VI - The Lovers

      Эри любит возиться с картами — и превращает это в настоящий ритуал.       Вначале она ходит по задней комнате со свечами и благовониями, потом выбирает тяжелую длинную скатерть. В доме их всего две, но Эри все равно долго колеблется между потрепанным временем бархатом и пестрой вышивкой, за которой и ткани-то не видно. Она мурлыкает себе под нос, разглаживая складочки и выравнивая скатерть по углам стола — даром, что тот круглый. Достает ящик с кристаллами и, не глядя выбрав горсть, придирчиво расставляет их, чтоб не мешались.       И только потом берет колоду — его колоду — и начинает ее тасовать.       Асра наблюдает за ней из заваленного подушками угла, не отводя взгляда. Фауст лежит рядом с ним, но она не смотрит — слушает, закрыв глаза, тихие, прерывистые и бессловные песни, которые меняют мелодии одна за другой, потому что каждая из них придумана заново, и иногда высовывает язык, будто пытается потрогать музыку на вкус. Эри фальшивит и съедает ноты, но Фауст все равно нравится. Нравится и ему самому.       Эри перебирает карты с аккуратной, любовной нежностью, лаская обложки пальцами, и Асра почти им завидует. Не то, чтобы Эри не ласкова с ним, но ее близости никогда бывает достаточно: она как вода в пустыне, в которую можно погрузиться с головой и все равно желать большего.       Асра желает: чтобы между ними не было трех шагов и одного стола, чтобы ее руки касались не карт, а его волос, и чтобы песни свои Эри пела ему на ухо. Но когда она ловит взгляд, в котором все эти желания очевидны, Асра прячет его за привычной мягкой улыбкой, словно скрывая тем самым потрепанным бархатом скатерти собственные острые углы.       Он желает многого. Больше всего — чтобы этого желала сама Эри. Но Эри мурлыкает, лаская карты, — и Асра о своих мечтах молчит. Потому что это должен быть ее выбор, потому что он хочет, чтобы это был ее выбор, потому что иначе все потеряет смысл.              В такие дни Эри не задает вопросов, ее не интересует ни будущее, ни прошлое — только короткое мгновение, закутанное в благовония задней комнаты, старую длинную скатерть и мелодию без слов. Но карты, он знает, все равно с ней говорят. Эри не рассказывает, о чем, но Асра может догадаться самостоятельно.       Маг наверняка смешливо хвалит ее руки и спрашивает — не приятнее ли будет этим рукам касаться не бумаги, а шерсти. Он своего не упустит и действует первым, когда Асра покорно ждет, сам не зная пока, чего именно.       Жрице нравятся ее глаза, через которые хорошо заглядывать в души. Темная радужка Эри почти неотделима от зрачка, но Асра все равно любит пытаться найти их грань — и терять себя, что в этих глазах, что в процессе. Что же там видит Жрица, чего не замечает он?       Дьявол…       Кулаки Асры сжимаются.       Что может ей сказать Дьявол, он представляет, пожалуй, даже слишком хорошо.       И меньше всего хочет, чтобы Эри это слышала.       Но она слушает — и улыбается, будто слова Дьявола не имеют значения, и это чуть-чуть успокаивает.       Со Смертью они изучают друг друга внимательно и неспешно.       «Ты родилась заново», — говорит Смерть, и Асра, кажется, сам слышит ее тяжелый и хриплый шепот. — «Но заново не живешь. Зачем?..»       Потому что это его вина.       Это Асра отчаянно цепляется за былое, мечтая, если не отыграть все назад, то хотя бы дать Эри знать, что оно существует. Цепляется — и терпит поражение. Раз за разом. Не в состоянии ни отпустить ее, ни вернуть.       Она долго глядит на Любовников, косится на Фауст, будто сравнивая ее с картой. Любовники, пожалуй, могли бы рассказать ей словами Асры, почему он надеется, что смотрит она не на Фауст, а на него самого, но они молчат. Им тоже кажется, что это должно быть ее решением.       Эри решает собрать карты — и садится к нему, приваливаясь спиной к животу Асры и запуская пальцы в его волосы. Ее руки нежны и ласковы, и Асра глубоко выдыхает и закрывает глаза.       Завидовать картам больше нет смысла.              Она смотрит совсем не на Фауст.       Но он не должен этого знать.