда», и они оба направились в гостиную. Войдя в комнату, они увидели совершенно уже обычное для них зрелище, до костей уже знакомую картину: в комнате полумрак, тёмные, уже давно обшарпанные ковры на полу, старый телевизор, который надо было починить ещё полгода назад, пара каких-то старых потрёпанных книг на пыльной полке, кругом различные, какие только могут быть, упаковки от еды, бутылки и много прочего совершенно ненужного хлама. В центре всей этой «чудесной» картины стоит выцветший вконец светло-зелёный маленький диванчик, и рядом с ним лежат прошлогодние газеты, которые теперь служат некой посудой для рыбы. На диване лежит пьяный до полусмерти мужчина средних лет, уже напоминавший алкаша со стажем. Его тёмно-русые кудрявые волосы, словно мохнатое, но очень не ухоженное одеяло, укрывали почти всё его лицо, которое тоже не блистало ухоженностью, о чём говорила его месяцами или, может, даже годами, небритая щетина. Запах в этой комнате стоял, конечно, мерзкий. Хотя и в остальных комнатах розами и в помине не пахло, но не сравнить с гостиной, где чаще всего находился отец. Мужчина что-то неразборчиво пробормотал и неуклюже перевернулся лицом к спинке дивана, а дети принялись ухаживать за беспомощным отцом. Когда слова мужчины стали чуть более разборчивы, а глаза то приоткрывались, то закатывались, он подозвал к себе сына. — Но́эл, сюда... — начал не совсем разборчиво и довольно жалобно тот. Мальчик мигом оказался рядом с отцом. - Да, папа... Я здесь. Тебе... Может, тебе что-то нужно? Ноэл слегка смутился и замялся, даже уже пригнулся в опасении от возможных ударов, предвещая что-то нехорошее. Его отец часто напивался и, соответственно, также часто мог вытворять что-то неадекватное, и поэтому его дети уже побаивались и готовились к худшему, но последующей реакции он точно не мог ожидать. Пьяный мужчина, словно малое дитя, начал заливаться слезами. В прямом смысле этого слова разрыдался, и его лицо, без того уже покрасневшее от пьянства, будто бы в секунды стало ещё более красное, чем прежде. Зрелище, конечно, не из приятных, но Ноэл в этой жизни видел и куда более жуткие вещи. — Ноэл!.. Отец чуть ли не вцепился в рукав напуганного мальчика и начал жалобнее прежнего что-то неразборчиво бормотать, но смысл был понятен — он молил о прощении. Ошарашенное лицо мальчика в данный момент, наверное, сложно было с чем-то сравнить, не прибегнув к знаменитым русским ругательствам. Но удивлён он был, честно говоря, очень сильно. Казалось бы, пора бы уже привыкнуть к столь отвратительному и мало адекватному поведению пьяницы, но эта ситуация была впервые. Дело в том, что никто из детей никогда в жизни не видели ни единой его слезинки, да, в самом деле, он был скуп на эмоции, тем более на такие. Впрочем, этот день описывает жизнь Ноэла и остальных членов его семьи с того самого момента, как умерла их мать и любящая жена по имени Карисса Флетчер, прекрасная женщина...***
— Хм, если ты говоришь, что тебе было четырнадцать, то это было года три тому назад, верно? — голубоглазая одноклассница, с которой они только сегодня познакомились, нагло перебила Ноэла и тем самым смогла уберечь его от излишне грустных воспоминаний, понимая к чему он клонит. — Что? А... Да, всё верно. Ноэл слегка потупился и принял чуть более жизнерадостный вид, хотя менее мрачным, а был он таковым от тяжелой для ребенка жизни, он казаться не стал. Новая одноклассница широко улыбнулась и дотронулась до плеча парня, ободрительно посмотрев ему в глаза. — Не волнуйся, я обеспечу твой первый день в новой школе хорошими воспоминаниями. Думаю, мы подружимся, Ноэл Флетчер. Блондинка расплылась в довольной улыбке и даже прикрыла глаза. По всей видимости, это была ну очень жизнерадостная девушка. То есть полная противоположность Ноэла. Абсолютная.